Месть

      За окном уже почти стемнело. Здесь, под крышей самой высокой башни, еще был виден отблеск солнца, скрывшегося за горами.       Не горело ни одной свечи, и только свет факела просачивался через щель неплотно закрытой двери. Тишина, тяжелая, душная, давила на плечи и уши.       Люди ушли несколько часов назад. Растерянные. Вывернутые. Не смотрящие ни на друг друга, ни по сторонам. Тишина между ними ощущалась почти физически.       — Что ж! И эта шутка определенно удалась! — преувеличенно весело воскликнул Темный, по привычке вскинув руки. Замер. Пошевелил пальцами.       Вздохнул.       И, сгорбившись, почти рухнул в старое кресло с высокой спинкой. Закрыл глаза рукой — и застыл.       Уже прогорел факел, и лаборатория погрузилась во тьму. Старые тяжелые часы тихо, но тяжеловесно отсчитывали секунды и минуты. А Темный все не двигался. Только убрал руку, и теперь смотрел влево, где на широком рабочем столе угадывалась белая человеческая кисть, все еще сжатая в кулак.       Наконец Темный поднялся, взмахнул рукой, заставляя огонь в камине весело взметнуться вверх. Затем взял тяжелый подсвечник, медленно подошел к огню, поджег все три свечи — и так же медленно направился ко столу. Ему не хотелось торопиться. Он долго ждал этого момента — взять в руки боб, подержать на раскрытой ладони, чувствуя его вес. Сжать пальцы и закрыть глаза, позволяя Силе перетечь это крошечное волшебное чудо — чтобы разжечь зелень портала.       Чтобы наконец-то сделать шаг.       Чтобы найти сына…       Темный поставил на стол подсвечник, дотронулся до ледяных пальцев кисти. И начал осторожно их разгибать. Кисть стоило сохранить целой. Пригодится — почему-то он чувствовал это. Рано или поздно, он снова столкнется с пиратом. И сможет еще разочек заключить с ним сделку.       Здесь он позволил себе остановиться и усмехнуться. Этот вечер не стал для него чем-то особенным. Но смотреть, как пустеют глаза женщины, чувствовать тело ее дружка, так охотно — пусть и под заклинанием! — реагирующего на прикосновения и ласки…       И вдруг улыбка сбежала с его лица. Стекла — как совсем недавно у пирата. Он вдруг подумал о том, что его сын…       Нет, Бей об этом не узнает. Через несколько часов эти двое забудут обо всем, что было. Останутся только воспоминания Милы о нескольких неделях в роли служанки. А пират будет помнить только основную часть сделки — неудачный обмен Милы на боб и последующее бегство.       К сожалению, себя лишить памяти Темный не мог. А жаль.       Потому что его затянувшаяся месть стала для него пренеприятнейшим открытием. Румпельштильцхен отложил в сторону кисть, подошел к большому зеркалу у двери, оглядел себя с ног до головы. Грустно усмехнулся.       — Да ты, дорогуша, становишься самым настоящим Крокодилом! — он помолчал, встряхивая головой. — Ну, ничего, в том мире, где кинжал не будет иметь надо мной власти, я опять стану собой!       Он вернулся к столу. Осталось отогнуть всего два пальца. И когда он это сделал…       Неверяще он уставился на совершенно пустую ладонь.       Пират ухитрился его обмануть! Когда этот проныра спрятал боб и где — даже Темный не смог бы сказать.       Несколько секунд в лаборатории царила гробовая тишина. Даже огонь почти перестал потрескивать. А затем Румпельштильцхен рассмеялся. Громко, искренне. Откинув голову, сейчас смеялся не Темный. Смеялся Человек.       — Живи, пират! — воскликнул он, отбрасывая кисть в сторону. — Такие проныры делают наш мир краше и гораздо веселее! Вот только у меня один вопрос… Кто же и кому все-таки отомстил?