***
Комната освещается лишь гирляндой, оставшейся на стене с новогодних праздников, и ночником на тумбочке. Антон удобно устраивается на широкой кровати, подложив под спину одну из подушек, и со скуки разглядывает фотокарточки рядом с собой. Над кроватью Арсения большая часть его жизни, зафиксированная на бумаге, и это ещё один момент, который в парне удивителен. У Арсения в комнате — особенная атмосфера, покидать которую всегда грустно. Он внимателен к мелочам, каждая игрушка, фигурка или статуэтка на шкафах — для него целая история, которую он всегда напомнит, если сам забудешь. Ни одну из них Антон, правда, не забыл, а добрую треть из коллекции парня подарил ему сам и относится к ней трепетно, потому что игрушки, подаренные им, так или иначе выделяются на фоне остальных — твердые, даже те, что стоят в не очень доступных местах, всегда чистые, без намёка на пыль, мягкие — единственные из тех, что лежат на кровати, а не на полках. Особого значения этому Антон раньше не придавал, а сейчас понимает, что ценит их Арсений больше, как и ухаживает за ними: плюшевый тюлень, подаренный когда-то с шуткой «тебя символизирует», лежит сейчас рядом белоснежный и выглядит чище, чем был в первозданном виде два года назад. Можно было бы, конечно, подумать, что Арсений сам по себе чистоплотный, и вполне логично, что стирать их он будет, только вот игрушки на полках таким внешним видом не отличаются, а большую часть из них Арсений уже давно куда-то из комнаты вынес. Постепенно в комнате остаются только его, Антона, подарки, и это настолько сильно бросается в глаза, что начинаешь невольно задумываться, почему не замечал и не анализировал раньше — не единственный момент ведь, много таких. Приглядевшись к одной из фотографий на стене, Антон улыбается: прошлый день рождения Арсения, квест. Фотографировались тогда много, и люди разные рядом были, а повесил Арсений из всех только эту, единственную совместную и личную. Сколько ни смотри сейчас на эту стену, а вывод приходит только один — он всё-таки слепой дурак, который годами был убеждён, что фотографий с ним много только потому, что общается с ним Арсений чаще и больше, чем с кем-то ещё. Ага, как же. — Я здесь, — Арсений возвращается в комнату в шортах, перекинув полотенце через плечо. — Не скучал? — Тебя дождешься, — наигранно бурчит Антон. — Скучал, конечно, пока ты с уточками плавал. — Нет у меня никаких уточек! — Купить? Осознав, что Антон шутит, Арсений улыбается и оставляет вопрос без ответа. Закрывает дверь, вешает полотенце на спинку стула и идёт к шкафу: берет с полки любимую длинную майку, откладывает её в сторону и достаёт чистое полотенце, бросая его в Антона. Вернувшись к полкам, быстро находит шорты, которые обычно выдает парню, и кидает их ему следом. — В душ! — командует он, указывая рукой на одежду Антона. — Я тебя в этом в кровать не пущу. Лёг он уже… — А как же трусики? Вздохнув, Арсений открывает шкаф вновь. Действительно, на чистое тело прежние натягивать не так уж приятно. — Эй, я пошутил. Не влезу я в твои. — Не пошутил, а напомнил. А трусы тянутся — влезешь. Антон уходит, и Арсений остаётся один: снимает плед с кровати, поправляет постельное, взбивает подушки и направляется к небольшому столику, придвигая его к кровати. Ставит на него ноутбук и садится перед ним, снимая блокировку с экрана. Подумает над тем, что можно сегодня посмотреть, он позже. Сейчас нужно скинуть презентацию Диме, который ждёт её ещё со вчерашнего вечера. В понедельник учёба после каникул начинается, а на дополнение проекта до сдачи несколько дней остаётся. — Да, мам? — подняв телефон, Арсений попутно прикрепляет файл к сообщению в диалоге. — Да, поедим. Нет, готовить не будем, там суп ещё остался. Есть на самом деле не хочется вообще — ужина, съеденного у бабушки, хватит надолго, но маму лучше успокоить, а есть там уже или не есть — определиться потом. Арсений улыбается, читая сообщения в чате класса, и закрывает лишние вкладки. — Ну мам! — возмущается он, слыша следующие фразы. — Не надо нам ничего такого! Ждём тебя, да. Вздохнув, Арсений закрывает глаза и откидывается на кровать. Хочется встать и проветрить комнату, потому что душно, но ещё не остывшее после горячей воды тело и мокрые волосы благодарны за это не будут, а болеть сейчас нельзя никак — Арсений помнит планы Антона, и рушить их не хочет. — А вот и я, — Антон останавливается в дверях, оценивающе осматривая, как расположился Арсений, и хмыкает, когда тот приподнимается с матраса, сдвигая до этого раздвинутые ноги вместе. — Романтик тут устраиваешь? — шутит он, но осекается, видя телефон возле уха, когда Арсений разворачивается к нему лицом. — А, ой. Помешал, да? Арсений цокает и прикладывает палец к губам. Разговор с мамой еще не закончился, а посвящать её в события вчерашнего дня и вытекающие из них последствия он пока не планирует. Только разговаривать дальше адекватно получается не сразу: Арсений пытается слушать, что ему говорят, но отвлекается на Антона, который продолжает растерянно стоять у порога наполовину голым. — Мам, давай дома? Сейчас не очень удобно, я только из душа вышел. Надо кое-что доделать. Оперевшись на стену, Антон щурится, внимательно вслушиваясь в разговор, и изредка улыбается, покачивая головой. Собирается спросить, что успело случится, пока он весьма недолго мылся, когда Арсений откладывает телефон в сторону, но не успевает. — И что там тебе доделать нужно? — Одеть тебя полностью. — У меня есть идея получше, — сделав шаг к кровати, Антон цепляет Арсения за руку и тянет его на себя. — Предлагаю вспомнить и воплотить в жизнь один случай из детства, пока ты ещё не высох. — О нет! — Арсений пытается отстранится, но рука в чужой ладони сжата крепко. Приходится повиноваться и встать. — Мы не пойдем в ванную… — Конечно. Мы ведь не пойдем, а побежим, — смеётся Антон, подталкивая парня к двери. — На старт, внимание, марш! Арсений улыбается и перестаёт сопротивляться. Почти вприпрыжку семенит по коридору, стараясь не наступать на мокрые пятна на полу, оставленные Антоном, и заскакивает в ванную комнату первым, понимая, что Антон не особо-то и победить пытался, спокойно шагая следом. — Показывай уже, что задумал, — просит он, проходя глубже и позволяя зайти следом. — Но попрошу без потопа. — Это ты у нас потопных дел мастер, — отзывается Антон, вспоминая, как Арсений когда-то решил постирать рюкзак в новой машинке, которую к сточной трубе ещё подсоединить не успели. Воткнул шнур в розетку, порошка не пожалел, запустил, а потом только и успевал пену и воду с пола собирать. — Я в таком замечен не был! Закатив глаза, Арсений садится на край ванны и наблюдает за тем, как шорты с тела Антона исчезают, а сам он идёт к крану и включает воду.***
В первом часу наступает умиротворение: оба лежат на кровати, пытаются смотреть выбранный Арсением сериал и не отвлекаться друг на друга, но получается это плохо — Антон то и и дело целует, каждый раз выбирая новое и совершенно неожиданное место, а Арсений с этого загорается, пропуская фразы персонажей мимо ушей. Терпеть удавалось долго, но когда с лица, плеч, рук и спины поцелуи перешли на шею, Арсений от ноутбука решил вообще отвернуться, перестав замечать на нём даже сменяющиеся локации. — Что ты делаешь? — интересуется он, поворачивая голову назад. — Мщу, — с улыбкой отвечает Антон, не отрывая кончика носа от шеи Арсения. — За ванну. — Я ничего такого с тобой там не делал! — Ну да. Ты всего лишь ничего на меня лёг. Вздохнув, Арсений разворачивается полностью. Не ложился он никуда специально — шлёпнулся сверху, когда рука с бортика соскользнула, и уже десять раз за это извинился. Столько же раз успел поблагодарить судьбу, что картину из детства полностью они воспроизводить не стали, оставшись в трусах, иначе купанием бы дело не обошлось — прочувствовал и почувствовал Арсений в тот момент всё, что только мог. — Оно само! Я не хотел. — Знаю я, чего ты там хотел. Антон смеётся. Продолжать смущать Арсения не входит в планы, но заниматься этим весело. Игривое настроение никуда не пропало, и глушить его теперь уже бессмысленно. — О, я тоже это знаю, — Арсений укладывает голову на подушку и продолжает смотреть на Антона, изредка прислушиваясь к сериалу. — И планирую ответить тебе твоей же тактикой. — Это какой? — А вот такой, — ответив, Арсений быстро целует парня в щёку и, не собираясь возвращаться на прежнее место, придвигается ближе. — Я повторю всё. Антон не сопротивляется. Прикрывает глаза и улыбается, чувствуя следующий поцелуй на верхней, ближней к лицу, части шеи. Повторить всё у Арсения, конечно, не получится, — тот до этого лежал к спиной, а поворачиваться к нему так же Антон не собирается. — Ты поосторожнее там. Я не против засосов, но у твой мамы вопросы завтра появятся. Арсений хмыкает, отрывается от шеи на какое-то мгновение и возвращается к ней вновь, целуя уже осторожнее. Спускается ниже, меняет траекторию и продолжает прижиматься приоткрытыми губами к коже. Останавливаться не хочется: сейчас приятно и волнительно, а после мокрых поцелуев в ванной стеснение слегка поубавилось. Нащупав руку Антона, Арсений вновь переплетает пальцы в замок и поднимается губами к лицу парня. Повторяет поцелуй в щёку, осторожно спускается к губам и замирает, чмокая их в уголок. Целовать так, как это делал Антон часом раньше, самостоятельно не рискует, но и от губ не отодвигается, ожидая, когда его желание поймут и выполнят. Антон ждёт тоже — хочет и продолжения инициативы от Арсения, и понаблюдать. Уложив верхнюю и свободную руку на бок парня, он притягивает его ближе к себе, подбивая тем самым на поцелуй. Гладит ладонью вверх-вниз и продолжает ждать до момента, пока в губы не впечатываются — уже решительно и плотно. Арсений целует мягко, сминает поочередно то верхнюю, то нижнюю губу, и не знает, куда деть руки, потому что Антона тоже хочется трогать. Решившись, он дотрагивается пальцами до его груди и шумно вздыхает, когда поцелуй осторожности лишается, а ладонь на боку сжимается сильнее. В висках опять стучит, Арсению кажется, что он слышит собственный пульс. Становится жарко, одеяло в ногах мешает — парень отталкивает его подальше, к краю кровати, и закрывает глаза. Думать тяжело, но мысли в голову всё равно лезут, а два навязчивых вопроса требуют решения и ответов: что будет дальше и получится ли после этого спокойно лечь спать? У Антона же в голове мысль только одна — не наделать сейчас глупостей, которых уже вторые сутки просит тело. Торопить события не хочется, заставлять Арсения волноваться — тоже, но переживать и волноваться приходится самому — Арсений прижимается вплотную, всем телом, и целенаправленно или нет заставляет вздрогнуть. Приятно. Слишком приятно для того, чтобы продолжать контролировать чужие телодвижения. — Арс… — А? — оторвавшись от поцелуев, Арсений чуть приподнимает голову и смотрит на Антона. Тот слегка растрёпанный, тоже раскрасневшийся, и это вызывает очередную улыбку. — Что такое? — Просто захотел тебе сказать, что ты прекрасный. Арсений тихо смеётся и укладывается обратно. Лежит какое-то время неподвижно, дыхание восстанавливает, а после прислоняется лбом ко лбу Антона и шепчет прямо в губы: — Ты такой же. Антон счастливо улыбается. Больше не целует, но отказать себе в удовольствии продолжить тактильный контакт не может. Заводит руку за бок Арсения, поглаживает поясницу, задевает пальцем резинку трусов и останавливается. Арсений же считывает эту паузу как немой вопрос и слегка выгибается в пояснице, подстраиваясь под руку на ней. Ждёт, когда та скользнёт ниже, но этого не происходит. — Можешь, — произносит он. — Потрогать… — Где? — Там. Шумно вздохнув, Антон накрывает губы Арсения вновь и, недолго помедлив, всё же перемещает ладонь на ягодицы парня. Сколько он на них залипал раньше, сколько раз рисовал в воображении, когда во время дрочки хотел кончить быстрее, а сейчас уже трогает наяву, да ещё и по обоюдному желанию. Приятно и тяжело одновременно. Всего бы этого не было, вернись домой мама Арсения, но её нет, и квартира в их распоряжении. С одной стороны, это хорошо, с другой — нет, потому что возможностей скрасить вечер появляется больше. Антон все ещё сомневается в состоянии Арсения и его желаниях: ещё утром тот смущался с обычных прикосновений, а сейчас трется об него и желания останавливать не выражает. Арсений не помнит, когда в последний раз ему было так приятно. Он теряется в ощущениях, скользит пальцами по шее Антона, цепляется за его плечи, жадно целует, боясь потерять эти губы сейчас, и несдержанно стонет в поцелуй, когда рука Антона спускается на голое бедро, ощутимо его сдавливая. Арсения внутренне трясёт с понимая, что сейчас происходит: человек, чьи руки он всегда представлял на себе, сейчас рядом — целует, прижимает к себе, сдавленно дышит, трогает и упирается твёрдым членом в бедро, что снизу. Ещё чуть-чуть, и Арсений будет гореть со стыда, кончив себе в трусы, но сейчас ему не до этого — язык Антона во рту двигается поразительно размеренно и ритмично, и воображение рисует в голове совсем другие картины. Антон остановиться не успевает: сам не замечает, как начинает плавно качать бёдрами и тереться членом, отделенным от кожи Арсения только тканью трусов, об его тело. Останавливаться нужно было раньше, сейчас уже поздно — короткая вспышка, и низ живота приятно сводит. Замерев, Антон сжимает внутреннюю поверхность бедра Арсения и наваливается на него, переводя дыхание. — Блять… — ругается он, приходя в себя. Арсений неосознанно дёргает ногой и громко выдыхает, когда ладонь Антона поднимается с ноги выше, останавливаясь в районе мошонки. Хочется жалобно проскулить и дёрнуться телом навстречу, но может Арсений только закусить губу и сжаться, нащупывая рукой первую попавшуюся часть тела Антона. — Хочешь? — спрашивает тот, начиная медленно вести ладонью по члену выше. Дойдя до головки, Антон оглаживает её большим пальцем сквозь трусы, ткань на которых давно стала влажной, и останавливается, ожидая ответа. — Пожалуйста… — просит Арсений, бросая всякое наблюдение и закрывая глаза. Кажется, что матрас превращается в облако, обволакивая собой тело, а сам парень одновременно готов и провалиться в него, и взлететь выше. Арсений хватает ртом воздух, ёрзает по простыни, и мелко дрожит. Чужая рука на члене ощущается совсем иначе — в разы приятнее и горячее. Заглушить стоны не получается, и Арсению за них уже стыдно — он бы озвучил сейчас всё, что чувствует, но сил на это никаких нет. Антон на мгновение останавливается, на ощупь приспускает трусы и плотно обхватывает член пальцами, позволяя Арсению толкнуться в ладонь. Парнем хочется любоваться, и Антон это и делает, вглядываясь в лицо перед собой — приоткрытый рот, напряженные брови и лоб, подрагивающие ресницы. Антон, не долго думая, целует и пытается не улыбаться, хотя лицо сейчас готово треснуть от переизбытка эмоций. Он ловит момент, когда член в руке начинает едва ощутимо пульсировать, и, не разрывая поцелуй, вжимается в Арсения сильнее. Сам Арсений, кажется, выпускает душу из тела. Распахивает глаза, дрожит и сводит ноги вместе, разрешая себе негромко вскрикнуть. — Горячо так, — шепчет Антон. Дождавшись завершения конвульсий, Арсений шумно вздыхает и отказывается шевелиться и в чём-то убеждаться, и так зная, в чём сейчас живот и, по всей видимости, рука Антона. Стыд постепенно возвращается, но сил на то, чтобы быстро убирать последствия, совершенно нет. Никто заранее не предполагал, что всё закончится именно так и не готовился. — Ты всё ещё потрясающий, — напоминает Антон, касаясь кончиком носа щеки Арсения. — Я… — Ты, да. Потрясающий. Арсений тихо смеётся и подставляет лицо под поцелуи. Уже не хочется никуда торопиться и что-то делать — Арсений готов отказаться от части своих привычек, только чтобы побыть в этих объятиях дольше. Постельное можно будет поменять, в душ сходить позже, а вернуться к точно такому же моменту — уже нет, и это сейчас ценнее.