И жили они долго, пока не умерли

– Так, значит, вы утверждаете, что обвалили потолок тейга, взяв под контроль дракона заклинанием? – Не потолок. Красный лириум, росший на потолке.       На лице Первого Чародея, сидевшего за широким столом из красного дерева, на секунду мелькнуло выражение, которое Каллен назвал бы негодующим. Как бывший храмовник, много раз имевший неудовольствие допрашивать магов, Каллен причину негодования понимал. Нерии задали вопрос, на который можно ответить положительно или отрицательно, а она уклонилась от прямого ответа и напомнила собеседнику, что именно является ключевой темой разговора. И кто задаёт тон сегодняшней встречи.       Что переговоры лёгкими не будут, и каждый станет тянуть одеяло на себя, Каллен понял ещё вчера, когда курьер вернулся с ответом. В своём послании Кругу Каллен уведомил магическое начальство Антивы, что генерал Инквизиции Каллен Стентон Резерфорд и его супруга – чародейка Инквизиции Нерия Сурана намерены в ближайшее время нанести визит рыцарю-командору и Первому Чародею, а в ответном письме ему сообщили, что генерала Каллена Стентона Резерфорда готовы принять завтра в девять часов до полудня. У чародейки Нерии Сураны, выхватившей из рук мужа письмо и не обнаружившей в нём своего имени, лицо перекосило в такой недовольной гримасе, что остаток вечера после визита Айрис с новостями о мэре, Каллен провёл, объясняя Нерии, как ей следует вести себя в Круге, чтобы её рассказ дослушали до конца. Не дерзить, не угрожать, не браниться, не сыпать оскорблениями и упрёками в адрес людей, в чьих руках сосредоточены ресурсы, обеспечивающие магическую безопасность Антивы. Также, когда Нерия, яростно мечась по кухне и размахивая письмом, окрестила магов Круга бесполезными шарлатанами и надутыми снобами, Каллен отдельно попросил не называть их так при личной встрече.       Нерия ему про местный Круг тоже кое-что поведала. Что он расположен западней Королевской площади, в здании, которое до прокатившегося по Антиве Мора было резиденцией правящей династии, и ещё с тех давних пор носит название “Палаццо дель соле”, что означает “Дворец солнца”. Название Каллену показалось очень красивым, но насчёт содержания он не обольщался. У антиванцев всё всегда звучит красиво. Там, где ферелденец скажет: “Башня на озере”, антиванец скажет: “Дворец солнца”. Там, где ферелденец скажет: “Огурец”, антиванец скажет: “Богатый витаминами, блестящий, как изумруд, овощ, взращённый нежными руками фермера на бескрайних плодоносных полях”. Там, где ферелденец скажет: “Моя жена”, антиванец скажет: “Прекраснейшая из женщин, солнце и луна, закат и восход, мёд моих губ, свет моих глаз, огонь моих чресел” – и это всё о жене ферелденца.       Неуверенность, которая долгое время только покалывала Каллена куда-то в живот, как вылезшее из пухового одеяла перо, теперь обернулась орлом, клюющим его печень. То есть, ревностью. Конечно же это была ревность, но Каллен, слишком долго проживший среди антиванцев, уже и сам себя ловил на подчас слишком образном мышлении, исполненном цветистых метафор. Не успел он успокоиться насчёт Паломы, как о себе напомнил этот проклятый винодел с букетами.       Ему стоило бы воспользоваться временем, затраченным на путь до Королевской площади, чтобы лишний раз поразмыслить, как с минимальными потерями вытащить Нерию из ситуации, которой обернулась прогулка в “абсолютно, совершенно безопасный заброшенный тейг, милый”, но, проснувшись с рассветом, окутанный ароматом вчерашних оранжевых роз, Каллен мог думать только о Лучиано.       До завтрака он думал, что этот антиванский отморозок в край охренел. Но, жуя хлеб с подсохшим сыром и запивая его чаем без сахара, последнюю ложку которого с печальным вздохом положила в свою кружку Нерия, Каллен начал задаваться вопросом, а не охренел ли он сам, вынуждая жену так страдать, тогда как она могла бы жить в доме, где слуги бдительно следят за тем, чтобы сахарницы всегда были наполнены. С мужем, который обеспечит ей тот уровень жизни, к которому она привыкла.       Шагая ранним утром по мостовой за бегущей на встречу с Первым Чародеем и рыцарем-командором Нерией, Каллен смотрел на её смоляные волосы, в которых под пока ещё ласковым солнцем еле заметно поблёскивало серебро прожитых лет и накопленного опыта, и думал. То о Лучиано, со всеми его поместьями, виноградниками, деньгами и розами. То о том, что Лучиано сказал ему на своём приёме. Что Нерия была любовницей предыдущего мэра и продала ему тело и душу. Очевидно, пассаж про душу был традиционным антиванским преувеличением, но что-то же за ним стояло? После прошлого ночного разговора с Нерией Каллен понимал, что ему не нужно лезть туда, за эту стену, если он не хочет причинить ей боль, но его тревоги будто шептали в ухо: “Узнай уже, наконец, кто такая Нерия Сурана. Она твоя жена, ты имеешь право знать”, и он сам пока не понимал, зачем ему это нужно на самом деле. Чтобы защитить её? Или чтобы унять собственное беспокойство, выяснив, почему среди всех этих богатых и влиятельных кандидатов на её тело и душу, она выбрала его – бывшего храмовника, у которого в карманах с недавних пор гуляет ветер?       Он так бы и упивался своими страданиями как минимум до обеда, но к назначенному времени они с Нерией пересекли Королевскую площадь, миновали лабиринты знаменитой антиванской оранжереи, где за прозрачными стенами застеклённых павильонов и на открытых клумбах, отделанных каменными бордюрами, цвели растения невиданной красоты, – и в конце длинной, широкой мощённой дороги перед Калленом предстал “Палаццо дель соле”, полностью оправдавший своё название.       Каждый новый шаг между обрамлявших дорогу лимонных деревьев, чьи ветки сгибались под тяжестью ароматных ярко-жёлтых плодов, отдалял Каллена от мучивших его личных вопросов, но рождал новые – в каком-то смысле профессиональные. Если бы все магические Круги находились в столь живописных местах, спрашивал себя Каллен – сходили бы маги и храмовники с ума в таких количествах? Нерия, не останавливаясь, сорвала лимон с ветки, которая, зашелестев, согнулась и резко выпрямилась, до Каллена донёсся резкий, но приятный запах эфирных масел, и он представил, как было бы хорошо, если бы в Кинлохе пахло лимоном, а не сыростью и затхлостью. В первую неделю его службы там, Каллена предупредили, что стоит приглядывать, чтобы маги не лезли на самую вершину башни, потому что маги иногда оступаются и падают с башни головой вниз. Никто так и не произнёс слово “самоубийство”, но оно витало в воздухе, и тогда Каллен принял это как неизбежную часть чародейского бытия – случается, кто-то устаёт от вынужденного затворничества и обрывает его таким радикальным способом. Малая плата за защиту людей от магов и магов от людей. Сегодня же, подходя к гостеприимно раскинувшему перед ним восточное и западное крыло Дворцу солнца, он жалел, что Нерия провела годы в качестве адептки Круга не здесь, пусть даже это значило, что они бы никогда не встретились. Радовался, что отец Айрис позаботился о том, чтобы его дочери не пришлось прозябать в Кинлохе. Мысленно благодарил мать Гленна, которая укрыла сына от киркволльских храмовников, и тот не застрял в Казематах под опекой известной своими переменчивыми настроениями рыцаря-командора Мередит. Обещал себе, что Гвен никогда не придётся встать перед выбором – провести жизнь, без вины запертой в промозглой тюрьме, или прекратить заточение, прыгнув в ледяное озеро с самой высокой башни.       Монументальное трёхэтажное здание, облицованное бежевым кирпичом, смотрело на снующих у подножия ведущей ко входу лестницы людей огромными, не заделанными решётками окнами. Каллен бы остановился, чтобы полюбоваться со ступеней на лимонный сад, но Нерия нетерпеливо потянула его к встречающему их у дверей магу, который представился секретарём Первого Чародея, поэтому Каллену пришлось проследовать внутрь, миновав пару храмовников в облегчённых доспехах, несущих караул у входа.       По дороге сюда Нерия рассказала ему ещё и что на ценности Дворца солнца за время его существования успели наложить лапу как удачливые воришки и иноземные завоеватели, так и бывшие правители, которые, заранее прознав, что собственный парламент собрался выразить им вотум недоверия, хватали пожитки и покидали страну на кораблях, гружённых картинами, статуями, ювелирными украшениями, тюками шёлковой ткани и ящиками серебряных ложек и кубков. Но, войдя во встречающий гостей центральный зал, Каллен засомневался, что он бы смог отличить разграбленный антиванский дворец от неразграбленного.       Городская ратуша, которую он часто посещал, состоя на службе в антиванской страже, тоже выглядела впечатляюще, но от сочетания разноцветной мозаичной плитки, расписанного фресками потолка, увешанных картинами антиванских художников стен и стоящих вдоль этих стен статуй работы антиванских скульпторов, у Каллена на несколько мгновений закружилась голова – от избытка красок и какого-то мальчишеского исследовательского восторга. Будь у него время, он бы остался тут и ходил по залу, как по музею, рассматривая художественные работы, демонстрирующие то повседневный антиванский быт, то пасторальные фантазии об овечках среди виноградных лоз, а то и просто красивых голых женщин, которых антиванские художники, кажется, любили рисовать больше всего. Каллен хмыкнул, пройдя мимо статуи, изображающей обнажённого мускулистого мужика в горделивой позе, чьи половые органы не потрудились прикрыть хотя бы виноградным листом из гипса, и подумал, что надо посоветовать Гленну попробовать продать его работы в антиванский Круг.       К моменту, когда они с Нерией по широкой закругляющейся лестнице поднялись за секретарём на второй этаж, к кабинету Первого Чародея, Каллен был в это место абсолютно влюблён. В каждую травинку на газоне снаружи, в каждый кусочек витражного стекла на одном из окон, в высокий потолок, в свежий воздух, и даже немножко в прошедшую мимо по лестнице девушку, чья чародейская мантия из украшенной золотой вышивкой струящейся синей ткани немного соскользнула с плеча, демонстрируя лямку надетого под неё лёгкого платья, вроде тех, что любит носить Нерия. И в свет. Естественный мягкий свет, льющийся из всех окон, согревающий каменные полы и стены, падающий на лица спешащих на занятия или с занятий магов и дежурящих в коридорах храмовников.       В общем, за всю дорогу от дома до кабинета Первого Чародея Каллен успел столько всего обдумать и почувствовать, что, когда им с Нерией вежливо, но настойчиво предложили присесть, и устроили его жене допрос, он смог лишь опустошённо взирать на происходящее, не встревая в разговор и надеясь, что она справится. И она справлялась великолепно, хотя по тому, как она мяла в ладонях замученный лимон, Каллен догадывался, что её терпение на исходе. – Неужели вы правда думаете, что я поверю в эту… байку? – спросил Первый Чародей, чьё терпение окончательно иссякло на главе про пленённого дракона. Он вообще выглядел довольно дёрганым. И слишком молодым для этой ответственной должности, точно не старше сорока. Как и рыцарь-командор антиванских храмовников, впрочем. – Думаю, у вас нет варианта мне не верить, – ответила Нерия, ковыряя ногтем лимонную кожуру под столом, – потому что я говорю правду. А раз я говорю правду – вы должны отреагировать на моё сообщение о залежах красного лириума неподалёку от города, потому что это в ваших же интересах. – Что отступница может знать об интересах Круга? – Мы себя теперь так не называем, – поправила Нерия, – я предпочитаю термин “свободный маг, не ангажированный действующей властью”.       Каллен был достаточно силён в сарказме, чтобы догадаться, что Нерия устала быть вежливой и перешла к хамству. А там и до оскорблений и срыва переговоров рукой подать. Хотя это с самого начала не походило на переговоры. Нерия рассказывала свою историю, а Первый Чародей перебивал её, переспрашивал ехидным тоном, строил скептические гримасы и демонстративно закатывал глаза и косился на стоящего у его кресла рыцаря-командора храмовников, будто пытаясь безмолвно сказать ему: “Нет, ну ты послушай, что она несёт”.       Сам рыцарь-командор, как и Каллен, в разговор не лез, лишь сосредоточенно слушал, сложив руки на груди и глядя на Нерию сверху вниз. Человеку невнимательному могло показаться, что храмовник совершенно спокоен, но Каллен быстро понял, что рыцарь-командор спокойным только притворяется. У рыцаря-командора, в отличие от начисто выбритого Первого Чародея, присутствовали щёгольские подкрученные усы, которые придавали нижней части его лица некоторое сходство с тевинтерским магистром Дорианом Павусом. А что Каллен знал о Дориане, так это то, что он не для того ранним утром в Скайхолде укладывал усы воском, чтобы потом целый день их щупать. А рыцарь-командор то и дело касался своих вощёных усов и быстро убирал руку, чтобы этого никого не заметил, из чего Каллен сделал вывод, что это нервный тик. Такой же, как у него с шеей. – Ваша неоднозначная репутация говорит не в пользу правдивости ваших слов, – произнёс Первый Чародей, не став извиняться за неполиткорректный термин “отступница”. Рыцарь-командор быстро потрогал ус. – Моя неоднозначная репутация построена на лживых слухах о моей персоне, – не растерялась Нерия. – Мой предшественник рассказывал мне о вас. Не думаю, что он ставил себе цель оболгать вас в моих глазах. – И что он обо мне рассказывал? – Что… – Первый Чародей замялся под стальным взглядом, который сшибал с ног даже привычного к нему Каллена, – вы… вы чрезвычайно одарённая чародейка. – Это правда, – Нерия положила на стол лимон и склонилась к столешнице, подперев ладонью щёку, – что он ещё обо мне говорил? – Что вы хитры, жестоки и безжалостны, – справился с волнением Первый Чародей, и в его голос вернулась твёрдость, – и что вы не остановитесь ни перед чем, чтобы получить желаемое. – Что ж, это тоже правда, – согласилась Нерия, – тем не менее, я, такая могущественная и порочная, пришла сюда и смиренно молю Круг о помощи. Я даже попросила своего супруга, чья репутация, надеюсь, не вызывает у вас вопросов, выступить гарантом моей честности, потому что мне действительно нужно, чтобы вы мне поверили и очистили тейг от красного лириума, ведь сама я с этим не справлюсь. – Откуда мне знать, что это не ловушка? – спросил Первый Чародей. – Зачем мне устраивать вам ловушку? – Чтобы… истребить магов Круга и ослабить Антиву. – Простите мне мою нескромность, но если бы я хотела истребить магов Круга, мы бы сейчас с вами не беседовали.       Каллен ткнул Нерию кулаком в поясницу между рейками спинки стула, но она не вняла предупреждению и, миновав этап оскорблений, перешла к прямым угрозам. – Если бы я хотела вас убить – вы бы уже были мертвы, сеньор Первый Чародей. И ни он… – она указала на рыцаря-командора, – ни он… – Нерия кивнула на Каллена, – никто во всём этом здании не успел бы меня остановить. Ваш предшественник ведь рассказал вам, почему хитрая, безжалостная, чрезвычайно одарённая чародейка до сих пор гуляет на свободе? Почему к ней перестали посылать отряды храмовников с приказом доставить живой или мёртвой? Если нет – я вам расскажу. Моя магия – тихий убийца. Она как сильнодействующий яд без вкуса и запаха. Вы не увидите, не услышите, не почувствуете её, пока она не сдавит ваши лёгкие, не искрошит ваши кости, не парализует ваши мышцы. У каждой магии есть сильные и слабые стороны. Моя сильна тем, что хоть ей, как и любой другой, можно сопротивляться, жертва слишком поздно догадывается, что нужно оказать сопротивление. Так что мне не нужно заманивать магов Круга в тейг, чтобы убить их, я могу сделать это и здесь. Мне даже невыгодно заманивать вас в тейг, ведь там вы будете начеку, а здесь не ждёте нападения.       Это были именно те слова, которые Каллен просил не говорить на встрече с Первым Чародеем и рыцарем-командором. Никто не захочет помогать отступнице, которая говорит: “Я бы могла вас всех убить, просто мне сегодня не хочется”. Ирвинг и Грегор в Кинлохе уже бы помчались Нерию арестовывать наперегонки после такого смелого заявления, но здешнее начальство почему-то молчаливо взирало на обнаглевшую магичку, не предпринимая никаких действий, а у Каллена отчаянно потела спина, потому что он не был уверен, действительно ли Нерия в случае чего сможет отбится от всех чародеев и храмовников Круга, или она блефует, и их казнят. Её за преступления, его за компанию. – Извините, – Нерия прервала наступившую тишину, а рыцарь-командор принялся терзать свои усы так, будто они накладные, и его кожа чешется от клея, – я не хотела, чтобы мои слова прозвучали, как угрозы. – Но они так прозвучали, – заметил Первый Чародей. – Да. Потому что… – она бросила короткий взгляд на рыцаря-командора и снова обратила взор на собеседника, – слушайте, вы правы, я отступница с дурной репутацией. Что бы вы ни слышали обо мне, вероятно, всё это правда. И, вероятно, то, что я всегда так или иначе использовала свою магию для самозащиты, никак не оправдает меня в ваших глазах. Но сейчас мне необходимо защитить мою семью, и мне больше некого просить о помощи. Мои самые близкие люди – маги. Мой муж – храмовник, поборовший лириумную зависимость. Красный лириум угрожает всем, кто мне дорог, его зову сложно противиться, и я хочу, чтобы этой дряни не было рядом с теми, кого я люблю. И рядом с моим домом, который я тоже люблю. Я родилась в Ферелдене, но своим домом считаю Антиву, которая сделала меня той, кто я есть, и я не хочу, чтобы тут всё поросло скверной, как в Эмприз-дю-Лионе каком-нибудь, я не хочу, чтобы все, кого я знаю, превратились в безмозглых чудовищ и блуждали по изрытой лириумными шипами бесплодной земле. Хорошо, вы не верите мне – так идите и проверьте. Не верите, что я убила дракона – идите к тейгу и убедитесь, что он лежит там, и что моё заклинание превратило его внутренности в кашу. Спуститесь вниз, найдите труп имперца, найдите лириум, рассыпавшийся в пыль под напором моей магии – и вы поймёте, что я не лгу. Мне нет никакого резона обманывать вас или строить вам козни, потому что последствия моей лжи в первую очередь ударят по моим близким, а всё, что волнует меня сейчас – это их благополучие, которое неразрывно связано с благополучием этого города.       Она выпалила всё это на одном дыхании, протараторила без единых пауз, как она делала всегда, когда не хотела, чтобы её перебили. Каллен ещё в Скайхолде отмечал эту её манеру выдавать долгий монолог в считанные секунды, так, чтобы собеседник не смог вклиниться в её речь с неудобными вопросами, а лишь растерянно моргал, сбитый с толку бурным потоком красноречия. Каллен в таких случаях внимательно выслушивал Нерию до конца, а потом всё равно мучил неудобными вопросами с особым изуверским удовольствием. Но на Первого Чародея и рыцаря-командора её болтовня произвела ошеломительный эффект, на который Нерия, вероятно, и рассчитывала. Рыцарь-командор смотрел перед собой остекленевшим взглядом, теребя ус, Первый Чародей застыл, приоткрыв рот и сощурившись, и Каллен даже вдруг заподозрил, что пока Нерия трепалась, она под шумок наложила на них какое-то заклинание. – Гибель подданного империи Тевинтер на территории Антивы приведёт к дипломатическому скандалу, – собравшись с мыслями, тихо поведал Нерии Первый Чародей, и Каллену стало ясно – он сдался. Нерия поколебала его недоверие, посеяла ростки сомнения в рыхлой почве его убеждений. – Вы правы, – Нерия смягчила тон, – но это не ваша проблема, маги Круга не имеют к этому никакого отношения. Решать дипломатические споры – задача политиков. Мы уже ввели мэра в курс дела, пусть он разбирается, кого привлекать для решения вопросов, которые могут возникнуть у Тевинтера. Но решать вопрос очищения города от скверны я ему доверить не могу – поэтому я здесь. Я знаю, что не сегодня-завтра он явится сюда и будет требовать, чтобы вы очистили тейг, потому что ему так же, как и мне, больше не к кому обратиться. Приказать он вам не сможет, потому что Церковь в Антиве всегда была бесконечно далека от государства. Маловероятно, что он предложит вам деньги, скорее всего, он попытается надавить на вас с помощью Воронов. Если вы упрётесь – Вороны продемонстрируют вам, насколько убедительны они могут быть, и кто-то пострадает. Так или иначе, магов Круга загонят в этот тейг, но вы можете выбрать – войти туда на своих условиях, подготовленными и знающими, что делать и чего ожидать, или вынужденно покориться чужому приказу и бросить своих подопечных в темноту, где они будут слепо тыкаться в поросшие красным лириумом углы. Я расскажу вам всё, что знаю драконе, о тейге и о том, чем там занимался имперец, вам нужно лишь выслушать меня без предвзятости и скепсиса. – Ну хорошо, – наконец-то согласился Первый Чародей и переставил поближе закрытую чернильницу, – рассказывайте всё сначала, в подробностях и помедленней, пожалуйста. – Спасибо! – Вы тут продолжайте беседу, – отмер вдруг рыцарь-командор, все переговоры молча терзавший усы, – а мы с генералом Резерфордом отойдём ненадолго. Обсудим… нюансы. – Какие нюансы? – всполошился Первый Чародей. – Почему нельзя обсудить их с генералом Резерфордом здесь? – Храмовничьи нюансы! – гаркнул рыцарь-командор. Нерия поковыряла пальцем в ухе. – Материально-хозяйственные. Вам будет скучно.       Нерия перевела на Каллена умоляющий взгляд, но хоть он обещал быть рядом и оказывать всяческую поддержку, узнать, что там за нюансы всплыли у рыцаря-командора ему показалось полезней, чем держать за руку жену, которая с переговорами справлялась как всегда блестяще и в его присмотре не нуждалась. Он успокаивающе тронул её плечо, встал и последовал за командиром храмовников.       В отличие от залитого солнцем кабинета Первого Чародея, обиталище рыцаря-командора встретило его плотными занавесками на окнах, не пропускающими ни единого тёплого луча, и, войдя в тёмную прохладу, Каллен догадался, что рыцарь-командор превратил свой кабинет в склеп по банальной причине – чтобы спастись от жары. Он редко видел, чтобы храмовники на антиванских улицах носили металлические доспехи, но и в кожаной кирасе в местном жарком и влажном климате можно свариться заживо.       Каллен сел на предложенный стул, глядя, как возжелавший приватной беседы усач лезет в скрипучий ящик стола, и почувствовал смутно знакомую тревогу, напомнившую ему о временах, когда он так же сидел в кабинете рыцаря-командора Грегора, ожидая выговора или похвалы. В могильном холоде кабинета у Каллена неожиданно вспотели ладони, он украдкой вытер их о штаны и положил на стол, сцепив в замок. Он уже давно сам себе Грегор, а этот антиванец, хоть и отрастил усы, не выглядит так, будто понимает, что он делает на своей должности. Вряд ли он даже старше Каллена. На стол опустился широкий стакан, и рыцарь-командор плеснул в него бренди. – Не рановато? – сурово спросил Каллен, разбудив своего внутреннего Грегора. – В Ферелдене уже вечер, – ответил неожиданный собутыльник, наливая себе, и заржал над собственной шуткой.       Он уверенно сделал глоток, подошёл к окну и отдёрнул штору, что-то рассматривая во дворе. Каллен поднёс стакан к лицу и подумал, что сюда стоило позвать Нерию, они бы сейчас тут быстро договорились. Рыцарь-командор поправил штору и повернулся к Каллену, уперевшись спиной в подоконник. – Жена твоя… – тоскливо произнёс он.       Каллен глотнул из своего стакана. Понятно, беседа будет панибратски-фамильярной, лучше сразу дойти до нужной кондиции. Но может и хорошо, что рыцарь-командор не стал ему реверансы отвешивать, по опыту общения с антиванцами Каллен знал, что они разговаривают демонстративно вежливо в двух случаях – когда хамят и когда собираются попросить на бутылку. – Она… – продолжил рыцарь-командор, убедившись, что гость согласен разделить с ним “трапезу”, – хорошая женщина она, твоя жена. Красивая, умная. А говорит как – заслушаешься. Про патриотизм, про семейные ценности, про любовь. Ей бы с такими талантами в политику – избирателям лапшу на уши вешать, а не в моём Круге воду баламутить. Сейчас твоя красотка моего дурачка охмурит, он в тейг помчится, теряя портки – а кто за это всё будет платить? – А кто должен? – заинтересовался Каллен экономикой антиванского Круга. – Андрастианская Церковь, мать её, – озвучил рыцарь-командор очевидный ответ, – но в выделяемый ею бюджет не заложены траты на походы в лес. – Ну, может, как-то ужать повседневные траты? – спросил Каллен. – Речь не об увеселительной прогулке, если не избавиться от красного лириума, скоро здесь и финансировать будет нечего – лириумные монстры шёлковых мантий не носят. – Ты попробуй у местных магов шёлковые мантии отобрать – тебе небо в клеточку покажется! – рыцарь-командор грохнул стаканом о столешницу и заходил по кабинету, экспрессивно жестикулируя. – Они с жалобами до Орлея дойдут! У нас же теперь как? Жизни магов важны! А какая ж это жизнь – без шёлковых мантий и морского окуня на пару, это не жизнь, это мучение сплошное, Верховная Жрица, помоги, храмовники ущемляют в правах! Пшённую кашу мы не едим, ситец мы не носим! Ты лимоны на улице видел? – Видел, – подтвердил Каллен и долил себе в стакан, понимая, что разговор будет очень интересным. – За этими лимонами королевский садовник ухаживает! За отдельную плату! Я как-то утром выхожу – сидит одна, красивая, под деревом, в шёлковой мантии, книжку читает, а рядом садовник между деревьев с лейкой скачет, специально помедленней скачет, оплата-то у него почасовая! Я этой, с книжкой, говорю, мол, помоги человеку, он так быстрее справится, экономия какая будет! А там, говорю, можно и ножницы садовые взять, чик-чик – подрезала деревья ручками своими красивыми, вон какие ручки ухоженные, белые, работы никогда не видевшие! Тебе трудотерапия, а нам пара андрисов тебе же на шоколад с орехами сэкономлены. И что ты думаешь? – Что? – Она аж до королевского дворца дошла! Написала жалобу на меня! “Рыцарь-командор Спада отпускал неуместные комментарии по поводу частей моего тела”. Меня потом два месяца внезапными проверками кошмарили, потому что ей померещилось, что я её домогался! Да нужна она мне! – Не нужна? – спросил Каллен, которому хотелось засмеяться, то ли от ударившего в голову бренди, то ли от абсурдности описываемой ситуации. – Мне нужно, чтобы маги сами свои лимоны поливали! А то в теньке мы сидеть любим, а с лейкой бегать не любим, наймите садовника, пожалуйста-спасибо! А тут ещё эта…. Верховная Жрица, долгих лет ей здоровья, чего удумала? – Чего? – искренне заинтересовался Каллен, чего же там Лелиана удумала. – Указ издала, чтобы дворянских детей в ежегодном наборе было не больше половины. – Это плохо? – А что тут хорошего?! У меня тут что – сиротский приют?! Пусть тогда и финансируют нас, как сиротский приют! – Сиротские приюты плохо финансируют, – заметил Каллен. – Я всё равно не понимаю, в чём проблема набирать в храмовники детей из простых семей? – Проблема в том, что раньше оно как было? – пустился в объяснения рыцарь-командор. – Отдаёт лорд антивский кровиночку младшенькую в церковь, а сердце материнское – оно ж не камень. Вот и пишет она: “Как там сыночек мой, как доченька моя, никто их не обижает, хорошо ли они кушают? Сообщите скорее, душа моя разрывается от тоски. К письмецу моему прикладываю пять андрисов, вы уж проследите, чтоб не иссохло дитятко на казённых харчах”. А для матери-то мы всегда дети. Он уже здоровенный лоб, в ширину как четыре мага, а она всё шлёт деньги и шлёт… А из деревни матушка что пришлёт? Она и писать-то не умеет. – Я родом из деревни, – сообщил Каллен. – Да неееет… – не поверил рыцарь-командор. – Моя мать умела писать, читать и считать, и научила меня, – продолжил Каллен, на которого нахлынуло жгучее желание защитить честь родной деревни в целом и родной матери в частности. – И часто в ферелденских деревнях люди носят фамилии, которые не в каждый договор влезут? – попытался поймать его на лжи рыцарь-командор – Таким, как я, фамилию выдают с дворянским титулом или высоким военным званием, – Каллен допил бренди, с удовлетворением отметив, что собеседник опять взялся дёргать себя за усы. Нервничает, что наговорил лишнего про безграмотных деревенщин. – Значит, всё дело в деньгах? – Да, – рыцарь-командор сел за стол напротив него, – дело в деньгах. Магам и храмовникам надо жрать, надо пить, надо спать – и не на полу вповалку, а на кроватях с постельным бельём. Надо покупать этим оглоедам в мантиях книжки, травки, колбы, перья, чернила, а кому-то и очки заказывать, потому что они после отбоя под одеялом не спят нихера, а книжки свои в темноте читают, я уже устал с этими светилами науки бороться. Дворец этот ещё надо ремонтировать постоянно, и не абы как, а так, чтобы всё осталось, как было, потому что это не просто кирпичный дом, а исторический памятник. Не так отремонтируешь – штраф, потому что в этом самом углу королева Дульсинея пятая родила короля Родриго десятого, а вы стену перекрасили не в тот оттенок бежевого, каким он был в тот памятный день. Я делаю, что могу, – он посмотрел на Каллена, и теперь, вблизи, тот понял, что нынешний рыцарь-командор антиванского Круга ещё моложе, чем казался до этого, – но я и правда будто получил в наследство нищий сиротский приют с великовозрастными детьми, которым слова не скажи – сразу какие-то обидки. И это ещё сейчас Вороны попритихли чего-то. А то я когда только на должность заступил, припёрся один. Говорит, хочу взять маленького мага на воспитание, можно мальчика, но лучше девочку. Ну я ему ответил в том смысле, что я не сутенёр и мальчиками-девочками не торгую. Потом ходил, оглядывался, еду свою по сто раз обнюхивал. – Ну, вот тебе и ответ, почему маги чуть что жалобы пишут, – подсказал Каллен, – они не чувствуют себя в безопасности. Полагаю, твой предшественник мальчиками-девочками всё же приторговывал, иначе Вороны бы к тебе с таким предложением не пришли. – Да я же всё понимаю, – стукнул кулаком по столу рыцарь-командор, – я же к ним со всей душой! Хотите – книжки читайте, хотите – лимоны нюхайте, я же не сволочь какая! Но борзеть-то в ответ не надо! Спасибо хоть горшки ночные сами выносят! А воду из колодца набрать – это уже нет, это мы не можем, это мы слабые маги, нас веками ущемляли! Да, ущемляли! Мне жаль! Правда жаль! Но я никого не ущемлял, я свою работу делал! До восстания делал, после восстания делаю! И какую благодарность я получаю? – Дело не в благодарности, – возразил Каллен, – а в полном отсутствии дисциплины. А дисциплина в Круге – твоя ответственность. Ты их разбаловал. Как детей. Тебе нужно засунуть поглубже чувство вины за вековое ущемление магов, которое побуждает тебя делать им поблажки, и установить правила, за несоблюдение которых будут следовать санкции. Обращаться с ними так же, как с храмовниками. – С храмовниками проще. Они с дисциплиной знакомы с рождения. Какие могут быть санкции в нынешних условиях? В карцер их сажать? – Нет, в карцер не надо, – ответил Каллен, представив шестнадцатилетнюю Нерию в карцере и испытав чувство вины за вековое ущемление магов, – обычно… на людей благотворно действует, когда на время забираешь у них то, что они любят. О! Я придумал! – поспешил он поделиться гениальной идеей, посетившей его задурманенную алкоголем голову. – Собери их всех, сруби одно лимонное дерево и скажи, что если они не начнут вносить равный вклад в обеспечение вашего совместного быта, так будет с каждым. – С каждым деревом? – Ну не с магом же, – ответил Каллен, мысленно радуясь, что Нерия не слышит, как он наставляет другого храмовника, как воспитывать её коллег по цеху. – А лучше просто не корми их, пока они на еду не заработают. Кроме детей. Детей корми. – Слушай… – задумчиво произнёс рыцарь-командор, и Каллену не понравился блеск, озаривший его взор, – а ты не хочешь… – Не хочу, – отрезал Каллен. – Ты же не знаешь, что я собирался предложить. – Знаю. – Нам бы здесь очень пригодился такой опытный… – начал рыцарь-командор. – Нет, – перебил его Каллен. – У нас не хватает людей. – У вас и финансирования не хватает, я не буду работать бесплатно. – Так под это дело можно будет дополнительное финансирование с орлейской церкви стрясти, – принялся мечтать рыцарь-командор, – неужели они не докинут пару золотых в месяц генералу Инквизиции? – Нет. Я женат, – напомнил Каллен, – на чародейке. На чародейке-отступнице. – И хорошо. Вот будь она чародейкой Круга – случился бы конфликт интересов. – А с отступницей конечно же никакого конфликта интересов не будет, – язвительно заметил Каллен. – Служба в Круге вступает в конфликт с моими собственными интересами – мне не интересно домой к жене раз в полгода на один день приходить. – Для такого ценного работника можно и щадящий график установить. Скажем, неделя через неделю? – Нет. – Всё же подумай. – Я подумал. Нет – мой окончательный ответ. Мне и к лириуму-то приближаться нельзя. – Так и не обязательно… – рыцарь-командор осёкся, встретившись с усталым взглядом Каллена, – ладно, я понял. Нет так нет. Но если помогать не хочешь, можно хотя бы не мешать? Попроси свою жену, пусть скажет, что она всё выдумала. Нет у нас сейчас денег экспедиции в тейг организовывать. – Игнорируя проблему с красным лириумом, вы её только усугубите. – Я даже не уверен, что эта проблема действительно существует. Ты был в том тейге? – Не был, – честно ответил Каллен. – И лириум не видел, – утвердительно произнёс рыцарь-командор, – где гарантии, что твоя жена не лжёт? – Кроме неё лириум в тейге видели ещё двое магов, которым у меня нет причин не верить. Одна из них – чародейка Круга, кстати. – Где гарантии, что твоя жена не промыла им мозги? – Моя жена – не демон из Тени. Она маг. Весьма талантливый маг, но внушить ложные воспоминания она не способна. Я ей верю. – Я понимаю. Верить своей жене – это правильно. Но поставь себя на моё место, – предложил рыцарь-командор, – я сейчас поверю чужой жене, а потом окажется, что эта жена – обманщица! А деньги уже потрачены на палатки и провиант! А мне потом соображать, на что весь следующий месяц магически одарённых детей кормить! Я не могу пойти на такой риск без полной уверенности, что твоя жена не лжёт! – Хорошо! – тоже повысил голос Каллен, у которого закончилось терпение уговаривать этого упрямого барана. Он поднялся со стула и упёрся руками на стол, грозно нависая на рыцарем-командором антиванского Круга. – Я сам пойду в этот тейг, принесу тебе оттуда кусок красного лириума, и если даже это тебя не убедит – то ты полный кретин. Начинай заготавливать провиант к моему возвращению. – А может, сеньора Монтилье могла бы пожертвовать Кругу денег? – спросил рыцарь-командор в спину уже уходящему Каллену. – Я слышал, вы с ней… – Нет!