И жили они долго, пока не умерли

      Не было никаких сомнений, что в этом году не обойдётся без ёлки. Едва на антиванских улицах пошли первые разговоры о грядущем праздновании Первого дня – Каллен произнёс роковое слово “ёлка”, а Нерия в ответ закричала: “Делай, что хочешь, только меня в это не впутывай!”. Он уточнил, не против ли она предоставить под ёлку их гостиную. Она ответила, что не против, если её эта ёлка никак не будет касаться. Он отправился позориться к дровосекам, вернулся с ёлкой, установил её в гостиной, припёр от Пасиенсии целую коробку раскрашенных шишек и разноцветной мишуры, а так же свежеприготовленное печенье от неё же, и конфеты в шуршащих фантиках из кондитерской лавки. И заставил Нерию приделывать к ним петельки. Петельки! – Я больше не могу! – взвыла она, когда очередная конфета выскользнула из рук, не дождавшись, пока Нерия привяжет к ней нитку. – У меня уже глаза болят, сжалься! – О, ну раз глаза болят… – Каллен выглянул из-за ёлки и окинул Нерию скептическим взглядом. Та отвернулась, зная, что он о ней думает. Что она только ноет и ноет, и жалуется и жалуется каждые пять минут с тех самых пор, как он усадил её делать эту ювелирную работу, – отдыхай. Я попрошу Гвен вечером помочь. – Почему ты сам этого не сделаешь? – спросила Нерия, отодвигая в сторону кулёк с конфетами и растягиваясь на диване. – Раз ты так любишь ёлки. – У вас пальцы тонкие. А у меня… – он продемонстрировал ладонь, взял с журнального столика свой бокал с вином и сделал глоток. – Ой, не ври, а, – возмутилась Нерия, – ты нитку в иголку ловчее меня вдеваешь. – В армии приходилось много чего зашивать, – пояснил Каллен, вешая на ёлку очередную раскрашенную перламутром шишку, – но если у меня есть возможность, я делегирую возню с нитками кому-нибудь ещё, мне это не нравится. – Да, знаю я, что тебе в армии нравилось, – Нерия стянула с журнального столика лежащую рядом с бокалом книгу, в обнимку с которой она обнаружила Каллена здесь, на диване, когда в полдень, проснувшись, спустилась в гостиную. Книга была в плотной кожаной обложке с золотым оттиском, сообщавшим, что она называется “Трактат о стратегии”, – командовать, делегировать и всех строить. Я видела эту книжку в твоей спальне в Скайхолде. Зачем ты её перечитываешь? К войне готовишься? – Освежаю память, чтобы не растерять навыки. – “Надо помнить, однако, что поражение отнюдь не будет обусловлено именно моим порядком, моей храбростью и моей силой. Побеждает противника не мой порядок, храбрость и сила, а его беспорядок, трусость и слабость”, – процитировала Нерия, открыв книгу на случайной странице, – золотые слова. Сказал, как ртом. – Нерия, положи книгу. – Не-не, я хочу ещё мудрых полководческих мыслей, – Нерия перелистнула потрёпанные, пожелтевшие страницы, – “Когда сердце у полководца ясное, в его армии всегда порядок. Когда сердце у полководца непоколебимое, в его армии всегда спокойствие. Когда сердце у полководца ясное, у него нет никаких сомнений. Когда сердце у полководца непоколебимое, он не знает страха”. Вот это романтика. – Да уж романтичней, чем твои любимые книжки про владельцев скотобойни, – огрызнулся Каллен и двинулся к жене с намерением отобрать книгу. – Маслобойни, – поправила Нерия, отворачиваясь лицом к диванной спинке, и продолжила листать книжку. – Серьёзно, отдай. – “Полководец, умеющий управлять своим сердцем, умеет управлять и сердцем противника”, – еле сдерживая смех прочла Нерия, – действительно, это лучший любовный роман из всех, что я видела.       Она повернулась, собираясь отдать супругу его военный трактат, над которым он по неясной причине так трясётся, но тут её внимание привлекло что-то, торчащее между страниц. Она распахнула книгу в нужном месте, и Каллен отступил от дивана, будто сдавшись. Поверх очередного листа, повествующего о том, как покорить сердце противника, лежал цветок. Высохший, прилипший к странице, истончившийся от времени, пожелтевший, почти коричневый цветок пиона. – Теперь ты отдашь мне книгу? – тихо спросил Каллен и почесал затылок. – Нет. Это мой цветок, я собираюсь заявить о краже. – По версии для скайхолдского садовника это мой цветок. – Почему ты его сохранил? – Нерия села, закрыла книгу и протянула её Каллену. – Потому что мне нужно было напоминание. – О той кошмарной ночи? – О том, что в ту кошмарную ночь ты пришла ко мне. В платье и с цветком в волосах, как будто… – Каллен присел на диван рядом с Нерией, возвращая книгу обратно на журнальный столик, – как будто тебе было не всё равно. – Ты подумал тогда, что я нарядилась для тебя? – Разве нет?       Нерия никогда не задумывалась об этом. О том, почему так легко откликнулась на его просьбу прийти в платье. Даже пошла спрашивать у друзей, где ей взять платье, хоть и опасалась, что они узнают, для чего оно ей. Этому могло быть простое объяснение – она хотела снова, с тех пор, как покинула дом, почувствовать себя красивой. Пройтись по Скайхолду в девчачьей одежде, а не в чужих штанах. Украсить волосы, которые, собираясь с Айрис в Орлей, она отрезала аж выше подбородка, чтобы не мешали в дороге. Увидеть в отражении не остроухое чумазое чучело, а привлекательную женщину, которая кружила голову антивским мужчинам. Но для чего ей это было нужно? Чтобы почувствовать себя лучше? Или чтобы Каллен тоже увидел её такой? – Отчасти, – ответила она на вопрос, – отчасти я нарядилась для тебя, отчасти – для себя. Похоже, книги о военном ремесле и правда воспитывают романтиков. Я вот редко оставляю что-то на память. – Я тоже, – Каллен опять глотнул вина, отставил бокал и наклонился к её уху, – хочешь, расскажу ещё один секрет? – Ооо, пьяные секреты, – Нерия покрылась мурашками, чувствуя, как горячее дыхание щекочет ей шею, – обожаю. Валяй. – Помнишь лунный камень, который ты нашла у меня в кармане в тейге? – спросил Каллен, немного отстранившись. – Тот, который ты украл. – Нельзя украсть вещь, у которой нет хозяина. – А я думала, кража у мёртвых называется мародёрством. – Не буду спорить – ты разбираешься в кражах лучше меня, – Каллен выпустил из рук бокал, отдавая его Нерии, которая тоже отпила вино, – я увидел его на дне сундука и подумал, что твои глаза такого же цвета. И забрал его себе. И твою филактерию я оставил по той же причине. – Потому что она цвета моих глаз? – Нерия фыркнула в бокал. – Я хотел оставить напоминание о тебе. Я правда нашёл филактерию в столе Ирвинга. И любую другую я бы тут же вернул на место. Но твою не смог.       Нерия покрутила бокал в ладонях, согревая тонкое стекло и глядя, как вино цвета рубина омывает его, оставляя разводы. Нельзя сказать, что она не догадывалась об истинной причине, почему её филактерия задержалась у Каллена на десять с лишним лет. Если бы он хотел её выследить – он бы это сделал. Если бы он хотел навредить ей с помощью её крови – он бы навредил. Но он всего лишь хранил эту ценную вещицу, пока Нерия не появилась на его горизонте и не попыталась прикончить от избытка искренних чувств, которые нахлынули на неё из-за смерти девочки во Внутренних землях, из-за страданий Гленна, из-за встречи с храмовником, который долгое время был её самым страшным ночным кошмаром. Всё это пробило брешь в стенах, которые она возвела вокруг своих эмоций, гораздо большую, чем висела в небе, одновременно и всепоглощающую, и исторгающую всё, что она прятала глубоко в себе, чтобы больше не допустить случайных жертв своего безумного гнева. – Ты сейчас думаешь, что я сумасшедший? – спросил Каллен, прервав паузу, во время которой они оба задумались, не глядя друг на друга. – Нет, я думаю, что я сумасшедшая, – ответила Нерия, – хорошо, что ты сохранил филактерию. Она спасла тебе жизнь. – Я так не думаю, – покачал головой Каллен, – я жалею, что угрожал тебе. Нужно было отдать её сразу, как я увидел тебя в Скайхолде. В тот же день. Но я был… – Напуган, – закончила Нерия за умолкшего мужа, – я ведь слышала, как ты кричал на Фиону в библиотеке. Ты не хотел, чтобы маги остались в Инквизиции, потому что боялся последствий, которые не сможешь контролировать. Я тебя понимаю. И то, что я чуть не сделала потом, доказало, что ты был прав. – Я боялся не этого, – возразил Каллен, – нет, и этого тоже. Но… – Отчасти. – Отчасти. Я боялся, что если отдам её тебе, ты исчезнешь. Теперь уже навсегда. Ты никогда не была моей, но я всё равно потерял тебя однажды, когда решил, что ты погибла в Денериме. Я не хотел потерять тебя снова, отдав единственную вещь, которая нас связывала. Это было эгоистично. – Но ты отдал её мне, – заметила Нерия, – когда был готов. Когда узнал меня лучше, понял мои взгляды, согласился с моими суждениями, убедился, что я больше не представляю опасности. Ты мог держать меня на поводке до конца жизни, потакая своим эгоистичным страхам потерять меня, но ты переступил через них и вернул мне мою свободу. – Поэтому ты не ушла? – Нет, – Нерия пожала плечами, – когда ты меня нашёл на уступе, я думала о том, как бы всё обернулось, если бы ты не позволил мне спасти Гленна. Ты опытный храмовник под лириумом, меня только что головой о стену приложили, мы в замкнутом пространстве, мне надо защитить связанного друга… я бы проиграла. Ты мог оттолкнуть меня и убить его. Да и меня мог. Все улики были в твою пользу. Два мага в отдалённой башне начертили руну, чтобы тайком войти в Тень, хрен знает, что они задумали. Все бы решили, что у тебя не было иного пути. Но ты доверился мне и дал шанс Гленну. И я смотрела на речку внизу, вспоминала всё, что произошло с нами в Скайхолде, в Западном Пределе, в том тейге, и думала, что я очень сильно ошибалась на твой счёт. То, что ты вернул мне филактерию, стало лишь очередным приятным подтверждением и прекрасной возможностью убедиться, что моё желание остаться полностью добровольное. Я не хотела спасать мир, такой уровень героизма не по мне. Но я хотела помочь друзьям и побыть рядом с тобой ещё немного, чтобы понять, кто ты на самом деле под своими доспехами. – Буквально, – пошутил Каллен, – под доспехами, под исподним. – Все хотели узнать, что у тебя под исподним, – не смутилась Нерия, – почему я должна быть исключением? – Не должна, – Каллен забрал и отставил бокал, который она сжимала в обеих руках весь разговор, – главное, что тебе понравилось то, что ты под ним увидела. – О, ещё как, – закивала Нерия, – ты не представляешь, как я счастлива, что теперь могу заглядывать туда хоть каждый день.       Каллен придвинулся к ней, нависая сверху, вынуждая лечь и упереться затылком в подлокотник дивана. Нерия обхватила его ногами, подталкивая к себе. – Я рад, что мы поговорили, – произнёс Каллен прежде чем припал губами к её шее. – Ты всё же немного сумасшедший, – ответила Нерия, запуская пальцы в его волосы, – но может быть я именно этого всегда и хотела. Чтобы кто-то любил меня по-настоящему безумно.       Он усмехнулся ей в шею и сунул руки под подол, за бёдра подтягивая Нерию к себе вплотную так, что она ощутила его возбуждение. Такая подготовка к празднику ей была по душе. Выпить вина и заняться сексом в гостиной гораздо лучше, чем проделывать дырки в печенье. Она приподнялась, помогая Каллену освободить её из верха платья и потянулась к его штанам, чтобы снять их, пока он целует её грудь. – Вы бы ещё в саду потрахались! – звонкий голос Гвен, дрожащий от возмущения, напугал их обоих посильнее встречи в Скайхолде. Каллен резво свалился с супруги на пол. Нерия приподнялась, прижимая к груди платье, ойкнула, увидев, что Гвен пришла с парнем, и легла обратно, спрятавшись за спинкой и спешно натягивая бретели. – Здрасьте, – робко поздоровался Рафаэль. Нерия высунула из за дивана руку и помахала. – Вообще, в саду мы уже трахались, – сообщила она и встала уже одетая. Каллен тоже поднялся, одновременно приглаживая волосы и почёсывая затылок. – Да кто бы сомневался, – прошипела Гвен. – Вы чего так рано пришли? – поинтересовался Каллен. – Я что, не могу прийти в собственный дом, когда захочу?! – заорала племянница. – Ох, ну простите, что мешаю вам все плоские поверхности в доме осквернять! Хотите, я съеду?! – Разве у тебя переходный возраст уже не должен был закончиться?! – повысил голос Каллен. Нерия схватила его за руку, понимая, что если они с племянницей начнут ругаться, Первый день им всем придётся праздновать по разным углам. – Гвен, пожалуйста, иди к себе, – попросила Нерия.       Гвен, громко топая, направилась в свою комнату, Рафаэль, буркнув “извините”, проследовал за ней. Нерия повернулась к Каллену, глядя, как у него от злости раздуваются ноздри. – Раньше мне не нравился её парень, – поделился он, – а теперь я ему сочувствую. Ты тоже замечаешь, что она чем старше, тем противнее? – Есть такое, – согласилась Нерия, – но она явно чем-то расстроена. И вернулась рано, как ты верно заметил. Что-то случилось. – Но можно же нормально рассказать. – Ну, наверное, переходный возраст всё же не закончился, – вздохнула Нерия, – я поговорю с ней, когда Рафаэль уйдёт. – Не надо. Я сам поговорю. – Ты уверен? – Уверен. – Только будь помягче, – взмолилась Нерия. – Я постараюсь. Мне её ещё о помощи с украшениями просить.       Айрис стояла на пристани и смотрела, как корабль, везущий в Антиву её родню, медленно разворачивается, рассекая воду, чтобы встать у причала. Три месяца назад от отца пришло письмо, оповестившее, что они с матерью и с младшим братом Айрис – Колином, собираются прибыть к ней, чтобы вместе отпраздновать Первый день. Если не помешают непредвиденные обстоятельства. Айрис очень хотела, чтобы непредвиденные обстоятельства помешали. Она любила свою семью, но в очень малых дозах. Прямо-таки гомеопатических. Последний раз она видела мать и брата перед тем, как навсегда уехать в Антиву, покинув Инквизицию. Отец иногда посещал её с торговым кораблём, и каждый раз неизменно передавал от матери вопрос – когда она наконец выйдет замуж. С пояснениями, что девичий век короток, что рожать надо, пока молодая, а она уже не молодая даже по самым неприличным меркам, так что рожать надо срочно. Поэтому пока от корабля до пристани спускали трап, Айрис очень надеялась, что благодаря непредвиденным обстоятельствам по этому трапу никто из её семьи не сойдёт.       Первой на антиванскую землю ступила мать. Закутанная в меха, она щурилась на солнце и смахивала со лба пот, но лисий воротник, признак большого семейного достатка, снимать не спешила. Вслед за ней с корабля сошёл отец. Без мехов, но весьма располневший с их последней встречи. Айрис издалека увидела, что его одышка стала сильней, и покачала головой. Сколько раз она просила его не злоупотреблять жирной и жаренной пищей, но в ответ слышала лишь, что яйца курицу не учат. Последним появился Колин. Рослый, плечистый, улыбчивый, такой же рыжий, кудрявый и конопатый, как Айрис с отцом. Но, в отличие от них, ещё и с такой же рыжей, кустистой бородой. – Сестрёнка! – пробасил он и выпустил из рук громоздкий багаж, которым его очевидно нагрузила мать. Айрис шагнула к нему, протягивая руку, но он распахнул объятия и стиснул её так, что в груди стало не хватать воздуха. Айрис сама себе, особенно на фоне антиванок, казалась крупной, но её брат был огромным, как ферелденский медведь. И таким же громким – Как ты исхудала! – заметила мать, как только Колин отпустил её. – Тебе надо хорошо питаться, женщина должна быть в теле. – Я в теле, – ответила Айрис, – не припомню, чтобы я испускала дух, мама.       Отец хмыкнул и тоже заключил дочь в удушающие объятия. Она вдохнула запах каюты. Дерево и смола, и никакой рыбы. Для любимой жены всё самое лучшее и дорогое.       Они погрузились в повозку, которую Айрис предусмотрительно наняла, чтобы не таскать не привыкшую к жаре семью по раскалённым антиванским мостовым. Отец, который бывал в Антиве не раз, углубился в чтение каких-то бумаг, вероятно, обдумывая какую-то торговую сделку. Колин увлечённо вертел головой по сторонам, издавая восторженные восклицания басом, когда видел что-то необычное, будь то фонтан на площади или летящие над городом чайки. А мама смотрела на Айрис. – Твоё платье… – произнесла она и многозначительно замолчала. Айрис не стала задавать никаких вопросов, которые мама определённо ждала. Тогда она продолжила, – оно очень вульгарное.       Айрис оглядела себя. На ней было одно из любимых платьев, и правда весьма открытое. С короткими, приспущенными на плечи рукавами, открывающее вид на ключицы и грудь, приподнятую узким корсетом. Разрез на юбке до середины бедра тоже её наряду серьёзности не добавлял. – Здесь так модно.       Мама поджала губы и замолчала, скучающе глядя на дорогу. Айрис еле слышно вздохнула, понимая, что это будут очень долгие праздники. Мать угрожающе молчала, пока они не достигли места назначения. – Куда ты нас привезла? – спросила она, пока извозчик помогал сгружать багаж с повозки. – Что это? Какая-то таверна? – Это постоялый двор, – терпеливо пояснила Айрис, – лучший в столице. – Постоялый двор?! – рявкнула мать так, что извозчик отпрыгнул, испуганно хлопая ресницами. – Родных мать и отца определила в какой-то клоповник? У тебя что, дома нет?! – Это не клоповник, – ответила Айрис, не глядя на сверкающую глазами родительницу, – это “Роза ветров”, самое дорогое и популярное среди богачей заведение в городе. Чтобы забронировать вам комнаты на праздники, мне пришлось просить мэра похлопотать за меня. – Он женат? – тут же спросила мать. – Здесь просторные комнаты, окна с видом на море и первоклассное обслуживание, в которое включены вкусные завтраки, – тоном гида ответила Айрис, проигнорировав вопрос, – а я живу в комнатушке над своей лечебницей, вы там просто не поместитесь. – Не шуми, Дейзи, – добродушно обратился отец к матери домашним прозвищем, нагружаясь свёртками с вещами, – действительно, чего дочь стеснять. – Не так уж часто она нас видит, – возразила мать, – могла бы и потесниться.       Айрис оставила их спорить у входа и шагнула в просторный, прохладный холл, где ей навстречу тут же помчался распорядитель постоялого двора, рассыпаясь в приветствиях и обещаниях, что её семья проведёт в “Розе ветров” незабываемые праздники. Айрис еле сдержалась, чтобы не сказать, что её праздники сделала бы незабываемыми потеря ключа от номера с запертыми там родителями, и, оставив их на попечение распорядителя, последовала с Колином в его комнату. – Не обижайся на неё, – произнёс брат, как только за ними закрылась дверь, – она такая, сама знаешь. – Я не обижаюсь, сам знаешь, – ответила Айрис, падая на стул, – я так рада, что ты тоже смог приехать. – Не очень хотелось оставлять Аннет одну, – признался брат, – но я тебя несколько лет не видел. – Бедная девочка, – посочувствовала Айрис, – переехала из блистающего Орлея в мрачный Ферелден, получила прямо-таки подарочную свекровь, а теперь вы её ещё и бросили. Я думала, вы вместе приедете. – Она плохо переносит морские путешествия, – Колин начал разбирать вещи, – мы с ней решили, что ей не стоит так себя мучить. – Жаль. Пропустит всё веселье, – Айрис распахнула глаза, изображая ужас, – мои друзья впервые тесно познакомятся с нашими родителями. Особенно с мамой. Зрелище будет то ещё. – Мне готовиться к скандалу? – В лучшем случае. Если мама скажет Нерии, что её платье вульгарное, она молчать не станет. А не вульгарных платьев у Нерии нет. – Не терпится с ней познакомиться! – обрадовался Колин. – Она замужем. А ты женат. – Да, перспективы у наших отношений незавидные, – согласился брат, – но я всё равно буду рад познакомиться с твоими друзьями. Мы всё детство провели вместе, а теперь я даже не знаю, чем ты живёшь. Как будто у нас была связь, и вдруг она ушла, когда мы узнали, что ты маг. Это обидно. – Да, с магами часто так бывает, – согласилась Айрис, – но я не перестала быть твоей сестрой, когда меня забрали в Круг. Мы всегда будем семьёй. А сейчас мне надо проведать, как устроилась та часть моей семьи, которой я предпочла бы приезд Аннет.       Каллен всё ещё наряжал ёлку, когда Рафаэль вышел из комнаты Гвен и попытался очень тихо улизнуть из дома. Нерия так и не помогла с петлями для украшений, всё пришлось делать самому, и к вечеру Каллен был очень сердит, поэтому когда он увидел крадущегося вдоль стенки к кухне парня племянницы, он решил отыграться на нём за свои страдания. – А ну стоять! – командирским голосом гаркнул Каллен. Рафаэль застыл у кухонной двери, вытянув руки по швам, и уставился на него огромными глазами. Этот мальчишка испытывал перед ним какой-то сакральный ужас, и, что сказать – Каллену это нравилось – Что у вас произошло? – Ничего, – почти прошептал Рафаэль. – Давай-ка не ври, – угрожающе посоветовал Каллен, – я всё равно узнаю правду. – Лучше спросите у Гвен. – Я спрашиваю у тебя. – Я не хочу об этом говорить. – Она что, беременна? – ляпнул Каллен внезапно озарившую его догадку. А что, всё сходится. Они с этим засранцем антиванским не математикой занимаются. И пришла она в таком плохом настроении, потому что у неё эти… гормоны. – Нет! – крикнул Рафаэль и побледнел так, что это стало заметно даже на его почти коричневой коже, – Нет, я бы ни за что… то есть… мы не… она не… нам ещё рано… – Хорошо, что ты это понимаешь, – с облегчением похвалил Каллен, – но всё же, почему она такая злая? – Об этом правда лучше не со мной разговаривать, – успокоился Рафаэль, – это… ну… девчачьи разборки. – О нет, – простонал Каллен, – только не девчачьи разборки. Ладно, иди, пацан. И помни, если обрюхатишь мою племянницу, я сделаю так, что от тебя больше никто не забеременеет, усёк? – Усёк, – буркнул Рафаэль и скрылся за кухонной дверью.       Каллен повесил на ёлку очередную пахнущую имбирём печеньку, которых он успел уже немало подъесть, пока занимался украшательством, и опасливо глянул в сторону коридора, ведущего в пристройку Гвен. Ещё не поздно отступить и попросить Нерию сходить туда. Она лучше разбирается в девчачьих делах, он-то Гвен тут чем сможет помочь? Нет, он сказал, что поговорит с ней сам, а он всегда держит слово. На его аккуратный стук в дверь комната ответила тишиной. Он постучал настойчивей, но ответа опять не последовало. – Гвен, я вхожу, – предупредил он и открыл дверь, ступая в спальню племянницы.       Она лежала на незастеленной кровати, глядя в потолок. Одна рука покоилась на небрежно брошенной на кровать раскрытой книжке, вторую Гвен сунула под голову. Каллен не успел произнести ни слова, как она села, демонстрируя заплаканное лицо. – Прости, – прошептала она, и слёзы полились градом, падая на рубаху.       Женские слёзы Каллена откровенно пугали. Да что там, они вгоняли его в настоящую панику, он не понимал, что делать с плачущей женщиной. Просить прощения? Пытаться рассмешить? Дразнить за то, что распустила сопли? Орать и топать ногами, чтобы она перестала? Так было, пока он не женился на Нерии. Его жена любила всплакнуть по веским поводам и не очень, а то и вообще без повода, и он быстро понял, что плачущую женщину не надо успокаивать. Её надо обнять и дать выплакаться. Он опустился на кровать рядом с Гвен и прижал племянницу к себе, гладя по спутанным кудрявым волосам. – Пожалуйста, прости, – сквозь слёзы повторила она, пряча лицо у него на груди, – я разозлилась и наговорила глупостей… – Ничего, со всеми бывает, – утешил Каллен и поцеловал её в белокурую макушку, слушая, как всхлипы постепенно затихают, – принести тебе воды? – спросил он, когда Гвен совсем успокоилась и отвернулась, вытирая заплаканное лицо одеялом. – Гвен, ну ты ещё высморкайся туда. Платки для кого придумали? – Для зануд и педантов, – прогнусавила Гвен с заложенным носом, – не надо воды. Я в порядке. – Расскажешь теперь, что тебя так разозлило? – Это Кармен, – ответила она, и Каллен вздохнул. Вот и девчачьи разборки. – Опять предложила тебе какое-то безнравственное пари? – Нет, к сожалению, – Гвен опустила голову, – мы с Рафаэлем валяли дурака на пляже. Пытались устроить метель, ну, как в прошлом году. Типа, Первый день, метель, здорово. Кармен тоже припёрлась на пляж со своей свитой, увидела нас и начала говниться. Сказала, что раньше таких уродов, как мы, держали в клетках, как положено. И что нынешняя Верховная Жрица со своей политикой долго на должности не продержится, потому что никому, кроме неё, не нравится, когда дикие животные гуляют на улице среди людей. – Она избалованная, жестокая дрянь, – искренне, от всей души, обругал Каллен обидчицу племянницы, – не обращай внимания, она всё это болтает просто чтобы тебя задеть. – Вот поэтому я и злюсь! – Гвен вскочила с кровати и заметалась по комнате, действительно, как дикий зверь, запертый в клетке. – Она может быть избалованной, жестокой дрянью и говорить всё, что угодно! А я должна не обращать внимания! Я должна быть выше этого! Я должна быть терпеливой и сдержанной, потому что я маг! Я не могу себе позволить злость или обиду, не могу дать отпор, когда меня провоцируют, потому что на меня устремлены все взгляды и все ждут, когда же я оступлюсь, чтобы посадить бешеное животное за решётку! Это не честно, что на меня возложено столько ответственности лишь за то, кем я родилась! – Ты так похожа на свою тётушку, – Каллен поднялся и схватил Гвен за плечи, не давая снова помчаться по спальне, сетуя на тяжёлую жизнь мага, – посмотри на меня.       Гвен уставилась на него заплаканными глазами, в которых сверкал гнев, и шмыгнула опухшим носом. Каллен конечно слышал, что история циклична, но кто мог подумать, что настолько. Опять ему придётся иметь дело со своенравной чародейкой, не согласной с тем, что уготовила ей судьба. Но здесь он, по крайней мере, в знакомых водах, это ему не девчачьи разборки. – Пока я жив, – начал он, вытирая ладонью остатки слёз с лица Гвен, – я никому и никогда не позволю посадить тебя в клетку. Я буду защищать тебя, пока мне хватит сил. Даже когда я буду старым и немощным, а ты только войдёшь в свою полную магическую силу по-настоящему, я всё равно буду защищать тебя, даже если тебе это уже станет не нужно. И не важно, какая Верховная Жрица будет говорить от имени Создателя, и какую политику она станет продвигать под видом его воли – это никак не изменит моего отношения к тебе. Я всегда буду любить тебя, я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Я понимаю, как тебе больно и страшно сейчас, но поверь, слова избалованной девицы правда ничего не стоят – ни твоего гнева, ни твоей обиды, ни твоего внимания, и уж тем более – твоих слёз.       Гвен слушала его, не моргая. Напряжённые плечи под его ладонями расслабились, племянница подняла руку и трогательным, совсем детским жестом почесала покрасневшие глаза тыльной стороной ладони. – Спасибо, – чуть слышно пробормотала она, – Рафаэль мне сказал просто "забей". – Он мальчишка. Я тоже таким был. – Ещё совсем недавно, – подколола Гвен. – Я смотрю, ты совсем успокоилась, – язвительно заметил Каллен, – не забудь перед Нерией извиниться.       Гвен шагнула к нему и заключила в пылкие объятия, спрятав лицо у него на плече, совсем как Нерия. Каллен обнял её в ответ. – Когда ты станешь старым и немощным, я сама буду тебя защищать, – сообщила Гвен. – Доброй ночи! – Каллен выпустил из объятий ухмыляющуюся племянницу и покинул её комнату, мысленно вопрошая Создателя, за что тот послал ему наказание в виде магичек, у которых настроение меняется чаще, чем погода в Антиве. Вторая его переменчивая магичка лежала в кровати на животе, с ногами на подушке. И читала книгу. Его книгу. – Отрадно видеть, что ты наконец-то заинтересовалась хорошей литературой, – похвалил Каллен, усаживаясь на кровать рядом с женой и целуя её в затылок. – Чтобы я не тратила время, просто скажи, на какой странице полководец и его противник наконец-то потрахаются? – Не пытайся казаться примитивней, чем ты есть на самом деле – меня ты не обманешь. – Ну ладно, – Нерия села и убрала книгу, заложив страницу лежащей в ней закладкой, – я твои книги ещё в Скайхолде таскала, доволен? – Я это знал. Ты читаешь всё, что под руку попадётся. – Ты поговорил с Гвен? – Конечно. – И что у неё произошло? – Ничего страшного, – уверенно солгал Каллен, привлекая Нерию в объятия, – девчачьи разборки.

***

      Накануне Первого дня “Гиацинт” был забит до отказа. Будто антиванцы, зная, что завтра всё будет закрыто, решили в последний день года гульнуть на все оставшиеся деньги. Гленн носился по таверне с подносом весь взмокший, его то и дело дёргали за фартук, то спрашивая, долго ли ещё ждать еду, то ругаясь, что официант перепутал заказ, хотя этот стол обслуживал не он, то требуя, чтобы красивый молодой человек составил дамам компанию за бокалом вина. “Красивый молодой человек” пить с дамами не хотел, он хотел, чтобы над “Гиацинтом” открылась брешь в Тени и всосала всех нахрен. До конца рабочего дня было ещё очень далеко, повара еле справлялись, взмыленные официанты по очереди бегали проораться в подсобку, а у Гленна была ещё одна проблема, к работе отношения не имеющая, но отравляющая его бытие.       Утром Пасиенсия спросила, помнит ли он, какой завтра день. Он со смешком ответил, что конечно помнит – завтра Первый день. Тогда она спросила, какой ещё завтра день? Он пожал плечами и очень быстро смотался вниз, чтобы приступить к обслуживанию столов, ведь он отлично помнил, какой завтра день. Весь год он ни на секунду не забывал, что Первый день теперь ещё и день их помолвки. С которой прошёл ровно год, а они так и не поженились. Пасиенсия про свадьбу молчала, и он тоже не напоминал, оттягивая момент, когда они окажутся связаны узами брака. Его от одного словосочетания передёргивало. Узы. Брака. Он не хочет быть в узах. Особенно бракованных. Но хочет быть с Пасиенсией. Но не связанным. Но судя по тому, с каким лицом она сегодня встала за бар, её такой вариант не устраивает. Так что Гленну приходилось не только утихомиривать гостей, но и избегать свою невесту. Двойная нагрузка. Которая грозила перейти и в тройную, потому что на пороге “Гиацинта” появился мутный чел, которому коммандер Каллен начистил рыло в мэрии. Гленн увидел, как этот мужик схватил за локоть лавирующую между столами Нерию, она ударила его по руке, говоря ему что-то с недовольным лицом, но он не отстал и снова начал её хватать. Гленн сгрузил с подноса грязную посуду, перехватил его поудобней двумя руками, подошёл к ним и приготовился к драке. – Нерия, тебе помощь нужна? – Мы попозже закажем, вали отсюда, – ответил за Нерию этот хмырь. – Я не тебя спрашиваю! – Завела себе очередного сопляка, Сурана? – Слышь! – Приятель, не надо, – остановила Нерия Гленна, который собрался вытолкать этого грубияна за пределы их приличного заведения, – он сейчас уйдёт. – Я за тобой слежу, – пригрозил Гленн и, пятясь, отошёл от них, – Нерия, выпни его, работы дохрена.       В предвкушении завтрашнего дня Нерия по таверне не бегала, а летала. Все друзья соберутся у них дома, Каллен готовит праздничный ужин, а ещё он умудрился не только не поругаться с Гвен, но и успокоить её, и нарядил ёлку, которая, Нерия не могла этого не признать, выглядела чудесно. Всё, что могло пойти не так, пошло как надо, кажется, впервые за всю историю их отношений. Она улыбнулась паре гостей, занявших один из её столов, приняла заказ, пообещала лично проследить, чтобы в их еду ни в каком виде не попал мёд, развернулась… и наткнулась на Рафаэля. – Все столы заняты, – бросила она, сунула за пояс фартука блокнот и попробовала обогнуть незваного гостя, но тот грубо схватил её локоть. Этого хватило, чтобы Нерия мгновенно рассвирепела и вцепилась ногтями в его ладонь, отдирая её от себя. – Убирайся, Раф, – прошипела она, не зная, как отвязаться от него, не привлекая ненужного внимания. – Тебя не уволят за то, что ты так обращаешься с клиентами? – Клиенты в борделе, – огрызнулась Нерия, – ты ошибся дверью. – Удели мне пять минут, – Рафаэль настойчиво дёрнул её за запястье и тут же отпустил, когда рядом появился Гленн. Нерия выругалась про себя. Не привлекать внимания не получилось, весь “Гиацинт” видит, что они разговаривают. Каллен конечно не будет на неё злиться, но вести о появлении Рафаэля могут изрядно подпортить ему настроение на праздники. Пусть скажет, что хочет, а то завтра под дверью её дома нарисуется. – Говори, чего тебе, – произнесла она, спровадив разбушевавшегося Гленна. – Зачем так грубо, Сурана? – Затем, что я делаю тебе огромное одолжение. На самом деле, я не хочу с тобой разговаривать. – Тогда тебя обрадует то, что я скажу. Я уезжаю завтра на рассвете. На торговом корабле. – Скатертью дорога, – пожелала Нерия и снова попыталась обойти Рафаэля, чтобы пойти на кухню и отдать заказ поварам. Он загородил собой узкий проход между столов. – Даже не обнимешь на прощание? – Нет, – Нерия толкнула его и протиснулась мимо. – Если всё же захочешь попрощаться – приходи в порт утром. Ты знаешь, во сколько.       Не ответив, Нерия прошагала на кухню, оторвала листок с заказом, выдала повару инструкции насчёт мёда и прошагала к ящику с вымытыми приборами, где Гленн уже протирал вилки и заворачивал их в салфетки. – Надо ещё солонки наполнить, – подсказал он. – Хорошо, – она сложила несколько вилок на краю своего подноса и посмотрела на друга, – не говори Каллену, что он приходил, ладно? – Не скажу. Но сама-то ты ему расскажешь? – Я пока не уверена. – Зачем он приходил? – Чтобы попрощаться. Но я думаю, он лжёт, – Нерия водрузила на поднос выставленный поваром предыдущий заказ – начинённых грибами, рисом и овощами кальмаров и салат из помидоров, огурцов и оливок с творожным сыром, – не хочу портить Каллену настроение, ему ещё обед нам на завтра готовить. Шеф-повара лучше не злить. Вы же с Пасиенсией придёте к нам завтра? Всё в силе? – Да, – ответил Гленн, как показалось Нерии, не очень весело. Но она списала это на предпраздничную усталость и вышла в зал, чтобы отнести гостям заказ, пока он не остыл.       Домой она пришла после полуночи. Приползла на дрожащих ногах, если быть точнее. Дома было чисто, ёлка празднично поблёскивала цветными шишками, под ёлкой спала кошка, с кухни пахло чем-то вкусным. Нерия доплелась до спальни, тихонько открыла дверь, вылезла из одежды и нырнула в кровать к спящему Каллену. – Как прошёл день? – пробормотал он, не открывая глаз. – Как на галерах, – ответила Нерия. – Хорошо, – буркнул он и тут же снова отрубился.       Нерия хихикнула, поцеловала его в щёку, отвернулась, вытянула под одеялом гудящие ноги и… проснулась. Так ей показалось. Будто она и не спала вовсе. Вот она целует мужа, а вот её словно кто-то разбудил, толкнув в бок, а за окном занимается заря, разгоняя утренние сумерки. Она села в кровати, стараясь не смотреть на спящего Каллена, осторожно спустила ноги на пол, на цыпочках подошла к тумбе, вытащила оттуда штаны и рубаху и вышла за дверь, чтобы одеться, не разбудив его. Она должна пойти в порт. Не для того, чтобы попрощаться. А чтобы убедиться, что Рафаэль сядет на долбаный корабль.       До причала от её дома было всего десять минут ходу. Одна из многих причин, по которой она так любила этот дом. Когда она окончательно переехала сюда из особняка Джованни, долгое время каждый день после полудня она выходила из дома и шла вниз, к морю, чтобы побыть среди портового шума. Послушать, как грузчики, ругаясь, забивают трюмы. Почувствовать запах корабельной смолы. Посидеть, свесив ноги с причала, пока ветер треплет волосы, бросая их ей в лицо. После набитого людьми поместья мэра было непривычно оказаться совсем одной в собственном доме, и Нерия приходила к морю, чтобы не чувствовать себя одинокой. – Я знал, что ты придёшь. – Надо же, я сама не знала, а ты знал.       Нерия остановилась в паре метров от Рафаэля, рассматривая его, как будто впервые. Словно она впервые видит эти расстегнутые две пуговицы на рубашке, обнажающей загорелую кожу, эти закатанные по локоть рукава, демонстрирующие тонкие запястья, эту ухмылку, эти сощуренные карие глаза, эти падающие на лицо тёмные вьющиеся волосы. Она ведь в самый первый день их знакомства поняла, что он из себя представляет. Что он крадёт фамильные ценности и разбивает девичьи сердца. Но она предпочла годами фантазировать, что это маска, под которой он скрывает настоящего себя. Ему даже не нужно было прилагать усилий, чтобы её обмануть. Она сама хотела обмануться. Рафаэль шагнул к ней, но она выставила вперёд руку, в которой вспыхнуло синее пламя. – Полегче, Сурана. – Я пришла поставить точку. Это нелегко. – И что, если я захочу обнять тебя – ты меня прикончишь? – Ты же меня знаешь, Раф. Я тебя прикончу?       Утренний порт был наполнен шумом и движением. Крики чаек, стук тюков с грузом о деревянную палубу, шорох верёвок, скрип деревянного причала. Но вокруг них с Рафаэлем будто образовался кокон из загустившегося воздуха, в который не проникало ничего из внешнего мира. Нерии казалось, что ей заложило уши, а Рафаэль уже не выглядел таким уверенным. – Да брось, – сглотнув, произнёс он, – ты же любила меня. Помнишь, как ты защищала меня от Джованни? – Я бы и сейчас защитила тебя от Джованни, – ответила Нерия, – я никому не желаю оказаться в руках психопата, который наслаждается чужими страданиями. Но это не значит, что я не хочу, чтобы ты сдох. Я пришла убедиться, что ты сядешь на корабль, и сказать тебе… если ты вернёшься – не пытайся искать встречи со мной. Потому что эта встреча станет для тебя последней. А ещё лучше – не возвращайся. Если я встречу тебя на антиванских улицах снова – я убью тебя. Я убила бы тебя ещё в мэрии, когда ты выбросил моё кольцо, если бы не пришёл Каллен. Между нами всё кончено, Рафаэль. А ты видел, как я заканчиваю отношения, которые меня тяготят. – Тогда пусть твой храмовник молится своему дорогому Создателю, чтобы он тебе не наскучил. – Вот поэтому у нас и не сложилось, – заметила Нерия, – ты всегда считал, что скука убивает отношения, и не дал мне заскучать ни на секунду. – Сеньора, могу я вас попросить не применять магию на улице! – рука на плече и строгий голос стражника заставили Нерию вздрогнуть и сжать ладонь в кулак, погасив пламя. – Извините, – она повернулась к стражу порядка и состроила невинное выражение лица, – этот подонок только вчера сообщил мне, что уезжает навсегда, и что между нами всё кончено. Я отдала ему лучшие годы, и что получила в благодарность? – Постойте, я вас знаю, – сощурился стражник, – вы жена капитана Каллена. – Да, – не растерялась Нерия, – а это мой любовник, и он меня бросает. Я обиженная и разгневанная женщина. Имею я право разгневаться, или это мой муж тоже запретил, пока задницу в страже протирал? – Держите свой гнев при себе, – буркнул стражник, – вы людей пугаете. – Это не повторится, – неискренне пообещала Нерия. – Всё такая же лживая сука, – заметил до этого молчавший Рафаэль, когда стражник отошёл. – А ты бы предпочёл, чтобы я сказала правду? Что я угрожала тебе убийством? Чтобы меня попытались арестовать, я бы убила стражника, другие стражники пришли ему на подмогу, и их бы я тоже убила, и мне бы пришлось бежать из города. Вот такая жизнь по тебе, да? Горы трупов и судьба вечного скитальца. Зато не скучно. – Ты думаешь, твой покой больше ничто не нарушит? – Рафаэль воспользовался тем, что Нерия решила больше не раздражать стражу магией, и всё-таки приблизился к ней вплотную. Нерия задрала голову и посмотрела ему в глаза, – думаешь, что наконец-то получила награду за все свои страдания, и будешь жить долго и счастливо со своим храмовником? Это ненадолго, Сурана. Скоро ты снова будешь прятаться по углам, как помойная крыса, пока храмовники рыскают по городу, отлавливая таких, как ты. И твой будет стоять у них во главе. Ты считаешь, что ты выиграла, но ты ещё придёшь ко мне и будешь умолять спасти твою задницу. А я подумаю – помогать тебе снова или нет. – Я выиграла, – Нерия отступила на пару шагов, не сводя с него глаз, – потому что тот, кто умеет управлять своим сердцем – умеет управлять и сердцем противника. – Чего? – Прощай, Рафаэль. – Пожелай мне счастливого пути, Сурана. – Катись к Архидемону.       Когда Каллен проснулся, умылся и спустился вниз, Нерия уже порхала по кухне, накрывая на стол. Он протёр глаза, убеждаясь, что ему не мерещится. Его жена действительно проснулась раньше него, расстелила на столе скатерть, расставила тарелки, разложила вилки и ложки, красиво свернула салфетки. – Признавайся, что ты натворила, – произнёс он, входя в кухню. – И тебя с праздником, милый. – Давно ты проснулась? – Не очень. – И уже успела что-то натворить? – Я просто хочу помочь, ясно?! – крикнула Нерия, бросая на пол вилку. Каллен попятился. Она присела, подняла вилку и кинула в таз с грязной посудой. – Прости. Ты наготовил еды, ёлку нарядил, в доме прибрал. Я решила, что будет честно, если я накрою на стол. А ты сразу меня в чём-то плохом подозреваешь, как будто я делаю хорошие вещи только когда в чём-то виновата. – Да я не это имел в виду, – начал оправдываться Каллен, – я привык, что тебя в выходной раньше полудня пушками не разбудишь. А тут проснулся – тебя нет. Я, может, хотел заняться праздничным утренним сексом. – В следующий раз записку на тумбочке оставь, – посоветовала Нерия, – “Возлюбленная жена, на утро у меня запланирован секс. Целую, обнимаю. Каллен”. – Что-то всё-таки случилось, – поделился выводами Каллен, – может быть и не по твоей вине, но ты опять ведёшь себя так, будто не только у Гвен не закончился переходный возраст. – Тогда с сегодняшнего дня считай, что у тебя две малолетние племянницы, и меня в планы на утренний секс не включай, – огрызнулась Нерия. – Ооо, я понял! – Каллен издалека ткнул пальцем в жену, уперевшуюся обеими руками в накрытый стол. – Это твоё особое праздничное настроение! Что тебе в этот раз в голову ударило? Йован? Круг? Храмовники? Цвет моих носков раздражает, может быть? Что?! – Почему вам можно орать, а мне нет? – спросила сонная Гвен, входя в кухню. – Я иду переодеваться, – отчеканила Нерия и прошла мимо Каллена, намеренно толкнув его плечом. Он закатил глаза и захлопнул за ней дверь. – Вы нормальные вообще? – спросила Гвен, отодрав кусок от свежего батона и окунув его прямо в крынку со сметаной. – В вашем возрасте уже о смерти задуматься пора, а вы ругаетесь, как подростки. – Гвен, помой, пожалуйста, посуду. И переложи себе сметану в отдельную тарелку. – Ну конечно, – заворчала Гвен, но подошла к тазу и начала переливать в него чистую воду из ведра, – кто всегда моет посуду? Самый младший.       Каллен слушал её жалобы вполуха и смотрел на хлеб. Свежеиспечённый утренний хлеб, который принести домой могла только Нерия, ведь они с Гвен оба только встали. Она вчера вернулась из “Гиацинта” как обычно после полуночи, а сегодня куда-то ходила ранним утром. И делает из него дурака, вместо того, чтобы сказать правду. – Тебе Нерия не говорила, что куда-то собирается сегодня утром? – спросил он у Гвен. – Нет. А что? – Ничего. – Ага, – скептически ответила Гвен и загремела посудой.       У Каллена на кухне ещё были дела, но всё валилось из рук. Он мог бы без участия Нерии узнать, куда она ходила утром. Уточнил бы в хлебной лавке во сколько она приходила, поспрашивал бы стражу, его жену сложно не заметить. Но она ясно дала понять, чтобы он не лез. Но ему не нравится, когда она от него что-то скрывает, потому что скрывает Нерия только то, что ему не нравится, а он хочет знать правду, потому что как он будет контролировать то, что ему не нравится, если он даже не знает, что это? Он нарезал помидоры для салата, уже мысленно выстроив всю линию расследования. Вывести жену на чистую воду не составило бы ему никакого труда, но это наверняка её разозлит и подорвёт её доверие к нему. Он поведёт себя, как храмовник, который думает, что имеет право без спроса лезть в дела магички. Но она же не какая-то чужая магичка, она его жена! И она сама своими тайнами первая подрывает его доверие! К моменту, когда он закончил готовить праздничный стол, Нерия из спальни так и не вышла. За это время она могла бы уже сменить гардероб раз двадцать, всё указывало на то, что она прячется, потому что наврала с три короба, и ей стыдно смотреть мужу в лицо. Городские часы на торговой площади пробили три, и через несколько минут раздался стук в дверь. – Нерия, гости пришли! – крикнул Каллен и пошёл открывать.       За дверью стояла Айрис в окружении немногочисленной родни. – С праздником, – страдальчески произнесла она, сунула Каллену в руки бутылку вина и сырную голову в бумажной обёртке, посторонилась, впуская своё семейство в прихожую, и вошла следом.       При всей своей немногочисленности, компания выглядела довольно колоритно. Солидной наружности мужик, с которым случился приступ одышки, пока он поднимался на крыльцо, несомненно был отцом семейства. Суховатая дама, обряженная в меха, несмотря на антиванский зной, очевидно, являлась его женой. А рослый, рыжий, конопатый бородач по всем внешним признакам походил на брата Айрис. – Добрый день, – вежливо поздоровался Каллен, – спасибо, что пришли. – Где Нерия? – спросила Айрис. – Переодевается. – Недурно, – произнесла дама в мехах, избавившись от мехов и оглядев коридор, – неужели нельзя было вместо убогой комнатушки купить себе такой дом? – Чтобы купить такой дом, мама, – ответила Айрис, – мне придётся лет двести работать без сна и перерывов на обед. – Давайте пройдём на кухню! – пригласил Каллен. – Там очень уютно, окна с видом на сад… – он умолк под тоскливым взглядом Айрис и молча потопал в кухню, указывая дорогу. Вечер обещал быть восхитительным. – А где Рафаэль? – спросила Айрис, увидев Гвен, сидящую у стола и приворовывающую сырную нарезку. – Он с мамой празднует, мы договорились позже встретиться. – Ладно, Нерию не дождёшься, так что я пока вас представлю. Это мой друг Каллен, а это его племянница Гвен. – Коммандер Каллен! – восторженно пробасил отец и протянул Каллену руку, которую тот пожал, отметив, что рукопожатие было нарочито крепким. – Рад наконец-то познакомиться лично. Колин Флэнаган. Я думаю, вы наслышаны. – Вы были одним из поставщиков Инквизиции. Я был удивлён, что вас наняла орлейская сторона. – Они предложили лучшие условия, – хохотнул господин Флэнаган, – наша с вами родина торговцев не балует. – Колин Флэнаган, – представился бородач, тоже протянул руку и добавил, – младший. – Дэйзи, – представилась мать и подставила ему свою ладонь для поцелуя. – Маргарет. – поправила Айрис, наливая себе вино в бокал. – Её зовут Маргарет. – Я помню, вы были завидным холостяком, коммандер Каллен, – не обратила Маргарет внимания на дочь, – но не пора ли вам уже связать себя семейными обязательствами? – Извините, я долго приводила себя в порядок.       Каллен посмотрел Маргарет через плечо и увидел у двери Нерию, робко посматривающую на него виноватым взглядом. Он коротко улыбнулся, и она подошла к гостям. – А это Нерия – жена Калена, – злорадно поведала матери Айрис. – Нерия! – Колин Флэнаган-старший заключил его супругу в очень крепкие объятия, в которых она совсем потерялась. Каллен смотрел, как он тискает её, взъерошивая уложенные волосы и мстительно думал, что так ей и надо. – Дэйзи, это же Нерия Сурана! Я тебе о ней рассказывал! Так вы значит… – Ага, – подтвердил Каллен. – Вы женаты на эльфийке, коммандер? – разочарованным тоном спросила Маргарет. – Да, – опять подтвердил Каллен. – Ферелденский лорд, взявший в жёны… что за мезальянс, уму непостижимо. Вы думали о том, как к этому отнесутся на вашей родине? – Да мне насрать, – без стеснения брякнул Каллен, чем ошеломил почтенную даму настолько, что она забыла, что ещё хотела сказать, и принялась молча открывать рот. Айрис прыснула в свой бокал, – я туда возвращаться не планирую. А если и вернусь, место лорда Резерфорда уже занято моим братом. А мы с Нерией ферму купим, коров заведём, картошку посадим. Да, Нерия? – Да, – согласилась Нерия, – я без ума от кур. – И от картошки, – заметил Каллен, – вы бы видели, как она её за обе щёки уминает. Я только успеваю новые мешки в погреб таскать. – Зато какие у тебя мускулы, милый.       Новый стук в дверь прервал эту клоунаду, в которой Каллен поучаствовал не без удовольствия, но всё же чувствовал, что пора заканчивать. Так что он воспользовался заминкой и умчался в прихожую, чтобы встретить Гленна и Пасиенсию, которые, к счастью, задержались и не стали свидетелями чужого неуместного снобизма. Открыв дверь, он подумал, что задержка всё же была не к счастью. И Гленн и Пасиенсия давили из себя вымученные улыбки, которые намекали, что у них перед выходом из дома случилось примерно то же, что у Каллена с Нерией утром. – С праздником, – одновременно уныло произнесли они и вошли. – У нас на кухне сидит просто восхитительная женщина, – попытался развеселить их Каллен, чтобы празднование Первого дня окончательно не провалилось, – не рассказывайте ей о себе ничего, а то она вам быстро объяснит, что ваши отношения – мезальянс, моветон и стыд для всей антивско-кирквольской аристократии. Пасиенсия подняла на него взгляд, её глаза моментально налились слезами, она прошептала “извините” и скрылась на лестнице, ведущей на второй этаж. – Ну, блин, спасибо, – буркнул Гленн. – Что случилось? – Случилось то, что я придурок, – ответил он и зашагал на кухню.       Пасиенсия, умывшись, вернулась через пять минут, Айрис по второму кругу представила свою семью, все наконец-то расселись за столом, накладывая еду, пробуя и… расхваливая хозяйку. – Вы удивительно хорошо готовите, Нерия, – чопорно произнесла Маргарет. – Удивительно хорошо для кого? – поинтересовалась Нерия и вгрызлась в утиную ножку в грушевом соусе. – Для женщины вашего… происхождения. – Ну что вы, Маргарет, – прожевав, скромно потупила глаза Нерия, – женщины моего происхождения умеют готовить только суп из семи… Каллен пнул её ногой в голень под столом. Отец и брат Айрис заржали басом. …ароматных лесных трав, – закончила Нерия, – всё, что сегодня стоит на праздничном столе, приготовил мой муж. – Вы полны сюрпризов, коммандер, – обратилась Маргарет к Каллену. – И главный сюрприз состоит в том, что я уже давно не коммандер, – пробормотал Каллен, гоняя по тарелке солёные грузди. – Я заметила, что здесь нет ваших детей, – не прекратила Маргарет лезть Нерии под кожу, – отправили к бабушке на праздники? – Мама… – угрожающе произнесла Айрис. – У долийцев есть такая традиция, – невозмутимо произнесла Нерия, подняв взгляд на собеседницу, – когда дети становятся достаточно взрослыми, чтобы управляться с луком, мы отправляем их в лес, чтобы пройти обряд инициации. Они должны провести в чаще семь дней и семь ночей, выживая под открытым небом и питаясь тем, что раздобудут охотой, рыбалкой и собирательством. Только после прохождения этого испытания долиец считается взрослым членом клана. Из наших с Калленом пятерых детей испытание не прошёл никто. Увы, они навсегда затерялись в чаще. – Это чудовищно! – возмутилась Маргарет. – Вам, городским жителям, не понять наш традиционный долийский уклад. – Но ты же не долийка, – удивился Колин Флэнаган старший, – Айрис, она же не долийка? – Тост! – не выдержал Каллен и поднялся из-за стола, схватив бокал. – Я так счастлив, что все мы сегодня собрались за этим столом, чтобы отпраздновать начало нового года. Первый день – это праздник, который принято праздновать в кругу семьи, и это так прекрасно, что те, кого я считаю своей семьёй, пришли, чтобы разделить со мной все радости Первого дня. Ведь семья – это самое ценное, самое важное, что… Он осёкся, увидев, как Пасиенсия в слезах пулей вылетела из-за стола и скрылась где-то в гостиной. Гленн тоже подскочил и помчался за ней. – .. есть в нашей жизни, – закончил Каллен, – так выпьем же за семью, – он отставил бокал, – но потом, потому что кажется нам всем сейчас нужно немного успокоиться.       Айрис выскочила из-за стола, прихватив с собой бутылку вина и Нерию, и они исчезли в саду. Маменька осталась сидеть за столом с поджатыми губами. Папенька и покрасневший от смущения брат изъявили желание поближе рассмотреть ёлку. – Вот прям не жалею, что дома осталась, – сообщила Гвен, доедая сыр, – Рафаэль предлагал сразу к нему пойти, но я сказала: “Спятил? Да у меня дома будет форменный кошмар, я не прощу себе, если своими глазами этого не увижу”. – Эту юную леди воспитывает ваша жена? – спросила Маргарет. – Да, и очень хорошо, – ответил Каллен, – Гвен, я скоро вернусь, проследи, чтобы наша гостья не скучала. – Будет сделано. Дэйзи, на вас когда-нибудь насылали икоту?       Каллен вышел в сад и двинул к веранде, на которой расположились Нерия и Айрис. – Прости меня пожалуйста, – взмолилась Айрис, как только он ступил на дощатый пол, – мама всегда была не самым приятным собеседником, но за последние годы у неё совсем чердак потёк. Они тут всего два дня, а я ей уже хочу смертельную инъекцию сделать, чтобы ни она не мучилась, ни я. У неё навязчивая идея выдать меня замуж. И не за кого-нибудь, а за аристократа. Она сначала отца всю жизнь шпыняла за то, что он всего лишь торговец, пока он не сказал, что при его работе он может дать ей либо титул, либо деньги. Она выбрала деньги, но желание получить титул так и осталось неудовлетворённым. И теперь она наседает на меня. И на Колина тоже. Он-то не на аристократке женился. Ещё и на орлейке. – Мне, если честно, показалось, что у твоей матери в роду были орлейцы, – пошутил Каллен, – она меня как мясо на рынке рассматривала. Оценивающе так. – Простите, что испортила праздник, – Айрис опустила голову на сложенные на уличном столике руки, – я думала, в гостях она будет соблюдать приличия. – Будь у нас настоящее аристократическое общество, она бы вписалась, – утешила Нерия, – ты ни в чём не виновата. Гленн Пасиенсию до истерики довёл – вот где настоящий ужас. – Почему ты думаешь, что её довёл до истерики Гленн? – уточнил Каллен. – А кто еще мог довести её до истерики? – справедливо заметила Нерия. – Не ты же своим тостом. Они пришли уже кислые, за столом друг с другом не разговаривали. Пойду проведаю, как они там.       Как только она скрылась в кухне, а Каллен взял бутылку, чтобы подлить загрустившей Айрис вина, в саду появилась Маргарет и устремилась к ним, как гепард к раненой антилопе. – Хорошо, что вы оба здесь, – сообщила она, усаживаясь на скамейку рядом с дочерью. – Не сказала бы, – устало возразила Айрис. – Я буду говорить с вами начистоту, коммандер Каллен. Мы оба понимаем, что безродная эльфийка – не пара человеку нашего круга. – Так, – протянул Каллен. Маргарет приняла это за одобрение и горделиво расправила плечи. Айрис, напротив, совсем приникла к столешнице. – У вас нет никаких препятствий, чтобы разойтись с ней. Ни общих детей, ни, смею предположить, общего имущества. Как благородный человек, вы можете оставить эльфийке этот дом в качестве отступных, думаю, на таких условиях она легко согласится на развод. – Звучит разумно, – кивнул Каллен, – но что делать с венчанием? – Ах, – махнула рукой Маргарет, – за деньги любая жрица закроет глаза на то, что вы уже венчались. Даже сам Создатель закроет на это глаза, если дать ему достаточно денег. А денег у нашей семьи достаточно. – Вы хотите дать мне денег? – обрадовался Каллен. – Когда наши семьи объединятся, все наши деньги станут общими, – пообещала Маргарет, уверившись, что он на всё согласен, – вы получите деньги и достойную жену, а взамен лишь поделитесь со своей новой семьёй всеми привилегиями вашего титула. – Маргарет, – Каллен глотнул из бутылки, которую держал на протяжении всей её речи, взял руку собеседницы в свои ладони и проникновенно посмотрел будущей тёще в глаза. Айрис заинтересованно подняла голову, – вы моя спасительница. – О, ну что вы… – Нет-нет, не отрицайте! – Каллен поцеловал ей руку и сжал ещё крепче. – Вас ко мне послал сам Создатель именно в тот момент, когда я больше всего нуждаюсь в финансах. Видите ли, мой дом осаждают кредиторы. – Кредиторы? – тревожно переспросила Маргарет и попыталась отнять руку, но Каллен вцепился намертво. – Да. Увы, я пока не смогу предоставить моей нынешней жене отступные, ведь дом в залоге, но если вы поможете мне его выкупить, то я с радостью последую вашему плану. – В залоге? – понизила голос Маргарет. – Почему дом в залоге? – А, мелочи, – Каллен отпустил её и махнул рукой, – неожиданная полоса неудач в "Порочной добродетели". Но с финансовой помощью вашей семьи я не только отыграюсь, но и приумножу наши капиталы. – Я… – Правда, есть ещё большая статья расходов. Не знаю, готовы ли вы к ней, – перебил Каллен, – лириум. – Зачем вам лириум? – Я же бывший храмовник. Без лириума я долго не протяну. С лириумом правда моего здоровья тоже ненадолго хватит, так что хорошо, что я женюсь на вашей дочери. Она же духовный целитель. Я уже иногда кашляю кровью, дальше здоровье будет только ухудшаться. – Вы не выглядите больным, – заподозрила его во лжи Маргарет. – Вы когда-нибудь видели храмовника, который выглядел бы больным? – справедливо возразил Каллен. – А они все лириумом насквозь отравлены. Айрис, подтверди. – Это правда, – согласилась Айрис, – но я буду любить тебя, даже когда ты перестанешь меня узнавать и начнёшь ходить под себя. – Ваша дочь – настоящее сокровище, Маргарет. Я думаю, свадьбу мы сыграем в Ферелдене, не хотелось бы, чтобы кредиторы омрачили моей ласточке самый счастливый день в её жизни. Дело за малым – нужно выкупить дом. – Знаете, – Маргарет встала, – я, наверное, поторопилась с предложением, сначала стоит обсудить это с мужем, да и с Айрис тоже…       Она все бормотала и пятилась к кухне, а Каллен смотрел на неё полным разочарования взглядом и смиренно кивал. Как только Маргарет закрыла за собой дверь, он уронил голову на стол и беззвучно расхохотался. Айрис, не беспокоясь, что её услышат, рассмеялась в голос. – "Моей ласточке"? – спросила она сквозь смех. – Первое, что в голову пришло. – Ты же понимаешь, что она теперь сплетни по всему Ферелдену разнесёт? – Я на это надеюсь! – Каллен тоже не сдержал громкий смех. – Пусть разнесёт сплетни от Антивы до Орлея, чтобы каждая семья, в которой есть девицы на выданье знала, что я картёжник и лириумный наркоман. – Я за последние три дня ни разу не смеялась. Спасибо тебе. – Я бы не вынес, если бы ты разрыдалась у меня на плече. Хотя, это не в твоём характере, конечно. – Я как-то рыдала на плече у Гленна, – призналась Айрис, доливая вино себе и ему в бокал Нерии, – то есть, на груди. Не представляю женщину, которая дотянется до его плеча, чтобы порыдать. Он пришёл ко мне после битвы в Адаманте, а я была так напугана. Люди лежали в лазарете вповалку, кричали от боли, везде была кровь… Я никогда не видела столько смертей одновременно, даже во время восстания в Круге. Мне никогда раньше не приходилось смотреть, как человек умирает в страшных мучениях, а я не могу облегчить его последние минуты, потому что моя магия и эликсиры нужнее тем, у кого есть шансы на выживание. И когда Гленн зашёл в лазарет, я расплакалась от собственного бессилия. Он утешил меня и ушёл. А позже я узнала, что он был одержим и приходил за помощью. До сих пор жалею, что тогда поддалась слабости и не заметила, что с ним что-то не так. – Что ни к делается – всё к лучшему, – Каллен сжал её лежащую на столе ладонь, – если бы тогда ему помогла ты, а не Нерия, может быть, она бы не осталась в Скайхолде. И сейчас бы я проигрывал в карты состояние твоего отца и называл тебя "Моя ласточка". – Ужасающая перспектива, – Айрис поднялась из-за стола, держа бокал, – думаю, пора собирать всех обратно за стол. Я страсть как хочу наесться твоей стряпнёй на неделю вперёд.       Все собрались за столом без их помощи. Пасиенсия ковыряла утку в тарелке, Гленн смотрел на неё виновато и грустно, семья Айрис собралась вместе, с маменькой-свахой по центру, которая неодобрительно смотрела на Гвен, наливающую себе вино. Каллен опустился на стул рядом с Нерией и сжал её ладонь под столом. – Всё хорошо? – спросил он. – Приемлемо. – Я хочу сказать тост, – сообщила Айрис, не садясь за стол, и подняла свой бокал. Все, даже печальная Пасиенсия, повернули головы к ней, – или речь. Или обращение. Не знаю. Мне просто надо высказаться. Можно? – Давай, девочка! – крикнула Нерия и засвистела. Айрис отсалютовала ей бокалом. – Отец, – обратила она свой взор на родителей, – мама. Я очень люблю вас обоих. И я очень надеюсь, что вы тоже меня любите, несмотря на то, что я не оправдываю ваших надежд. – Ну конечно же мы тебя… – начала Маргарет. – Мама, я не договорила, – оборвала её Айрис, – я знаю, ты всегда считала, что главное предназначение любой женщины – выйти замуж, родить детей и хранить семейный очаг, как это всю жизнь делала ты. Я понимаю, что ты хочешь для меня лучшей жизни, в том виде, в каком ты её себе представляешь. В мире очень много женщин. И кто-то из них несомненно последует тому пути, который ты считаешь правильным. Но меня Создатель наделил даром, который получает далеко не каждая женщина. Даром спасать чужие жизни. Я маг, мама, В первую очередь я духовный целитель, а уже потом дочь, сестра или подруга. И если я, ради удовлетворения ваших с отцом планов на мою судьбу, отдамся браку, быту и воспитанию детей, мой дар пропадёт впустую. Я проживу обычную жизнь обычной женщины и на смертном одре я буду жалеть о всех неспасённых жизнях, которые я принесла в жертву вашим амбициям. – Но я же никогда на тебя не давил! – возразил Флэнаган-старший. – Но никогда и не заступался за меня перед матерью, – ответила Айрис и, прежде чем опрокинуть в себя вино, добавила, – братец, ты лучший, но тебе пора брать жену в охапку и бежать от наших родителей, пока они её не уморили. Могу поспорить, на самом деле она осталась дома, чтобы хоть немного отдохнуть. С праздником.       Нерия с Гвен восторженно зааплодировали, Маргарет в очередной раз за вечер принялась изображать выброшенную на берег рыбу, мужчины семейства Флэнаган предпочли промолчать, Каллен потёр виски, чувствуя, как к нему подбирается головная боль, а Гленн встал, запнувшись своими длинными ногами о ножку стула, и выбежал в сад так быстро, будто за ним внезапно погнались демоны. – Нет, ну это уже просто смешно, – Каллен посмотрел на Нерию, – куда он попёрся? – Подышать? – предположила Нерия. – Я ему сейчас так подышу. Извините.       Гленн сидел на веранде, уткнувшись лицом в стол. Каллен подумал, что снесёт эту веранду, потому что всех магов в доме так и тянет пойти туда пострадать. Он подошёл ближе, второй раз за день поднялся по деревянным ступенькам и постучал кулаком по опоре. – Можно войти? – Да, – буркнул Гленн и шмыгнул в рукав. – Ну вот только ты не начинай! – взмолился Каллен. – Почему маги так ненавидят Первый день? Чего вы психуете все, хоть ты мне объясни!       Гленн поднял голову и вытер локтем выступившие слёзы. Нерия была не права, это не он довёл Пасиенсию до истерики, они оба довели друг друга до истерики. – Что случилось? – Каллен сел на лавку рядом с Гленном. – Сегодня утром Пасиенсия спросила, зачем я сказал “да” год назад, если не хочу на ней жениться. – А ты не хочешь? – Не хочу. – А я тебя предупреждал, – не сдержался Каллен, – я говорил тебе – не пори горячку. И что ты ей ответил? – Что я сказал “да”, потому что все на нас смотрели, и я не хотел её расстраивать. – Ну, зато теперь она счастлива, – саркастично заметил Каллен, – пожалуйста, не сочти, что я лезу не в своё дело, но почему ты не хочешь жениться? – Да, почему?       Они испуганно обернулись на звонкий голос Пасиенсии, подкравшейся к беседке так, что они и не заметили. Каллен суетливо засобирался на выход. – Вам, наверное, лучше поговорить наедине. – Сядь! – рявкнула брошенная невеста, и Каллен послушно опустился на лавку. – Наедине он со мной говорить не хочет! Может, при тебе разговорится, он же тебя обожает! – Ты преувеличиваешь, – заверил её Каллен, с тревогой наблюдая, как она поднимается на веранду, стуча каблуками изящных туфель. – Он мне то же самое говорил, – Пасиенсия ткнула пальцем в Гленна, который вжался в стену веранды, не смотря в глаза вставшей над ним девушке, – сегодня утром, когда я сказала, что мне кажется, что он не хочет нашей свадьбы. – Ты ей не сразу правду сказал? – спросил Каллен у Гленна. Тот замотал головой. – Да ты гений, пацан. Но всё же, можно я… – Нет, – отрезала Пасиенсия и угрожающе нависла над сидящим Гленном. Выглядело это комично, и Каллен бы засмеялся, если бы не боялся гнева антиванской женщины, – так почему же ты не хочешь на мне жениться? – Ну… я… – замямлил Гленн. – Ты меня не любишь? – Я очень тебя люблю! – обрадовался он наводящему вопросу, на который у него был безопасный ответ. – Я ради тебя в Антиве остался! – Тогда почему бы не сделать ради меня простую вещь, которая тебе ничего не стоит! Это даже не переезд! – Не дави на меня! – Я не давила на тебя целый год! – стукнула Пасиенсия по столу так, что из стоящего на нём бокала Нерии чуть не выплеснулось вино. – Но я так больше не могу! Я хочу понимать, какое у наших отношений будущее! – У наших отношений нет будущего! – Гленн вскочил со скамьи, глядя на свою девушку сверху вниз, и сжал ладони в кулаки. – Ясно? Потому что мы с тобой не пара!       Если бы Каллен был магом, он бы сейчас испарился, как туман над утренним морем, лишь бы только не быть невольным свидетелем краха чужой любви. В том, что это полный крах, он не сомневался, после такой реплики будет удивительно, если Пасиенсия не отправит горе-жениха обратно в Киркволл. Он осторожно встал, обходя умолкшую парочку, мечущую друг в друга молнии взглядом, и хотел уже трусливо сбежать, но рука Пасиенсии метнулась к бокалу, и Каллен еле успел перехватить её запястье и выдернуть бокал прежде, чем его содержимое выплеснулось Гленну в лицо. – Прошу вас, не делайте и не говорите того, о чём пожалеете! Пацан, к тебе это особенно относится! – Мы не пара? – переспросила Пасиенсия дрожащим голосом. Каллен воззвал к Создателю, моля, чтобы его дом за праздники не утопили в слезах. – Что значит – мы не пара? – Это значит, что у нас ничего не получится. – Что это значит? – упрямо повторила Пасиенсия. – Мне уже тоже интересно, – поддержал её Каллен, которого накрыло знакомое чувство. Из Нерии в Скайхолде так же внятного слова было не вытянуть, – Гленн, ты можешь нормально сказать, в чём дело? – Я… – Гленн опустился обратно на скамью, склонив голову, – я маг. – Я знаю, – резко ответила Пасиенсия. Каллен отступил к выходу с веранды, зорко следя, чтобы она опять не перешла к рукоприкладству. Может и правда Гленну не надо жениться на антиванке, не управится он с ней. – Ты не знаешь, – тихо ответил Гленн и посмотрел на неё, – ты понятия не имеешь, о чём меня просишь. Брак с магом – это не то, что тебе нужно. – Я сама решу, что мне нужно. – Мы поженимся, и что дальше? – спросил Гленн. – Заведём детей? – Ты и детей от меня не хочешь? – задохнулась от возмущения Пасиенсия. – Чего ты ещё со мной не хочешь?! Скажи уже правду, наконец-то! Будь мужчиной! Хватит морочить мне голову! – Скорее… я не хочу, чтобы у тебя были дети от меня. – Что за бред?! – Я помню, как моя мама растила меня, – произнёс Гленн, и у Каллена неприятно защемило в животе, – в постоянной тревоге, в постоянном страхе за мою жизнь. Боясь, что храмовники разлучат нас, что я влипну в неприятности из-за своей магии, что меня поймают и заберут в Круг, или даже казнят, как отступника. А она ведь сама была магом, тебе на её месте будет гораздо сложней. Я знаю, что ты хочешь настоящую семью, несколько детей, но если они будут от меня, хоть один из них неизбежно окажется магом. – И что теперь? – в тон ему, очень тихо, спросила Пасиенсия. – У нас не будет семьи? Будем встречаться, как подростки? А если я всё же случайно забеременею? Избавимся от него и сделаем вид, что ничего не случилось? Ты вообще на себя никакой ответственности брать не собираешься, потому что тебе страшно? – Это же не пустые страхи. Пасиенсия, ты просто не представляешь себе, что такое ребёнок-маг. Это первые магические всплески, импульсивные и разрушительные. Это бессонные ночи, когда ты не можешь сомкнуть глаз, боясь, что твой ребёнок не сдержит во сне свою магию и выдаст вас. Это первая чужая кровь на руках твоего ребёнка. Или… – Гленн сглотнул, – кровь твоего ребёнка на чьих-то руках.       Каллен затряс головой за спиной у Пасиенсии, сигнализируя Гленну, чтобы он немедленно заткнулся, но тот решил закопать себя окончательно. – Я убил ребёнка, – сотряс он воздух на веранде неуместным признанием, – девочку-мага. Ей было восемь. – Это была самозащита, – вступился за него Каллен, не уверенный, что это хоть как-то поможет после такого сокрушительного падения в глазах Пасиенсии. – Вы-то откуда знаете? Вас там не было, – огрызнулся Гленн. – Там была Нерия, – ответил Каллен, подходя ближе, – если бы ты хладнокровно убил ребёнка, она бы не стала тебя передо мной выгораживать. Я знаю, что там произошло, с её слов. И я ей верю. – Это ничего не меняет, я её… – Ты сделал то, что должен был, – оборвал его Каллен, – по другому её было не остановить. Она бы в любом случае погибла, но если бы не ты, она бы забрала с собой ещё множество жизней. – Вот так будут рассуждать храмовники, глядя на наших с тобой детей, Пасиенсия. – Не передёргивай, – осадил Каллен, – ты знаешь, что это неправда. Времена изменились. – Надолго ли? – горько поинтересовался Гленн. – Можете гарантировать, что мне не придётся прятать своих детей от храмовников? Или что они не закончат, как Амелия? – Ты, похоже, уже решил, что детей у тебя не будет, – глухо произнесла до этого шокированно замолкшая Пасиенсия. Каллен заметил, как она сжимает в кулаках поясок своего платья, – и за меня всё решил. Ты знаешь, к чему я готова, а к чему нет, что я понимаю, а что не понимаю. Ты думаешь, я настолько наивная, что представляю, будто в Инквизиции ты пекарем работал. И что я никогда не думала о том, что наши дети могут родиться магами. Я думала. Я представляла себе, что я буду делать в таком случае, и мне было очень страшно. Но я говорила себе, что я справлюсь, если ты будешь рядом. Вместе мы со всем справимся. У моих детей-магов будет чудесный отец-маг, добрый, заботливый, любящий, который не даст их обиду, как и я. Я хотела преодолеть наши страхи вместе, но если ты выбираешь остаться со своими страхами наедине, оттолкнув меня, то я не знаю, что нам делать дальше. Я сказала тебе, чего я хочу. Пожалуйста, подумай, чего на самом деле хочешь ты.       Она вышла из беседки, пересекла сад в полной тишине и вошла в кухню. Каллен потёр взмокший лоб и рухнул на скамью. – Ну и нахера вот эти откровения сейчас были? – Она же сама хотела правду. – Точно не о том, что ты каждую ночь плачешь в подушку и воображаешь себя кровавым убийцей. Давно уже пора это отпустить. – Вы бы смогли отпустить? – Посмотри на меня, – Гленн поднял голову и окинул Каллена печальным взором, – я был правой рукой рыцаря-коммандера Мередит. Раз уж ты вспомнил, как тяжело вы с матерью выживали в Киркволле, то, вероятно, помнишь, что эта женщина не щадила ни детей, ни стариков. Думаешь, я в качестве её заместителя бумажки перекладывал? – И что, вы детей убивали? – Убивать, к счастью, не приходилось. Но я был тем самым человеком, от которого матери прятали своих детей-магов. Я вырывал этих детей из материнских объятий. Не ничего не понимающих младенцев, а сыновей и дочерей, которые знали, что больше никогда не увидят родителей, отчего дома, а может и солнечного света, если рыцарь-коммандер решит, что они недостаточно надёжны, чтобы выпускать их из Круга. Думаешь, я не слышу иногда по ночам их крики и мольбы о пощаде? Я смотрю на Нерию и думаю о маленькой эльфийке, которую тащил за волосы по эльфинажу кто-то такой же, как я. Кто-то равнодушный и жестокий. И я хочу убить этого парня. Но понимаю, что тогда мне стоит начать с себя. Поэтому единственный способ начать всё сначала – признать, что ты не всегда поступал правильно, искренне раскаяться и простить себя. – Вы говорили, что не простили себя. – Я над этим работаю. Но самое главное – я не втягиваю в это Нерию. – Потому что вы настоящий мужик? – съязвил Гленн. – Потому что это проблема, которую могу решить только я сам, – не стал обижаться на этого малолетнего придурка Каллен, – есть вещи, которые касаются нас обоих, и мы разбираемся с ними сообща. Но простить меня за меня у неё не получится, это из области эмоций и чувств, а за свои чувства я отвечаю сам. И к твоему чувству вины за Амелию Пасиенсия не имеет никакого отношения. Ты страдаешь, и втянул её в свои страдания. С чего вообще из тебя полезло это всё? Про магов. – Я слушал, что говорила Айрис, и понял, что она права, – поделился Гленн, – мы наделены тем, что есть не у каждого. Только если она думает, что магия – это дар, я скорее склоняюсь к версии Нерии. Магия – это проклятье. Я привык жить с ним и даже иногда получать удовольствие, но обречь на проклятье своих детей… и Пасиенсию, которой тоже придётся жить с этим… Разве я не прав? – Не знаю, – ответил Каллен, – если бы у нас с Нерией были дети, я был бы рад магу так же, как и не магу. Но, наверное, за мага я бы тревожился больше. Честно, я не знаю, что здесь правильно, а что нет. Может я наивный романтик, а ты дальновидный прагматик, который абсолютно прав. Но я точно знаю, в чём права Пасиенсия – тебе самому нужно решить, чего ты на самом деле хочешь. И не забыть сказать ей. – Она теперь со мной разговаривает не захочет. – Захочет, – уверенно произнёс Каллен, – она тебя любит. А когда ты кого-то любишь, то не упускаешь возможности поговорить.       Остаток празднования не ознаменовался никакими происшествиями. Разве что, Маргарет так и молчала после обличительной речи дочери, но Каллен посчитал это редкой удачей. И даже Пасиенсия ушла с Гленном, хоть они и избегали смотреть друг на друга. Нерия с Гвен перемыли посуду и разошлись. Одна в спальню, вторая к парню, пообещав, что после полуночи будет дома. Каллен посидел в гостиной, глядя на украшения на ёлке, съел имбирное печенье и поднялся наверх. – Ну и денёк, – поделился он с вытянувшейся на кровати женой, – все будто с ума посходили. – О чём вы в саду разговаривали? – Спроси у Гленна, ладно? – попросил Каллен. – это очень личное. Ты-то как? – Прекрасно. Особенно мне понравилось общаться с Маргарет. Давненько не чувствовала себя остроухой замарашкой. – Не бери в голову, – Каллен завалился на кровать, расстёгивая рубаху. – Да я и не беру, – Нерия села и посмотрела на него, – но пока она трындела о людях твоего круга, у меня возник вопрос. Как Его Высочество тебя отпустил? – В смысле? – Тебе же титул за заслуги перед отечеством достался. Я не представляю, что ты пришёл к королю и сказал, что отдаёшь всё брату и сваливаешь. – Всё было не так. – А как? – Это дурацкая история, – смутился Каллен. – Теперь мне ещё интересней. – Он пригласил меня перед официальной церемонией, сказал, что Ферелден нуждается в таком человеке как я – честном и принципиальном, опытном и талантливом полководце, – не стал скромничать Каллен, – а я ответил, что это большая честь для меня, но в Антиве меня ждёт красавица-эльфийка, на которой я женюсь во что бы то ни стало. – Серьёзно? – Абсолютно. – А он что? – Спросил: “А что, если я сейчас прикажу тебя казнить за измену родине?”. – А ты? – А я ответил, что вряд ли такое решение обеспечит родине поддержку опытного полководца, но вот красавица-эльфийка точно останется без мужа. Он расхохотался и сказал, чтобы я проваливал. Я могу ошибаться, но мне кажется, его убедили именно слова о красавице-эльфийке. Что-то такое было в его глазах… – Девчонка, которая убилась об Архидемона, была долийкой, – вспомнила Нерия, – может, в этом дело. – Я не знаю. – Интересно, – продолжила Нерия, – если бы она выжила, он бы выбрал трон или её? – Обязательно надо выбирать? – Тебе сегодня Маргарет популярно объяснила. Эрлы не приняли бы эльфийку. Разбавить кровь Тейринов грязной жижей из вен остроухой дикарки – это такой моветон. – Тогда, я думаю, его решение зависело бы от того, насколько для него самого важна кровь Тейринов. – А что бы выбрал ты? – Мне трон никто не предлагал. – Но если бы предложил? – А если в наше окно сейчас штормом принесёт корову? – Это простой вопрос. Гипотетический. – Я не могу ответить. Слишком мало данных. Я эту долийку один раз видел. – Обязательно быть таким придурком? – Нерия легла и отвернулась. – Нерия…       Она не ответила и подтянула колени к груди, обхватив их руками. Каллен потрогал её за плечо, она не шевельнулась. Он бы оставил её в покое, если бы не утренний скандал на кухне, воспоминания о котором всколыхнуло её нынешнее поведение. Он ведь так и не узнал, куда она ходила. И настроение у неё после этого испортилось. И вопросы она странные задаёт. Гипотетические. – Вчера в “Гиацинт” приходил Рафаэль, – произнесла она, не оборачиваясь, и у Каллена от переполнивших его подозрений закружилась голова. Ей не нужно было уточнять, какой именно Рафаэль приходил в “Гиацинт”, – он сказал, что уезжает следующим утром. Якобы навсегда. Сваливает куда-то на первом корабле.       Дальнейшие объяснения не требовались. Она вскочила с постели с утра пораньше, чтобы в последний раз повидаться с любовником перед его отбытием. Обычно до обеда не растолкаешь, но ради Рафаэля… – Он сказал, чтобы я пришла его проводить, – продолжила Нерия, подтверждая его догадки, – я не собиралась идти, но на рассвете меня будто что-то толкнуло. Я проснулась и подумала, что наверное это знак. Я должна прийти на пристань. Должна увидеть своими глазами, что он уедет. Я застала его там и предупредила, что если он вернётся в Антиву – я убью его.       Каллен, уже мысленно обличающий супругу в измене и тоске по бывшему любовнику, от которой она весь день злится на обманутого мужа, удивлённо посмотрел ей в спину. Нерия повернулась на другой бок и подняла на него взгляд. Жёсткий, цепкий, серьёзный. Тот, из-за которого в Скайхолде ему казалось, что каждый её взгляд ранит его, как заточенная сталь. – Он сказал, что я зря думаю, что выиграла. Что мой покой ненадолго, что скоро я снова буду прятаться, как крыса, а храмовники будут охотиться на меня. И ты тоже. – Он просто пытался тебя задеть, – Каллен попытался обнять жену, но она втянула голову в плечи и чуть подалась назад. – Я знаю, что это ненадолго, – произнесла она, снова расслабившись, – Рафаэль тупица, который тыкает наугад, ища слабые места, но каждый маг понимает, что всего лишь получил передышку, так что этим он меня не задел. Я не боюсь храмовников, у меня целое кладбище из храмовников, когда они придут за мной, а они придут, вне всякого сомнения, я буду готова защищаться. Но пока этого не произошло, я хочу, чтобы ты знал – если случится так, что мы с тобой снова окажемся на разных сторонах – я сложу оружие и сдамся. – Нерия… – Я знаю, что ты скажешь. Что я выдумываю, что я вечно воображаю себе всякие ужасы и строю планы, как я буду их преодолевать. Что всё будет хорошо, что маги свободны, что мы вместе, что жизнь прекрасна, а я всё усложняю. Но я говорю серьёзно. Если мне придётся выступить против тебя, я откажусь сражаться. Не потому что сражаться мне будет не за что, а потому что без тебя мне не хватит на это сил. – Нерия, подожди! – Каллен всё же схватил её за плечи. – Я понял твой вопрос. Я выберу тебя. В Скайхолде я так и не сказал этого, но у меня уже давно нет никаких сомнений. Я всегда выберу тебя. Я выберу тебя, Гвен, Айрис, Гленна, вас всех. Вы моя семья, и что бы ни случилось – я буду с вами. – Правда? – Ты до сих пор думаешь, что после всего, что мы пережили вместе, я вернусь назад? – Нет, – Нерия затрясла головой и обняла его, ткнувшись лицом в шею, – Каллен, мне так страшно. – Я знаю, – ответил Каллен, который за последние пару дней понял, что маги живут в нескончаемом ужасе, – я знаю, что тебе страшно. Но я никогда не оставлю тебя одну с твоими страхами, обещаю. – А я никогда не оставлю тебя, – Нерия посмотрела на него, и Каллен улыбнулся, ведь так пугающий его стальной блеск в её взгляде уступил место туманной дымке, в которой он всегда был не против утонуть, – с праздником Первого дня. – С праздником Первого дня.