И жили они долго, пока не умерли

      Айрис с детства знала, что её единственная задача – успешно выйти замуж. За того, кого выберет отец, естественно, ведь только он знает, что для его дочери хорошо и правильно. Кстати, это именно он ей с детства и говорил: “Дочь, твоя единственная задача – успешно выйти замуж. С этим справится и куропатка, так что давай и ты не напортачь”. А потом уезжал куда-то по своим важным мужским делам, оставляя её на попечение матери, которая с огромным рвением занималась выращиванием из дочки будущей жены как минимум для эрла. Но лучше для короля.       К десяти годам Айрис умела многое. В числе навыков, на которые её натаскивала мать,были как полезные, так и совершенно бессмысленные. Зачем ей уметь читать, писать, считать, шить, готовить и обрабатывать раны, Айрис понимала. А вот для чего ей умение бренчать на лютне и знание пятнадцати способов намекнуть мужчине на покупку нового платья – это для неё оставалось загадкой. Мама утверждала, что лютня нужна, чтобы развлекать мужа мелодиями после долгого рабочего дня, а намёки – чтобы не оскорблять его прямыми просьбами, которые из женских уст звучат грубо и напористо. Айрис покорно приступала к музицированию и изучению этикета, недоумевая, зачем ей ранимый муж, не способный сам себя развлечь.       Ещё больше она недоумевала, почему при всей муштре, которая включала в себя также науку управления персоналом, ведь хорошая хозяйка не только способна хранить очаг сама, но и знает, как управлять персоналом, который будет делать это за неё, все вокруг называют наследником отцовского дела не её, а её младшего брата Колина. Ему мама, гувернантки и нанятые отцом преподаватели военного дела, тактики, стратегии и фехтования тоже спуску не давали, и они оба, падая ночью в свои кровати в детской, начинали сбивчиво делиться подробностями прошедшего дня, вываливая на сиблинга свои горести и жалобы на родителей. Но Айрис казалось, что для торговли её навыки управления персоналом стали бы гораздо большем подспорьем, чем умение убивать человека с одного удара. Но нет, отцовским наследником был Колин, а она была будущей женой.       Поэтому, когда спустя месяц после того, как в их доме с размахом отпраздновали её двенадцатилетие, на очередном уроке танцев в преподавательницу полетела фарфоровая ваза, до этого мирно стоящая на тумбе в углу зала, Айрис испытала целую гамму чувств, основным из которых было облегчение. Колин, которому от танцев отвертеться тоже не удалось, завопил от восторга, преподавательница завопила от ужаса, а явившаяся на крик матушка схватилась за сердце, увидев туман, клубящийся вокруг её дочери, ошарашенно разглядывающей свои руки, которыми в своём воображении пять минут назад она швыряла ту самую вазу.       Отца в тот день не было дома. Не было его и на следующий, когда за Айрис явились храмовники, ведь он уехал в Орлей заключать договоры с поставщиками лисьего меха. Мама сказала ей сидеть в своей комнате и не высовываться, а сама устроила пришедшим по душу дочери военным скандал, доказывая, что они не имеют никакого права вот так врываться в её дом и пугать её детей. И что они обязаны дождаться её мужа, ведь только он решает, кто уедет из этого дома, а кто нет. Айрис высунулась из комнаты и присела за лестничными перилами ровно в тот момент, когда один из храмовников отодвинул в сторону её беснующуюся мать и вынул из ножен меч, один вид которого заставил её замолчать. Так Айрис окончательно убедилась, что муж ничего не решает, и вылезла из укрытия, смело двинувшись навстречу своей новой судьбе.       Отец вернулся из Вал-Руайо через неделю. Ещё через два дня он сидел в кабинете Первого Чародея в Кинлохе и доказывал рыцарю-коммандеру Грегору, что его дочери не место в этой башне. Дочь сидела рядом, ковыряя пальцем обивку стула, и не знала, как сказать папе, что вообще-то ей тут нравится больше, чем дома. Убедить командира храмовников, что Айрис лучше будет обучаться с репетитором, которого ей предоставит Круг, не удалось. Тогда отец подключил все свои связи, и через пару месяцев Айрис сошла с корабля в антивском порту. Она бы с удовольствием осталась учиться в Кинлохе, но мама выскоблила папе череп изнутри чайной ложечкой, требуя, чтобы её дочь отправили в учебное заведение, где церковь не будет промывать ей мозги. Айрис к промыванию мозгов было не привыкать, но, оказавшись в Антиве, она поняла, что родители оказали ей огромную услугу. Здесь было солнечно, тепло, в Круге царила демократичная атмосфера… а ещё тут было полно красивых парней.       В Денериме Айрис начали таскать на приёмы, едва она перестала напоминать картофелину, наряженную в оборки. Мама считала, что чем раньше её сосватают наследнику какой-нибудь аристократической фамилии, тем лучше. Но то ли у аристократов в принципе не рождались красивые дети, то ли родство с пусть и богатым, но всё же торгашом не казалось им перспективой, ради которой стоит приводить на знакомство лучших представителей своего генофонда. Айрис на всю жизнь насмотрелась на маленькие глазки и кроличьи зубки ферелденской элиты, и, оказавшись на пороге цветущий юности в другой стране, устремила свой взгляд на загорелый, белозубый, кудрявый, стройный антивский пролетариат.       В тринадцать она влюбилась в сокурсника. У него были большие, чуть раскосые голубые глаза и заразительный смех. В четырнадцать она узнала, что заразительным бывает не только смех, но и хламидиоз, тогда же она приняла решение углубиться в специализацию духовного целителя и впредь не спать с парнями, которые используют свои голубые глаза, чтобы заражать девчонок в Круге хламидиозом направо и налево.       Теперь ей было двадцать четыре, и она стояла в собственной лечебнице напротив отца, который отчитывал её, как маленькую девочку. – Что я скажу твоей матери?! – патетически восклицал отец, воздевая руки к небу. – Ничего, – пожимала плечами Айрис, косясь на парня, с которым отец застал её в недвусмысленной позе на кушетке. Парень спешно натягивал штаны, сама Айрис невозмутимо шнуровала корсаж, – зачем ей что-то говорить? – Разве так мы тебя растили?! – задал ещё один риторический вопрос папа и, не выдержав, выставил замешкавшегося любовника дочери за дверь, кинув ему вслед обувь и рубаху. – Папа, ты ведёшь себя, как антиванец, – заметила Айрис, – к чему эта драма? – А ты ведёшь себя, как… – Как? – Как антиванка! – нашёлся папа. – Эмансипированная женщина! Твоя мать, между прочим, до свадьбы ни-ни! Настоящая ферелденка! А ты кто? – Кто? – Падшая женщина, – трагическим тоном произнёс отец, – кто тебя теперь замуж возьмёт, скажи мне? – Никто. – Правильно, никто! – Потому что я маг, – добавила Айрис, – никто меня замуж не возьмёт, пап. Я тебе больше скажу, никто меня замуж не отдаст – ни церковь, ни Круг. – Что мне твой Круг! У меня твой Круг вот где! – папа продемонстрировал сжатый кулак и покрутил им у Айрис перед носом. – Я за твою учёбу такие деньги отвалил, каждое полотенце в Круге на мои пожертвования куплено! – Пап, образование в Круге бесплатное. – Это для тебя оно бесплатное! Ни медяка в своей жизни не заработала! Кто тебе всё купил? Отец твой! Старый, глупый отец, который не знает, что в Круге бесплатное образование, и раз в полгода заносит рыцарю-коммандеру деньги! То на шторы, то на окна! На кровати новые отвали, на простыни… Для тебя всё! Для любимой дочери! И как ты меня отблагодарила! С каким-то проходимцем голозадым, на глазах у родного отца… – Ты же не постучался. – С какой стати я должен стучаться?! – сорвался отец. – Куда стучаться?! Кто тебе это помещение снял?! Поставщиков кто нашёл?! Думал, вот сейчас дочь моя, умница-красавица, опыта наберётся, а там пристрою её лекарем в королевский дворец! А может, забредёт к ней на приём какой-нибудь антиванский... кто у них там? – Кабальеро. – Кабальеро какой-нибудь забредёт, а там и свадьбу сыграем! Но мы не хотим кабальеро! Мы хотим, как кошки дворовые с оборванцем беспорточным… – Да были у него портки. – Я сказал, беспорточным! – ещё сильнее повысил голос отец. – Без портков, без фамилии, без роду, без племени! Как его зовут?!       Айрис замолчала, глядя в окно, за которым было видно, как в двери её лечебницы входит компания из двух человек и одной эльфийки. Не знает она, как его зовут. Он зашёл, чтобы показать лекарю подозрительную родинку, но та оказалась в настолько пикантном месте, что Айрис сразу поняла, что родинка – лишь предлог. Знала же, что не надо давать волю своим желаниям, пока отец ещё в городе, но кроме пикантной родинки у посетителя были ещё и тонкие, длинные пальцы музыканта, и она не смогла устоять. – Пап, у меня там пациенты пришли. – Видел я твоих пациентов! – не унимался отец. – Не с самой лучшей стороны! – Ну, как сказать, – протянула Айрис. – В общем так! – он помахал пальцем у неё перед лицом. – Я твои похождения оплачивать не собираюсь! Закончится аренда – вернёшься в Круг и отправишься туда, куда они тебя распределят! Отправят в глухое село, где из лекарств только моча и капустный лист – значит, так тому и быть! – Пап… – Всё, папа кончился! Мужиков незнакомых за голую задницу трогаешь – значит, взрослая уже! Папе ещё сына поднимать, такого же оболтуса! Давай, зарабатывай, плати за всё! Аренду плати, за платья свои плати, за профурсетов своих голожопых! – Папа…       Отец распахнул дверь, выходя в приёмную. Мимо него в кабинет просочилась эльфийка, которую Айрис увидела в окно. Она прикрыла за собой и повернулась, сияя кривой ухмылкой. – Весело у вас тут. – Я слушаю, – произнесла Айрис, принимая свой обычный невозмутимый вид. Если уже отец со своим бешеным темпераментом не смог её достать, то подколы от незнакомки тем более не смогут. – Мне нужен духовный целитель, – с места в карьер начала эльфийка, – или, как я их ещё называю, настоящий врач. – Ты его нашла. Чем могу помочь? – Одной девушке нужна помощь. – И где эта девушка? – Она не может прийти, ей нужен визит на дом. – И где она живёт? – В эльфинаже.       Только этого ей не хватало. Отец и так сердится, но если сейчас ещё существует немалая вероятность, что он, как обычно, оттает, то если она попрётся в эльфинаж, он точно будет в ярости. О жителях эльфинажа Айрис всю жизнь слышала не самые лучшие отзывы. Воры, бездельники и разносчики заразы – так их именовали от Ферелдена до Антивы. – Я не пойду в эльфинаж. – Почему? – У меня есть причины туда не ходить, – уклончиво ответила Айрис. – И какие же? – повысила голос незнакомка. – Предпочту оставить их при себе. – Я заплачу, – не сдалась эльфийка, – любую сумму, сколько скажешь. Я слышала твоего отца, тебе нужны деньги. Если ты думаешь, что эльфам нечем заплатить… – Я вижу, что тебе есть, чем заплатить, – перебила её Айрис, – я знаю, сколько стоит кожа, из которой сделаны твои ботинки. Мой отец возит её сюда. – Тогда в чём проблема? – В моём отце, – призналась Айрис, убедившись, что от незнакомки так просто не отвяжешься, – если кто-то ему доложит, что видел меня в эльфинаже, он взбесится. – Он уже взбесился. – Да нет. Он часто так орёт. Характер такой. Сейчас позлится, а потом придёт с извинениями. – Повезло, – произнесла эльфийка и прошла вглубь кабинета, садясь на кушетку, – а вот у девочки, которая сейчас умирает в эльфинаже, нет отца. У неё и матери нет – захлебнулась собственным кашлем. Остался только младший брат, которому скоро придётся выживать в одиночку, ведь сестра отправится вслед за матерью. – Ты пытаешься надавить мне на жалость? – И правда, чего это я, – хмыкнула эльфийка, – разве богатая девочка из Денерима станет жалеть эльфов. – Откуда ты знаешь, что я из Денерима? – Акцент. Так говорят только в Денериме. Чтобы столичную штучку ненароком не приняли за селюка безграмотного. – Ты бывала в Денериме? – заинтересовалась Айрис. – Я там родилась.В эльфинаже, конечно же. – Ты выглядишь и говоришь, как антиванка. – В “Покусанном дворянине” каждую пятницу готовили рубец, начинённый потрохами и кашей, – вместо возражений сообщила эльфийка, – воняло так, что на трактирщика жалобы писали всей улицей. К нему приходили стражники, а он кричал, что это национальное ферелденское блюдо, и никто не смеет попрекать его за то, что он пытается сохранить родную культуру для потомков. – Создатель… – усмехнулась Айрис, – это же он привёл овцу и тыкал ею в стражника, крича: “Скажи ей в лицо, что её требуха пахнет, как дерьмо”? – Ага, – подтвердила эльфийка, – одиозная была личность. Сам своего рода культурное наследие города, даже жаль, что порождения его доконали. – Ты была там после Мора? – Во время, – уточнила эльфийка, – я была там, когда армия порождений во главе с Архидемоном напала на город. – Ну вот тут ты точно врёшь, – не поверила Айрис, – из мирных жителей, оставшихся в городе, никто не выжил. – Я выжила. Бежала из города, добралась до порта и села на антивский корабль.       Поверить в такое заявление от эльфийской девчонки, сидящей на кушетке, сложив руки на коленях, было сложно. С другой стороны, на эту девчонку надета одежда, которая жительнице эльфинажа не карману, значит, она умеет приспосабливаться. Айрис очень не хотелось разозлить отца второй раз за один визит в Антиву, но и упустить возможность узнать подробности о Море было нельзя. Да и просто пообщаться с соотечественницей было бы не лишним, ведь она так давно не была дома. – У меня сейчас рабочий день, – произнесла она, и собеседница оживилась, распрямила плечи и посмотрела на неё выжидающе, – я могу сходить в эльфинаж вечером, когда стемнеет. – Спасибо! – эльфийка подскочила с кушетки. – Спасибо тебе! Я зайду за тобой вечером! – Подожди! – остановила Айрис уже собравшуюся выбежать за дверь гостью. – Опиши вкратце, что с той девочкой. Чтобы я знала хоть, что брать с собой. – Её сосед сказал, что их мама начала кашлять, а через полгода умерла от кашля с кровью, – затараторила эльфийка, – у Миры тоже кашель. Она бледная, истощённая, у неё синяки под глазами, и ещё… – Что ещё? – поторопила Айрис запнувшуюся гостью. – Её очень сильно избили вчера. Плетьми. Я не видела её после этого, не знаю, как она себя чувствует, как выглядит. – Ясно, – не стала задавать раскрывающих тему избиения вопросов Айрис, решив, что ей не стоит так глубоко влезать в дела эльфинажа, – значит, жду тебя вечером. – Спасибо, – опять поблагодарила эльфийка и исчезла за дверью, осторожно прикрыв её за собой.       Рыжая магичка, о которой рассказал Рафаэль, в самом деле оказалась духовной целительницей. И коренной жительницей Денерима, как и Нерия. Она встречала в Антиве немало ферелденцев, но обычно сторонилась их. И потому что была в бегах, и потому что не знала, о чём с ними разговаривать. Но с этой девушкой у них могли бы найтись общие темы для разговора. Магию они конечно обсудить не смогут, ведь Нерия не собирается рассказывать о том, что она маг, но у неё тоже есть пара нелепых историй о том, как её застали с рукой на чьей-то голой заднице.       Она вышла в приёмную, где её дожидались Рафаэль и Тео. Они расселись на противоположных сторонах лавки и тщательно игнорировали существование друг друга. – Ну как? – встрепенулся Тео, – она правда маг? – Да. – Ты так и не сказала, зачем тебе духовный целитель, – заметил Рафаэль. – Ага, – поддакнул Тео, – ты заболела? – Я здорова, – заверила его Нерия, распахивая дверь на улицу– это для одной девушки из эльфинажа. – Я всё-таки увижу эльфинаж, – обрадовался Тео, выходя за ней на улицу. Рафаэль вышел следом, как обычно приваливаясь плечом к стене и щурясь на солнце. – Да, – подтвердила Нерия, – но мне нужна от тебя одна услуга. – Какая? – Прикрой меня перед своим отцом. Целительница сможет прийти в эльфинаж только после заката, а я в это время должна быть дома, иначе… – Иначе тебя отшлёпают, – хохотнул Рафаэль. Тео недоумённо посмотрел на него, а потом снова на Нерию. – Это правда? Отец тебя бьёт? – Никто меня не бьёт, – солгала Нерия и исподтишка показала Рафаэлю неприличный жест, – но я действительно должна быть дома на закате, а если ты скажешь отцу, что мы задержались из-за тебя… – Я скажу, – согласился Тео, – скажу ему, что хотел посмотреть ночную Антиву. Я и правда хочу, кстати. – Рановато тебе, – опять ввернул своё никому не нужное мнение Рафаэль, – ночная Антива – опасное место, так что как закончим в эльфинаже – на горшок и спать. – Тебя с нами никто не звал, – огрызнулся Тео. – А что такое? Боишься, что твоя нянька будет уделять мне больше внимания, чем тебе? Сурана, поцелуешь его в лобик, когда будешь укладывать спать? – Конечно, – подтвердила Нерия, – тебя же, придурка, целовала, чем он хуже?       Тео кинул на Рафаэля победный взгляд. – Но Рафаэль прав, – продолжила Нерия, дав возможность Рафаэлю вернуть победный взгляд обратно, – ночная Антива – одно большое злачное место, в котором без сопровождающего не обойтись. – Ты мой сопровождающий, – заметил Тео, – что он такое может, чего не можешь ты? – Выйти сухим из воды там, где я увязну по самые глаза, – отдала Рафаэлю должное Нерия, – там, где эльфийке начистят рыло, с человеком-антиванцем предварительно хотя бы попытаются наладить диалог. Шовинизм. – Я человек-антиванец, – напомнил Тео и смущённо уставился в землю под скептическими взглядами Нерии и Рафаэля, – хорошо, я понял. Только не беси меня, ясно? – Не бесись, – невозмутимо ответил Рафаэль и отлепился от стены, – пойдём поедим пока, что ли? Покажем ребёнку фонтан, купим мороженое. Ты какое любишь, сынок?       Тео возмущённо взмахнул руками и зашагал по направлению к ближайшей таверне. Рафаэль, демонически заржав, пошёл за ним. Нерия покачала головой, втянула носом запах жареного мяса, донёсшийся из распахнувшейся двери питейного заведения и помчалась следом.