Сатиналья для начинающих. Часть первая
23 мая 2021 г. в 16:55
Каллен смотрел на сапоги, стоящие в прихожей, и искал причину, по которой они оказались в его доме. Это были не его сапоги. И уж точно не сапоги Нерии – в один сапог влезло бы две её ноги.
– Твоя жена тебе изменяет, – сказали сапоги.
– Это чушь, – возразил сапогам Каллен, – она не стала бы мне изменять. Тем более, в собственном доме.
– Ты пришёл с работы пораньше, и она не успела выгнать любовника.
Из кухни раздался заливистый смех Нерии.
– Вот! – победно крикнул сапогам Каллен. – Она на кухне. Не в спальне.
– Как будто твою жену когда-то останавливало отсутствие кровати, – ехидно заметили сапоги.
Каллен прервал внутренний диалог с чужими сапогами и тоскливо покосился в сторону гостинной. Если Нерия и правда изменяет, хочет ли он знать об этом? Не лучше ли будет выйти и сделать вид, что он ничего не видел и не слышал. Прогуляться и вернуться в обычное время, когда сапог в прихожей уже не будет. Жить дальше и до самой смерти мучить себя и Нерию подозрениями.
Каллен решительно пересёк гостинную и вошёл на кухню. Его жена как обычно оккупировала кухонную тумбу. Она сидела на ней и тянулась рукой к лицу высоченного, тощего, но плечистого мужика, стоящего спиной к двери.
– Я не помешал?! – гаркнул Каллен, и злорадно отметил, что Нерия вздрогнула и отдёрнула руку.
– Здрасьте, коммандер Каллен.
Каллен отшатнулся к двери и пожалел, что Нерия ему не изменяет. Лучше бы он застал её тут с пятью голыми антиванцами, чем с одним наглым пацаном из Киркволла. Впрочем, обернувшийся на его крик киркволльский паршивец уже мало походил на пацана. Он раздался в плечах, утратил остатки подростковой припухлости в области щёк, обзавёлся острыми скулами и морским загаром и вроде бы даже стал ещё выше ростом, хотя Каллену это казалось совершенно невозможным. И только выражение лица осталось всё таким же идиотски восторженным.
– Что ты тут делаешь?
– На празднование Сатинальи приехал.
– А почему письмо не написал?
– Хотел сделать сюрприз, – широко улыбнулся пацан.
– Сюрприз удался, – мрачно прокомментировал Каллен.
– Ты рано, – заметила Нерия, – что-то случилось?
– Нет. Мне завтра сутки дежурить, поэтому сегодня договорился уйти пораньше. Думал, мы вдвоём побудем, а у нас гости.
– Я у Айрис остановился, если что, – поник пацан, будто почувствовав его настроение, – она, правда, кажется, тоже не в восторге. Я утром в ванной напоролся на какого-то мужика. Он ей кричит: ”Золотце, это кто?”, а она ему: “Это мой бесполезный младший брат”.
– И в чём она не права? – пробурчал под нос Каллен.
– Вы всё такой же шутник.
– А ты всё такая же заноза в заднице.
– Храмовник, хватит уже, – вклинилась Нерия, – он в гости приехал, а ты ведёшь себя отвратительно.
– Ага, – добавил пацан, – а я ведь практически считаю вас своим отцом.
– Ты же из Киркволла. Не думаю, что кто-то вообще знает, кто твой отец, – огрызнулся Каллен и резко замолчал, запоздало сообразив, что сказанул лишнего.
На кухне стало пугающе тихо. Каллена порадовало, что пацан перестал его подкалывать, но Нерия, чьё лицо сейчас было мрачнее тучи, выглядела откровенно жутко.
– Каллен, ты не хочешь извиниться?
Каллен извиниться не хотел. Он бы извинился, если бы Нерия не лезла в их разговор и не заступалась за пацана. Даже не так. Он бы не сказал последнюю фразу, если бы она не начала за него заступаться. Пацан уже совсем не пацан, а вовсе даже здоровенный мужик, а Нерия всё ещё грудью встаёт на его защиту. Разве она не должна быть на стороне родного мужа? В горе и в радости, в болезни и в здравии. Во время визита назойливых болтливых пацанов.
– Ладно, – устала ждать Нерия, – мы с Гленном прогуляемся, пожалуй. А то мне, если честно, не очень хочется сейчас быть с тобой вдвоём. Мы, скорее всего, осядем в “Гиацинте”. Приходи, когда будешь готов общаться нормально.
Гленн приехал в Антиву по двум причинам. В первую очередь, потому что он много слышал о местных традициях празднования Сатинальи, и ему казалась весьма привлекательной идея целую неделю предаваться пьянству, кутежу и разврату с красивыми девчонками. Во-вторых, он соскучился по друзьям. Больше всего, по Нерии, конечно. В Киркволле тоже было полно сумасшедших, но таких, как его подруга, не было. По Айрис он тоже соскучился. И даже по коммандеру Каллену. А вот он, похоже, совсем по нему не скучал.
Гленн свесился через перила моста, пересекающего узкую реку и ведущего к торговой площади, где уличные музыканты с раскрашенными лицами наигрывали весёлую мелодию. Он выпустил из ладони огненный шар, который взлетел в небо и рассыпался над рекой оранжевыми искрами, красиво вспыхнувшими в сумерках. С площади раздался смех, свист и аплодисменты, на которые Гленн ответил шутливым поклоном.
– Зацени, – повернулся он к стоящей рядом Нерии, – без посоха.
– Очень круто, приятель – вяло похвалила она, не сводя взгляда с воды.
– Ты расстроена?
– Не знаю. Может быть. Немного.
– Я на него не обиделся.
– От этого его слова менее гадкими не стали.
– Я ему никогда не нравился, – пожал плечами Гленн, – думаю, это зависть. К моей молодости, красоте и острому уму.
– Точно, – усмехнулась Нерия.
Гленн последовал за ней через мост. Нерия шла, втянув голову в плечи, не обращая внимания на шумное празднование вокруг.
– Не хочу, чтобы вы из-за меня ругались, – виновато произнёс Гленн, осторожно огибая улыбчивую флейтистку и её наглого товарища, рванувшего им с Нерией наперерез с протянутой рукой.
– Никто не ругается, – ответила Нерия и толкнула тяжёлую дверь таверны.
Насколько шумно и людно было на площади снаружи, настолько же тихо оказалось внутри. Гленн замешкался на входе, осматриваясь. Место, в котором работает Нерия, он представлял себе совсем не так. Он думал, это будет шумный кабак, до отказа забитый пьяницами, дамами не самого приличного поведения и подозрительными гражданами, обсуждающими в тёмных углах свои незаконные делишки. Уютное, просторное, хорошо освещённое помещение, с чистыми столами, букетами цветов в разукрашенных глинянных вазах и белоснежным тюлем на окнах, выглядело как заведение, куда Нерия может забрести разве что по ошибке. Он проследовал за подругой к стойке трактирщика и сел на стул, который очевидно задумывался высоким, но был сколочен без учёта длинных ног Гленна. Нерия зашла за стойку и вытащила из-под неё бутылку антиванского бренди.
– Не забудь заплатить, – произнёс мелодичный женский голос.
Гленн перевёл взгляд на дверь кухни, откуда раздалось замечание и обомлел. Точнее, он понятия не имел, что такое “обомлеть”, но часто встречал это слово в книгах, когда автор описывал ситуации вроде той, в которой сейчас оказался Гленн. “Он увидел её и обомлел”. Гленн был совершенно уверен, что в данный момент он именно обомлел, и никак иначе. Потому что он никогда не видел девушки красивее той, что сейчас стояла в дверях и укоризненно смотрела на Нерию. Гленн видел много красивых девушек. Последние лет пять он в целом пребывал в том состоянии, когда любая девушка кажется красивой. Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие. С серыми глазами, карими, зелёными, голубыми. Высокие и низкие. Хрупкие и фигуристые. Всё равно. У него к девушкам было всего два требования – чтобы была доброй и чтобы он ей нравился. И обычно он нравился девушкам. Но сейчас, глядя на смоляные кудри, спускающиеся до талии, на золотистую кожу, на тёмные глаза с оттенком таким же янтарным, как бренди в стакане, который к нему пододвинула Нерия, на пухлые губы и вздёрнутый носик, Гленн испугался, что такой, как она, он не понравится.
– Это Гленн. Приехал в гости из Вольной Марки – кивнула Нерия в его сторону, заставив Гленна вздрогнуть, – а это Пасиенсия. Владелица таверны.
– К-как? – переспросил Гленн, чувствуя, как краснеют его уши.
– Па-си-ен-си-я, – по слогам повторила Нерия, а кареглазая красавица звонко расхохоталась.
Гленн быстро схватил стакан и сделал вид, что очень занят разглядыванием его содержимого. У него нет шансов. Он всего лишь Гленн, а она аж целая Пасиенсия. Что он может ей предложить? “Будь моей, Пасиенсия, я умею устраивать фейерверки и люблю лакричные леденцы. Меня зовут Гленн, но наших детей ты сможешь назвать как-нибудь красиво”.
– Как тебе Антива?
Гленн даже не сразу понял, что вопрос красавицы обращён к нему. Кто он такой, чтобы она вообще с ним разговаривала? Всего лишь очень крутой маг и немножко герой битвы при Адаманте.
– Красивая, – ответил он, глядя в стакан, – и ты тоже очень красивая.
Нерия фыркнула, расплескав свой бренди, и Гленн покраснел пуще прежнего. Пасиенсия перегнулась через стойку, отчего её нескромное декольте явило себя Гленну во всей красе, и потрепала его по щеке.
– Ты тоже милашка.
Нерия заржала в голос и сползла под стойку. Если бы она была с этой стороны, Гленн бы отвесил ей пинка, но и Нерия и Пасиенсия были по ту сторону стойки, а Гленн ощущал себя одиноко и беззащитно от того, что лучшая подруга хохочет над ним вместо того, чтобы поддержать.
– Вы чего пришли вообще? – спасла ситуацию Пасиенсия. – На Сатиналью все предпочитают пьянствовать на улице.
– Не хочу на улицу, – пробурчала Нерия и тоскливо покосилась на входную дверь.
– Они с коммандером Калленом поругались, – поддержал спасшую его психику беседу Гленн.
– С коммандером?
– Это он по привычке, не обращай внимания. И мы не поругались. А ты, приятель, завязывай уже его коммандером называть.
– Ага. Хочешь, чтобы он решил, что я недостаточно его уважаю, и снова на меня наехал?
– Вы не ладите? – уточнила Пасиенсия.
– Он со мной не ладит.
– Почему?
– Откуда я знаю? –развёл руками Гленн. – Может быть, всё дело в том, что он ненавидит всех магов, кроме Нерии. Может быть, я вызываю у него вспышки воспоминаний о трагедии в Киркволле. Мне больше всего нравится вариант, что я так его бешу, потому что я на десять сантиметров выше, и он уже начал лысеть, а я нет.
– А говорил, что не обиделся, – заметила Нерия.
– Я сказал это, потому что ты была расстроена.
– Я не настолько расстроена, чтобы поддержать версию об облысении.
– Может быть, он ревнует? – предположила Пасиенсия.
Оба мага уставились на неё и после короткой паузы взорвались безудержным смехом. Нерия, хохоча, схватилась за плечо подруги, Гленн завистливо подумал, что не отказался бы схватиться за второе. Пасиенсия недоуменно смотрела на них, дожидаясь, пока они просмеются. Нерия долила бренди в стакан и стукнулась о стакан Гленна, стоящий на стойке.
– За нашу страстную, порочную любовь, приятель.
– Поддерживаю, – ответил Гленн и сделал глоток.
– Я что-то должна узнать, да? – спросила Пасиенсия.
– Это же поросёночек, – пояснила Нерия.
Гленн моментально сник. Если его шансы понравиться красавице из таверны могли упасть ещё ниже, то это произошло прямо сейчас. Как она будет воспринимать его всерьёз, если он поросёночек?
– Почему поросёночек? – не поняла Пасиенсия.
– Потому что он милый, маленький…
Гленн потянулся через стойку и закрыл Нерии рот ладонью. Она хрюкнула ему в руку, и он посмотрел на неё с нескрываемой обидой.
– Прости, – сказала Нерия, убирая его руку, – я правда расстроена. Каллен явно не придёт, а это значит, что мне в одиночку придётся выяснять, почему ты ему не нравишься. И зная Каллена, выяснять я это буду у молчащей спины.
– Зачем ты вообще за него вышла? – уркнул Гленн.
– Двадцать сантиметров, – громко прошептала Нерия и развела руки, показав минимум полметра.
– Будь мой старик жив, – прокомментировала Пасиенсия, – он бы взял тебя с собой на рыбалку.
Гленн робко ухмыльнулся и тут же отвёл взгляд, встретившись с янтарными глазами Пасиенсии. Красивая, остроумная, наверняка добрая, раз взяла Нерию на работу. У неё и поклонников, скорее всего, полно. Весёлых антиванцев, умеющих убедительно говорить и красиво ухаживать.
– Я пойду, пожалуй, – Нерия вышла из-за стойки и хлопнула Гленна по плечу, – дорогу найдёшь, приятель?
– Я с тобой пойду!
– Странно. Мне почему-то показалось, что ты хочешь остаться.
– Тебе показалось, – резко ответил он и осёкся, понимая, как грубо это прозвучало. Пять минут с коммандером Калленом, и он уже тоже за речью не следит, – я имею в виду, уже поздно, а мы завтра собирались на ярмарку.
– Я тоже там буду, – улыбнулась Пасиенсия, – ты любишь сангрию, милашка?
– Да, – быстро ответил Гленн, – или нет. Я не знаю.
– Если захочешь узнать – найди меня завтра на ярмарке.
Каллен услышал, как внизу хлопнула дверь, и Нерия, громко ругнувшись, споткнулась в темноте об обувную полку. Если бы Каллену платили каждый раз, как его нетрезвая жена сшибает эту несчастную полку, он бы уже купил ей винодельню, чтобы она смогла надираться, не выходя из дома.
Нерия поднялась в спальню и начала раздеваться. В ярком свете полной луны Каллен мог видеть, как она настойчиво дёргает пояс платья, затянувшийся в тугой узел. Стоило бы встать и помочь ей с этим, но ему было интересно, что в конце концов победит – упрямство или лень. Каллен поставил на второй вариант и не ошибся. Нерия упала на кровать прямо в платье и отвернулась, обняв подушку. Каллен потянулся к ней, и начал развязывать пояс.
– Я надеялась, ты всё таки придёшь.
– Я не хотел идти в таверну.
– Я тоже. Но меня выгнал из дома злобный храмовник.
– Я тебя не выгонял.
– Я специально драматизирую. Чтобы ты понял, как сильно я расстроена.
– Это и так заметно. По запаху алкоголя.
Нерия повернулась к нему и Каллен поёжился под её хмурым взглядом.
– Храмовник, что на тебя сегодня нашло? С каких пор ты нападаешь на детей?
– С каких пор двадцатилетний оболтус – ребёнок?
– Для меня он всегда будет малышом, – отшутилась Нерия, – хоть я и не застала его первых шагов и первого слова, которым, определённо, было "пепелище".
– Поэтому ты всегда на его стороне? Из-за материнских чувств?
– В каком смысле – на его стороне?
– Ты всегда заступаешься за него. Защищаешь. Покрываешь.
– Покрываю?
– Думаешь, я не знаю, кто убил девчонку на мельнице?
Нерия удивлённо уставилась на Каллена, и он в очередной раз ощутил себя до крайности злопамятным. Но как тут не быть злопамятным, когда враньё у твоей жены в крови.
– Храмовник, четыре года прошло.
– И я до сих пор не знаю, почему ты взяла вину на себя.
Нерия села и обхватила ладонями плечи.
– Никто никого не убивал. Это был несчастный случай. Да, балку обвалила не я, но это не имеет вообще никакого значения.
– Тогда зачем было лгать? Раз это не имело значения?
– Ладно, храмовник, раз ты так любишь правду, я скажу тебе правду. Я взяла вину на себя, потому что не хотела, чтобы Гленну пришлось иметь дело с тобой. И как показывает твоё сегодняшнее поведение – моё решение было верным.
– Иметь дело со мной?
– Да. Мы же оба понимаем, что мне всё сходило с рук, потому что ты был ко мне неравнодушен. У Гленна такой форы не было.
– То есть, я был предвзят?
– Ты до сих пор предвзят. И к нему, и ко мне.
– Но ты не знала, что я к тебе неравнодушен.
– Да, – согласилась Нерия, – но я знала, что какие бы нотации ты мне ни читал – мне будет на них срать с самой высокой башни Скайхолда.
Она встала и начала наворачивать круги по спальне. Каллен смотрел на неё, не понимая, почему ему после выпивки всегда хочется спать, а у Нерии наоборот прибавляется энергии и красноречия.
– Гленн был ребёнком, и по его вине погиб человек, – сказала Нерия, остановившись напротив кровати в узкой полосе света, отбрасываемой серебристым диском луны, и активно жестикулируя, – я не знаю, что чувствует храмовник, впервые сделав то, к чему его готовили. Вероятно, вы открываете бутылку медовухи и празднуете свою храмовничью инициацию. Но когда маг впервые убивает, особенно если это произошло непреднамеренно, он чувствует себя чистым злом. Даже если до этого он был уверен, что магия – это дар, впервые убив кого-то, маг осознаёт, что он проклят. Что эта неконтролируемая сила – часть его, от которой ему никуда не деться. И что хуже всего, возможно, эта сила – его суть. Что он – стихия, сметающая всё на своём пути, убивающая, калечащая, разрушающая. Что, может быть, Церковь права. Стихию нужно подчинить. Запереть. Или даже уничтожить. Я не хотела, чтобы таком состоянии Гленн выслушивал твои упрёки. Он и так уже был достаточно наказан. Нет наказания хуже, чем думать, что для всего мира было бы лучше, если бы тебя не было.
– Я ему завидую, – неожиданно для себя признался Каллен.
– Странный повод для зависти.
– Я завидую тому, что есть между вами двумя. И тому, чего у нас с тобой никогда не будет.
– Если ты про ту историю, когда мы с ним петарду в отхожее место кинули, поверь, завидовать тут нечему.
– Я про взаимопонимание, Нерия.
– У нас с тобой есть взаимопонимание.
– Да. Выстраданное, вымученное, очень хрупкое взаимопонимание. Ещё в Скайхолде я смотрел на тебя с твоим приятелем и думал о том, что со мной тебе никогда не будет так же легко и весело, как с ним. Я не знаю, как быть таким же беззаботным и непринуждённым, как вы.
– Я от тебя этого и не жду. Я знала, что выхожу за скучного зануду, и я люблю тебя таким.
– Я боюсь, что ты скоро устанешь от моего скучного занудства и уйдёшь туда, где тебе будет весело. Поэтому я и сорвался на твоего пацана. Наверное… – Каллен замешкался, подбирая подходящее слово, – наверное, это ревность. Не к нему, а к тем чувствам и эмоциям, что вас связывают. Я хочу того же между нами.
– Это очень трогательно, – Нерия села на край кровати, – и гораздо более зрело чем то, что произошло на кухне. У нас с тобой никогда не будет того, что есть у меня с кем-либо из моих друзей. Но есть кое-что гораздо большее. Я вижу, как ты прилагаешь очень много усилий, чтобы не быть замкнутым, холодным придурком. И мне нравится думать, что ты делаешь это ради меня.
– Я делаю это ради тебя. Нерия, прости меня.
– Мне-то твои извинения зачем? Ты же не мою маму шлюхой назвал.
– Я такого не говорил.
– Я снова драматизирую. Но это было очень гадко.
– Я извинюсь перед твоим пацаном.
– Перед Гленном.
– Я извинюсь перед Гленном.