И жили они долго, пока не умерли

      В кухне кто-то гремел посудой. Это была не Нерия – Каллен видел её минуту назад, когда выходил из спальни, она крепко спала, как обычно закинув ногу поверх одеяла. И хоть Каллена терзал вопрос – как так вышло, что его жена отправилась на увеселительную прогулку, а вернулась вся израненная и с трупом сына тевинтерского магистра на счету – он решил дать ей выспаться. Это вряд ли была Гвен – его разбудил звон колоколов, возвестивший начало послеполуденного отдыха, а племянница в это время где угодно, только не дома. Каллен очень надеялся, что это не Палома, которая влезла в его кухню и наводит там сейчас свои порядки. Оставался лишь один вариант.       Гленн стоял спиной к двери гостиной и, закатав рукава, намыливал грязную посуду. Ту, что вчера не помыл Каллен, потому что очень устал, и ту, что не помыла Гвен, потому что она ленивая, избалованная обожающей её тётушкой девица. Гленн мылил тарелки и складывал их стопкой на подносе, рядом стоял таз с водой, всё выглядело так, словно он в самом деле моет посуду, ничем другим происходящее и быть не могло.       Каллену тут же захотелось сказать что-нибудь ядовитое. Что-то вроде: “Ты часом не заболел, друг мой?”. Или даже: “Надо же, какое благотворное влияние красный лириум оказывает на инфантильных маменькиных сынков”. Или просто: “Кто ты и куда ты дел Гленна?”. Но жизнь с Нерией научила его тому, чему забыли научить в армии – положительное подкрепление в долгосрочной перспективе действует гораздо лучше, чем оскорбления и наказания. Особенно на магов и детей. Нерия от похвалы аж расцветает вся. Но Каллен пока был морально не готов хвалить Гленна за помытую посуду после того, как тот ему три с лишним месяца на диване нервы мотал. Так что Каллен прошёл в кухню и произнёс только: – День добрый. – Здрасьте, – ответил Гленн и очень аккуратно поставил на башенку из тарелок ещё одну.       Каллен присел за стол, наблюдая за его работой и всё гадая, что же такое произошло, что этот хандрящий тунеядец взялся за работу по дому. Нерии камень в тейге синяк набил, а пацана вообще контузил? Гленн начал ополаскивать тарелки чистой водой из ковша над тазом, Каллен взял полотенце и подошёл к нему. – Что-то ты рано встал, – издалека завёл Каллен разговор. – Спал плохо. – Почему? – Думал.       Каллен прикусил язык, с которого рвалось язвительное: “Да что ты говоришь”, и вытер тарелку. Он просто ищет, на кого выплеснуть своё плохое настроение, а Гленн – очень удобное ведро для слива помоев. Чувствующее себя виноватым ведро, иначе бы он не стал мыть посуду. Если Каллен сейчас на него наедет – он будет чёрствым самодуром. – О чём ты думал? – О том, как должны поступать хорошие друзья. – Ага, – Каллен отставил очередную насухо вытертую тарелку, – и что же ты по этому поводу надумал? – Сурана ещё спит? – Когда я уходил – спала. А что?       Гленн вытер руки и развернулся, прислонившись поясницей к кухонной тумбе. Его бегающий взгляд и опущенные плечи не сулили Каллену хороших новостей, но в нём ещё теплилась надежда, что Гленн собирается рассказать о том, что Каллен и так знает. – Если бы ваш друг… – очень медленно и тихо начал Гленн, – …попросил смолчать о чём-то, но вы бы были уверены, что ваше молчание приведёт к катастрофическим последствиям, что бы вы выбрали – выполнить его просьбу, потому что так поступают хорошие друзья, или попытаться предотвратить катастрофу, даже если это означает конец вашей дружбы, потому что вы предатель, который не умеет держать язык за зубами? – Раз ты задаёшь мне этот вопрос, значит, ты уже сам себе на него ответил. – Да, именно поэтому я у вас совета прошу! – всплеснул руками Гленн. – Ты не просишь совета, – возразил Каллен, – ты хочешь рассказать о том, что тебя гнетёт, но тебе нужен пинок, и ты рассчитываешь, что я его тебе дам, потому что, когда дело касается моей жены, я не могу спокойно пройти мимо. Выкладывай. – А вот теперь я вам ничего не скажу! – Хорошо, – Каллен вытер последнюю тарелку, налил себе воды в стакан из кувшина и вернулся за стол, – я подожду, пока ты сам себя накрутишь до предела, и тебя прорвёт. Только сильно не тяни – Нерия скоро проснётся. – Вы могли просто сказать мне, что я не предатель! – Мог бы. – Тогда почему не сказали?! – Потому что… – Каллен отхлебнул из стакана, – ты взрослый мужик, который должен сам для себя расставлять приоритеты. Если дружба с Нерией для тебя превыше всего, то нарушить данное ей слово, несомненно, будет предательством. Если для тебя важнее предотвратить катастрофические последствия – предательством будет промолчать. Если ради дружбы с Нерией тебе приходится соглашаться на все диктуемые ей условия, особенно те, которые тебе претят – это тоже предательство. Ты предаёшь себя. Но ты можешь быть и совершенно доволен таким положением дел, ведь оно снимает с тебя ответственность за ваши отношения – в таком случае, это не предательство. Пока ты вместо собственных убеждений опираешься на чужое мнение – ты так и будешь болтаться, как говно в проруби. Начинай уже сам решать, что для тебя правильно. – А как же… общечеловеческие ценности? – спросил Гленн, садясь за стол напротив Каллена. – Там… честь, совесть, достоинство? – Спроси ты меня лет десять назад, я бы ответил, что нет ничего важнее чести, совести и достоинства, но, посмотрев на результаты моей службы в Киркволле, ты не мог не заметить, насколько превратно я толковал эти понятия. Это всего лишь слова, в которые каждый сам вкладывает смысл. Тебя не единожды будут пытаться подчинить, контролировать и использовать, дурача громкими словами про совесть и честь, поэтому необходимо иметь внутренний стержень, на который ты будешь опираться, принимая важные решения. – Ясно, – Гленн кивнул, – отличный воспитательный момент вышел, здорово, вы прям как отец, которого у меня никогда не было. Мой внутренний стержень говорит, что я должен сдать вам Нерию для её же блага. Мой внутренний стержень – стукач. – Это Нерия тебе сказала? Что ты будешь стукачом, если расскажешь? – Да. – Она бессовестная манипуляторша, которая пользуется твоей наивностью и неопытностью. – Разве можно так говорить о своей жене? – Можно, если это правда. Моя жена – удивительная женщина, полная всепоглощающей любви, ласки, нежности и преданности, но я способен оценить её трезво и взвешенно и признать, что вторая её сторона – циничное чудовище в обличии прелестной чаровницы, которое необходимо держать в узде. Для её же блага, как ты и сказал. – Хорошо, что она вас не слышит, – пробормотал Гленн, – а то бы она нам обоим лица обглодала. – Вот именно. – Она вам уже что-нибудь рассказала про наш… поход? – Я знаю про красный лириум и… – Каллен понизил голос, – что она убила имперца. – А как она его убила – она сказала? – Нет, – ответил Каллен, наконец-то догадавшись, где собака зарыта, – что она сделала? –Не поймите меня неправильно, я не считаю, что его надо было оставить в живых, – затараторил Гленн, – там в его логове пипец чё творилось, он полный псих. Я бы тоже его убил. И вы бы его убили. Вы же видели Нерию, она вся израненная, вы бы его там, наверное, дважды убили. Но… она забила его камнем, – очень драматичным шёпотом сообщил он, склонившись к столу, почти ложась на него грудью, и Каллен непонимающе пожал плечами. – И что? – Она ему прям череп раскроила. Мы когда с Айрис её нашли, она его колотила булыжником, мы её зовём – она не слышит и херачит по нему, там уже всё в фарш, а она не останавливается. – Ну… да, это несколько… чрезмерно, – согласился Каллен, – но такое случается. То, что она от избытка эмоций потеряла самообладание, не значит, что с ней что-то не так. Да и к тому же…       Он потянул за шнурок на шее, вытаскивая из-под рубашки тяжёлый перстень. Другого подходящего способа носить его на теле, не привлекая внимание, Каллен не придумал, а оставить его в тумбочке совесть не позволила, потому что данные жене обещания он привык выполнять. – … если на нём была эта дрянь, у Нерии не было выбора, насколько я понимаю. – Так и знал, что она его вам отдаст. Как она вас уговорила его надеть? – Лестью. Я на неё очень падок. – Вот! – Гленн показал на кольцо пальцем. – Ещё одно доказательство, что с Нерией что-то не в порядке. Она отдала вам его, чтобы защитить вас от себя, когда у неё крыша съедет. Она всю дорогу странная была. Про храмовников с отрезанными носами рассказывала. Про маленькую Нерию, которая живёт в ней. – Я абсолютно уверен, что маленькая Нерия – это метафора. – Может быть. А может она правда считает, что у неё несколько личностей. Нерия-жена, Нерия-старшая сестра, Нерия-маньячка, которая превращает лица в тартар! – Во что? – В тартар. Это блюдо такое, орлейской кухни. Мясо, порубленное в фарш. Я за неё боюсь. И её немного боюсь, но за неё боюсь больше. И пусть она на меня обижается, зато я буду знать, что вы за ней присмотрите. – Я присмотрю, – пообещал Каллен. – И об этом разговоре ей не скажу. – Ну вот и ладушки! – выпалил Гленн, схватил стакан и осушил его одним глотком. Каллен возмущённо открыл рот и развёл руками. – Гора с плеч. И раз уж я такой классный друг – вам, а не Нерии, могу я попросить об одолжении? – То, что я тебя прикрою – недостаточное одолжение? – Это для меня бесценно, но какой смысл в том, что вы меня прикроете, если моя жизнь полна лишений, страданий, бесконечных скитаний в поисках смысла и пропитания… – Короче. – Короче, можно я ещё немножко здесь поживу? Пока на ноги не встану. Клянусь, я найду работу, буду убираться, готовить буду… – Пожалуйста, вот последнего не надо, – вздохнул Каллен, – мне кажется, правильней будет спросить разрешения у Нерии, это её дом. – Я знаю, что она разрешит. Но она сказала, что вы в семье главный, поэтому я спрашиваю у вас. – Она так сказала? – Ага. В лесу. Сказала, что главный тот, кто несёт ответственность. И что вы лучше понимаете нужды семьи. Что бы это ни значило. – Если пообещаешь укладываться на диван только на ночной сон – можешь оставаться. – Так и будет, честное слово! – Гленн вскочил со стула и заходил по кухне. – Теперь всё будет иначе. Я в том лесу всё понял. – Всё? – Многое, – он остановился и прислонился к разделочному столу, – вот вы знали, например, что женщины всё помнят? Вообще всё. Ни одного твоего косяка не забывают. – Я догадывался. – Ты один раз сделаешь ей что-то плохое... Или даже не ей, другой женщине – она это запомнит и всю свою жизнь построит вокруг этого воспоминания о том, что какой-то мужик повёл себя, как козёл. Вот что я понял. Поэтому я извинился вчера перед Пасиенсией, и впредь собираюсь быть с женщинами кристально честен. – Может просто оставишь женщин в покое? – предложил Каллен. – Так ты точно ни одной из них не навредишь. – А может сразу в храмовники попроситься и обет безбрачия принести? – Да нет у нас обета безбрачия. Откуда вообще этот миф взялся? – Я думаю, его жрицы распространяют. Чтобы на храмовников девчонки в тавернах не вешались. – Нерабочая схема, – покачал головой Каллен, – на девчонок в тавернах храмовничий обет безбрачия, похоже, действует как дудка крысолова, иначе как объяснить, что в Киркволле мне приходилось постоянно собирать подчинённых по тавернам и борделям? – А ведь это идея! – Гленн ткнул в него пальцем через стол. – Безотказный способ клеить девчонок! Мы заходим в таверну, и я так, между делом, начинаю обсуждать с вами свой обет безбрачия… – Между делом? Хотелось бы больше… не знаю… экспозиции? – Вы предлагаете мне выпить, а я говорю: “Ах, как жаль, что я дал обет воздерживаться от алкогольного дурмана и плотских удовольствий”. – Допустим, – Каллен кивнул, – и при чем тут девчонки? – Это вызов! Провокация! Они думают: “Ага, он дал обет! Но я так хороша, что ради меня он нарушит свои клятвы!”. Они за меня битву устроят, наперегонки соблазнять будут. – Ты же понимаешь, что таким образом ты привлечёшь только… очень специфический сорт девчонок? Вроде Нерии. – Почему? – Потому что женщина со здоровой самооценкой не нуждается в том, чтобы для подтверждения её привлекательности кто-то нарушил свои обеты. – Вы на Нерию злитесь, что ли? – спросил Гленн, возя по столу опустевший стакан. – Костерите её на все лады у неё за спиной с утра пораньше. – Уже полдень отзвонили. И я её не костерю. Наверное, я немного… ладно, наверное, я злюсь, – согласился Каллен, – не на неё. На всю ситуацию. Которая спровоцирована ею. – То есть? – Я просил её не лезть в этот тейг. Она божилась, что там ничего нет, а теперь у нас труп, красный лириум и это, – Каллен оттянул шнурок с перстнем, – если бы она хоть иногда слушала, что я ей говорю – этого бы не случилось. – Если бы мы не обнаружили лириум, он бы всё равно там был. – Я знаю. Меня именно это и беспокоит – что его обнаружили вы. А значит, и последствия его обнаружения падут на вас. Я волнуюсь за свою семью. – Или вы завидуете, – сообщил Гленн. – Завидую? – Ага. Когда-то успешный и амбициозный генерал Инквизиции Каллен Стэнтон Резерфод печёт дома пирожки, а где-то бурлит жизнь. – Ты бредишь. – Я не прав? – Ты не прав. – Вам нравится печь пирожки? – Мне нравится печь пирожки. – А чё вы тогда в стражу обратно попросились? – Потому что это естественное желание – реализоваться где-то, кроме как на ниве домашнего хозяйства. Я могу быть сколько угодно хорош выпекании пирожков – а я в этом хорош – и это делает меня прекрасным семьянином, но почти не добавляет социального веса. – Ну, то есть, вам всё-таки хочется общественного признания? – Как и всем. Но это не значит, что я завидую вам из-за того, что вы нашли лириум, это чушь. Конечно, мне было бы гораздо спокойней, если бы его нашёл я, и я бы приложил все усилия, чтобы эта находка никак не навредила тем, кто мне дорог. Но теперь последствий для вас троих никак не избежать. Вот почему я злюсь. – А, то есть, вы злитесь, что не можете тащить всё на себе. Придётся делить ношу с нами. Аж бесит. – Я как со стеной разговариваю, – вздохнул Каллен, – иди полы помой, утомил. – Да шучу я, – Гленн придвинул поближе второй стул, забросил на него длинные ноги и откинулся на спинку, сложив руки на груди, – это я вам завидую, на самом деле, вот и пытаюсь задеть. Неважно – печёте вы пирожки, служите в страже, да хоть магов убиваете – девчонки от вас тащатся. Вы заходите в помещение – и все сразу на вас смотрят, а вам этого даже не нужно. А меня разве что по остаточному принципу выберут. – У тебя была прекрасная девушка. Красивая, умная, добрая. За что-то же она тебя выбрала, хотя выбор был большой. – Мне теперь кажется, что она меня выбрала, потому что рассчитывала, что в Киркволле парни не такие мудилы, как местные, – признался Гленн, – а оказалось, что даже хуже. Вообще, может, мне и нужна сейчас девушка, как Нерия. Чтобы пришла, повысила об меня свою самооценку и ушла, ничего не требуя. У меня будет секс без обязательств, у неё чувство глубокого удовлетворения от того, что она совратила несовратимое. Все в выигрыше. Осталось понять, как сделать так, чтобы во всех тавернах взгляды девчонок падали в первую очередь на меня. Как это сделать?       Он уставился на Каллена пытливым, даже слегка маньячным взглядом, от которого Каллен внутренне поёжился, понимая, что от неловкого разговора о том, чего хотят женщины, ему не уйти. Ну хорошо, если бы у него, например, был сын, этот разговор бы так или иначе всплыл лет в тринадцать, а Гленн ему как сын. Магический сын с задержкой в психическом развитии. Что бы Каллен сказал сыну, если бы тот спросил, как понравиться девушке? Будь добрым, честным и порядочным, и она обязательно обратит на тебя внимание? Смешно. На балу в Зимнем Дворце его трогали за задницу, а не за порядочность. – Женщины падки на внешнюю привлекательность, – откровенно ответил Каллен. – Мне все говорят, что я симпатичный. – Мы в Антиве – если верить Нерии, тут каждый первый симпатичный, этого недостаточно. Нужно чем-то выделяться. – Я в этом городе самый высокий. Тут буквально нет никого выше меня. – И никого тщедушней, – припечатал его жестокой правдой Каллен, – пацан, ты хилый. У тебя недовес. Женщинам нравятся сильные и выносливые. – Я маг. Я очень сильный и очень выносливый. Нет никого выносливей магов, мы через себя магию из Тени пропускаем. – Ну, напиши это на табличке и повесь себе на шею, – посоветовал Каллен, – потому что иначе по твоему внешнему виду не заметно, что ты выносливый. Как случайная женщина в таверне должна это понять, глядя на твои руки-макаронины? – Нормальные у меня руки, – пробурчал Гленн и посмотрел на свои запястья, – получается, надо качать мышцы? – Да. Сейчас ты выглядишь непропорционально худым. – Это нечестно! Женщина может быть любая – и её всё равно будут считать красивой. Айрис с гренадёрским ростом и огромной… эээ… ну… в общем – она красивая! Пасиенсия очень красивая! В Нерии полтора метра роста, а грудь… – Остановись, – угрожающе перебил Каллен. – Она маленькая, признайте это! – не унялся Гленн. – Но у Нерии в любовниках сплошь генералы и мэры, нифига себе! – Миниатюрные женщины и правда очень привлекательны. – А миниатюрные мужчины? – Ну… – Вот! Где справедливость? Почему я должен быть высоченным качком, а Нерии можно быть маленькой и плоской, но её всё равно все считают красивой? – Рафаэль, – произнёс Каллен, – тот, которому я хлебальник разбил. Он мелкий, но, насколько я могу судить, женщины считают его привлекательным. – Да, – согласился Гленн, – вот видите, не работает ваша версия про мышцы. Наверное, всё дело в смазливой роже. – У тебя смазливая рожа. – Правда? – Да. Но ты тощий, как глист. Рафаэль ниже ростом, он гармонично сложен и поэтому красив. – Я скажу Нерии, что вы её бывшего хахаля красивым назвали. – Только попробуй. – Ладно, и как качать мышцы? – Нужно давать им нагрузку. Отжимания, приседания, упражнения на пресс. – Типа… зарядку что ли делать? – Да. Типа. – И мышцы вырастут? – Да. – Чё-то мне кажется, что вы гоните, – засомневался Гленн, – это же легкотня, если бы от этого мышцы росли – по Антиве бы одни качки ходили. – Легкотня? – Я умею отжиматься, – Гленн вскочил со стула, а затем опустился на пол и попытался изобразить что-то отдалённо напоминающее упор лёжа. Каллен подошёл к нему. – Что это за поза сутулой собаки? – Что не так? – Гленн встал на колени и посмотрел на него. – Как у тебя получилось одновременно сгорбиться и выпятить задницу? Спина должна быть прямая. Руки на ширине плеч. – Ща всё будет, – пообещал Гленн, – я ещё вас уделаю. Спорим, я больше вас отожмусь? – Ты же не серьёзно? – Не верите, что маги выносливее? – Ладно, давай так, – произнёс Каллен, решив, что лучше один раз показать, чем два часа спорить, – кто дольше простоит в этой позе…– он лёг рядом с Гленном, распрямившись и опираясь на локти и пятки, – … тот и выносливей. Я уже дал тебе фору, присоединяйся.       Гленн, издав какой-то возмущённый фыркающий звук, растянулся рядом. Каллен не стал смотреть, правильно ли он стоит, потому что это не имело никакого значения, ведь уже через пять секунд сбоку раздалось пыхтение. А ещё через пять по лестнице застучали босые пятки. – Как не вовремя, – произнёс Каллен. Гленн только вздохнул.       Нерия вошла в кухню. Каллен приготовился к ехидным комментариям, но она молча подошла к ним, и, присев, заглянула сначала под него, потом под Гленна. – Нерия, что ты делаешь? – Ищу ваших дам. Кажется, они уже ушли. – Сурана, сядь на него! – простонал Гленн. – Зачем? – Просто сядь! А то я проиграю! – Милый, я могу на тебя сесть? – уточнила Нерия. – Можешь, только не на поясницу. – Если я тебе что-то сломаю, Айрис меня проклянёт, – она осторожно присела на него поближе к лопаткам и подтянула к себе ноги.       Каллен не стал никак это комментировать, хотя было желание позлить Гленна фразой: “Я вообще ничего не почувствовал”. Но тот и так уже втягивал в себя воздух с таким звуком, будто тащил на горбу мешок кирпичей, поэтому Каллен решил дождаться лёгкой победы,а уже потом глумиться. Ещё через несколько секунд Гленн с мрачным вздохом упал на пол. – Почему это так тяжело? – жалобно просипел он. – Не знаю, – ответил Каллен, – мне не тяжело. Наверное, дело в совершенно бесполезной зарядке. – Так весь сыр-бор из-за зарядки? – спросила сидящая на нём Нерия. – Нет, из-за того, что кто-то мечтает стать антиванским мачо, не прилагая к этому никаких усилий. – А он Рафаэля красивым назвал! – ответил на язвительные подколы Гленн. – Того, который с битой мордой. – Так, – Нерия опустила ноги на пол и слезла с Каллена, – милый, ты уже победил, хватит выделываться, вставай. – Я не устал. Могу хоть час так простоять. – Ты совсем не умеешь выигрывать, – Нерия потянула его за ухо, – как хвастливый мальчишка. – А ты не умеешь проигрывать, – ответил Каллен, вставая, – поэтому мы так хорошо дополняем друг друга. – Не думала, что когда-нибудь скажу это, но тебе пора на работу. У тебя явно огромное нереализованное желание выпендриваться перед другими мужиками своей молодецкой удалью. – Так и есть, – подтвердил Каллен и сел на стул, наблюдая, как Нерия режет сыр на бутерброды и наливает чай в две большие кружки, – удаль простаивает. Но мэр сказал, что место в страже мне не светит. Придётся идти охранником в таверну. – Или можно поискать работу, никак не связанную с оружием, – предложила Нерия, ставя перед ним тарелку с бутербродами и кружку, – в пекарне, например. – И кому я там буду удаль показывать? Батонам? Эй, я сто раз просил так не делать! – крикнул он Гленну, когда чай в кружке забурлил, в одно мгновение вскипев. – Ты хотел холодный? – спросила Нерия. – Нет. – Ты хочешь ждать кучу времени, пока вода закипит на печи? – Ну… нет. – Тогда скажи спасибо. – Спасибо, – буркнул Каллен. – И сразу такой послушный, главное, – подколол его Гленн, возвращаясь на свой стул. – Заткнись, – осадила его Нерия и откусила от своего бутерброда. – Кстати о магии, – не заткнулся Гленн, – имперское кольцо, получается, можно обойти. Да, мы не можем воздействовать на носителя кольца магией напрямую, но можем косвенно. Вскипятить воду и облить кипятком, например. Нерия отложила бутерброд, а Каллен бросил на пацана гневный взгляд. Его жена и так на грани истерики, надо её ещё больше запугать, правильно. – Ты же увернёшься, если в тебя плеснут кипятком? – спросила Нерия. – Конечно. Я же не Гленн. – Ты прав, приятель, у кольца есть уязвимость. Но, – Нерия пожала плечами, – по крайней мере, от меня оно защищает целиком и полностью, да? В наступившей тревожной тишине они с Гленном вперились друг в друга взглядами, и Каллен бы деньги поставил на то, что он знает, о чём они играют в гляделки. Она спрашивает его: “Что, сдал меня, приятель?”. А он отвечает: “Нет, что ты, мы же друзья”, а у самого пот от ужаса в штаны стекает. – Могу я наконец-то узнать подробности вашего путешествия? – прервал он молчание, и лицо Нерии расслабилось. Что ж она так боится полностью ему довериться? Ну что он сделает, узнав, что она превратила лицо имперского ублюдка в… как его… тартар? В тюрьму её посадит?- – Да, – она закивала, – да, конечно.       Едва она пустилась в долгие и запутанные объяснения, как всё началось с экскурсии в тейг, а закончилось катастрофой, Каллен решил, что больше никогда её никуда одну не отпустит. Теперь дальше, чем за километр от дома, она будет ходить в его сопровождении, а если он по какой-то причине пойти не сможет, то и она не пойдёт. Запрёт её, и пусть обижается, сколько хочет. Когда рассказ дошёл до имперца с бесчеловечными исследованиями, убийствами невинных людей и угрозами забрать жену Каллена в Тевинтер, он пожалел, что нельзя воскресить этого ублюдка и самолично ему череп расколоть. Когда Нерия сообщила, что разгромила тейг, взяв под контроль дракона, Каллену захотелось выпить. О том, что она забила имперца камнем, Нерия ожидаемо промолчала, солгав, что его убило лириумным шипом, упавшим с потолка. – В общем, вот так, – закончила она своё повествование. – Ты убила дракона? – севшим голосом спросил Каллен. – Да. Не считая лириума, возле тейга теперь безопасно. – Мы по уши в коричневой зловонной субстанции, – не стал скрывать от неё своё пессимистичное мнение Каллен. – Особенно я. – Особенно ты. – У меня не было выбора. – Я знаю. Но придётся доложить об этом в Круг. И мэру, к сожалению. – Айрис сейчас, скорее всего, у мэра, – ответила Нерия, и у Каллена от сердца отлегло. Он-то уже приготовился, что ему придётся поступить правильно вопреки воле Нерии, – мне достался Круг. – Я пойду с тобой. – Именно об этом я и собиралась тебя попросить. Они там, мягко говоря, не мои поклонники. Даже маги, чего уж о храмовниках говорить. Маги и тебе не обрадуются, но рыцарь-командор, наверное, автограф просить начнёт. К тому же, он мужик, а вы от иерархии балдеете, по какой-то причине, так что я надеюсь, что он перед тобой прям пресмыкаться будет. – Ну, это вряд ли, – почесал затылок Каллен, – но иерархия необходима. Она помогает поддерживать порядок. – Ага. Порядок “ты – начальник, я – дурак”, – вставил Гленн. – Вот видишь, ты даже понимаешь, как это работает. Нерия, конечно я с тобой схожу. – Главное, чтобы мы оттуда вышли, – Нерия уронила голову на стол, – дерьмо. Я бы лучше из города свалила, но я с этим имперцем теснее всех контактировала и только я могу пересказать всё в подробностях, включая инцидент с драконом. И, если честно, я бы была счастлива, если бы маги Круга помогли мне понять, что произошло между драконом и мной, но они не помогут. Они нихера не знают и не хотят знать. Могу поспорить, они назовут это одержимостью и закатят истерику о том, что я опасна и меня надо усмирить. – Усмирение незаконно. – Для меня сделают исключение. – Нерия… – она подняла голову и посмотрела на него. Её губы дрожали, намекая, что она сейчас разревётся. – Ты сделала то, что от тебя требовали обстоятельства. Если в Круге тебя попытаются задержать – пусть пеняют на себя. Но раз они тебя хорошо знают, я думаю – они не рискнут. Если честно, мне кажется, от истории с драконом они в штаны наложат и с почестями тебя к выходу проводят. – Мне так жаль, что я её убила, – слёзы покатились по щекам, одна за другой. Нерия спрятала лицо в ладонях, её плечи затряслись.       Каллен бросил взгляд на Гленна и кивнул на дверь. Пацан резво исчез в гостиной, Каллен приблизился Нерии, за плечи развернул к себе и присел перед ней на корточки, заглядывая в лицо. Она склонила голову, вздрагивая и роняя слёзы на платье. – Я даже не могу солгать себе, что я не хотела, – сквозь всхлипы произнесла Нерия, – я знала, что она умрёт. С самого начала я знала, что после моих заклинаний она не выживет, они убьют её. Но я не знала, что когда это произойдёт – мы с ней будем одним целым. Я не представляла, какую боль я причиняю. То есть, я… я знаю. Конечно я знаю, я же не наивная дура. Я понимаю, что моя магия приносит страдания, и я причиняла страдания, и даже… даже… наслаждалась чужими страданиями, но… никогда не чувствовала на себе свою магию… так. Я слышала крик. И чувствовала боль. Сумасшедшую боль от заклинания, усиленного скверной и лириумом. Я направила это заклинание в живое существо, которое перед смертью испытало невыносимые мучения, которых не заслужило. Я чудовище. – Нет, – Каллен покачал головой и коснулся ладонью её щеки, – нет, ты не чудовище. – Ты так говоришь, потому что любишь меня. – Да. Я люблю тебя. А чудовище я бы любить не смог. Нерия, ты маг. Твоё оружие – магия. Моё – меч. Если мне придётся защищать свою или твою жизнь – я не буду думать о том, больно ли тому, кто на нас напал, от того, что я воткнул в него меч. Оружие причиняет боль, считай это побочным эффектом. – Дракон не нападал. – Это опасное животное, огромное, дышащее огнём и плюющееся кислотой. Обосновавшееся рядом с густонаселённым городом. Ты оказала услугу и горожанам, и страже, и магам, и храмовникам. Вероятно, ты спасла множество жизней. Не вини себя. – Есть ещё кое-что, – Нерия шумно шмыгнула носом, заправила за ухо упавшие на лицо волосы и посмотрела на Каллена, – я не сразу пришла в себя, после того, как она умерла. Я отключилась. Я… меня как будто не было в собственной голове. Я солгала, имперца не осколком лириума придавило, это была я. Но я не помню, как я взяла этот долбаный камень и опустила его ему на голову. Я расколотила его башку. Я била его, пока не треснул череп и не вытек мозг. И после этого тоже била. – Ясно, – спокойным тоном ответил Каллен, – спасибо, что рассказала. – Я никогда не причиню вред никому из вас, клянусь! – повысила голос Нерия, и её снова затрясло. – Я… я нормальная! Сейчас я в норме! – Конечно. – Но если вдруг снова… если я… пообещай, что остановишь меня, если я опять заблужусь в своей голове и то, что придёт на моё место, попытается сделать что-то плохое. – Я уверен, этого не произойдёт. – Пожалуйста, пообещай. – Я обещаю. Я за тобой присмотрю. – Хорошо, – Нерия кивнула и вытерла рукой слёзы с подбородка. – Поэтому ты отдала мне кольцо? – спросил Каллен, вынужденный признать теперь, что версия Гленна не лишена смысла. – Наверное. Да. Нет. Нет, я хочу защитить тебя. Не хочу, чтобы ты попал под влияние лириума и скверны. И под моё. Пусть оно будет у тебя, чтобы ты мог сохранить трезвый рассудок, кто бы ни попытался его поколебать. – Спасибо, – Каллен вытащил кольцо из-под рубашки и показал ей, – почти как в Скайхолде, да? – Точно, – она улыбнулась сквозь слёзы, – можно и филактерию, кстати, сделать. – Можно и две, – предложил Каллен, – ты всегда будешь знать, где нахожусь я, я всегда буду знать, где находишься ты.       Она улыбнулась ещё шире, сползла со стула и обняла Каллена за шею, уткнувшись лицом ему в грудь. Он встал на колени, прижал Нерию к себе и поцеловал в висок. – Нет, правда, я не против обменяться филактериями, – продолжил он беззаботным тоном. Нерия хихикнула. – Вместо обручальных колец. – Я подумаю. – Ты подумай. Будем связаны кровными узами. – Я так тебя люблю, – прошептала Нерия и обняла его крепче. – Я тебя тоже. – Жаль вам момент портить, – произнёс появившийся у двери в гостиную Гленн. Нерия не пошевелилась, а Каллен посмотрел на Гленна поверх её головы, – но там какой-то посыльный припёрся. – С розами? – Да. – Скажи ему, чтобы нахер шёл. – Скажите сами. Я работал официантом, мне цеховая солидарность не позволяет грубить обслуживающему персоналу.       Каллен с сожалением выпустил жену из объятий и двинулся в прихожую. Гленн и Нерия, вытирающая руками лицо, последовали за ним. Ещё из гостиной Каллен заметил, что что-то не так. Лучиано присылал его жене алые розы, но цветы в руках у посыльного в прихожей были оранжевые. – Какой цвет красивый, – тоже обратила внимание Нерия, – какой-то орлейский сорт. – Пошёл… – начал посылать посыльного Каллен, но тот его перебил. – Цветы для генерала Резерфорда!       Каллен застыл с вытянутой рукой, указывающей, в какую сторону следует пойти. Гленн у него за спиной заржал, а Нерия рванула к посыльному и под протестующие вопли выдернула у него из рук корзину с цветами. – Это что за баба тут такая смелая нарисовалась?! – спросила она и развернула записку, приложенную к цветам. – “Даже золото этих роз не затмит блеск янтаря твоих глаз, Резерфорд. С любовью, твой Массимо”. Чего? – она повернулась к Каллену. – Милый, это как понимать? – Я пойду, – попытался сбежать посыльный. – Стоять на месте! – гаркнул Каллен. – Я просто курьер… – Ты-то мне и нужен, курьер. Отнесёшь письмо в Круг, – тоном, не терпящим возражений, приказал Каллен. – Ясно. – И не уйдёшь оттуда, пока они не напишут ответ. – А если они… – Они ответят, – перебил Каллен, – Нерия, убери эти цветы с глаз моих долой. Гленн, налей парню чай, пока я письмо пишу. – Ты такой властный, – игриво сообщила ему Нерия и умчалась с цветами на второй этаж. Каллен услышал, как закрылась дверь спальни, и повернулся к Гленну, указывающему посыльному направление к кухне. – Можешь спать спокойно – она мне всё рассказала. – Да ладно! Как вы это… – Гленн всплеснул руками, – нифига себе, что с женщинами ваши мышцы делают. С завтрашнего утра начну делать зарядку. – Не начнёшь, – возразил Каллен и пошёл в спальню. Розы пробыли в закрытой комнате всего минуту, но как только Каллен ступил на порог, его окутал густой сладкий запах. Корзина стояла на подоконнике и благоухала, как лавка парфюмера. – Выкини их лучше, – сказал Каллен роющейся в шкафу Нерии и направился к письменному столу. – Жалко, – ответила Нерия, вытащив штаны, – они красивые. К тому же, мы присутствуем при историческом событии – тебе прислали корзину цветов. Правда, почему-то мужик прислал. Что у вас с Лучиано произошло? – Я сказал ему, чтобы он не слал тебе цветы, а он сказал, что будет слать их и мне тоже, чтобы я не обижался. Не смешно, Нерия! – крикнул он, услышав, как она давится смехом позади него. – Прости. Но это правда забавно. Ну, по антиванским меркам. Что мне лучше надеть на встречу с Первым чародеем и рыцарем-командором – платье или штаны? – Есть разница? – Каллен посмотрел на неё через плечо. – Есть. Платье как бы говорит: “Я нежная эльфийская роза, красивая и беззащитная. Пожалейте меня, я жертва, я не хотела его убивать, это всё случайность, я была напугана, я не понимала, что происходит”. А штаны – это: “Да, я убила этого имперского уёбка и сделаю это снова, если кто-то из его соотечественников полезет ко мне, моим близким и к невинным гражданам Антивы”. Штаны, – сделала вывод Нерия, не дожидаясь его ответа, – не хочу быть жертвой.       Каллен отвернулся и принялся сочинять письмо. Этот посыльный с цветами очень вовремя притащился, так бы им с Нерией пришлось у входа в Круг толкаться и смиренно просить, чтобы их приняли. Это слабая позиция. Сильная – заранее сообщить, что генерал Инквизиции собирается в ближайшее время нанести визит Первому чародею и рыцарю-командору, чтобы обсудить дело государственной важности, не терпящее отлагательств. Поставить их перед фактом. Каллен быстро настрочил письмо, в конце выразил настоятельную просьбу сразу же отправить с тем же посыльным сообщение о том, что письмо было получено, просушил чернила, сунул листок в конверт, коих в его доме всегда было в достатке из-за неожиданно для него самого сложившейся привычки переписываться с Дорианом, и повернулся к Нерии, которая, определившись с одеждой, теперь смывала в тазу остатки недавних слёз. – Пока тебя не было, я полы в доме уложил. – Правда? – она высунула лицо из полотенца. – Да. Когда разберёмся с Кругом – хочешь сходить посмотреть? – Конечно. Конечно, очень хочу.