И жили они долго, пока не умерли

– Вы не имеете права. Я гражданин Орлея. Императрица узнает об этом и…       Один из парней, стоящих у "гражданина Орлея" за спиной, наградил его несильным тычком, и он заткнулся, настороженно глядя на Нерию, расшагивающую по его комнате на постоялом дворе.       В этой гостинице под названием “Роза ветров”, она оказалась впервые, потому что это было заведение для самых сливочных сливок общества – послов, дипломатов, торговцев, работающих напрямую с монархами Тедаса, и всяких аристократов – бесполезных, но зажиточных. Таких, как Нерия, сюда не пускали. Таких – это остроухих и с вороватым взглядом, который так и рыщет по округе в поисках всего, что плохо лежит. Но именно саму Нерию с парой громил, выполняющих для Джованни грязную работу, пустили без возражений и даже с пожеланием хорошо провести время. И Нерия старалась выполнить это пожелание, как могла. Она посидела на мягкой кровати, заправленной пуховым одеялом, приложилась к бутылке вина, найденной в баре, запертом на ключ, который торчал тут же, в скважине, полюбовалась видом на море из большого эркерного окна с широким подоконником и, наконец, уселась на этот подоконник, вертя в руках обнаруженную на письменном столе флягу из желтоватого металла. Её внимание привлекла гравировка. Буквы были понятными, но складывались в слова, которых Нерия не знала. – Что здесь написано? – спросила она у постояльца, помахав флягой.       Орлеец промолчал, одарив её презрительным взглядом, и склонил голову. Один из парней Джованни протянул руку, и Нерия, спрыгнув с подоконника, отдала флягу ему. – “Моему дорогому Жерару. Твоя Элоиз”, – перевёл громила, и на удивлённый взгляд Нерии пояснил, – кувыркался как-то с одной дамочкой. Женой орлейского посла. – Кто такая Элоиз? – обратилась Нерия к орлейцу, забирая флягу. – Жена? Любовница?       Орлеец так и молчал, глядя в пол, и хоть Нерия сама с порога пригрозила, что оторвёт ему язык, если он хоть слово вякнет, пока не пришёл Джованни, его молчание её взбесило. Не хочет с ней разговаривать, щёголь из Вал-Руайо. Не считает её собеседницей, достойной высокой чести поболтать с орлейцем. – Отвечай! – она пнула его в голень. – Жена, – сдавленно ответил орлеец. – У вас есть дети? – Да. Двое. – Ну и какой ты подаёшь им пример? – Нерия придвинула второй стул и села, развернув его спинкой вперёд и сложив на ней руки, – вот спросят они: "Папочка, а как ты заработал на этого пони, которого подарил нам на день рожденья?". И что ты им ответишь? Что спёр деньги у партнёра по незаконному бизнесу? Скажешь: "Понимаете, дети, когда мой дорогой партнёр нагружал моё судно контрабандным вином, я уже знал, что не собираюсь за него платить". На что ты рассчитывал? Без ведома Джованни ни один корабль из порта не выйдет. – Он рассчитывал на человеческую жадность, – упомянутый Джованни переступил порог комнаты и прикрыл дверь, – но есть вещи, которые за деньги не купишь. Верность, преданность… Но откуда тебе знать, Жерар. Ты же орлеец. – Так теперь в Антиве дела делаются? – оживился орлеец при виде мэра и попытался вскочить со стула, но его усадили обратно. – Если ты сомневаешься в моей честности, Джованни, то мог бы поговорить со мной один на один, как мужчина с мужчиной. А ты прислал своих громил и эту остроухую puta. – Почему все гости столицы первым делом учат антиванские ругательства? – возмутилась Нерия, всё ещё сидящая на стуле напротив орлейца и, протянув ногу, снова пнула его под колено. – В этом языке столько красивых слов. Ты мог бы научиться говорить о любви, о нежных чувствах. Выражать благодарность, молить о пощаде. Но нет, надо первым делом выяснить, как на антиванском оскорбить женщину, чтобы поразить всех шлюх в борделе своим безупречным знанием языка. – Да, где твои манеры, Жерар? – согласился Джованни. – И где мои деньги? – Я же сказал, что отдам всё после отгрузки товара. – Оставьте нас, – приказал Джованни, и громилы покинули комнату. Нерия осталась сидеть на месте, потому что ей никаких отдельных приказов не поступало. Она глянула на орлейца, который вальяжно откинулся на спинку стула, решив, что раз его больше не держат, значит, обошлось. Нерия его веры в светлое будущее не разделяла. – У нас был договор, – уверенно произнёс он, – я собирался отдать деньги сегодня. – До того, как покинешь Антиву на торговом корабле, или после? – Я не обязан выслушивать эти нелепые подозрения! – орлеец встал со стула и шагнул к Джованни, перегородившему выход. – С твоего позволения, я сейчас же обращусь в банк за наличными, чтобы ты удостоверился, что у меня и в мыслях не было пойти на такой низкий обман!       Короткий кивок головы был красноречивей любого приказа. Орлеец повалился на пол к ногам Джованни, хватаясь за горло, которое Нерия сдавила заклинанием, не давая ни закричать, ни нормально вдохнуть. Джованни присел перед орлейцем на корточки, немного полюбовался на то, как контрабандист-неудачник давится собственным кашлем, застрявшим в парализованной глотке, и махнул Нерии рукой. Она ослабила давление, давая орлейцу возможность продолжить беседу. – Ты должен был подготовить наличные в ту же секунду, как мы ударили по рукам, – Джованни рванул орлейца за волосы, чтобы посмотреть ему в лицо, – но вместо того, чтобы отправиться в банк, ты почтил своим присутствием начальника порта и заплатил ему за то, чтобы он выпустил твоё судно на два дня раньше назначенного срока. Ты думал, он мне не расскажет? – Я не понимаю, о чём речь, – прохрипел орлеец. – Нерия, как ты думаешь, он правда не понимает? – обратился к ней Джованни. – Всё он понимает. – Вот видишь, Нерия считает, что ты лжёшь. А я доверяю её интуиции. Так что, Жерар, скажешь правду? – Я всё отдам, – принялся уговаривать орлеец, – клянусь, я сейчас же принесу тебе деньги, всё до последнего медяка, обещаю. – Да не волнуйся ты так, Жерар, – Джованни хлопнул его по плечу и встал, –, я нашёл более надёжного покупателя, и твой товар уже два часа как отбыл в Ривейн. Мне не нужны твои деньги. И ты мне больше не нужен. – Меня будут искать, – просипел орлеец, понимая, к чему всё идёт. – И тебя найдут, можешь быть уверен, – Джованни перевёл взгляд на сидящую на стуле Нерию, – заканчивай с ним. – Может всё-таки не надо? Как же Элоиз? – заступилась за орлейца Нерия. – Что за Элоиз? – Его жена. – Найдёт себе кого-нибудь получше. Ты бы хотела быть замужем за таким лжецом, Нерия? – Нет. – Так освободи бедняжку Элоиз от уз брака, прояви солидарность.       Джованни покинул комнату, даже не глянув напоследок на распростёртого на полу Жерара. Нерия сидела на стуле, глядя, как он тщетно сопротивляется её заклинанию, и убеждала себя, что он всё это заслужил. Он мошенник, лжец и грубиян. И жена, наверное, не знает, чем он на её платья зарабатывает. – Ничего не хочешь сказать перед смертью? – спросила она, продходя к слабо скребущему пальцами по полу орлейцу. – Помолиться? Передать что-нибудь жене и детям? Извиниться за то, что назвал меня шлюхой? Нет? Ну ладно.       Минут через двадцать она вошла в двери “Звезды Антивы”. Народу в обеденный час набился полный зал, в основном, работников порта, пропахших потом, солью и йодом. В преступный шалман эта таверна превращалась поздним вечером, а днём, как и все остальные заведения в городе, обслуживала не любящих готовить антиванцев. Нерия огляделась, ища Зеврана, который передал ей через Алонсо записку с предложением встретиться здесь сегодня в полдень. Его не было, и Нерия заволновалась, что он не дождался и ушёл, ведь она опоздала на встречу, разбираясь с делами мэра. Но как только она приблизилась к стойке, чтобы залить огорчение чем-нибудь крепким, Алонсо молча швырнул на столешницу ключ. – Вот это сервис, – заметила Нерия. – Скажи спасибо, что не в рожу. – Ты так сильно обижен на меня за Рафаэля, – произнесла Нерия, забирая ключ, – мне даже кажется, что ты его ко мне ревнуешь. Не бойся раскрыть свои чувства, Алонсо. Пригласи его на свидание, он любит клубнику в сливках и долгие прогулки на пляже. – Пошла ты, Сурана. – Нахер? – В комнату номер три, – Алонсо указал на бирку на ключе в её руках, – тебя там твой остроухий дружок уже заждался.       Нерия зашагала на второй этаж, гадая, не грядёт ли конец света, раз Зевран сподобился снять комнату в таверне. Все предыдущие встречи за всё платила она, потому что он традиционно был на мели и совершенно этого не стеснялся. А её это не тяготило.       Она открыла дверь комнаты номер три и остановилась на пороге, уставившись на Зеврана, развалившегося на двуспальной кровати с балдахином и ковыряющего ногти кинжалом, который приобрёл взамен оставленного на трупе тевинтерца кинжала Воронов. Здесь, конечно, было не так роскошно, как в “Розе ветров”, но в “Звезде Антивы” это однозначно была лучшая комната для самых обеспеченных гостей. Особенно Нерию поразил белоснежный тюль, выглядывающий из-под тяжёлых зелёных бархатных штор с золотыми кисточками по нижнему краю. – Это что, номер для молодожёнов? – спросила она, закрывая за собой дверь на задвижку. – Возможно, – ответил Зевран, сев и убрав кинжал, – я попросил трактирщика предоставить мне самое роскошное помещение из всех, что можно найти в его таверне. – С чего вдруг? – У меня появились деньги, и я решил, что самый лучший способ ими распорядиться – побаловать мою эльфийскую королеву, – он потянулся к прикроватному столику, на котором расположился поднос с бутылкой вина, парой бокалов, фруктами и сырами. Нерия заворожённо проследила за алой струёй, льющейся в бокал и, разувшись, тоже залезла с ногами на кровать и взяла протянутое вино. – За то, что ты всё таки пришла, – Зевран стукнул своим бокалом о её. – Я бы не опоздала, если бы Джонни не припахал меня делать для него грязную работу, – Нерия сделала глоток и отставила бокал, – откуда деньги на этот праздник жизни? – Какая разница? – Элоиз наверное тоже думала, что никакой. – Элоиз? – Жена Жерара. – А Жерар – это..? – Мужик, которого я убила сегодня утром, – пояснила Нерия, – они с Джонни собирались контрабандой провезти вино в Орлей через Ферелден, но этот Жерар решил, что он тут самый умный, и кинул Джонни на деньги. Джонни это не понравилось, так что когда горничная придёт убирать номера в “Розе ветров”, она обнаружит Жерара, погибшего от сердечного приступа. А вино уже укатило в Ривейн, и концов не найти, потому что если что-то не написано на бумаге, значит, этого никогда не существовало. Мне даже кажется, что Джонни специально провоцирует такие ситуации. Прикидывается таким любезным и благодушным, идёт всем навстречу, а кретин, решивший наколоть доброго простачка, и не подозревает, что на него уже расставили сети. Всё ради того, чтобы увидеть лицо жертвы, когда она понимает, что угодила в ловушку. – А что Элоиз? – Может, если бы Элоиз знала, что задумал её супруг, она бы отговорила его от попытки поиметь антиванца в его собственном доме. Но она, скорее всего, никогда не интересовалась, откуда берутся деньги, которые даёт ей муж. – Или она знала, но её это не тревожило, – возразил Зевран, – не каждая женщина хочет забивать свою прелестную головку моральными дилеммами, многие с удовольствием тратят деньги, зная, что мужья заработали их преступным путём. – Я так не могу, – всплеснула руками Нерия. – Уверяю, любовь моя, деньги, на которые я снял эту комнату, получены абсолютно незаконным и аморальным способом, – Зевран придвинулся к ней и потянул Нерию за лодыжки, кладя её ноги себе на колени, – но, как видишь, я не лежу в “Розе ветров” с сердечным приступом. – А мог бы, – пробурчала Нерия, но желание ругаться уже пропало. Невозможно ругаться, когда тебе массируют уставшие ступни чуткими и умелыми пальцами. Она откинулась на подушки и потянулась, наслаждаясь тем, как под прикосновениями Зеврана расслабляются её вечно напряжённые от нагрузок и тревоги мышцы. – В следующий раз я приглашу тебя в “Розу ветров”, – пообещал Зевран, – и если ты как всегда будешь ненасытна и горяча, может быть, моё слабое сердце не выдержит. – Если у тебя слабое сердце, нам лучше больше не трахаться, – возразила Нерия, – а то и правда помрёшь. – Если и есть смерть, которую любой мужчина готов принять, как желанную гостью, то только смерть в твоих объятиях, – заверил Зевран, склоняясь над ней. – Надо было обнять Жерара. Ответной шутки не последовало, вместо этого Зевран одарил Нерию поцелуем, зарываясь одной рукой в волосы, а другой потянув заправленную в штаны рубаху, обнажая живот. Ладонь поползла вверх, сжавшись на груди. – Стой, – Нерия оттолкнула руку и вылезла из-под Зеврана, который послушно убрал руки, откинулся на изголовье кровати и плеснул себе в бокал ещё вина. – Ты, как будто, хочешь мне что-то сказать, mi amor, – предположил он, глядя, как Нерия садится рядом, избегая его взгляда. – Да, – ответила она, повернув к нему голову, спустя несколько мгновений раздумий и сомнений, – что случилось с той женщиной? – Какой женщиной? – С той, о которой говорил Рафаэль. Из-за которой ты порвал с Воронами. – Я убил её, – будничным тоном ответил Зевран. Безмятежное выражение его лица не изменилось ни на секунду, а у Нерии от таких новостей дёрнулся уголок рта, хоть она и пыталась сохранить самообладание. – Почему? – Вороны приказали мне. – И что, нужно делать всё, что приказывают Вороны? – Да, если ты один из них. – Это бессмыслица, – очень спокойным тоном, хотя ей хотелось разораться, разбить бутылку, расплескать вино и разбросать осколки по все комнате, уточнила Нерия, – ты сначала выполнил приказ, и только потом ушёл от них. Убил женщину, которую любил, хотя мог уйти сразу и не делать этого. Зачем?       Зевран медленно повернулся, возвращая бокал на прикроватный столик, задержался, водя пальцем по хрустальной ножке, так же медленно повернулся обратно к Нерии и положил ладонь ей на щёку. – Я представляю, какую историю ты ожидала от меня услышать. Историю большой любви и невосполнимой утраты. Историю, в которой я предстану печальным рыцарем, что не уберёг свою прекрасную даму от беды. Но это история про наёмного убийцу, который сделал свою работу, а когда узнал, что наниматель его обманул, разочаровался в нём. Я порвал с Воронами не потому что они приказали мне убить женщину, которую я любил, а потому что они солгали о причинах, по которым я вынужден был это сделать. – Ты лжёшь, – уверенно ответила Нерия, – будь это правдой, ты бы просто ушёл, но ты начал им мстить. – Это не месть. Я устраняю угрозу. Я слишком ценен, Вороны никогда не выпустят из своих когтей то, на что потратили столько времени и денег. Пока они существуют, я нигде не в безопасности. – Лучше бы ты солгал, что это история большой любви и невосполнимой утраты, – Нерия убрала его ладонь от своего лица. – Я не хочу тебе лгать, любовь моя. Ты удивительная женщина, которая заслуживает знать правду, чтобы не думать обо мне лучше, чем я есть на самом деле. – Да я уже давно не обольщаюсь насчёт Воронов. Джонни режет эльфиек как ветчину на бутерброд. Ты тоже под личиной обаятельного мерзавца прячешь форменного психопата. – А ты убила Жерара. И того сластолюбца из Тевинтера. И убийство второго, как я помню, доставило тебе немало удовольствия. – Он был работорговцем! – Он был человеком, – возразил Зевран, – вдруг у него тоже есть своя Элоиз, которая ночами плачет в подушку, хранящую запах его волос? – Слёзы Элоиз из Тевинтера – малая плата за жизни эльфов, угнанных в рабство. – Вот в чём разница между тобой и наёмным убийцей, любовь моя. Перед наёмным убийцей все равны, он не судит и не ищет оправдания смертям, которые несёт. Я всего лишь разящий кинжал, а ты даже не рука, которая его держит. Ты судья, выносящий приговор, и ты же палач, приводящий его в исполнение.       Нерия хотела возразить, что может она и палач, но приговор выносит Джонни, она лишь делает, что он ей говорит. Но она ведь могла отпустить Жерара. Джонни на казнь не остался, она могла сказать орлейцу проваливать, сменить имя и место жительства, исчезнуть, раствориться на просторах Тедаса и больше никогда не пытаться никого кинуть на деньги. Она этого не сделала. Она уговорила себя, что оказывает миру услугу, очистив его от очередного куска дерьма, как она уже не раз делала. На этом слушании она была и судьёй, и обвинителем, и палачом, а защитника подсудимому не предоставила. – Хватит болтать, – Нерия залезла на Зеврана сверху и принялась расшнуровывать ворот его рубахи. – Ты сама хотела поговорить. – Перехотела. – Прости, если я задел тебя. На самом деле, это был комплимент тому, насколько ты свободна в своих суждениях и своём выборе. – Я не свободна, – возразила Нерия, стащив с него рубаху через голову. Светло-русые волосы растрепались и упали на лицо, и она отвела прядь в сторону, как всегда подивившись, какая он гладкая и мягкая, – почему-то все вокруг думают, что если я маг, то я вытянула счастливый билет, и могу делать, что хочу, но это не так. Моя жизнь состоит из ограничений и рамок, которые я устанавливаю себе сама, потому что если я позволю себе ни в чём себя не ограничивать, случится беда. Ты ведь был в Кинлохе и видел, что там творилось, как ты можешь считать, что я свободна? – А теперь мы здесь. Кто-то стал рабом демонов в Кинлохе, кто-то обратился в пепел в пламени Архидемона или погребального костра, а ты здесь, жива и здорова. И это результат только твоих решений, которые ты приняла сама, а не по чужому приказу. Это ли не настоящая свобода? – Могу ли я воспользоваться свободой и потрахаться вместо того, чтобы продолжать этот спор, в котором мне не победить? – Как пожелаешь, моя королева.       Нерия не могла сказать, отчего она проснулась – от того, что Зевран гладил её по спине, шепча что-то ласковое на антиванском, который она спросонья вспоминала с трудом, или от колоколов на торговой площади, которые пробили три часа пополудни, но с кровати подскочить ей заставило именно второе. – Твою мать, твою мать, твою мать… – бормотала она, собирая разбросанную по комнате одежду и проклиная Джонни, который отправил её к Жерару чуть свет, вино, которое она выпила в “Розе ветров”, вино, которое она выпила здесь, в “Звезде Антивы”, и Зеврана, который не стал будить её, когда она задремала у него на плече. – Куда ты так торопишься, любовь моя? – На танцы, – бросила Нерия, затягивая ремень на штанах. – Танцы? – В четыре у меня занятия танцами с Катриной. Если я опоздаю, мне конец. – До четырёх ещё целый час, ты успеешь. – Мне надо добраться, – начала перечислять Нерия, путаясь в пуговицах рубашки, – привести себя в порядок, переодеться, причесаться. В таком виде перед ней являться нельзя, она нажалуется Джонни, а у меня ещё с прошлого раза не все ссадины на спине зажили. – Скажи лишь слово, и я навсегда тебя от него избавлю, – неизвестно в какой по счёту раз предложил Зевран, тоже одевшись, и следуя за Нерией на первый этаж таверны. Она как всегда ничего не ответила и устремилась к выходу, но её остановила цепкая рука, впившаяся в запястье. – Даже не поздороваешься, Сурана? – спросил Рафаэль, торчащий у барной стойки в удивительно раннее для него время. – Я тороплюсь, – начала выкручиваться из его пальцев Нерия, – пусти. – Всё трахаешься с этим воронёнком? – Рафаэль кивнул на Зеврана. – А ты надеялся застать её здесь одну? – спросил тот и явно ввёл Рафаэля этой догадкой в замешательство. Зевран высвободил ладонь Нерии из захвата и поцеловал её пальцы, – через неделю. В том же месте, в тот же час. Он выскользнул из таверны, Нерия тоже вышла на улицу, Рафаэль попёрся за ней, не отставая ни на шаг. – Сурана, тебе не надоело от меня бегать? – Я не бегаю, я иду заниматься танцами. Если ты знаешь способ в кратчайшие сроки обучить меня вальсу, пойдём со мной. Если нет – отвали. – На что ты опять дуешься? – Я дуюсь на человека, который заявил, что он мой парень, а спустя несколько часов уже клеился к едва знакомой магичке, ничуть не стесняясь моего присутствия. – Та рыжуля ушла с твоим воронёнком, но на него ты не дуешься. – Он никогда не врал, что любит меня, чтобы затащить меня в постель. – Если бы ты запрыгнула в мою постель так же быстро, как в его, мне бы не пришлось врать.       Нерия задохнулась от возмущения, но продолжила свой путь, не сбавляя шаг. Прикончить Рафаэля она всегда успеет, а на занятия можно и не успеть, если реагировать на каждое оскорбление обиженного любовника. – Если бы я знал тогда, что ты просто себе цену набиваешь, – не унялся Рафаэль, – не стал бы с тобой церемониться. Позвал бы пару храмовников, чтобы они тебя подержали…       Нерия определённо переоценила своё терпение и недооценила, насколько мерзким ублюдком может быть Рафаэль, когда задето его самолюбие. Последняя фраза её взбесила и, судя по ухмылке на лице Рафаэля, к которому она повернулась, именно этого он и добивался. – Продолжай, Раф. – Ты и так знаешь, о чём я. – Я хочу услышать. Храмовники бы меня подержали, а ты… Давай, закончи мысль. – Сурана, не нагнетай, – Рафаэль стушевался и отступил, – я это сгоряча ляпнул. Я не виноват, что ты не хочешь со мной нормально разговаривать. – Я не представляю, как нормально разговаривать с тем, кто не отвечает за собственные слова, – Нерия пожала плечами и опять прибавила шаг, торопясь на экзекуцию к Катрине. Злость ушла, сменившись брезгливым безразличием. – Да ладно тебе, Сурана, – произнёс вслед Рафаэль, решив больше за ней не гнаться. – Я же несерьёзно.       Нерия вышла за городские ворота на широкий тракт, с облегчением выдохнула и решила, что серьёзно он или нет, но на случай если Рафаэлю всё же хватит смелости осуществить свои грязные фантазии про храмовников, стоит при следующей встрече с Зевраном попросить научить её обращаться с кинжалом.