Секретарь Мин

Юнги варит кофе в старой, как мир, турке и чешет затылок. В комнате пахнет горелыми гренками, за окном жуткий дождь, у Юнги закончились все сбережения, а старые песни не покупают. Он идёт устраиваться на работу секретаря в двадцать девять лет, ему прислали счета за неуплату коммунальных услуг, и что ещё хуже, он проснулся в четыре утра. В какой момент его чертовски удачная и счастливая жизнь превратилась в это? Кофе вскипает, Юнги злобно мычит про себя и отставляет турку в сторону. Крупная клякса на индукционной плите, кажется, отпечатывается у него где-то глубоко в сердце, он с большим усилием делает вдох и такой же громкий выдох, тем самым успокаиваясь. Он мочит кухонное полотенце под небольшим напором воды и аккуратно стирает грязь, выливая остатки кофе в кружку, и смотрит внутрь посудины, где на дне остался только чёрный, горелый кусок. — Вот же хрень, — Юнги кидает турку в гору посуды, и раздражённо растирает глаза, которые и до этого выглядели не лучшим образом: полопались капилляры от работы за компьютером, а от недосыпа жутко пекли, будто кто-то насыпал на них раскаленные угли. Юнги пьёт отвратительный кофе, закусывает сэндвичем с горелым хлебом и чувствует, что его вечное спокойствие рушится, как карточный домик от урагана. Он уже неделю шатается по собеседованиям, вместо того, чтобы уделить внимание музыке, делая вид, будто у него не жизнь, а сказка, чтобы не пугать родных. Услышав такое от другого человека, Юнги мысленно бы засмеялся и саркастично подметил тщедушный героизм. Он плетётся в спальню, по дороге подтягивая спадающие спортивные штаны, и только завидев кровать, валится на нее. В ней всегда хорошо, тепло и уютно, а если ещё и постиранное с ополаскивателем бельё, так совсем лучше места не придумаешь. Вспоминая про свою быструю утомляемость, из-за которой он уже опаздывал на собеседование в понедельник, Мин тянется к мобильнику на столе и ставит будильник. Во второй раз просыпаться ещё хуже, глаза так и норовят закрыться, но мелодия продолжает настойчиво нудить под ухом, поэтому ему не остаётся ничего иного, как встать. Он снова чистит зубы, убирается в спальне и надевает свой самый дорогой костюм. Галстук снова отказывается завязываться, руки как крюки, слушаться не хотят. Он бросает эту модную удавку обратно в шкаф и чертыхается. Сам себя загнал в такие узкие рамки, что начал чувствовать вину, за то, что злился, а злился потому что злился*. Глупая его голова. Юнги был и есть хорошим автором песен, и надеялся что будет. Мешало только одно - затяжной творческий кризис, что знатно портил ему жизнь, возник ну очень в неудачное время. Когда прилетевшие в миг огромные деньги, так же быстро улетели от него, куда-то в теплые страны. Или куда та омега свалила, после того как обокрала его? Ему очень повезло, что дом и машина были записаны на маму. Этот факт помог ему не отправиться на улицу, ведь жил бы он, без маминых советов, в картонной коробке и укрывался от солнца куском фанеры. И все навалилось на него, наслоились проблемы как коржи в торте, а сверху еще кремом намазали и кучу дерьма наложили. Вроде на, ешь на здоровье, только не обляпайся. Невкусно? Ну простите, лимит удачливости исчерпан — на вашей карте десять вон, будьте добры идти работать. Юнги не привык жаловаться, как минимум, у него ноги-руки целы, кризис рано или поздно закончится и жизнь продолжится. А воришка-омега и так вовремя сбежала, даже не повесила на него, идиота невнимательного (как говорила мама) кредит. Он выходит из дома, закрывая дверь на ключ и дергает за ручку пару раз, проверяя все ли нормально. Мало ли еще какой-нибудь одинокий бета или альфа решит «навестить его». Так сказать для коллекции воров в жизни. До компании он доезжает быстро, слушая старые к-поп песни и подпевая им. Юнги проверяет еще раз объявление, где указывалось, что начальнику отдела продаж требуется секретарь на полную ставку. На самом деле, ему было все равно, куда идти и чем заниматься, абы только платили, чтобы с голоду не сдохнуть. В адресе указывался седьмой этаж, куда Юнги и направился, естественно на лифте. Пока он поднимался успел поправить волосы, которые были похожи на слюни и застегнуть злосчастную пуговицу на рубашке, что постоянно расстегивалась в районе груди. Разглядывая свое отражение в зеркале, Юнги вспоминает как покупал этот костюм за первую зарплату, ощущая приятное чувство ностальгии. В то время он еще учился в колледже, был худее, симпатичнее, и точно не представлял себе в том возрасте, что наденет его через столько лет. Когда он вышел из лифта, то его едва не сбил с ног какой-то дурнопахнущий омега. У него горели глаза то ли от усердия, то ли от адреналина, он безумно быстро начал тыкать по кнопкам лифта и даже не извинился. Юнги давно такой бешеный ритм не ловил, особенно удивившись когда прошел чуть дальше, в поисках кого-нибудь нормального, кто готов был его проводить на собеседование. Но в офисе, с кучей столов, компьютеров и тонной бумажек, и главное роем почти пчел, только людей, найти кого-то в принципе было тяжело. Он подошел к бете, что обеспокоенно рылась в бумагах, и обратила на него внимание только после второго: - здравствуйте. — Простите, вы кто? — девушка уставилась на него с полным непониманием на лице, хлопая глазами. — Пришел на собеседование, по объявлению в интернете. — Ой, божечки, но мы же отложили его на пятницу, вам не приходил мэйл? Юнги подавил в себе желание послать всех в далекое и долгое путешествие, вежливо ответив нет, улыбнувшись уголками губ. Улыбка вышла мрачной, девушка даже дернулась испуганно в сторону. Она проверила его имя и резюме в списке, оказалось, что она случайно пропустила его. — Может это даже к лучшему, — попыталась выпутаться из этой ситуации девушка, — начальник Пак сейчас сам не справляется, а секретаря мы так и не нашли. Может попробуете зайти к нему? Юнги устало кивнул, уперевшись правой рукой в ксерокс и постукивая указательным пальцем. В офисе все еще творился Апокалипсис. Бета повела его к пустому столу, который видимо предназначался специально для секретаря и отделялся от остальных, тем, что находился за небольшой перегородкой. Прямо был только один кабинет, видимо этого самого начальника Пака. Девушка попыталась вызвать начальника, ткнув в какую-то кнопочку, на каком-то странном недо-телефоне 30х годов двадцатого века. Юнги честно не разбирался во всех этих штуковинах, видел только в дорамах разве что, и то мельком. Девушка закусила губу, неловко улыбнувшись и попросила его подождать на диване, с противоположной столу стороне. Юнги честно ждал, целый чертов час, хотя мог поспать. Кто-то во второй раз позвонил на телефон секретаря, которого пока не существовало, и Юнги решился ответить, ведь бета ушла и возвращаться видимо не решалась. В дорамах кстати так и делают (но уверен он не был) вдруг это какой-то супер важный звонок, а он доброй души человек поможет компании и все, считай сразу на работу возьмут, и премию выпишут. — Мне надо меньше всякой фигни на ночь смотреть, — пробурчал сам себе под нос Юнги и взял трубку. Не убьют же его после этого. Наверное. По счастливой случайности это действительно оказался важный звонок, поставщик пожаловался, что начальник не брал трубку, а какие-то ткани перепутали и работники теперь не знают, что им делать. Юнги записал все, что сказал тот мужчина, проверив листок перед этим на наличие важной информации. Подождал еще пятнадцать минут, ответил на еще один звонок, какого-то очередного мужчины уже с какими-то пуговицами. И решил, что если проживать сегодняшний день как герой дорамы, то так и быть нарушит спокойствие начальника. До которого было ни достучаться, ни дозвониться, ни даже докричаться. Юнги еще раз постучал в двери, и прислушался, кто там точно был, судя по шелесту страниц. Он выдохнул, сжимая записи в руке, и нажал на ручку, сразу же пожалев. Начальник Пак, которого он себе представлял совершенно иначе, в реальности это был молодой мужчина, с светлыми волосами и подкаченным, но худым телом. Мин моргнул, пытаясь согнать картинку перед глазами. Яркий альфий феромон, напоминающий смесь кедрового ореха и банана, ударял его со всей силы по голове, и как бы он не хотел это признавать, по члену тоже. Пак лежал на столе, вогнанный в отчаянное состояние из-за разгара гона. Было ясно, что гон пытались подавить, из-за уникального запаха подавителей. Пак лежал на столе, мокрый из-за пота и совсем как омега, пихал в задницу свои пальцы, второй рукой надрачивая член. Юнги подумал, что спит, перед этим не закрыв вкладку с порно, где был значок альфа/альфа. Он знал, что некоторые альфы предпочитали пассивную роль, но никогда с ними не встречался. Сознание услужливо мерзко захихикало: «ну теперь знаешь». Пак пискнул и после застонал падая грудью на стол. Юнги может поклясться, что видел вставшие, коричневые соски, которые ему потом ночами будут сниться. Едва ли в кошмарах. Он отчаянно захотел хлопнуть себя по лбу и исчезнуть из планеты, потому что вторгся в чужой кабинет без спроса, еще и до постыдного не чувствует за собой вины. Может потому что сам попал под воздействие чужих сильных феромонов и от этого не мог нормально переваривать информацию. Юнги сжал бумаги с записями от поставщиков, пытаясь вставить свои мозги обратно в черепную коробку. Если альфа не пожалел себя и пришел на работу, в разгар гона, значит для него это важно. Пак почувствовал чужой запах и повернул голову в сторону, в его глазах четко читался испуг. — Эм, помочь вам натянуть штаны? Пак, без сил, с влажной от смазки задницей, с увеличенными зрачками и грязным от спермы членом, грохнулся на пол. Он был уверен, что закрыл дверь…