И жили они долго, пока не умерли

      Каллену стало гораздо спокойней, когда все вышли из кухни, и он остался совсем один против пяти тевинтерских работорговцев, трёх нервных стражников и одного мэра, потерявшего берега от безнаказанности. Если Каллен что и знал наверняка про этого лживого притворщика, так это то, что он сейчас такой смелый, потому что чувствует себя вольготно в компании сильных магов на своей стороне. Но маги уйдут, а им ещё придётся как-то существовать вдвоём в этом городе, нужно давить на это. Будь Нерия сейчас собрана и спокойна, что бы она сказала мэру? Каллен сгрёб ногой стекло, расчищая себе место у выхода. – Оказывается, твоя жена тебя иногда слушается, – подал голос главный подливальщик масла в огонь, поднимаясь на заднее крыльцо дома, – ты слишком много позволяешь этой эльфийской суке. Судя по тому, что я о ней слышал, её надо бить смертным боем, чтобы голову поднять боялась. – Я не бью жену, – подхватил тему Каллен, выигрывая время, чтобы ещё немного подумать, – если ты свою бьёшь, советую об этом сильно не распространяться, особенно при страже. Но ещё лучше будет, если ты придёшь с повинной, за это тебе немного скостят срок. – Раньше ты не был таким разговорчивым, – мэр остановился, трогая осколок, торчащий в дверном проёме, – я буду откровенен, Резерфорд. У нас есть только один вариант, при котором мы мирно разойдёмся в разные стороны. Отдай девку этим приятным господам, и сделаем вид, что ничего не произошло. Ремонт двери я оплачу. – Эта, как ты выразился, девка – сестра моей супруги. Если эти приятные господа продолжат стоять на своём, я не могу гарантировать, что Нерия не отправит их на родину по частям. – Это угроза? – Нет. Я лишь обрисовал перспективы решения, которое ты предлагаешь, как подходящее нам всем. Нерии оно не подойдёт. – Её сейчас здесь нет. Давай ты ненадолго вытащишь голову из под каблука своей благоверной и примешь решение, которое подойдёт тебе. – Мне это решение тоже не подходит, – возразил Каллен, – его исход – кровавая бойня в моём доме. Но если вы уйдёте прямо сейчас, её получится предотвратить. – Ты меня за дурака держишь? – ласково поинтересовался мэр, и вошёл в проём, подойдя к Каллену достаточно близко, чтобы тот услышал то, что он произнёс дальше почти шёпотом, – я видел, у тебя тут дети. Белобрысые малютки, которые очень любят своего дядюшку. Будет жалко, если с ними что-то случится. Особенно я буду скучать по милашке Гвен. У меня сын подрос, я всё надеялся, что мы с тобой породнимся. – Это угроза? – процитировал Каллен мэра, – я имею в виду, про родство – это очевидная угроза, а вот то, что ты до этого сказал… – Да, это угроза. – Ты угрожаешь мне, как гражданину Антивы или как генералу Инквизиции? – повысил Каллен голос, вовлекая всех присутствующих в дальнейшую беседу. – Инквизиции не существует. – Зависит от точки зрения, – не согласился Каллен и обратился к работорговцам, – уверен, если спросить магистра Павуса, он подтвердит, что Инквизиция существует. И когда он в следующий раз явится в Антиву с неофициальным визитом, то будет крайне не рад узнать, что семья его близкого друга, который регулярно надирает ему задницу в шахматы, кстати, пострадала от рук послов из Тевинтера.       Имени самого неоднозначного магистра в истории современной Империи оказалось достаточно, чтобы даже под капюшонами стало заметно сомнение, отразившееся на лицах агрессоров. Ещё в Скайхолде, наблюдая за Жозефиной, он догадывался, что самая верная тактика в переговорах – бесконечно сыпать известными именами и бессовестно врать, что пьёшь по субботам чай со всеми правителями Тедаса. Ему сейчас было даже проще, потому что можно было почти не врать. Воспоминание о Жозефине натолкнуло на мысль о том, как можно закрепить успех и испортить настроение мэру. – А если говорить о дипломатических и торговых отношениях с Тевинтером, – вернулся он к главному обидчику, – то леди Жозефина Монтилье, вне всякого сомнения считает, что Инквизиция существует, и вряд ли её семья поддержит на следующих выборах кандидата, который угрожает человеку, с которым она провела времени больше, чем собственным женихом. Серьёзно, она меня как-то буквально догола раздела. Я сам виноват. – Хорошо, я понял, к чему… – Я ещё не закончил, – перебил Каллен мэра, – я знаю, что для наших гостей из Тевинтера это не будет веским аргументом, но всё же… Её святейшество Верховная Жрица Виктория ни капли не сомневается в существовании организации, которая помогла ей занять этот высокий пост, и я не говорю, что Создатель покарает вас, если вы не покинете мой дом сейчас же, но если вам знакомо имя сестры Соловей, то задайтесь вопросом, стоит ли одна рабыня того, чтобы нажить себе такого врага.       Если в начале переговоров трое стражников пялились в землю, стараясь не смотреть на Каллена, то к финалу только они на него и смотрели, тогда как все остальные задумчиво переглядывались между собой. После непродолжительной паузы один из работорговцев отделился от своей группы, и поднялся на крыльцо, протягивая Каллену руку. – Мы приносим свои извинения. Надеемся, это небольшое недоразумение никак не повлияет на отношения Инквизиции и Минратоса. – Ни в коем случае, – Каллен ответил на рукопожатие, – я понимаю, вы делали свою работу. Дориану привет.       Тевинтерцы гуськом покинули его территорию через заднюю калитку. Мэр вышел из кухни, чтобы последовать за ними. – Подожди. Я ещё кое-что забыл. – злорадно добавил ему вслед Каллен. – Та рыжая красотка, которой ты на всех приёмах руки целуешь – лучшая подруга Нерии. Ей будет интересно узнать про остроухую суку, которой место на виселице. – Я тебя услышал, – оставил он за собой последнее слово и хлопнул калиткой, чуть не придавив одного из сопровождающих его стражников.       Каллен опустился на стул, сам не веря, что всё закончилось даже не начавшись. Он никогда не метил в дипломаты, и считал, что нет лучше аргумента, чем добрый меч, но сейчас чувствовал необычайное воодушевление от того, что победа в переговорах оказалась не менее приятной, чем на поле брани. И если раньше он не понимал, почему Нерия так любит молоть языком, то теперь ему всё стало очевидно. Он посидел ещё пару минут, убедился, что никто не собирается возвращаться и распахнул дверь в гостиную.       Нерию колотило от кипящей, обжигающей ярости. Две вещи она не любила больше всего – работорговцев и когда ей указывают, что делать. Особенно когда ей указывают, что делать, всякие храмовники, которые возомнили себя героями-спасителями, заперлись с работорговцами на кухне и ведут там какие-то свои мужицкие беседы. Нерии хотелось подслушать, о чём они говорят, но для этого надо было успокоиться, а она не могла. Её бесконечно бросало из злости и желания убивать в ужас от того, что Каллен с ними там совсем один. – Нерия, сядь пожалуйста, – попросила Гвен, когда она навернула очередной круг, бегая по гостиной, – ты всех пугаешь. – Она слушает только своего муженька, – донёсся до Нерии голос Эйлы, стоящей у выхода в прихожую, – приятно, когда человек дёргает за твой поводок, сестрёнка? – Не знаю, – Нерия остановилась у противоположной стены, – это же ты была в рабстве, а не я. – Давайте не будем… – попробовала уладить конфликт Мия. – Ну почему же не будем? – перебила её Эйла. – Давай обсудим, по чьей вине я почти двадцать лет носила рабский ошейник, Нерия. – Ты считаешь, это моя вина? – А чья ещё? – Ну я не знаю, – саркастически пожала плечами Нерия, – Логейна, может быть. Архидемона. Может, ты сама виновата, что дала увезти себя в Тевинтер. – Подойди сюда и скажи это снова. – Подойду. – Подойди. – И подойду – Давай, подойди, я жду. – Сама подойди, это же тебе надо! – Ты всегда была трусихой. – Я была трусихой?! – взбесилась от несправедливых обвинений Нерия. – Когда тебя тот выпрыск дворянский лапал, а ты стояла, как овца, даже блеять боялась, кто за тебя заступился?! Меня забрали в Круг, потому что ты сама за себя постоять не могла! – И ты жила там на всём готовом в своей башне из слоновой кости, пока мы в эльфинаже голодали и умирали от болезней и побоев! – Эйла, я сидела под замком! Я срать ходила под присмотром храмовников, потому что им даже в дырке с говном демоны мерещились! – Но ты вырвалась оттуда! Почему ты не пришла за мной?! – Давайте вы обсудите это после ужина.       Дверь рядом с Нерией распахнулась, и она бросилась на шею Каллену. Он был совершенно спокоен и чему-то самодовольно ухмылялся, пока Нерия осматривала его на предмет ранений и травм. – Что произошло? Они ушли? – спросила она, удостоверившись, что муж невредим, и отпустив его. – Ага. – Почему? Что ты сделал? – Выложил все свои козыри, – загадочно ответил Каллен, – теперь придётся отправлять гонца к Дориану. Чего мне очень не хочется. Когда мы в последний раз переписывались, его письмо было так надушено, что у меня аллергический кашель случился. – Ты запугал их магистром. – И верховной жрицей. – Ты разыграл карты, как настоящий антиванец, милый. – Думаешь, стоит вызвать Жозефину на реванш в “порочную добродетель”? – Ооо, нет, – запротестовала Нерия, – напомни, сколько штанов ты ей уже проиграл? – Когда-нибудь я отыграюсь, – пообещал Каллен, – ну что, поедим, наконец?       Никто из тех, кто последовал за ними в кухню, их нарочитого воодушевления не разделил. Пока Гвен подметала пол, а Каллен накладывал еду, Нерия, присев на подоконник, смотрела на сбившихся в кучку детей, представляя, как в тридцать лет они будут вспоминать, как в доме дяди Каллена заработали свою первую психологическую травму. Мия и Роз тоже выглядели подавленными. И только Эйле, похоже, всё было до фонаря. Когда все расселись и принялись вяло ковыряться ложками в приготовленном Калленом рагу, она единственная взялась за еду с огромным энтузиазмом. Даже страстью. Нерия смотрела, как она не жуя глотает мясо, заедая его толстым ломтем ржаного хлеба, и вспоминала, как так же запихивала картошку за обе щеки в таверне, где познакомилась с Рафаэлем. Она была голодна уже несколько дней и не знала, когда ей доведётся поесть в следующий раз, поэтому пыталась наесться впрок. Если бы Рафаэль не забрал её с улицы, кто знает, была бы она сейчас вообще жива. – Эйла, ты хочешь остаться здесь?       Все взгляды обратились к Нерии, задавшей этот вопрос, и в каждом взгляде она видела неодобрение и несогласие. Особенно во взгляде Каллена. Но она не могла не спросить. Она не могла просто отмахнуться от своей родной крови, даже если эта кровь кипит гневом и обидой и выплёскивается на неё обвинениями и руганью. – Давайте-ка… – Каллен поднялся из-за стола, – сегодня был тяжёлый день, все наверное очень устали. Кто не доел, возьмите еду к себе. Тарелки завтра помоете.       Все будто только и ждали разрешения. Первыми из кухни вылетели дети. Гвен со своим парнем выскочили в сад через разбитую дверь и исчезли за калиткой. Мия успокаивающе тронула Нерию за плечо, и они с Роз тоже покинули помещение. – Мне остаться? – спросил Каллен. – А ты любишь выступать арбитром, да? Ох уж это тяжёлое человеческое бремя. – Лучше бы сказала спасибо тому, кто тебя накормил, – одёрнула сестру Нерия, – Каллен, не надо. Нам лучше поговорить наедине. – Только сильно не орите.       Они остались на кухне вдвоём. На улице стемнело, сквозь дыру в двери задувал вечерний морской воздух, влажный и остывший, оседающий на коже мелкими капельками, заставляющими зябко ёжиться. Нерия потёрла голые плечи, пытаясь согреться, и перевела взгляд с листьев яблони, колышащихся от предвещающего дождь ветра, на Эйлу, сидящую с противоположного конца прямоугольного стола. На сестре была одежда, которую Нерия положила ей возле бадьи. Штаны, рубаха, сапоги. И куртка. Та самая, в которой Нерия пережила долгий год в Скайхолде, и которую чуть не подарила красному храмовнику в Лионе. Кожа местами вытерлась, и из когда-то совершенно чёрной куртка превратилась в белёсую, медные пуговицы чуть позеленели, часть красивых фигурных заклёпок поотваливалась, но у Нерии не поднялась рука выбросить куртку, которая согревала её в сложные, странные, болезненные, но и по-настоящему прекрасные времена. Эта куртка даже почти увидела Корифея, так что на помойке ей было не место. Повинуясь какому-то глубинному порыву Нерия сунула её в стопку одежды для сестры. Наверное, ей показалось, что Эйле тоже нужно согреться. – Ты думаешь, я должна была тебя спасти? – продолжила Нерия разговор на том месте, где их прервали в гостиной. – Давай я расскажу тебе о своём хозяине, – предложила Эйла, – и ты сама себе ответишь на этот вопрос. – Расскажи. – Он мной одержим. Нет, пожалуй, это не правда. Он одержим моим наследием. Моим давно утерянным эльфийским наследием, отблеск которого он ищет в каждой остроухой рабыне, которая попадает в его руки. Он был в восторге, когда я сказала ему, что моя дорогая сестрёнка – маг. Прямо-таки бился в экстазе. Если бы я знала тогда, почему он так счастлив, я бы держала рот на замке, но откуда дурочке из эльфинажа было знать, насколько богатая и извращённая фантазия у магов, которых не ограничивают ни законы, ни мораль. Он вообразил, что рождённый от эльфийки с магической родословной наследник вберёт в себя лучшие лучшие черты обеих рас, обретёт магический талант, которого не видывал свет, может быть даже обретёт бессмертие, как наши с тобой великие предки, которые просрали всё величие задолго до нашего появления. В общем, он сумасшедший даже по меркам Тевинтера, ведь его коллеги предпочитают верить, что маги Арлатана были настолько слабы, что пали под натиском Империи в считанные дни. – Да, у них очень завышенная самооценка, – тихо согласилась Нерия, уже понимая, к чему всё идёт. – Я родила ему шестерых детей, – подтвердила Эйла её догадки, – шестерых прелестных полуэльфов с круглыми ушками, сияющими глазками и маленькими пальчиками. И ни один из них не оказался магом. Но чтобы это выяснить, им сначала пришлось подрасти. Когда моему первенцу исполнилось двенадцать, его отец решил, что он безнадёжен. Он подошёл к нашему сыну, который читал, сидя на открытой веранде в саду, и я увидела, как из глаз моего ребёнка, которого я растила и любила двенадцать лет, хлынула кровь. Она текла у него из носа, изо рта, из ушей. Он не кричал, только захлёбывался кровью, которая залила сначала книгу и его одежду, а потом стекала по ступенькам, впитываясь в землю. – Это ужасно. – На тот момент у меня было ещё двое детей от него. Погодки десяти лет, которые тоже никак себя пока магически не проявили. Я решила бежать с ними. Куда угодно, лишь бы подальше. Капитан первого же корабля, на который я попросила нас взять, вернул меня хозяину. Хватило одного взгляда на мои уши. И на это.       Эйла расстегнула верхние пуговицы на рубахе, целиком демонстрируя татуировку, похожую на причудливое дерево, растекающееся ветвями по ключицам. – Это же… – Нерия пригляделась, – валласлин. Это Митал. – Да. Мать-защитница, которая никого не защитила. Остроумная идея – клеймить рабыню долийской татуировкой, – Эйла запахнула рубашку, – их он тоже убил. И следующего нашего ребёнка. И следующего. Всех. Отбраковал их и выбросил, как мусор. А я… после неудавшегося побега я как будто… была во сне. Как будто убедила себя, что это не по-настоящему. Я ждала, что ты придёшь и разбудишь меня. Или хотя бы облегчишь мои кошмары, как делала это, когда мы были маленькими. Иногда мне казалось, что я чувствую твою ладонь на моём лице, как прежде, дома, но я открывала глаза, а вокруг был всё тот же кошмар. – Прости. Я не могла прийти. – Да? – повысила она голос. – И почему же? Ты не в Круге. Ты на свободе. Живёшь и радуешься. Что мешало тебе вспомнить обо мне? – Эйла, кто я, по-твоему? – Золотая девочка в богатом доме с красавцем-мужем, который решает твои проблемы одним письмом тевинтерскому магистру. – В одном ты права. Он красавец. – И наверное никогда не убивал ваших детей. – Да, – согласилась Нерия, – думаю, он вообще никогда не убивал детей. – Какой прекрасный человек. Практически святой. Хотя, постой. Насколько я поняла, он ведь военный. – Эйла, не смей. – Он командовал войсками? Но они ведь убивали только плохих, а хороших не трогали, да, моя милая, наивная сестрёнка? Он ведь такой чудесный муж, и совсем не важно, что по его приказу ровняли с землёй целые поселения, что его солдаты убивали детей и насиловали женщин. Или наоборот. Как тебе живётся в твоём розовом мыльном пузыре? – Я тебе сейчас расскажу, – пообещала Нерия, глядя, как Эйла сползает по стулу, парализованная брошенным ею заклинанием. Она встала, подошла к сестре и выдернула из под неё стул, с удовольствием глядя, как Эйла падает, ударяясь затылком об пол. – Надеюсь, ты прикусила язык, стерва, – Нерия села рядом с сестрой на пол, скрестив ноги, – я тоже умею рассказывать истории, которые аж за душу берут. Сегодня ты услышишь историю о том, что мне пришлось делать, чтобы заработать на этот дом. Точнее, лишь малюсенький кусочек этой истории, который так удачно перекликается с той, которую рассказала мне ты. Мой “хозяин” не был мной одержим. И наследие моё его не интересовало, он для этого был откровенно туповат. Эльфы интересовали его как живой товар. И так уж вышло, что мне пришлось пойти к нему в услужение, чтобы взамен он прекратил лезть в местный эльфинаж. И вот тут-то начинается самое интересное. Чем он был по-настоящему одержим, кроме денег и власти, так это чужими страданиями. Упивался ими. У него на страдания был стояк. Я не шучу, его хер поднимался, только когда он меня бил. А ещё он был болезненно честным, и от других требовал того же. А когда кто-то пытался его поиметь, он испытывал настоящий азарт. Гнев, восторг, желание жестоко отомстить, чтоб обидчик в кровать ссался до конца жизни при воспоминании о его мести. И вот как-то раз один партнёр по бизнесу решил его кинуть. Да так успешно, что когда мы явились к нему в его милый, похожий на пряничный домик особнячок, его там уже не было. Были только жена и двое детей лет шести-семи, которых он тоже кинул, как они поняли в тот момент, когда к ним пришли мэр, магичка и четыре бугая. И я сказала: “Джонни, его тут нет, пойдём. Ты же знаешь, я его тебе из под земли достану, а потом мы славно развлечёмся”. А он ответил: “Но я хочу развлечься сейчас. Развлеки меня, Нерия. Ты же знаешь, я ненавижу маленьких выблядков”       Она замолчала, глядя в глаза Эйлы с расширившимися зрачками и подумала, что ещё не поздно остановиться и свести всё к шутке. Но она уже не раз попыталась пойти сестре навстречу, а та, похоже, приняла её попытки за слабость и мягкотелость. – И тогда я спросила у этой женщины, – голос дрогнул, но Нерия выдохнула и продолжила, – кого она любит больше – сына или дочь. Она не могла говорить из-за рыданий, дети тоже плакали, Джонни терял терпение, а это значило, что дома меня ждёт наказание за то, что я плохо старалась его развлечь. Я повторила вопрос и сказала, что убью только того, кого она любит меньше, но ей нужно выбрать сейчас же. Она зашлась в рыданиях ещё сильней. – И ты их убила? – с трудом проговорила Эйла. – Нет. Но как ты уже наверное поняла, терпением Джонни не отличался. Он задушил мальчика. А вечером мне пришлось развлекать его по-другому. До сих пор помню запах жареного мяса. Моего мяса, – Нерия склонилась к уху сестры, – как тебе мой мыльный пузырь, сестрёнка? Нравится? Хочешь так же? Если нет, то прекрати поливать дерьмом моего мужа, потому что он один из немногих, кто способен не позволить мне слететь с катушек. Пока он держит мой поводок, ты можешь быть спокойна, что я не возьму тебя за волосы, не притащу в Минратос, не заставлю твоего магистра обрюхатить тебя ещё пять раз и не сыграю с твоими детьми в лотерею. – Ты психопатка, – с внезапным восхищением сообщила ей Эйла. – К сожалению, нет. – Но ты ведь его убила? Своего хозяина. – Да. – И ты можешь убить моего. – Нет, – раздался у Нерии за спиной голос мужа, и она обернулась, глядя на Каллена, который стоял над ней, скрестив руки на груди. – Давно ты тут… – Зашёл узнать, что произошло, когда она упала. – Могла бы и сказать, – повернулась Нерия к Эйле. – Зачем? Ему же тоже интересно. Он ведь раньше не слышал эту историю?       Каллен схватил Эйлу за локоть, ставя её на ноги. Она пошатывалась, ещё не отойдя от заклинания, поэтому он усадил её на стул. – Ты можешь заночевать здесь. Завтра на рассвете отходит торговый корабль в Ферелден, и ты на нём будешь. – О, нет, я задержусь. Кажется, у нас сестрёнкой наконец-то нашлось что-то общее. – Ты сядешь на корабль. Если ты останешься в Антиве, я сам наведу на тебя работорговцев и приплачу, чтобы они тебя забрали. – Надо же, поводок и правда у него. Нерия, ты же не позволишь меня забрать? Или ты всегда слушаешься мужа? Она все команды выполняет? Сидеть? Лежать? – Знаешь, я сам тебя на корабль посажу, – Каллен снова дёрнул Эйлу вверх и подтащил её к люку, ведущему в погреб, – посидишь тут до завтра, чтобы не выкинула ничего, а то я вашу семейку знаю. – Там же холодно, – попробовала возразить Нерия. – Она в куртке. Я думал, ты выбросила её давно. – Нет. Я её люблю.       Каллен подпёр крышку погреба кухонной тумбой, которая проехала по полу с жалобным скрежетом. Нерия отвернулась и вышла на веранду, где к ней в скором времени присоединился и муж. – А где моё одеяло? Которое я на пол стелю, – спросил он, удивлённо озираясь. – В нём Гвен утром ушла, – напомнила Нерия. – Зараза. И как мне теперь спать? – Можем попробовать уместиться на диване вдвоём.       Каллен вытянулся на диване, прислонившись к стене. Нерия устроилась у него в объятиях, прижавшись к нему спиной. – Я наверное сегодня немного перегнул, – произнёс он вполголоса, – когда выгнал тебя из кухни. И с погребом тоже, но я боюсь, твоя сестра меня во сне прирежет. Без шуток. Она так похожа на тебя, что точно попытается. – А что я тебя во сне прирежу, ты не боишься? – Побаиваюсь. Пообещай, что не станешь рассказывать моим сёстрам ничего такого, даже если они очень сильно тебя разозлят.       Нерия повернулась и чуть не упала с дивана спиной, но Каллен поймал её за талию и крепко прижал к себе. – Мне жаль, что ты это услышал. Я тоже перегнула. И вообще не стоило ей это говорить, она тронулась от всего, что произошло с ней в Тевинтере. Каллен, это ужас… то, что он с ней делал…       Нерия запнулась и замотала головой, пытаясь не разреветься. Каллен погладил её по волосам, и она посмотрела на него. – Спасибо. Я не знаю, откуда в тебе столько терпения, но спасибо тебе за него. Я провела с Эйлой всего день и постоянно срывалась на неё, потому что я не могу. Я не могу найти в себе силы, чтобы вынести её злость и боль, не могу найти слова поддержки, когда она винит меня в том, что я не страдаю, как она. Спасибо, что ты нашёл это всё для меня, когда мне было так же плохо, как ей. – Ты не можешь дать ей то, чего у тебя самой нет. – А вдруг есть? – возразила Нерия. – Она ведь права, я могу убить её ублюдка так же, как убила своего. Она хочет мести, а я в этом деле великолепна. – Собираешься убить магистра в самом сердце Империи? Сказала бы, что хочешь умереть, я сегодня бы не тратил своё красноречие, над которым ты вечно потешаешься. Просто отправил бы вас обеих с работорговцами. – Не обязательно делать это в Минратосе, я могла бы… – Нерия! – перебил её Каллен. – Я понимаю, что для тебя семья – самое главное в жизни, и я ценю это. Я понимаю, что тебя переполняют чувства от встречи с давно утерянной сестрой, что в тебе играет адреналин, что тебе хочется бежать спасать её, что-то делать, заслужить её любовь, чтобы между вами всё было, как раньше. Но той Эйлы, которую ты знала, больше нет. Тобой движет тоска по семье, а ею месть. Она получит от тебя, что хочет, а ты от неё – нет, потому что месть не принесёт ей покой, как не принесла его тебе. Ей будет всё так же больно, а у тебя нет того, что поможет ей излечиться. – У меня никогда нет ничего, что поможет исцелиться, – слёзы всё же потекли по щекам, и Нерия уткнулась Каллену в шею, вытирая лицо о его рубаху, – я хотела спасти эльфинаж и своих друзей, а теперь на моих руках столько крови, что я представить себе не могу, что хорошее я должна сделать, чтобы их отмыть. Я сделала выбор, и он был плохим, но если бы я сделала другой выбор, он бы тоже был плохим. Я думала, что убью его, и всё исправлю, но в день нашего знакомства он сказал, что это бессмысленно, ведь на его место придёт другой такой же ублюдок. И это правда. Я могу как угодно стелиться перед этими уродами, делать всё, что они пожелают, втаптывать себя в грязь, которая запятнает меня навсегда, но всё равно рано или поздно какой-нибудь ублюдок продаст мою сестру за сотню андрисов, или ройалов, или вообще за корову какую-нибудь, а потом другой ублюдок будет трахать её и убивать её детей, потому что мы для них просто остроухие бляди. Если я могу прикончить ещё одного ублюдка, почему бы мне не сделать это? – Потому что ты сама сказала, что это бесполезно, – Каллен заключил её лицо в ладони, вынуждая Нерию посмотреть на него. Она снова чуть не грохнулась с дивана, и он снова еле успел её поймать, – Нерия, завтра твоя сестра отправится в Ферелден. Я дам ей денег, чтобы добраться до Денерима, пусть идёт в родной эльфинаж и там ищет помощи. Можешь называть меня тираном, деспотом, можешь ругаться, можешь обидеться, можешь даже со мной развестись, но я не позволю тебе влезть в авантюру с убийством тевинтерского магистра. Я лучше буду до конца жизни спать на одеяле на этой веранде, потому что ты навсегда изгонишь меня из нашей спальни и прекратишь со мной разговаривать, чем соглашусь наблюдать, как ты идёшь на верную смерть, чтобы справиться с чувством вины за то, что ты не можешь спасти всех эльфов Тедаса. – Ты не деспот, ты дурак. – Почему это я дурак? – Нипочему. – Кажется всё красноречие в этой семье наконец-то перешло мне. Слышала бы ты, как я их сегодня уделал, – похвастался Каллен, – может, мне пойти в дипломаты? – Тебе не понравится, милый. Мы ведь оба знаем, что больше всего на свете ты любишь кричать:“Заряжайте требушеты”. – Да, по требушетам я скучаю, – согласился Каллен и снова поймал норовящую грохнуться Нерию, – нет, это совершенно невозможно, я иду на пол. – Я с тобой. – Тебе не понравится, – передразнил её Каллен, – мы ведь оба знаем, что больше всего на свете ты любишь спать на мягкой кровати. – Больше всего на свете я люблю спать с тобой, – возразила Нерия, – я с тобой была готова спать даже в том сарае, который ты в Скайхолде называл своей спальней. Можно кинуть на пол моё одеяло и укрыться твоим.       Каллен утвердительно кивнул, и Нерия стащила с дивана одеяло, расстилая его на полу. Спустя минуту она уже снова была в объятиях мужа, и не сказать, что пол был сильно жёстче дивана, на котором она спала последнюю неделю. Она подтянула свою подушку поближе к подушке Каллена и прильнула к его плечу. Уже почти засыпая, она вспомнила кое-что важное и осторожно ткнула Каллена кулаком в бок. – М? – Когда будешь сажать Эйлу на корабль, не забирай у неё мою куртку.       Проснулась Нерия уже на диване. Укрытая одеялом, с подушкой под головой. После вчерашнего безумия было совсем не удивительно, что она спала, как убитая, и не почувствовала, как Каллен её перекладывает. Солнце уже встало, Каллена рядом не было, и Нерия ощутила обиду от того, что он её не разбудил и не дал попрощаться с сестрой. Она надела платье, обулась и вышла в кухню, малодушно надеясь, что, может быть, он передумал, и Эйла ещё здесь. Тумба стояла на своём прежнем месте, а на кухне сидела только Мия в компании чашки дымящегося чая. – Ты не видела… – Нерия неопределённо повела плечом. – Они ушли около часа назад. – Ясно, – Нерия опустилась на стул и подперла подбородок ладонями, поставив локти на стол. – Налить тебе чай? – Нет. – Так будет лучше, – сказала Мия, и Нерии без уточнения было понятно, о чём она. – Прости, что тебе пришлось вчера участвовать в этом. Вам всем. – Всё ведь обошлось. И я теперь думаю, может и хорошо, что у вас нет детей. – Это точно, – согласилась Нерия. – Спасибо тебе. – За что? – За то, что не бросаешь моего глупого брата. – Мия, ты опять начинаешь! – треснула ладонью по столу Нерия. – Хватит его уже гнобить! И Гвен тоже, но особенно Каллена! Он хороший муж, он самый прекрасный на свете муж! Мне не нужно, чтобы он зарабатывал, пусть хоть вообще никогда не работает, он уже наработался на две жизни вперёд! Пусть отдыхает уже наконец-то! Мне не нужно, чтобы он сам строил дом! Он не строитель, он солдафон, чего он там настроит, сама подумай! Они только траншеи копать умеют, и те кривые! Мне плевать, кто что про нас думает! Я не считаю, что от приготовления еды у мужчин усыхают яйца! Яйца у него тоже отличные, чтоб ты знала! – Только не работают. – Мия! – Нерия вскочила со стула и завопила во всё горло. – Он тебе солгал! Это я! Я бесплодная! Бесплодней меня только земля на Свистящих пустошах! Единственное, чем я могу разродиться – это вот этой вот возмущённой тирадой! И если ты считаешь бесплодие достаточным поводом бросить твоего брата, то скажи сейчас мне прямо в лицо, что он должен бросить меня, потому что я не могу родить ему детей! – Я так не считаю. Я же наоборот… – А если ты так не считаешь, то перестань указывать мне, что я должна ценить в моём мужчине. Мне от него не нужно то, что я и сама могу. Я дорожу тем, что мне может дать только он. То, на что я сама не способна. Я не умею любить себя, но с ним я чувствую себя самой любимой. Я не умею заботиться о себе, но он знает, как удержать меня от саморазрушения. Я не умею расставлять приоритеты и часто действую импульсивно, а у него даже чёрные, мать их, носки по парам в шкафу разложены, настолько у этого психа всё под контролем. И я знаю, что это неправильно – быть настолько зависимой от кого-то, но по-другому я уже никогда не смогу, во мне что-то сломалось уже очень давно, но Каллен любит меня такой, и для меня нет ничего важнее. Что ты мне через плечо смотришь, там вся семья собралась, да?       Мия кивнула, и Нерия повернулась к открытой настежь двери гостинной, в которой столпились все гости и домочадцы во главе с Калленом. – Опять подслушиваешь, храмовник? – Твои похвалы моим… кхм… даже в порту было слышно. – Тебе нечего стесняться, они у тебя великолепные. – Нерия, тут дети. – Да, извините, – смутилась Нерия, – дети, любовь прекрасна, но она делает людей несдержанными идиотами, это ваш урок на сегодня. Я люблю вас всех, без исключения, но особенно я люблю вашего дядюшку, и сейчас я заберу его туда, где вас всех не будет, чтобы… – Так, всё, хватит.       Каллен схватил Нерию за руку и вытащил в сад, зажимая ей рот ладонью. – Я бы не сказала этого при детях, честно, – сказала Нерия, едва он её отпустил. – Я знаю. На самом деле я тоже хочу туда, где их всех не будет, – Каллен поскрёб ногтем облупившуюся краску на ограде, – уже пора снова красить. Климат тут конечно… – Эйла уехала? – Да. – Она ничего не просила передать? – Нет. – Правда? – Правда. Прости. – Ты меня прости. За то, что я Мие наговорила. – Шутишь? – ухмыльнулся Каллен. – Да я за Гленном собирался бежать, чтобы он её выражение лица мне быстренько на холсте набросал. Повесил бы в гостиной и любовался бесконечно. И я совершенно серьёзно говорю, что нам нужно сейчас же найти место без детей, потому что твоя речь была просто… Снимем комнату в “Гиацинте”? – Там мест нет. Купальный сезон. Но! Я знаю, где лежит ключ от подсобки на первом этаже. – Нууу… – Каллен покачал головой и сощурился, изображая глубочайшее сомнение, – не мой сарай в Скайхолде, конечно, но и я больше не генерал, так что…       Нерия расхохоталась и вытолкнула его за калитку.