И жили они долго, пока не умерли

– Спасибо вам, добрая сеньора!       Чумазая девчушка в десятки раз заштопанном платье выхватила бумажный свёрток в половину её самой размером и вприпрыжку убежала в толпу, протоптавшись по ногам окруживших Нерию с Джонни стражников. Очередь из получателей гуманитарной помощи тянулась через всю Королевскую площадь, уходила вниз по центральной улице, и Нерия могла бы поспорить, что она выстроилась и через Торговую аж до самого порта. Конца и края желающим получить поддержку от мэра не было видно, сандалии натирали Нерии ноги, а солнце пекло так безжалостно, что ей хотелось добежать до ближайшей портновской лавки и заказать большую партию косынок, чтобы вложить их в каждый гуманитарный набор.       Живя в богатом поместье своего хозяина, окружённая роскошью, драгоценностями, экзотическими блюдами от лучших поваров Антивы и услужливым персоналом, Нерия уже и забыла, какой этот город на самом деле нищий. Когда Джонни накануне предупредил её, что утром они идут подлизываться к электорату перед грядущими выборами, она думала, что это займёт пару часов. Речь, раздача подарков, речь, по домам. Но оказалось, что электорат процентов на девяносто состоит из голодных ртов с самого низа антивского общества. – Какой в этом смысл? – Нерия прильнула губами к уху Джонни, притянув хозяина к себе за ворот рубахи, пока стража выстраивала толпу в колонну после чьей-то попытки прорваться к государственным благам без очереди. – На самом деле ведь тебя выбирают не они. – Но я всё равно должен им нравиться. – Не припомню за тобой стремления к народной любви. – Но оно может быть у тех, кто на самом деле меня выбирает, Нерия, – Джонни повернул к ней голову и вперил в Нерию цепкий взгляд, от близости которого её бросило в болезненный жар не меньший, чем от палящих солнечных лучей, – моя задача – угодить всем. Если ты не заметила, я пригласил сюда сегодня даже твоих большеглазых соплеменников. А ведь они не голосуют.       Она заметила. Конечно же она сразу заметила обитателей эльфинажа, которые сгрудились в середине очереди, боясь потерять друг друга в толпе людей. Торей, отец Кариссы тоже был здесь. И тот мальчишка, имя которого Нерия всё забывала спросить, но которой при каждом её появлении в воротах эльфинажа демонстративно нёсся поливать венадаль, громыхая ведром. В первую секунду, увидев эльфов в очереди за подарочками от Джонни, Нерия подумала, что он сыпанул в свёртки яду, чтобы разом избавиться от паразитов, портящих ему прекрасный вид на город из окна мэрии, но в таком случае эльфов выстроили бы в отдельную колонну, если конечно её хозяин не решил разом избавиться вообще от всех, чьё низкое происхождение тянет рейтинги Антивы, как самого богатого города Тедаса, на дно. – И кому ты пытаешься этим угодить? – уточнила она у Джонни, раз уж он сам завёл речь об эльфах. – Тебе, Нерия. Хочу, чтобы ты видела, как серьёзно я похожу к нашим с тобой деловым отношениям. К тому же, мои деньги всё равно утекают в эльфинаж каждую субботу, когда ты заявляешься туда с гостинцами, так почему бы не обернуть эти траты на пользу моей репутации?       Нерия отступила и, подхватив новый свёрток, повернулась к парню, чья перемотанная чистой тряпкой культя на месте правой руки источала характерный сладковатый запах гнойного заражения. Так вот зачем Джонни притащил её париться на полуденной жаре. Не будь здесь Нерии, эльфы предпочли бы держаться от представителя власти подальше, чтобы не нарваться на неприятности. Но её присутствие внушило им доверие, и все выиграли. Эльфы получат еду, Нерия – подтверждение, что мэр печётся о благополучии эльфинажа, а сам мэр – её благодарность и славу благодетеля, для которого все горожане одинаково важны.       Очередь снова двигалась, лица сменяли друг друга, Нерия с застывшей улыбкой протягивала свёртки и принимала благодарности, с трудом справляясь с тошнотой от напёкшего голову зноя, подкравшегося голода и запаха давно немытых тел. Но дело было не только в физическом дискомфорте, который включал в себя ещё и натёртые новыми сандалиями пятки, но и в том, что весь этот процесс раздачи подарков был невыносимо унылым. Поэтому, когда в очереди начались какие-то волнения, и люди обступили виновников, что-то оживлённо обсуждая, Нерия встрепенулась, сбросив с себя оцепенение, и прислушалась, вглядываясь в шумное сборище. – Я ничего не брал! Честно!       Голос, донёсшийся из самой гущи толпы, принадлежал мальчишке с венадалем. Нерия отбросила очередной бумажный пакет в сторону и прихрамывая последовала за Джонни, который, едва услышав эльфийские крики, тут же сделал стойку, как борзая, учуявшая зайца, и двинулся в расступающуюся перед ним толпу, окружённый городскими стражниками. Нерия оттолкнула одного из парней в форменной одежде, пролезла вперёд, встав рядом с мэром, и увидела, что отчаянно вырывающегося мальчишку держит за шиворот рослый бородатый мужчина в потрёпанной одежде. Увидев её, мальчишка замер, прекратив сопротивляться, и вперил в Нерию жалобный взгляд, сложив руки по швам. С другой стороны окружившей эту парочку толпы выскочила худенькая эльфийка, но сородичи из эльфинажа ухватили её за плечо, не давая броситься мальчишке на помощь и усугубить его плачевное положение. – Что здесь происходит? – небрежно скучающим тоном спросил Джонни, и Нерию пробрал холод посреди полуденной жары, потому что она знала, что обычно следует за этой демонстративной скукой.       Толпа разом загалдела, спеша донести до городского управителя свою версию произошедшего. Прозвучавший несколько раз эпитет “остроухое ворьё” не оставил Нерии никаких сомнений, что мальчишку обвиняют в карманной краже. Джонни бросил взгляд на стражника, и тот резким окриком призвал горожан к порядку. – Ты, – Джонни обратился к мужчине, держащему мальчишку, – рассказывай. – Да что тут рассказывать, сеньор, – мужик глубоко вдохнул, явно готовясь к долгому, увлекательному повествованию, – жена моя меня, значит, с утра сюда послала, иди, говорит, на площадь, там сегодня раздают чего-то, да с пустыми руками не возвращайся. И, говорит, на рынок потом зайди, купи круп, овощей, мяса кусок. И сунула кошель мне в карман. Я ведь всё жалование ей отдаю, она у меня баба грозная, и дочерей таких же растит. Две дочурки у нас… – Короче! – не выдержала Нерия. – Короче, стою я и чувствую, кто-то в кармане у меня шарит. Я б этого поганца за руку поймал, да юркий он, как все остроухие. Так бы и убежал с моим кошельком, если б добрые люди на мой крик не откликнулись и не помогли задержать.       Нерия сжала руки в кулаки. Конечно, кого ещё обвинить в пропаже кошелька, если не эльфийского ребёнка? Этот счастливый отец двух дочерей, небось, сам его просрал по дороге, а то и пропил всю зарплату, а теперь придумывает, как отмазаться от гнева своей грозной жены. – Это правда? – спросил Джонни у мальчишки. – Ты украл кошелёк? – Нет, – тихо ответил тот, – нет, я не крал. – Обыщи его, – приказал Джонни стражнику.       С замиранием сердца Нерия проследила за тем, как стражник подходит к мальчишке, шарит у него за пазухой и выуживает оттуда тряпичный кошель под одобрительно-злорадный гул толпы. Она перевела взгляд на лицо мальчика, и он потупился, глядя на булыжную мостовую. – Сколько там? – спросил Джонни, принимая кошель из рук стражника и распутывая завязки. – Десять медяков и серебрушка, – ответил бородатый мужик. – Верно, – подтвердил Джонни и бросил кошель владельцу, который тут же упрятал его в карман, – а наш маленький эльфийский друг, выходит, не только вор, но и лжец. – Я всего один раз… – начал оправдываться мальчишка, не отрывая взгляд от мостовой, – я не вор, просто Мира… она… лекарь сказал…       По щекам мальчишки потекли слёзы. Джонни опустился перед ним на одно колено и заглянул ему в лицо. – Знаешь, как в этом городе наказывают таких остроухих карманников, как ты?       Мальчишка затряс головой и попятился, но уткнулся спиной во всё ещё удерживающего его бородача. – Пожалуйста, не надо, – помимо воли вырвалось из Нерии, наблюдающей за этим спектаклем, – он же просто глупый ребёнок. – Ты права, Нерия, – согласился Джонни, поднимаясь на ноги, – повесить глупого ребёнка за десять медяков и серебрушку было бы несоразмерным наказанием. Но кто-то же должен ответить за то, что натворил этот глупый ребёнок, верно? Где твои родители, воришка?       Молодая эльфийка, которую удерживали жители эльфинажа, выступила вперёд и встала рядом с мальчиком, трясясь от ужаса. Она была болезненно измождённой, а тени под глазами пугали чернотой, которую никак нельзя было объяснить тонкой кожей и недосыпом. – Ты его мать? – спросил Джонни. – Сестра, – ответила она, смело посмотрев ему в лицо, но ладонь, стиснувшая ткань юбки, выдавала её страх. – Где родители? – Отец бросил нас и вернулся в родной эльфинаж. Мама умерла год назад. – Так значит, это ваша мать воспитала твоего брата вором и обманщиком? – Он не вор, – заступилась за брата эльфийка. – Улики, свидетельства и его чистосердечное признание говорят об обратном. – Вам ведь всё вернули! – умоляюще воскликнула эльфийка, обращаясь к бородачу, который следил за её унижением с нескрываемым удовлетворением, а потом снова повернулась к мэру, – обещаю, это больше не повторится! Это моя вина! Мне нужны дорогие лекарства, а он подслушал, как я говорю с лекарем, испугался за меня и натворил глупостей!       Мальчишка смотрел на Нерию, будто ожидал, что она снова вмешается. Но она не могла. Она уже отвоевала его жизнь, а если сейчас помешает Джонни развлекаться, то он передумает и вздёрнет эльфийского воришку на потеху толпе и себе. Когда они только познакомились, она ничего не понимала в бизнесе, но проведя с Джонни много времени, Нерия начала очень тонко чувствовать, когда нужно прекращать торговаться. – Хорошо, – произнёс её хозяин, – раз ты признаёшь свою вину, твой братец может быть свободен.       По толпе прокатился разочарованный вздох, а Джонни выдержал драматическую паузу для пущего эффекта и продолжил: – Ты получишь десять ударов плетью, чтобы впредь получше следила за своей роднёй.       Толпа одобрительно зашумела, стражник, повинуясь приказу мэра, схватил эльфийку за локоть, вытаскивая из окружения, а мальчишка, издав воинственный вопль, бросился сестре на выручку, но был отброшен на землю тяжёлым ударом сапога. Джонни зашагал обратно к свёрткам, не сомневаясь, что его указание будет выполнено беспрекословно. Нерия застыла, не зная, что ей делать. Жители эльфинажа сгрудились возле лежащего мальчишки, оттесняя людей, оставшаяся стража снова принялась выстраивать горожан в колонну, девушку уводили с площади, и она передвигала ногами, не сопротивляясь, полностью смирившись со своей судьбой. И совершенно зря, ведь, судя по тому, что после пяти ударов ремнём Нерия еле поднялась с кровати, десять ударов плетью – это растянутая по времени смертная казнь. Нерия решительно зашагала к хозяину, уже вернувшемуся к раздаче гуманитарной помощи. – Джонни, ты спятил?! – выпалила она, не обращая внимания на любопытного слушателя, который, получив свой пакет, решил задержаться и посмотреть, что будет. – Это её убьёт! – Женщины, – обратился Джонни к свидетелю, – ох уж эта их склонность всё преувеличивать, правда? – Преувеличивать?! – психанула Нерия, игнорируя раздавшийся смешок и перспективу тоже получить вечером порку за это выступление. – Ты же её видел, Джонни! Она и так чуть живая! – Успокойся, Нерия. Поверь мне, она найдёт способ убедить палача быть с ней помягче, как и множество остроухих шлюх до неё. Закрой рот и займись делом.       Спорить было бесполезно. Джонни не переубедить, а бунт она себе позволить не может, потому что в её случае это перерастёт в полноценную войну в которой на одной стороне будет она, а на другой – весь город во главе с Церковью. Остаётся лишь надеяться, что девчонка проглотит свою гордость и в самом деле договорится с палачом. Понятно как.       К удивлению Нерии, после инцидента толпа не стала короче. И если с людьми, получившими хлеба и зрелищ, всё было понятно, то поведение эльфов, не разбежавшихся по домам, выглядело странным. Хотя, наверное, всё было логично – унижение унижением, а обед по расписанию. Но Нерия предпочла бы, чтобы они ушли, ведь теперь каждый раз, как подходила очередь кого-то из её сородичей, ей хотелось провалиться под землю от стыда. Когда подошёл Торей, она протянула свёрток, не решаясь поднять взгляд, но вместо того, чтобы принять его, Торей положил жилистую руку сверху на её ладонь и легонько сжал. – Простите, – прошептала Нерия, проглотив ком в горле.       Он ничего не ответил и, забрав пакет, ушёл. День тянулся, гора свёртков уменьшалась, а толпа и не думала редеть. Нерия механически протягивала свёрток за свёртком, и ей казалось, что она слышит крики несчастной эльфийки, хотя это, конечно же, не могло быть правдой. Но каждый раз, заглядывая в лицо очередному человеку, получившему дотацию от мэра, она думала о том, что он бы с удовольствием послушал, как кричит та девчонка под плетью палача. Или как кричит Нерия, которую тащат на Усмирение. – Мне нехорошо, – произнесла она, отдав очередной свёрток, и повернулась к Джонни, – кажется, я перегрелась.       Он оценил взглядом оставшиеся пакеты и махнул рукой. – Свободна до вечера. Будь дома вовремя. – Как всегда, – пообещала Нерия и зашагала по мостовой к выходу с площади.       Ей и правда было очень нехорошо, но не от теплового удара, а от злости, которая копилась в ней по мере того, как в её голове крутились всё более и более жуткие фантазии о том, что бы люди сделали с эльфами, будь у них неограниченные возможности и полная безнаказанность. Магия уже начинала искриться на кончиках пальцев, грозясь сорваться в кого-нибудь заклинанием, поэтому Нерии нужно было покинуть людное место и успокоиться. Она бесцельно шаталась по городу, спустилась вниз к порту, поднялась обратно к рынку, но мысли бесконечно возвращались к болезненной теме людского господства и эльфийского бесправия, так что Нерия приняла решение напиться и забыться. Хотя бы до заката, пока не настало время предстать пред взором Джонни, который вечером отыграется за её сегодняшнее неповиновение.       В “Звезде Антивы” было немноголюдно, посетители обычно набивались в таверну к вечеру, так что Нерия уселась у стойки трактирщика, скинула заколебавшие её за день сандалии и забросила уставшие ноги на соседнюю табуретку. Алонсо зыркнул на неё неодобрительно, но ничего не сказал. – Антиванский бренди, пожалуйста, – попросила Нерия, – и бутылку оставь.       Первый стакан улетел в пустой желудок с пары глотков. Алонсо уточнил, точно ли она не собирается заказать что-то поесть, но Нерия пришла надраться, а не культурно выпить, поэтому она отказалась и наполнила стакан снова. Вторую порцию она решила растянуть, и теперь потягивала алкоголь из стакана, оперевшись локтем на стойку и наблюдая за тем, как владелец таверны стирает пыль с бутылок, стоящих на полке за ним. – А я как раз думал, к чьим ногам бы мне сегодня упасть.       Стакан, зажатый у Нерии в ладони пополз куда-то в бок, и она повернула голову к Зеврану, который, справившись с её сомкнутыми пальцами, глотнул бренди и провёл рукой по её лодыжке. – Давно не виделись, выпендрёжник, – хмуро поздоровалась она. – Я был в Киркволле. – И как там? – без особого энтузиазма спросила Нерия. – Волнительно, – ответил он, опираясь рукой на её табуретку и кладя вторую руку Нерии на талию, – тебе бы понравилось. Мятежные маги, свирепые храмовники. Кстати, видел нашего старого знакомого – рыцаря-капитана Резерфорда. – Кого? – не поняла Нерия. – Юного храмовника, совращённого твоей демонической красотой. – Создатель, он что, ещё не сдох? – Нет. Живёт, здравствует, шагает по карьерной лестнице. – Насрать, – буркнула Нерия, пододвигая стакан и наполняя его до краёв, – желаю ему всяческих благ и сдохнуть аж целым рыцарем-коммандером. – Кто тебя так расстроил, любовь моя, что ты напиваешься среди дня в паршивой таверне? – поинтересовался Зевран, придвигаясь к ней вплотную и не давая сделать глоток. – Несправедливый мировой порядок. – Я знаю хорошее средство, которое поможет тебе справиться с расстройством. – Революция? – Антиванский массаж       Следующие пара часов запомнились Нерии крайне смутно. Бренди ударил в голову, так что она покорно позволила Зеврану отвести себя на второй этаж таверны, стащить платье, уложить на кровать и заняться тем, что совершенно не походило на массаж. Нерии в общем-то было всё равно, чем заниматься, лишь бы не думать о сегодняшнем дне, а пьяный секс был не самым плохим вариантом, даже несмотря на то, что алкоголь отбил ей всю чувствительность, и она так ни разу и не кончила. Зато прекрасно провела время, обливая Зеврана из бутылки и пытаясь вылакать алкоголь у него из пупка. Теперь она лежала, прильнув к его плечу и водила пальцем по тонкой, круглой золотой серьге в его ухе, представляя лицо Алонсо, когда он придёт убирать эту комнату, простыни в которой насквозь пропахли антиванским бренди. – Я запуталась, в какой момент произошёл массаж? – Столько лет прожила в Антиве, и всё ещё веришь, что массаж – это в самом деле массаж? – Ненавижу Антиву, – Нерия села и приложилась к горлышку, – здесь все врут. Даже ты. – В первую очередь я, – поправил Зевран, забирая бутылку, – в прошлую нашу встречу мне показалось, что ты понимаешь Антиву, как никто другой. Как всё прошло, кстати? – До смешного хорошо, – фыркнула Нерия, – ты никогда не замечал, как сильно люди подвержены стереотипам? Когда Джонни узнал о моём существовании, он навёл обо мне справки. Узнал, кто я, что я, чем я живу, скольких уже убила. Но когда он спросил, какого хера я визжала на всё поместье, как резаная, я ответила, что испугалась вида крови, и он сразу же поверил. Потому что это тот ответ, которого он ждал. Ему проще поверить в то, что, как он думает, он знает о женщинах, чем в факты. – И какой твой следующий шаг? – Никакой, – Нерия перевернулась на живот и упёрлась взглядом в изголовье кровати, – я решила последовать твоему совету и не лезть к Воронам, это всё равно бессмысленно. Джонни не торгует эльфами из местного эльфинажа, а то, что он помогает переправлять живой товар из других государств – эта не та проблема, которую способна решить одна отступница. Пока есть спрос – будет и предложение, а спрос на рабов будет всегда, даже если я ворвусь в Минратос и перебью там всех магов. Не будет Тевинтера, будет Неварра какая-нибудь. Проблема не в Тевинтере, а в том, что эльфийское бесправие поддерживается даже теми, кто от него никакой выгоды не получает. Как будто в какой-то момент все одновременно уверовали, что эльфы рождены быть рабами, и это естественный порядок вещей. – Значит, никакой революции? – Нет. Я всполошила Джонни, и теперь он гораздо больше времени занят подогреванием своей паранойи, чем деланьем моих мозгов. Ещё бы от Катрины с её танцами избавиться и можно считать, что жизнь удалась. Я живу в богатом доме, у меня много свободного времени и денег, а для поднятия самооценки я потрахиваю бывшего любовника, который ведёт себя как моя сучка с тех пор, как узнал, что его жизнь зависит от веления моей левой пятки. – Да, это определённо прозвучало, как реплика женщины, обладающей здоровой самооценкой, – усмехнулся Зевран. – Я не сказала, что она у меня здоровая. Я сказала, что она высокая, – Нерия повернулась лицом к Зеврану, который смотрел на неё, подложив ладонь под голову, – он меня очень сильно обидел. Я хочу, чтобы ему тоже было обидно. – Что он сделал? – Изменял мне. Если где-то в этом городе ты увидишь отверстие, можешь не сомневаться – в нём побывал член Рафаэля. Каждый вечер я гадала, вернётся ли он сегодня домой, и если вернётся, аромат каких духов войдёт в дверь вслед за ним. Он даже не пытался скрывать, что он мне не верен. – Вот видишь, не все в Антиве лгут. – Нахер такую честность! – Нерия вскочила с кровати, потянув на себя единственное одеяло, и завернулась в него с головой, как в плащ. Зевран сел, прислонившись к изголовью, насмешливо глядя, как она шагает по комнате из угла в угол. – Я хотела, чтобы он меня любил! Хотела, чтобы он дорожил мной! Хотела быть его единственной, чтобы у нас всё было по-настоящему! А он из кожи вон лез, демонстрируя мне, что я просто одна из многих! Кобель тупой! – Мужчина, который искренне любит женщин, не может остановиться на одной. Как узнать, кто из многочисленных прелестниц, манящих красотой и умом – моя единственная, если не попробовать каждую? – Ты издеваешься?! – Нерия сдёрнула с себя одеяло и набросила его на голову Зеврану, как покрывало на клетку с болтливым попугаем. – Ты мне сейчас втираешь, что искренне любить женщину может только бабник? – Я в этом абсолютно уверен, - подтвердил Зевран, выглядывая из-под одеяла и окидывая взглядом стоящую над ним обнажённую Нерию, уперевшую руки в бока, – если ты любишь женщин, то будешь стремиться осчастливить их всех. – Я тебе не верю, – Нерия подняла с пола платье и начала одеваться, – ты сам сказал, что ты лжец. Ты просто хочешь, чтобы я поверила в эту чушь, потому что ты такой же кобелина, как Раф. Все вы одинаковые. С острыми ушами, с круглыми, без ушей, каждый мужик – псина похотливая! Не нужно меня осчастливливать этим дерьмом! Я найду того, кто будет любить меня всерьёз! Меня одну! – Как же ты найдёшь его среди похотливых псин? – Иди в жопу! – не нашла что ответить Нерия и принялась шнуровать сандалии. – Проводить тебя? – спросил Зевран, когда она с трудом обулась. – А то ты еле на ногах стоишь. – Сама доберусь! – огрызнулась Нерия и вышла, хлопнув дверью. – Я буду ждать тебя здесь снова, любовь моя! – донеслось ей вслед.       Нерия покинула таверну и обнаружила, что на улице уже смеркается. Нужно было торопиться домой, пока у Джонни совсем не закончилось терпение, но алкоголь в крови бурлил и подначивал её выкинуть что-нибудь, что приведёт хозяина в бешенство. Он всё равно её изобьёт за то, что она днём спорила с ним на людях, а раз наказания не избежать, то можно натворить побольше глупостей, чтобы было не так обидно. Она спустилась по мощёному тротуару вниз по улице, обогнула пристань и двинулась по песчаному пляжу вдоль берега. Море было спокойным, прямо как в тот день, когда она сошла здесь с ферелденского судна. Когда её волновали такие простые вещи, как не сдохнуть с голоду, не замёрзнуть ночью на улице и не попасться на глаза храмовникам. Нерия, не раздеваясь, шагнула в воду, продвигаясь всё глубже и, зайдя по пояс, легла на спину, опускаясь на воду, чувствуя себя невесомой. Будто разом исчезло всё, что делает её ею. Все волнения за эльфинаж, все страхи за близких, все мысли, идеи и планы, которые толклись в её голове, вся боль, все страдания. Сейчас ещё тело полностью растворится, как морская соль, и останется только водная гладь, покачивающаяся под небом, озарившимся первыми вечерними звёздами.       Покой продлился недолго, потому что от качки Нерию затошнило. Она выбралась на берег и упала на колени, не способная больше удерживать в себе антиванский бренди, который вырвался наружу из пустого желудка, обжигая пищевод и орошая песок. Её рвало так неистово, что Нерия забеспокоилась, что она захлебнётся собственной блевотиной, но после того, как желудок изверг последнюю порцию алкогольного яда, смешанного с чем-то тёмным и горьким на вкус, ей стало легче. В голове прояснилось, и она даже ощутила себя почти трезвой. Умывшись в море, Нерия двинулась в сторону дома.       Переться через город в мокром платье, облепившем её, как вторая кожа, было не очень приятно. Ей пару раз свистели вслед, а какой-то алкаш, ссущий на стену таверны прямо у парадного входа, изъявил желание проводить её, забыв застегнуть штаны. Но никто её не тронул, что в очередной раз напомнило Нерии о её положении, а сразу за этим мысли свернули к Зеврану. Она уже успела пожалеть о том, что наговорила ему спьяну. Может он и правда верит в эту свою идиотскую кобелиную философию, и пытался её не обидеть, а наоборот успокоить. Но для неё любое напоминание о том, что для Рафаэля она никогда не была единственной – как ножом по сердцу.       Вернувшись в поместье, она направилась в спальню к хозяину. Можно было сначала привести себя в порядок, помыться, переодеться, но Нерии хотелось предстать перед ним именно в таком виде – мокрой, грязной и нетрезвой. – Ты опоздала, – сообщил он ей, едва она переступила порог. – Я ещё и не разулась, – Нерия села на кровать и вытянула ногу, демонстрируя измазанную в тине сандалию. – предлагаю сразу перейти к той части, где ты меня бьёшь, а то я очень сильно устала. – Чём от тебя воняет? – Антиванским бренди. Рыбой. Блевотиной, возможно. – Ты пьяна. – Не так сильно, как час назад, когда я рассказывала одному знакомому эльфу, что мечтаю о настоящей любви. Допрос окончен?       С великому разочарованию Нерии, Джонни не выглядел шокированным её поведением. Он прислонился к письменному столу у окна, внимательно разглядывая её своими карими глазами с хищным прищуром. Но у неё ещё осталась пара идей, как вывести его из себя. Она стянула с себя мокрое платье, скинула сандалии и полезла под одеяло на хозяйской кровати. – Ну, раз вопросов больше нет, я ложусь спать. – Ты взбесилась из-за мальчишки?       Нерия прекратила натягивать на себя одеяло и села на кровати, прижав его к груди. Она напивалась до рвоты не для того, чтобы вспоминать о том, что произошло на площади, но раз уж Джонни сам начал разговор, она с удовольствием его поддержит. – Наказание было несправедливым. – Да? – притворно удивился он. – И в чём же здесь несправедливость, Нерия? Может быть, он ничего не крал? – Крал. – Тогда что я, по-твоему, должен был сделать? Отдать ему кошель и отпустить домой? И пусть две дочурки того славного парня остались бы без ужина? – Того славного парня вообще в очереди оказаться не должно было! – вспылила Нерия. – Что-то он не похож на малоимущего! – Тем не менее, остроухий засранец его обокрал. И будет теперь благодарен тебе до конца жизни за то, что его не повесили. – Будь он человеком, ему бы тоже грозила петля? – Ты знаешь ответ, Нерия. – Конечно знаю! – окончательно взбесилась она. – Джонни, тебе как, нормально, что для людей и эльфов в этом городе разные законы?! Что ты там говорил насчёт того, чтобы угодить всем? – Я уже угодил твоим сородичам тем, что позволяю им жить в этом городе. А более суровые законы – это плата за мою милость. Я не мог просто отпустить мальчишку, как бы я выглядел перед всеми этими людьми на площади? Я пошёл тебе навстречу, но толпа хотела правосудия, и я не мог их разочаровать. – И приговорил к наказанию невиновную. – Мальчишка должен усвоить урок. А видеть, как из-за твоей оплошности страдает твоя семья – это очень поучительно, тебе ли не знать. Кстати, о семье. Завтра прибывает моя любезная супруга.       Нерия уставилась на Джонни, пытаясь уловить на его лице признак улыбки, но он выглядел совершенно серьёзным и даже несколько расстроенным, что значило, что он не шутит. – Ты женат? – уточнила она. – Разумеется, я женат, – раздражённо бросил он, – в этом городе не построишь политическую карьеру, если ты холост. – Почему? – Семейным людям больше доверия. – Ага, – скептически произнесла Нерия, – и давно ты счастливый семьянин? – У меня взрослый сын. – Ещё и сын?! – Нерия пьяно расхохоталась. – Джонни, как тебе это удалось? Как ты влюбил в себя живую женщину, да ещё и так, что она согласилась тебе родить? – Это был договорной брак, – невозмутимо ответил он, – Валентина весьма… своеобразна. Настолько, что женихи не обивали её порог даже несмотря на высокое положение и деньги её отца. Но я непритязательный. – Ну вот, а я почти поверила, что в тебе есть что-то, чем ты смог увлечь свою жену. – Мне её увлечённость ни к чему. Её задача родить и воспитать моих наследников. – И не отсвечивать, пока её присутствие не понадобится для создания тебе привлекательного образа для предвыборной кампании. – Именно так, – подтвердил он, – они оба будут здесь завтра. Поэтому сейчас у меня нет времени с тобой разбираться. Протрезвей, выспись и приведи себя в порядок, чтобы не выглядеть перед моей семьёй развязной остроухой шалавой.       Нерия слезла с кровати, напялила платье, подхватила с пола сандалии и встала у порога, глядя, как хозяин брезгливо сдирает с кровати испачканную ею простыню. – Эй, Джонни… – Что ещё? – Тебе никогда не хотелось, чтобы кто-то по-настоящему полюбил тебя? Чтобы кто-то дорожил тобой настолько, был настолько верен тебе, что готов был отдать за тебя жизнь? – Мне достаточно, что мне верна ты, Нерия. И когда ты отдашь за меня жизнь, мне будет всё равно, любишь ты меня или нет.