И жили они долго, пока не умерли

      В дверь стучали. Сначала стук был коротким и тихим. Каллен спокойно отставил чашку с чаем, застегнул рубашку и вышел из кухни. Когда он, пройдя через гостиную, вышел в коридор, в дверь уже неистово колотились. И чем сильнее был стук, тем меньше Каллену хотелось открывать. Это мог быть мэр, у которого появилась очередная оригинальная идея, как испортить чудесное солнечное утро несостоявшемуся капитану стражи. Это могла быть, например, Кармен в подвенечном платье, под руку с батюшкой и матушкой, и с мешком приданого под мышкой. Это мог быть Гленн, которого Пасиенсия пинками выгнала из "Гиацинта" вместе с вещами. Каллен не хотел встречаться с человеком, который выламывает его дверь, он хотел спокойно допить чай, поцеловать спустившуюся в кухню к обеду Нерию и отправится к цирюльнику, чтобы тот сделал что-то с его волосами, отросшими до плеч и падающими на глаза при любом резком движении головой. Каллен опасался, что если не посетит цирюльника в ближайшее время, то скоро окосеет, пытаясь что-то разглядеть из-под непослушных прядей на лице. Мама в детстве говорила ему, что такое вполне возможно. В дверь грохнули двумя руками сразу, Каллен натянул на морду грозное выражение, надеясь, что недельная щетина, которую он старательно растил, готовясь к продуктивному визиту в цирюльню, придает ему солидности, и открыл дверь. В нос ударил запах цитрусовых духов. – Здравствуй, Палома, – удивлённо поздоровался Каллен, и в его небритое лицо впечаталась украшенная кольцами ладонь. У подбородка звякнули браслеты. Палома толкнула его в грудь и вошла в дом. – Где она? – Кто? – спросил Каллен и почесал щёку. – Андрасте! – рявкнула Палома, ступила на лестницу, ведущую на второй этаж, и вытянула шею, высматривая что-то наверху. – Её сожгли! – ответил Каллен в тон собеседнице и схватил её за локоть, мешая подняться. – Эй, не хочешь извиниться за то, что ударила меня? – За то, что ты натворил, тебя убить мало! – сообщила Палома, выкручиваясь из захвата. – Радуйся, что я стражу не привела! – Чего? – Каллен отпустил её и потрогал шею. – Палома, ты в своём уме? Могу тебе хорошую целительницу посоветовать. – Где Нерия?! – Да тут я, – отозвалась Нерия, выходя из спальни, – что за шум? – Она мне пощёчину дала, – наябедничал Каллен, – и стражей угрожает. – Да ты посмотри на себя! – крикнула Палома. Каллен в недоумении опустил взгляд. Нормально всё с ним. Ну, из пуговицы нитки торчат, так рубашка давно не новая. – Нерия, я тебя забираю. Упакуй, что тебе нужно на первое время, остальное купим потом. – Сейчас, подожди, сверюсь со своим ежедневником, – Нерия изобразила руками, будто листает блокнот, – ой, нет, прости, в ближайшие лет сорок у меня всё под завязку забито. – Ты никогда не повзрослеешь, – загадочно сообщила Палома и, обойдя Нерию, двинулась в спальню.       Нерия вопросительно посмотрела на Каллена, тот пожал плечами и тоже пошёл в спальню. Он понимал не больше жены, поэтому решил смотреть спектакль "Ярость антиванской женщины" дальше и дождаться кульминации. Может, там всё объяснят.       Палома металась по спальне, сваливая на незастеленной кровати вытащенные из гардероба вещи Нерии. Хозяйка вещей не препятствовала, с философским спокойствием взирая на такое бесцеремонное вторжение в её частную жизнь. – А куда мы поедем? – спросила она. – В Вал-Руайо, разумеется, – отозвалась гостья, вороша бесчисленные платья. Каллен в шкаф жены не заглядывал и не думал, что у неё прям настолько много платьев. – Я не хочу, орлейцы лягушек едят. – Не выдумывай! – осадила Палома и отшвырнула одно из платьев в сторону. – Да даже если бы и ели! Лучше есть лягушек, чем жить с этим… этим… – она указала пальцем на Каллена, возмущённо задохнувшись словами. – А что с ним не так? – спросила Нерия. – Хороший мужик. Не пьёт, работящий. – Ааа! – у Паломы загорелись глаза, и Каллен понял, что вот она – кульминация. – Так ты ещё не знаешь! – Очевидно, – подтвердила Нерия, – что я не знаю? – Что твой муж проиграл ваш дом в карты!       Каллен чуть не поперхнулся. Знакомая история. Где-то он её слышал. Даже знает, кто её выдумал, и кто разнёс по всему Тедасу тоже знает. А ведь Айрис его предупреждала, надо слушать Айрис, Айрис мудрая женщина. – Ого, – удивилась Нерия, – милый, вот это ты конечно даёшь. Стыд-то какой. – Поражаюсь твоему спокойствию! – упёрла руки в бока Палома. – Собирайся! Пока он тебя кому-нибудь в карты не проиграл! – Ты если будешь меня проигрывать, – обратилась Нерия к Каллену, – проиграй меня кому-нибудь очень горячему. Я же всё-таки жена твоя любимая, а не девка подзаборная. – Нерия, это не смешно! – Не дала Палома вставить Каллену слова. – То, что он лириум снова употребляет, он тоже от тебя скрыл? – Создатель, с кем я живу, – воздела руки к небу Нерия, – колись, храмовник, чего я ещё о тебе не знаю такого, что знает Палома? Ты, может, тайно посещаешь тевинтерскую церковь? С орлейской любовницей? С орлейской любовником? Говори, не томи, я хочу знать правду. – Да не… – Нерия, очнись! – перебила его Палома. – Вас скоро придут со стражей выселять! Тебя и твоего лириумного наркомана! Посмотри на него, он же опустился ниже некуда! Бородой оброс, как бездомный! – Да я же.. – И скоро он станет бездомным! И ты вместе с ним! – Потому что он проиграл дом? – уточнила Нерия. – Ну наконец-то до тебя дошло! – Этот дом? – покрутила Нерия указательным пальцем в воздухе. – Да! – Ну, это вряд ли, – не согласилась Нерия. – Потому что ты не может допустить мысли, что твой муж не такой идеальный, каким ты его считаешь? – едко поинтересовалась Палома. – Потому что это мой дом, – невозмутимо ответила Нерия, – мой неидеальный муж может его ставить на кон сколько угодно, он его может хоть продать, хоть подарить, хоть обменять на бутылку антиванского брэнди – ни один суд не признает такую сделку действительной, потому что этот дом ему не принадлежит. – Значит он проиграл какой-то другой дом, – не сдалась Палома. – Милый, если ты проиграл в карты нашу землю, я не в обиде, меня эта стройка всё равно уже заколебала. – Ну спасибо. – А что касается лирума, – Нерия приблизилась к Паломе, и у Каллена волосы на затылке встали дыбом от вспыхнувшего в ладони жены заклинания. Она подняла руку повыше, – забыла, кто я? Что, правда думаешь, что я бы в собственной постели храмовника на лириуме не заметила? – Я знаю, какой недальновидной ты бываешь, когда влюблена. – То есть, ты услышала какую-то мерзкую сплетню, которую распустил неизвестно кто, и примчалась из Орлея спасать недальновидную меня. Обидно, что ты считаешь меня такой дурой. – Я ещё помню, как Рафаэлю всё сходило с рук только потому что ты не могла надышаться на его смазливое личико. Ты всегда была наивной, романтичной куколкой, Нерия. – Ну да, куда мне до тебя – опытной, прожжёной шл… – Это я распустил сплетню! – крикнул Каллен, решив, что не хочет разнимать свою жену и их общую любовницу, когда они начнут выдирать друг другу волосы. Они повернулись к нему. – И я не проиграл дом, я его заложил, вообще-то. – Я же говорила, – торжествующе произнесла Палома – Ну, сочувствую тогда тебе и твоим кредиторам, храмовник. Не представляю, как ты будешь расплачиваться, когда они узнают, что этот дом не твой. Но у меня есть пара предположений. – Никак я не буду расплачиваться. Потому что всё это – совершенно лживая сплетня от первого до последнего слова. Помнишь Маргарет? – Как такое забыть, – Нерия дёрнула плечом. – Когда ты ушла за Гленном и Пасиенсией, она притащилась в беседку и начала сватать мне свою дочь. Я и наплёл ей всяких глупостей, что я в долгах и на лириуме. Спроси у Айрис, она подтвердит. – Кто все эти люди? – спросила Палома. – Друзья, – пояснила Нерия, – все, кроме Маргарет. – То есть, ты не проиграл дом? – Нет. – И не заложил? – Нет. – И ты не на лириуме? – Нет. Будешь чай? – Буду, – Палома отложила на кровать платье Нерии, которое до этого яростно сворачивала в ком, – без сахара, пожалуйста. – Нормально, – пробормотала Нерия вслед выходящим из спальни Каллену и Палома, – а убирать кто будет? – Давно пора завести горничную, лапуля. – Ну да, я же официанткой в таверне дорогие миллионы заколачиваю! – И стоило ли ради этого выходит замуж? – спросила Палома, усаживаясь за стол. Каллен полез в шкаф за кружкой. – Там весь Орлей бурлит новостями, что ты отказался от королевских милостей, бессребреник. Это-то то хоть правда? – Да, – ответил Каллен, ставя перед ней кружку с чаем, – но это было давно, до Орлея новости с опозданием доходят. Ты извиняться будешь или нет? – Ой, ну ладно, извини! – цокнула языком Палома. – Что я должна была подумать? "Ах, вы слышали, что произошло с бывшим генералом печально известной Инквизиции?" – передразнила она кого-то писклявым голоском. – "Да-да, с тем самым, у которого задница, как орех, генерал Резерфорд, да! Говорят, он проигрался в пух и прах, сначала вынес из дома всё, что можно продать, а потом проиграл и дом! А ещё, как напьётся лириума, поколачивает жену!". В последнее я конечно не поверила – это совсем на тебя на похоже. – А остальное, значит, похоже? – Может, и не похоже, но когда я увидела тебя с этой кошмарной бородой, у меня не осталось никаких сомнений, что все слухи о том, как низко ты пал – правда. – Да не борода это! – возмутился Каллен. – Я сегодня в цирюльню иду, постричься мне надо! Вот и не брился! – Чтобы запугать цирюльника? – Чтобы не бриться самому, раз я всё равно иду к цирюльнику. – Милый, зачем тебе стричься? – подала голос Нерия. – Да, милый, зачем? – поддакнула Палома. – Красивые волосы. Но бороду сбрей. – Они в глаза лезут, – объяснил Каллен. – Ну и что? – спросила Нерия. – Мне неудобно. – И что? – Этого недостаточно? – Мне нет. – Как же хорошо, что не тебе решать, что мне делать с моими волосами, – ответил Каллен и начал подниматься со стула, чтобы закончить эту бессмысленную беседу. Но Нерия подскочила к нему сзади и надавила на плечи, мешая встать. – Каллен, пожалуйста, не стригись, – попросила она, наклонившись к его уху. – Нет, я всё-таки постригусь. – Тогда домой из цирюльни можешь не возвращаться. – Хорошо, я переночую в "Гиацинте". – Ну пожалуйста, ну не надо! – заныла Нерия и потёрлась о его ухо носом. – Милый, твои волосы такие чудесные, они мне так нравятся. И от них есть польза! – Какая? – мрачно поинтересовался Каллен, косясь на ехидно улыбающуюся Палому. – Я люблю держать тебя за волосы, когда твоя голова у меня между ног.       Палома расхохоталась переливом звонких колокольчиков, Каллен вывернулся из объятий жены и вскочил со стула, застегивая пару пуговиц, которые Нерия успела расстегнуть, пока тыкалась ему в ухо. – Всё, я пошёл. – А ты не боишься оставлять меня тут с Паломой? – предприняла Нерия ещё одну попытку его задержать. – Если я приду, а вы тут трахаетесь – я вернусь к цирюльнику и побреюсь налысо, – пригрозил Каллен и вышел из кухни, добавив, – и отращу бороду лопатой. Чтобы вам обеим на меня смотреть тошно было. – Очаровашка он, всё-таки, – произнесла Палома, глотнув из кружки, когда за Калленом закрылась входная дверь в прихожей, – ничего общего с Рафаэлем. – Да что ты? – Нерия посмотрела на сидящую напротив подругу. – Пять минут назад ты считала, что он игрок и лириумный наркоман. – Я всего лишь допустила такую вероятность, – поправила Палома, – и приехала убедиться, что у вас всё хорошо. – Раньше ты врала лучше, – Нерия прислушалась, убедилась, что муж не возвратился за забытым кошельком, например, и помчалась в коридор, – подъём, Палома, нас ждут великие дела! – Какие ещё дела? – с подозрением спросила Палома, глядя, как Нерия шнурует сандалии. – Мы должны предотвратить трагедию, которая приведёт ко множеству жертв, – ответила Нерия, хватая ключи и выходя на улицу, – я знаю короткую дорогу к цирюльне. Правда на меня в том переулке как-то мыльную воду из таза выплеснули, но я думаю, сегодня пронесёт. – Откуда ты знаешь, в какую цирюльню он пойдёт? – спросила Палома, спеша за ней по улице. – Это же Каллен – он пойдёт в ближайшую цирюльню, – ответила Нерия, сворачивая в тёмный проулок в конце улицы, – это Рафаэль цирюльника выбирал тщательно, как будто всю жизнь с ним в любви и согласии прожить собирался. А у Каллена всего три критерия – близко, быстро, дёшево. И результат соответствующий. – Да не переживай ты так, лапуль. Это же всего лишь волосы. Отрастут. – Отрастут?! – всплеснула руками Нерия, не сбавляя шага. – А пока они отрастают, мне что делать, Палома? Из дома уйти? – Всё настолько плохо? – Да! Когда он пришёл от цирюльника в прошлый раз, он выглядел, как деревенский дурачок! Как будто ему на голову надели горшок и ювелирно остригли волосы по кругу! И это был очень неглубокий горшок! Я два месяца трахалась с закрытыми глазами, боясь рассмеяться мужу в лицо! Два месяца! Вот столько они отрастают! Ты просто не представляешь, как он выглядит с короткими волосами. Как барашек из детских сказок. Как отцветающий одуванчик. – Как трогательно, – усмехнулась Палома, протискиваясь за Нерией между тесно стоящих каменных зданий, – интересно, тут кроме нас с тобой хоть кто-нибудь пролезет? – Я знала одного парня, который здесь бы точно пролез. Но главное, что здесь не пролезет ни один стражник, – ответила Нерия, выбираясь из узкого проёма на Торговую площадь, – когда сдох Джонни, и я промотала все прихваченные из его дома деньги, я постоянно таскала что-нибудь с прилавков. Чаще на рынке, там проще затеряться. Но и здесь тоже. И эта дырка меня не раз спасала от карающей руки правосудия. – Карающая рука правосудия не пролезала в дырку? – Ага.       Нерия толкнула тяжёлую дверь цирюльни и с облегчением обнаружила, что внутри никого, кроме толстого, лысого, усатого цирюльника, к профессиональным качествам которого она сразу прониклась недоверием. Как может кого-то красиво подстричь человек, у которого нет волос? – Добрый день, – произнесла она, окидывая взглядом стул, таз с водой, зеркало без рамы и бритвенные принадлежности на столе. – Женщин не стрижём, – не ответив на приветствие, сообщил цирюльник и угрожающе перекинул через плечо чистое полотенце. – У вас, наверное, с такой избирательностью, бизнес совсем плохо идёт, – огрызнулась Нерия, – но меня это не колышет. Скажите, уважаемый, к вам не заходил сейчас мужчина? Около сорока лет, высокий, карие глаза, белокурые волнистые волосы, которых ни в коем случае не должны касаться ножницы цирюльника, шрам возле рта. – Каллен, что ли? – с подозрением сощурившись, спросил цирюльник. – Да, – предчувствуя плохое, ответила Нерия. – Не заходил. – Отлично! – расслабилась Нерия. – Он придёт и попросит его постричь. А вы откажетесь. – С чего бы? – Потому что я так сказала. – А вы, дамочка, кто? – Я его жена! – рявкнула Нерия. – Супруга его законная, чьё мнение он не спросил, когда решил обкорнаться! – Соболезную, – ответил цирюльник, – но это вы с супругом обсуждайте, я свою работу делаю. – Слушай, ты! – двинулась Нерия на цирюльника. – Лапуль, не делай глупостей. – Если ты волосы моего мужа хоть пальцем тронешь, – не вняла Нерия увещеваниям, – я привяжу тебя к этому самому стулу, – она ткнула пальцем в стул и схватила цирюльника за грудки, – и применю к тебе весь твой брадобрейный арсенал. И если ты думаешь, что тебе ничего не грозит, раз у тебя самого нет волос, то ты очень сильно ошибаешься. Я найду, что тебе отрезать, можешь быть уверен. – Нерия.       С заискивающей улыбкой Нерия повернулась к вошедшему в цирюльню Каллену, отпустив усатого мужика. Палома закрыла лицо ладонью и отступила к стене – Привет, милый. Не заметила, как ты пришёл. – Я так и понял. – Мы тут болтали. – Она мне угрожала! – нажаловался цирюльник. – Не было такого, – соврала Нерия. – Я всё слышал. – Да это же просто шутка, – Нерия похлопала цирюльника по щеке. Тот отшатнулся. – Да, приятель? Ты же не в обиде? У тебя же есть чувство юмора? – Сурана, оставь его в покое и уходи, – процедил Каллен. – Милый, ну прошу тебя, ну пожалуйста, не стригись! – взмолилась Нерия. – Проси, что хочешь, я сделаю для тебя что угодно, только не трогай волосы! – Я хочу, чтобы ты ушла. – Нет! – Нерия шлёпнулась на стул. – Раз так, я тоже постригусь! Налысо! Давай, цирюльник, цирюльничай! – Палома, пожалуйста, уведи её отсюда. – Лапуля, не устраивай сцен, – Палома потянула её за локоть, – он всё равно пострижётся, будь стойкой. – Ты об этом пожалеешь, храмовник, – пообещала Нерия, уступая Каллену место на стуле, – в этот раз я твои чувства щадить не буду. У меня ещё с прошлой твоей стрижки шуток на год заготовлено. – Не терпится все их услышать, – равнодушно ответил Каллен, отдавая себя в безжалостные руки цирюльника. – Ну ты даёшь, лапуля, – произнесла Палома, когда они вышли, и Нерия опустилась на бордюр, ковыряя сандалией зазор между камнями на мостовой, – ты даже не королева драмы. Ты богиня драмы. Теперь я скорее поверю, что это ты заложила дом и сидишь на лириуме. – Почему нет закона, по которому жена должна решать, какую стрижку будет носить её муж? – пробурчала Нерия. – А если наоборот? Муж бы решал, что ты будешь носить. Выбросил бы все твои вопиюще вульгарные, но такие прелестные платья и обрядил бы тебя в ту безвкусицу, что шьют ферелденские портные. – Он что – сам себе враг? – Ну почему? – состроила невинное выражение лица Палома, – вдруг его первые эротические переживания как-то связаны именно с безвкусной ферелденской одеждой, и каждую ночь, когда ты после оргазма отворачиваешься к стенке и храпишь, он горько плачет, мечтая хоть раз задрать на тебе тяжёлую шерстяную юбку и обнаружить под ней панталоны до колена с меховым начёсом. – В Скайхолде я как-то видела его в подштанниках, – поделилась Нерия, – и, должна сказать, на красивой фигуре всё смотрится хорошо. Так что панталоны с начёсом мне бы пошли. И тебе тоже. – Избавь меня от твоих грязных фантазий. А то аппетит перебьёшь, а я ещё не обедала. Это тот самый “Гиацинт”, в котором сегодня ночует Каллен? – она кивнула на вывеску здания на противоположной стороне площади. – Ага, – подтвердила Нерия, – я там работаю, кстати. – Повар в еду волосы не подбрасывает? – Нет, это кулинарная традиция орлейских трактирщиков, здесь так не принято. – Тогда пойдём поедим, – двинулась Палома к “Гиацинту”, – я угощаю. – Я не нищая, вообще-то, – заметила Нерия, вставая с бордюра. – Ты официантка.       В обеденное время в “Гиацинте” толклась куча народу, даже несмотря на то, что цены тут были выше средних по городу. Нерия привычно окинула зал взглядом, зная, где даже в такой час скорее всего никто не сидит. Так и есть. Маленький столик в тёмном закутке гости занимали в последнюю очередь, предпочитая просторные места у больших окон. Она проводила Палому до стола и отправилась к Пасиенсии, узнать, что сегодня на обед.       Хозяйка таверны, взмыленная, но всё равно прекрасная со своими буйными тёмными кудрями, широкой улыбкой, бледными веснушками на носу и глубоким вырезом на приталенном, украшенном тонким кожаным пояском платье, едва успевала передавать разносчикам подносы с напитками. Увидев Нерию, она просияла и молитвенно сложила руки. – Спасибо Создателю, ты здесь! Помоги, мы зашиваемся! – Прости, я с подругой, – Нерия кивнула на Палому, – попроси Гленна. – Что будете пить? – спросила Пасиенсия, сделав вид, что не услышала совет.       Через десять минут Нерия сама забрала с кухни тарелки с томатным супом и села напротив Паломы, разливающей по кружкам заваренный Пасиенсией чай с жасмином – Попозже пасту с мидиями принесут, – сообщила она Паломе, – Марко её так шикарно готовит, что язык сожрать можно. В сливочном соусе, с травами. Как у вас там в Орлее говорят? Le manifique! – Похоже, тебе здесь нравится. – Ну да, – согласилась Нерия, опуская ложку в тарелку, – ты, как будто, удивлена. – Конечно я удивлена, – ответила Палома, попробовав суп, – лапуля, ты маг, а не обслуга. Ты могла бы стоять по правую руку от короля любого королевства в Тедасе и нашёптывать ему о своих желаниях, которые он бы принимал за собственные. А ты выбрала разносить тарелки. Да, готовят тут прекрасно, но этому может научиться кто угодно. А ты уникальна. – Предлагаешь бросить тарелки и пойти гулять у стен королевских дворцов, дожидаясь, пока меня заметит какой-нибудь король, которому не хочется самому принимать ответственные решения? – Императрица Селина всегда рада обзавестись магическим советником. Я могу порекомендовать тебя кое-кому, кто может порекомендовать кое-кому порекомендовать ей тебя. Не отказывайся сразу. Подумай.       Думать здесь было не о чем, всё и так кристально ясно. Палома приехала, надеясь увезти ей в Орлей. Всё распланировала, даже тёплое место под королевским боком ей присмотрела, не учла лишь, что слухи про Каллена окажутся ложью. Нерия посмотрела на подругу, аккуратно касающуюся края кружки накрашенными алой помадой губами. Вот у кого много общего с Рафаэлем. Они оба совершенно неспособны порадоваться тому, что у неё всё хорошо без них.       Народ в таверне постепенно расходился на работу и послеобеденный сон. Палома накручивала на вилку пасту, Нерия пялилась в стену, глотая свой чай и думала, как хорошо, что им достался именно этот стол. Тут нет окна, и она не увидит, как Каллен выйдет из цирюльни со своей новой причёской. Дверь таверны в очередной раз скрипнула, Нерия по привычке повернула голову, чтобы поприветствовать нового гостя, и увидела Гленна, который, вытянув шею, что-то высматривал у стойки трактирщика. – Эй, приятель! – Нерия поманила его рукой, он приблизился, придвинул освободившийся стул от соседнего стола и сел. – Ты где был? – Гулял. – Лучше бы остался Пасиенсии помочь в обед. – Я ей очень помогу, если буду пореже попадаться на глаза. Здрасьте, – поздоровался Гленн с поднявшей на него взгляд Паломой. – Привет, красавчик. – Это Палома, – представила её Нерия, – она сучка. А это Гленн – он несчастен в любви. – Я тоже несчастна в любви, – пожаловалась Палома, – поедешь со мной в Вал-Руайо, Гленн? – Нет, в Орлее отстойно. – Вот видишь, Палома, даже дети знают, что в Орлее отстойно. – Не на должности королевской советницы. – О чём это она? – Ни о чём. Вы с Пасиенсией так и не общаетесь? – перевела тему Нерия. – Ты же сама знаешь. – Приятель, так нельзя. – Что я ей скажу кроме того, что уже сказал?! – разозлился Гленн. – Моё мнение не изменилось! – Тогда проваливай нахер из её таверны! – тоже вскипела Нерия. – С глаз долой – из сердца вон! Или ты так и планируешь у неё перед глазами маячить, мешая двигаться дальше? – Он ведь может не хотеть, чтобы она двигалась дальше, – предположила Палома, и по опущенной голове Гленна Нерия поняла, что даже не зная всей ситуации, её проницательная заклятая подруга попала в точку. – Если ты не готов двигаться дальше вместе с ней – ты должен уйти, приятель. – Чтобы моё место занял тот, кто ей больше подходит? – Это не твоё место, – возразила Нерия, – Пасиенсия – не очередь в сортир, а твоя любимая женщина. И ты отбираешь у любимой женщины самое ценное, что вообще может быть, самое ограниченное и невосполнимое – время. Она хочет детей. И пока ты обнадёживаешь её своим присутствием, и она верит, что ты думаешь о вашем общем будущем и можешь передумать, она теряет драгоценное время. А самое страшное произойдёт, если она пойдёт у тебя на поводу и согласится ради тебя отказаться от продолжения рода, а потом ты всё же передумаешь. Но её время будет уже упущено. – Коммандер Каллен ради тебя отказался.       Нерия отставила кружку и сжала кулак, пряча рвущиеся из ладони искры. Это не то, что ей хотелось бы обсуждать при Паломе, но она сама загнала себя в ловушку, думая, что разговорами с Гленном отвлечёт подругу от идеи заманить её в Орлей. – Ты был таким чудесным подростком, а вот мужик из тебя получился мерзкий. – Я мерзкий, потому что хочу, чтобы ты поставила себя на моё место? Если бы коммандер Каллен решил двигаться дальше, ты бы просто отошла с его пути, Сурана? – Да, – ответила Нерия, ощутив, как лёгкие будто сдавила чья-то рука. Крепкая рука в тяжёлой латной перчатке, – я бы отошла. – Я тебе не верю. Ты никогда не отступаешь. – Это же не битва, приятель. В отношениях иногда имеет смысл отступить. – Только давай без этих мудрых банальностей, ладно? – Гленн поморщился. – Ты себе не представляешь, сколько их у меня и так в голове крутится. Если ты сейчас скажешь, что-то типа: “Если любишь – отпусти” – я тебя подожгу. – И что не так в этой мудрой банальности? – Утверждение, что любовь настоящая только когда она жертвенная. – Я этого не утверждаю, – возразила Нерия, – настоящая любовь бывает очень разной. Она принимает разные формы, в том числе – извращённые и уродливые. Она как гость из Тени. Он может быть мудрым духом, а может обернуться жадным демоном. Но суть его неизменна. Твоя любовь будет настоящей в любом случае. Но то, как ты свою любовь демонстрируешь, оказывает влияние на того, кого ты любишь. Я понимаю, что, в отличие от меня, у Каллена ещё есть время. И если он захочет воспользоваться этим временем, я не стану его отбирать. Я не хочу, чтобы моя любовь превратилась в жадного демона, который питается чужой болью. Пусть лучше Каллен будет счастлив без меня, чем несчастен со мной. Сечёшь? – Секу, – буркнул Гленн, – спасибо за лекцию, Сурана, как всегда до слёз. Я пошёл, мне надо в мастерской прибраться. – Ага, шуруй.       Гленн скрылся на втором этаже таверны, обойдя по дуге вернувшуюся за стойку Пасиенсию. Нерия долила себе чай из чайничка и посмотрела на остывшую пасту в своей тарелке. Сливочный соус загустел противными комочками. Нерия сдвинула тарелку в угол стола. – Не знала, что у вас всё… так, – произнесла Палома. – Только слишком бурно не радуйся. Он пока ещё меня не бросил. – С чего ты вдруг решила, что меня бы это порадовало? – А что, нет? – напрямую спросила Нерия. – Ты же поэтому явилась в Антиву. Думала, я сижу тут, бездомная и брошенная моим наркоманом, а ты придёшь и спасёшь меня. Увезёшь в Орлей, порекомендуешь, кому надо, и будем мы такой прекрасной парой, что весь Вал-Руайо вымрет от умиления. Красивая и богатая ты, успешная и приближённая к королевскому двору я. Идиллическая картинка, хоть сейчас на открытки. – Так ты считаешь, что я – жадный демон? – догадалась Палома. – Который приехал упиваться твоими страданиями. – Ну скажи ещё, что ты рада, что у нас с Калленом всё хорошо. – Скажу, – пожала плечами Палома, – потому что я рада, что у вас всё хорошо. Меня никогда не радовали твоя страдания, лапуль. И я счастлива знать, что тот, кого ты любишь, не причиняет тебе боль. Наконец-то. – Тогда к чему было твоё предложение? – немного остыла Нерия. – Про Селину. – К тому, что, как я уже сказала, ты заслуживаешь гораздо больше, чем это, – Палома обвела рукой таверну, – не будешь же ты до конца жизни торчать в официантках? – Я детям магию преподаю. – Создатель, – простонала Палома, – а в приюте для бездомных ты ночные горшки не моешь, случайно? Нерия, бери своего наркомана и езжай в Орлей. Они там все ссаться от счастья будут, что к ним приехал тот самый генерал Инквизиции с упругой задницей, а тебе его присутствие только на пользу пойдёт. У тебя там будет всё – деньги, положение, власть. И особое внимание императрицы, она, говорят, благосклонна к эльфийским красавицам. – Нет, – Нерия покачала головой, – я знаю, чего стоит такая благосклонность и как дорого обходится такая власть. Когда я была с Джонни, я отдала за эту власть всё, что у меня было – самоуважение, здравомыслие, гордость, честь, совесть. Я отдала свои чувства – любовь, страх, радость, боль. Он отнял всё, а образовавшуюся в моей душе бездну заполнил деньгами и властью. А потом я убила его, и не осталось ничего, кроме пронизывающего холода в пустоте. Больше я так с собой не поступлю. Не обменяю себя на то, что мне даже не нужно. – Очень странно слышать такие мудрые слова от женщины, которая час назад билась в истерике из-за чужой стрижки, – фыркнула Палома, – я поняла тебя, лапуль. Не хочешь менять голозадую свободу на золотую клетку. Что ж, имеешь право. – После того, что сказал Гленн, о стрижке я беспокоюсь меньше всего. – Этого не случится, лапуль, – Палома сжала её лежащую на столе ладонь. – Я в этом не уверена, – возразила Нерия, – в Скайхолде Каллен сказал, что всё, чего он хочет – быть со мной. И что его устроит, что мы будем только вдвоём. Но наши желания имеют свойство меняться. – А может ты просто боишься быть счастливой, лапуль? Никак не свыкнешься с мыслью, что у тебя всё хорошо. – Может и так, – кивнула Нерия, – у меня никогда не было ничего такого. Вдруг, если сейчас я буду слишком счастлива, то когда это закончится, моё горе будет настолько велико, что я этого не переживу? – Ничего не закончится, – Палома взяла обе её ладони в руки и посмотрела Нерии в глаза, – ты заслуживаешь счастья не меньше, чем кто-либо другой. Наслаждайся им и не думай ни о чём. Ты прошла большой путь, и сейчас просто порадуйся, что твоя самая большая проблема – что муж после посещения цирюльни будет выглядеть, как деревенский дурачок. – Спасибо, Палома. Это именно то, что мне было нужно услышать. – Ты всегда можешь рассчитывать на меня, когда надо получить мудрый совет, – Палома встала из-за стола и расправила юбку, – тут есть свободные комнаты? – Должны быть. Хочешь остановиться тут? – Я уже сняла комнату в “Розе ветров”, – ответила Палома, – но тут готовят лучше. Да и с постояльцев, наверное, последние штаны не снимают. – Тебе точно по карману, – успокоила Нерия и тоже засобиралась, – ладно, значит, увидимся ещё. – Когда увидишь Каллена – прояви снисхождение, – напутствовала её на дорожку Палома.       Пока Нерия добиралась до дома, на этот раз не козьими тропами, а нормальной дорогой, она раз за разом повторяла в голове то, что сказала Палома. Не бойся быть счастливой. Наслаждайся. Ты этого заслуживаешь. Это никогда не кончится. Но вдруг всё-таки кончится. Что тогда? Она отойдёт в сторону, как сказала Гленну, или сойдёт с ума и посадит Каллена на цепь, чтобы он от неё не сбежал? Нет, скорее она умрёт на месте от боли, когда он уйдёт от неё. Почему “когда”, а не “если”? Она что, правда верит, что Каллен может так с ней поступить? Если она не выбросит это из головы, то начнёт терзать его подозрениями и вопросами. И тогда он точно устанет от неё и уйдёт. – Милый, ты дома? – крикнула Нерия, разуваясь в прихожей. – Я на кухне.       Она миновала гостиную, глубоко вдохнула, приказала своей тревоге заткнуться, вошла в кухню и увидела Каллена, сидящего за столом с книжкой. На удивление, не в образе деревенского дурачка. Волосы были пострижены чуть длиннее, чем в Скайхолде, так же, как там, зачёсаны назад и лежали мягкими волнами. Вряд ли цирюльника и правда напугали её угрозы. Значит, это Каллен попросил его так постричь. – Ты чудесно выглядишь, – Нерия опустилась на стул, – я ожидала, что будет как в прошлый раз. – Ты думаешь, я не заметил, с каким перекошенным лицом ты в прошлый раз встретила меня на пороге? – Но я так старалась не выдать свои чувства! – Я же не слепой. – Можно было сразу сказать, что ты не собираешься себя уродовать, – проворчала Нерия. – И пропустить такое представление? – хмыкнул Каллен. – У цирюльника после твоего ухода руки тряслись, я боялся, он мне ухо отрежет. – Надо бы сходить извиниться. И поблагодарить за то, что мне не придётся снова два месяца с каменным лицом смотреть на твои смешные кудряшки. – Они тебя так раздражают, потому что я в Кинлохе с короткими волосами ходил? – спросил Каллен, и Нерия растерянно посмотрела на него. – Нет. Просто ты с короткими волосами страшненький. – У тебя было такое лицо, когда я пришёл из цирюльни в тот раз… – продолжил строить предположения Каллен, – что я пожалел, что постригся. Я подумал, вдруг эта стрижка напомнила тебе о том… о чём лучше не напоминать. – Перестань, – Нерия помотала головой, – милый, я люблю тебя с любой стрижкой, и никакие раны мне твои кудряшки не бередят. Они тебе просто не идут, ты с ними выглядишь, как дурак. – Тогда я больше не буду коротко стричься. Тем более, мне тоже нравится, когда ты держишь меня за волосы во время… ты знаешь. – Ну вот и славно, – со вздохом облегчения произнесла Нерия, и тут раздался стук в дверь. – Кого там принесло-то опять? – возмутился Каллен. – Кто бы это ни был – я его выпровожу, – пообещала Нерия и пошла в прихожую. За дверью стоял Гленн. Хмурый, ссутулившийся, с объёмным свёртком в руках. – Я сказал Пасиенсии, что между нами всё кончено, – глухо и отстранённо произнёс он и посмотрел Нерии в лицо, – можно я немного у вас поживу?       Она молча посторонилась, впуская его в дом, и погладила по плечу.