И жили они долго, пока не умерли

      Нерия лежала, зарывшись лицом в подушку и прячась от яркого дневного света. Накануне она вернулась домой поздно, до полуночи пробегав с подносами в “Гиацинте”, а затем прибираясь там, готовя таверну к следующему рабочему дню, поэтому теперь она неимоверно хотела спать. Досмотреть утренние сны ей мешали не только солнечные лучи, нагло светившие в незанавешенное окно, но и возмущённые крики, вразнобой доносившиеся из гостинной. Она вытащила подушку из-под головы и положила сверху, закрывая ею уши, но до её слуха всё равно донёсся скрип двери и какой-то шорох внизу. Нерия нехотя свесила голову, не отнимая от неё подушку и сонно заморгала, глядя, как её племянница ползёт от двери к брошенному на пол стёганому одеялу, которое последнее время служило постелью Каллену.       Нет, они не доломали кровать в очередном приступе страсти. И нет, Каллен ни в чём не провинился и не был выдворен с брачного ложа. Просто к ним в гости приехала его родня. Не вся, только обе сестры с детьми, но для их маленького дома это уже было очень много. Свою спальню они уступили Мие и Розали, дети разместились в гостинной и пристройке, которую Каллен организовал, когда решил, что Гвен необходима собственная комната, а сами они временно переехали на веранду. Каллен, как настоящий глава семьи, уступил узкий диванчик своей слабой и изнеженной супруге, а сам вторую неделю спал на полу. Обычно он каждое утро убирал свою постель, но в этот раз, похоже, решил не беспокоить чуткий сон Нерии, и теперь она наблюдала, как Гвен заползает в одеяло и заматывается в него, как гусеница в кокон. Она перевернулась на спину и встретилась с Нерией взглядом. – Можно я тут посижу? – прошептала Гвен и бросила испуганный взгляд на стеклянную дверь веранды, ведущую в кухню. – Что на этот раз? – пробурчала Нерия. – Ей опять не нравятся мои волосы.       Нерии не надо было уточнять, кто эта загадочная “она”. Это была Мия, которая решила наверстать все воспитательные моменты, упущенные за те почти три года, что она не видела старшую дочь. По какой-то причине Мия ожидала по приезду увидеть молодую леди, а увидела пацанку, чьи манеры оставляли желать лучшего, поэтому она взялась за перевоспитание Гвен с усердием, которым отличалось всё семейство Резерфордов. Каждый день Нерия была вынуждена наблюдать, как Мия шпыняет Гвен за то, что та неправильно держит столовые приборы, сутулится, строит гримасы, носит штаны, а не платья и выражается, как подросток, а не как достопочтенная матрона. Но особенно доставалось волосам. Волосы у Гвен были роскошными. Светлыми, кудрявыми, почти до пояса. Когда у Нерии было время, она помогала привести их в порядок, но в основном Гвен ходила растрёпанной и нечёсанной, чтобы не тратить время на сложные причёски. С ожидаемым Мией образом леди такая неопрятность не вязалась, и она бесконечно третировала дочь, коря её за лень и распущенность. – Поговори с ней, – жалобно попросила Гвен, сильнее кутаясь в одеяло. – Я не могу указывать твоей матери, как ей воспитывать собственных детей, – Нерия снова спрятала лицо в подушку и глухо добавила, – Гвен, иди к себе, я спать хочу. – Она меня там найдёт, – простонала Гвен, – а сюда она не полезет. Наверное. – Тогда иди погуляй. – Я не могу. За мной Рафаэль в полдень должен зайти. А вот Каллену ты указываешь, как меня воспитывать. – Он не твой отец. Мы на равных. А родительский авторитет должен быть твёрд и незыблем. – Кто это сказал? – Я это сказала. Гвен, шуруй уже, а?       Дверь снова скрипнула, и Нерия подняла голову, глядя на Каллена, который тихо пятился в их сторону, осторожно прикрывая за собой дверь. Он повернулся и вздрогнул. – Что ты тут делаешь? – шёпотом спросил он у Гвен, тоже садясь на пол. – Прячусь. А ты? – И он прячется. Да, милый?       Каллен посмотрел на жену с укором, а затем тяжело вздохнул и признался: – Я от неё устал. От них обеих.       Ему от Мии тоже бесконечно доставалось. За то, что он остался без работы, за то, что у них до сих пор нет детей, за то, что отец в его возрасте уже построил дом, а у них пока только котлован под фундамент вырыт. Выслушивая эти претензии, Нерия уже начинала путаться, кто из них Каллену жена, а кто сестра, но в разговор не встревала, потому что не считала, что имеет на это право. Если Каллен захочет осадить сестру, он сделает это сам. Роз претензий не предъявляла, но совершенно измотала Каллена вопросами, есть ли у него красивые, неженатые друзья. Нерия вот уже несколько лет стеснялась спросить, куда делся отец её детей, а Каллен, видимо, что-то знал, поэтому от роли свахи тщательно уклонялся. Нерия бы и дальше занимала сторону нейтрального наблюдателя, но сейчас эти двое мешали ей спать, поэтому она села на кровати и толкнула ногой в плечо прислонившегося к дивану Каллена. – Может, поговоришь с ними? – Ты же знаешь Мию. Она никого не слушает. – Вот-вот, – поддакнула Гвен. – Вы просто жалкие трусы, – принялась подзуживать их Нерия, – особенно ты, храмовник. Магов в чёрном теле держал, Корифею военные планы расстраивал, перед Вестницей по столу кулаком стучал, а как старшую сестрицу видишь, так сразу тише воды, ниже травы становишься. Она что, страшнее Корифея? – Да, – одновременно подтвердили муж и племянница, и Каллен добавил, – она даже страшнее Мередит. Поверь, я в страшных женщинах разбираюсь. – Ну давай я с ней поговорю, – издевательски предложила Нерия, – попрошу её, чтобы она тебя не обижала.       В дверь постучали, и все трое одновременно повернулись в сторону Мии, стоящей за прозрачным стеклом. Каллен и Гвен съёжились, а Нерия злорадно хохотнула. – Помянешь демона – вот и он, – замогильным тоном произнесла она, накинула рубаху и гаркнула, – входи!       Мия распахнула дверь, и сердито уставилась сверху на сидящих дочь и брата. Каллен отвёл взгляд, делая вид, что очень заинтересован яблоней в окне, а Гвен залезла в одеяло с головой. – Я же сказала, что вернусь, и мы договорим! – Откуда вернёшься? – полюбопытствовала Нерия. – Из спальни, – пояснила Мия, – ходила Роз будить, а то она взяла у тебя привычку спать до обеда. – Бедолага, – посочувствовала младшей золовке Нерия, – и о чём вы с Калленом говорили? – Ни о чём, – буркнул Каллен. – Да, ему лишь бы ни о чём не говорить, – подтвердила Мия, – и ничего не делать. Я вчера ходила посмотреть, как ваша стройка идёт, и что я увидела? – Что? – нарочито ласково спросила Нерия. – Что мой братец тратит деньги на наёмных работников там, где он мог бы справиться и сам, – продолжила повествование Мия, не замечая, что над ней нависла грозовая туча, – а сам он в это время знаешь, чем занимался? – Чем? – Дома ужин стряпал, – сообщила Мия таким обличительным тоном, будто Каллен стряпал ужин из младенцев, – я не понимаю, кто у вас в семье мужик? – Тот, у кого яйца, я полагаю, – ответила Нерия, и Гвен хрюкнула из одеяла. – И что с них толку, – ни капли не смутилась Мия, – если он ничего не делает? – Как это, ничего? – возразила Нерия. – вот ты знаешь, почему орлейцы называли твоего брата Ферелденским Львом? – Нет, – насторожилась Мия, – почему? – Потому что лев может спариваться до сорока раз в сутки.       Гвен расхохоталась, колотя рукой по дивану, а Каллен возмущённо посмотрел на жену. – Никто меня так не называл. – Называли-называли. В приватных беседах. – Тебе бы всё шутки шутить! – прервала Мия их спор. – Только ничего смешного тут нет. У него ни работы, ни денег, а те запасы, что у вас есть, он скоро разбазарит. Ну хорошо, построите вы дом, а детей на что растить будете? На твои чаевые?       Каллен отвернулся и опустил голову. Нерия не могла сказать, он просто изображает покаяние, или слова старшей сестры его действительно очень задели, но ей стало очень обидно за мужа, даже если ему на самом деле обидно не было. – Знаешь что, Мия? – повысила она голос и слезла с дивана, становясь перед ней, уперев руки в бока. Мия была не намного ниже брата, поэтому Нерия расправила плечи и даже приподнялась на носочках, чтобы самой казаться повыше. – Будь любезна, не указывай мне, как тратить мои чаевые. И Каллену не указывай, как ему строить дом. У тебя свой муж есть, вот им и командуй! Мы сами прекрасно со всем разберёмся, и тебя вообще не должно волновать, на что мы будем растить детей, ведь у нас их не будет, потому что… – Я бесплоден! – выкрикнул Каллен, не давая Нерии сказать правду. Она опешила и замолчала, глядя, как он встаёт с пола и оттесняет её в сторону. – У нас не будет детей, потому что я бесплоден.       Его внезапное выступление огорошило всех присутствующих, но в этом были и плюсы. Мия замолчала, приоткрыв рот, подбирая слова. Гвен, не вылезая из одеяла, двинулась к выходу, воспользовавшись замешательством матери. Нерия спряталась за Калленом, перебирая в голове возможные варианты, зачем он сказал то, что сказал. – Ты знала и не сказала мне? – обратилась Мия к Нерии, придя в себя. – А я должна была? – пробормотала Нерия, выглянув из-за плеча Каллена. – Мы же семья. – Не всем надо делиться с семьёй, ясно?! – Нерия снова исчезла за спиной мужа, чувствуя, как их с Калленом враньё утягивает их глубже на дно. Дверь скрипнула и закрылась за покинувшей веранду Мией. Каллен опустился на диван и откинулся на спинку, постукивая пальцами по подлокотнику. – Зачем ты ей соврал? – Нерия понизила голос и села рядом, повернувшись к мужу. – А зачем ты начала на неё кричать? – ответил он вопросом на вопрос. – Потому что не надо тут строить из себя королеву улья, – надулась Нерия, – в этом доме королева улья – я. – А я, выходит, трутень? – Это Мия так считает, не я. – Поэтому я ей и соврал. Мой рейтинг в её глазах и так уже ниже Глубинных троп, – Каллен потёр шею и посмотрел на Нерию, – не хочу, чтобы ты стала для неё таким же разочарованием, как я. – Чушь какая-то. Ты не разочарование. – У моей сестры для всех есть сценарий, – вздохнул Каллен, – и до недавнего времени я в него идеально вписывался. Храмовник, исполняющий обязанности рыцаря-капитана, правая рука Мередит, генерал Инквизиции. А теперь я даже не начальник антиванской стражи. Уверен, наш брак у неё в голове тоже расписан от и до. Не хочу, чтобы она возложила на тебя ответственность за то, что реальность не совпала с картиной, которую она себе нарисовала. Пусть думает, что это моя вина. – Почему вы с ней оба такие… жёсткие? Не гибкие. – Из-за отца, я полагаю. Мама была очень доброй и мягкой. Когда она узнала, что я собираюсь стать храмовником, она была в ужасе. Пыталась меня отговаривать, просила одуматься и не идти на военную службу, потому что не хотела, чтобы её сын был виновником чьей-то гибели. Или погиб сам. Но когда она поняла, что я непреклонен, то сказала, что отец мной бы гордился. Его с нами тогда уже не было, он умер от болезни. Но я думаю, мама была права, он бы гордился. Он часто сокрушался, что он всего лишь фермер, и убеждал меня, что я смогу распорядиться своей жизнью гораздо лучше. – Ладно, – хмыкнула Нерия, – ты такой жёсткий вояка из-за нереализованных отцовских амбиций, а Мия-то почему? – Мне кажется, ей стало не хватать внимания отца после того, как появился я, – пожал плечами Каллен, – в сыне он видел будущее семьи, а дочь отошла на второй план. Наверное, она всё время пыталась доказать, что будет отцу лучшим сыном, чем я. Твёрдым, принципиальным, безупречным и непогрешимым. Отца уже давно нет, а она всё хочет убедить его, что он поставил не на ту лошадь. – Милый, ты не думаешь, что всё гораздо проще? Что ей не хватало отцовской любви? – Он любил нас одинаково, – уверенно ответил Каллен. – Да? Кого он брал с собой на рыбалку? С кем играл в шахматы? Кого учил всему, что знает сам? Кому говорил: “Сынок, ты мой свет в оконце, не то что эта, одни траты на неё, то тряпки ей купи, то духи”. – Не говорил он такого, – возразил Каллен, – ну… то есть… да, может быть, иногда он упоминал, что девочка уйдёт из семьи, а сын продолжит род, но… разве он был не прав? – Мия не считает, что она ушла из семьи, – пожала плечами Нерия, – она сама это только что сказала. Может, ей просто больно от того, что ты тоже отодвинул её на второй план, как отец, и она пытается вылезти вперёд? – Ты на чьей стороне? – На вашей, – Нерия поцеловала Каллена в щёку и встала, ища, задвинутые под диван сандалии, – я пойду прогуляюсь, а то тут столько народу, и у меня для каждого есть длинная речь о том, как они меня достали. – Зайдёшь на рынок? – Зачем? – Я собираюсь ещё немного позлить Мию, – ухмыльнулся Каллен, – и приготовить ужин. Заставлю её сидеть на кухне и смотреть, как я очень тонко нарезаю морковь. Но она закончилась. Купишь? – Куплю.       Нерия шарахалась по рынку уже второй час. Не потому что никак не могла выбрать морковь, её она уже купила и беззаботно помахивала бумажным свёртком из которого торчала свежая зелёная ботва. Но рыночный шум ей казался приятней, чем очередной скандал, который мог разгореться дома. Нерия всегда хотела семью, но оказалось, что семья тем лучше, чем меньше в ней человек. Вдвоём с Калленом было не так сложно, как с Калленом и всей его многочисленной, разновозрастной роднёй, не способной договориться по мелочам, не говоря уже о чём-то серьёзном. А Нерии сейчас не хотелось ковыряться в их мозгах, чтобы понять, почему они такие, какие есть. Ей хотелось вдыхать запах свежевыловленной рыбы и слушать, как торговцы на антиванском зазывают народ к своим прилавкам.       Совсем не думать о семье не получалось. В частности, из головы не шло то, что Каллен рассказал о сестре. Нерии не нравилось, что Мия лезет не в свои дела и пытается их контролировать, но она понимала, каково это – чувствовать себя не нужной собственной семье. Помнить, что отец больше любил сына, чем тебя. Видеть, что у дочери гораздо больше общего с эльфийской тётей, чем с тобой. Узнать вдруг, что твой брат столько времени скрывал от тебя, что не может иметь детей. А потом ей ещё предстоит узнать, что он солгал. Нерии было обидно за Мию так же, как утром было обидно за Каллена, но она не знала, что с этим делать, поэтому продолжала вышагивать по рыночным закоулкам, оттягивая неизбежное возвращение домой.       Возле очередного фруктового прилавка она остановилась, решая, не купить ли домой огромную фруктовую корзину. Дети будут рады, а главное, будут надолго заняты и не смогут вредительствовать. Отпрыски Мии были ещё ничего, потому что боялись свою грозную мать, а вот Роз так избаловала своих двойняшек, что кошка при виде них пряталась за кухонной тумбой. Нерия собралась окликнуть продавца, который, отвернувшись, общался со своим коллегой, но боковым зрением заметила какое-то шевеление и покосилась на тонкую, такую же смуглую, как у неё ладонь, тянущуюся к большому румяному яблоку. Она повернулась к воришке, рассматривая потрёпанную одежду, висящую мешком на стройном теле, остановила взгляд на узорчатой татуировке, выглянувшей из-за плотно завязанного ворота рубахи, и задохнулась, когда перед её взором оказался остроухий профиль с острыми скулами, впалыми щеками и характерным эльфийским носом. Эльфийка схватила яблоко и сунула его за пазуху. – Эйла, – сипло позвала её Нерия, и в ту же секунду эльфийка сорвалась с места, расталкивая прохожих, и стремительно скрылась за поворотом.