100 лет одиночества

POV Боруто       В глазах отца уже не было того ледяного безразличия, что отталкивало меня. Он смотрел на меня почти как на сына. По крайней мере, мне так казалось. Видимо, разлука заставила его размышлять о своих поступках, вспоминать мои слова и прислушиваться к ним. Меня удивил его тоскливый и полный сожалений взгляд. Я прекрасно знал характер Хокаге: он не из тех, кто будет до последнего держаться за свою гордость. Скорее, он не хочет оставаться в одиночестве и поэтому с лёгкостью отпустит свою гордость.        — Потрепанно выглядишь. — заметил я. Отец молчал и рассматривал меня. Мои грязные волосы, кое-где запутавшиеся, помятую футболку, неаккуратно заправленную в джинсы, и кроссовки, начищенные до блеска.        — Кто бы говорил, сынок. — спустя время ответил он.       Мы пошли в сторону кофейни. По дороге, мы не разговаривали, иногда окидывали друг друга взглядами и опускали глаза вниз. Зайдя в помещение, я сел за самый дальний столик, отец приземлился напротив меня. Я прекрасно понимал, что никто из нас не хотел есть, да и пришли мы сюда не для этого. Седьмой заказал два латте и, сложив руки в замок, подперев ими подбородок, выжидающе уставился на меня.        — Что ты хотел мне рассказать? — наконец, промолвил он. Я зажался, не зная, с чего мне начать. Ком в горле мешал мне говорить, или же я искал причины этого не делать, тем не менее, я молчал.        — Сынок, ты оторвал меня от работы. Сам. Говорил, что хочешь что-то рассказать. — отец нетерпеливо потирал руки. — В чем дело?        — Я наконец, понял в чем причина моих проблем с психикой. Я был у терапевта сегодня. — выпалил я.        — Так и в чем же? Во мне? — он нахмурился.        — Не совсем. Я не знаю, когда именно это произошло… Скорее всего до трагедии с мамой… — начал я, пытаясь сказать всё напрямую. — Я поздно возвращался с академии и… Я наткнулся на компанию каких-то алкашей…        — С академии? Тебе было 13 или 14 лет. С чего ты это вдруг вспомнил?        — Я бы не вспомнил, если бы не гипноз. Слишком травмирующее событие для меня…        — Настолько травмирующее, что ты не помнишь его без гипноза? — Хокаге напрягся. — Что случилось?        — Они… Ну в общем… — я колебался. — Они изнасиловали меня.       Последнее я сказал тихо, почти шепотом. Я боялся поднять глаза на отца, потому разглядывал узор на скатерти и ждал его ответа. У меня было ощущение, что он звереет, от чего атмосфера за нашим столиком накалялась. Я пересилил себя и посмотрел на него. Никогда прежде, я не видел отца таким злым. Лицо его словно почернело, а в глазах, будто сверкали молнии. Я испугался, потому как не понимал на что именно он злится. На меня, считая мои слова ложью, а меня самого лицемером, что пытается вызвать у него жалость и чувство вины. На тех алкашей, которые испортили моё детство. Или же на самого себя.        — Почему же я тогда… Почему я этого не понял… — Седьмой взялся за голову. — Ты тогда поздно пришёл… На тебе лица не было.        — Ты помнишь тот день? — с удивлением спросил я.        — Я помню, что за три месяца до трагедии с Хинатой, ты пришел домой побитый и грязный. Сам не свой. Я подумал, что ты поссорился с другом и подрался. Господи… — он взял меня за руку. — Мне так жаль…        — Ты не виноват в этом. Я не помню, что я делал дальше после того, как Каваки спас меня, но…        — Каваки?! — Хокаге перебил меня. — Этот гопник тебя спас?!        — Да. — отрезал я. — Он убил их и освободил меня, а дальше я не помню.        — Разве за такое не сажают в тюрьму?        — Из-за состояния аффекта, ему дали условное. Седьмой прикрыл глаза. Видимо, за сегодняшний день через него прошло слишком много информации.        — Ваш заказ. Пожалуйста. — официантка лет 20-ти поставила на стол две кружки и удалилась.       Отца переполняли эмоции. Его сознание заполнялось одновременно мрачным гневом, тяжкой виной и предательской обидой на самого себя. Я не знал, что ему сказать. В голову не приходили нужные слова, хотя моя злость к нему постепенно отступала, вместе с болью, которую мне подарил Хокаге. Не думаю, что он выкопал мне яму и скинул в неё. Скорее, он не знал, что я нахожусь на самом дне, ожидая помощи сверху, чей-нибудь сильной руки или лестницы, которая вытащит меня наружу. Освобождает ли незнание от ответственности? Многие говорят — нет. Но почему-то я хотел ответить иначе, пойти наперекор системе, выдуманной и лживой. Я хотел простить отца. У него ведь тоже есть психологические травмы. Он тяжело пережил смерть жены: неделями не выходил на улицу, много спал, а иногда сидел и смотрел в одну точку. Возможно, тогда у Седьмого и поехала крыша. Я знал, что он винил в её смерти себя, однако каждый раз, когда его пытались утешить, он отвечал одной и той же фразой: Я смогу пережить это. Я Хокаге. Вся деревня моя семья. Будто заученная речёвка или аффирмация*. Он пытался обмануть свои чувства. Пытался убедить себя в том, что он не один, что он любим и желан. Наверное, с этого и началось его увлечение «прошлыми жизнями», которые были скорее обманом, его поломанного сознания.        — Я с тобой, пап. — всё, что я хотел сказать в этот момент. — Ты не виноват в смерти мамы. Ты не виноват в моих травмах. Я всегда буду любить тебя.       Отец поднял голову и посмотрел на меня. Его светло-голубые глаза отдавали вселенской тоской, однако до сих пор они не угасли, не утратили тот свет, глядя на который хотелось следовать за Седьмым даже в глубокую, тёмную пропасть. Он истинный Хокаге. Это получается у него лучше всего.        — Прости меня. — тихо ответил он. — Если я хоть как-то могу загладить свою вину за эти годы страданий… Только скажи.        — Ну… Есть одно дельце.        — Я слушаю. — отец оживился.        — Помоги нам с Каваки устроится на хорошую работу. Он договорился с каким-то недо-наркобароном, но… Мне не особо хочется таким заниматься.        — Что ж, за твоё спасение я его должник. Хотя мне не особо хочется иметь с ним дело. — он сделал пару глотков латте. — Однако жить в том районе, я тебе не позволю.        — Мы заработаем на квартиру поближе к центру и переедем.        — Ох… Дай мне время подумать. Плюс ко всему, я не знаком с Каваки лично. Я не могу отпустить тебя к человеку, которого не знаю. — Хокаге залпом допил напиток.        — Хорошо. Я с ним поговорю.        — У меня совещание, я пойду… Ты точно в порядке?        — Да. — коротко ответил я, видя смятение на его лице.       Он попрощался со мной, положил деньги на столик и вышел. Я остался один. После разговора с отцом, мне действительно стало легче. По крайней мере, он поверил. Это не могло не радовать меня. Мне казалось, что в глазах отца я — лжец. Однако он и правда переосмыслил своё поведение, прислушался к моим словам насчет психотерапевта и даже сходил к нему на прием. Неужели в моей жизни наступила белая полоса? От чего-то меня это пугало. Будто после череды хороших событий, всё снова пойдёт наперекосяк. Паранойи мне ещё не хватало.       Разобравшись с отцом, я думал как познакомить его с Каваки. Ведь последний терпеть Седьмого не может. Они скорее подерутся, нежели поладят. Я сделал глоток горячего латте. Карамельный. Интересно, откуда Хокаге знал, какое кофе я предпочитаю. Что-то этот напиток мне напоминал. Точнее, кого-то.