* * *
Он плохо спал и спустился вниз позже обычного. Мутный и зевающий, он метался по кухне, сварил кофе, затем пошел открывать жалюзи на фасаде магазина, чтобы впустить немного солнечного света. Он поднял почту с коврика и сел у стойки регистрации, пролистывая ее. Среди почты оказалось письмо о том, что буквально в прилегающем подъезде к их салону продается помещение — там закрывался вейп-шоп. Марлен пошутила о том, чтобы купить его и объединить с их салоном — Сириус подумал, что это неплохая идея, они смогут использовать его для студии автозагара и массажа, как и планировали. Может быть, стоит объединить пространство и на втором этаже, тогда его кабинет будет побольше и появится место для двухспальной кровати. Он отложил письмо в сторону, сделав мысленную пометку еще раз обсудить это с Марлен. Остальная часть почты была в основном спамом — три меню на вынос, компания, предлагающая провести интернет, и несколько листовок о предстоящих грайм-вечеринках в этом районе. Он ненадолго задумался, любит ли Ремус грайм (*прим.пер. это жанр музыки такой). Наверное; ему нравилось почти все. Как раз когда он вставал, чтобы выбросить все это на переработку, снизу выпала открытка. Сириус задержал дыхание и поднял ее с пола. На лицевой стороне был изображен Миланский собор, а на обороте — знакомый рунический почерк Ремуса. Он сделал большой глоток кофе, сел прямо и начал читать. Дорогой Сириус, Помнишь, я рассказывал тебе о Мойре Макинтош, о моем первом поцелуе и о том, как она умерла молодой? Многие мои друзья умерли молодыми, и в течение нескольких лет мои врачи и родители думали, что я тоже скоро умру. К тому времени, как я стал подростком, стало ясно, что я не умру и смогу жить нормальной жизнью. Проблема заключалась в том, что ни я, ни мои родители не знали, что нужно делать. Несколько месяцев я пытался ходить в школу, но я очень страдал и не понимал почему, а когда мне было четырнадцать, я пытался покончить с собой. Я принял все свои обезболивающие за раз. Так я снова попал в больницу. Там я и встретил Фенрира Сивого. Ремус Сириус пошатнулся, чувствуя себя так, будто только что проехался на американских горках и вылетел с обрыва. Вот дерьмо. Может, ему следовало этого ожидать. Но можешь ли ты в принципе ожидать когда-нибудь услышать что-то подобное? В горле образовался ком, и он проглотил еще кофе, чтобы избавиться от него, но от этого жжение только усилилось. Глаза заслезились, он задохнулся, и с колотящимся сердцем побежал на кухню попить воды из-под крана. Он глотнул воды, наклонил голову в раковину, намочив волосы. Он услышал, как открылась входная дверь, пока он все еще пытался успокоиться. Его футболка промокла, а чистой запасной у него не было. — Ты тут, дорогой? — Позвала Марлен, проходя в салон. — Привет, — крикнул он в ответ странно грубым и хриплым голосом. Он весь дрожал и трясся. — Ты в порядке? — Она вошла на кухню, и он обернулся, удивленно моргая. — Все хорошо! — Сириус, ты плачешь? Она подошла, обеспокоенная, и протянула руку. Он отступил, качая головой, вытирая лицо: — Нет, нет, я просто, я… кофе пошел не в то горло. — Блэк, — нахмурилась она, скрестив руки на груди, — что случилось? — Я… ничего. Она скептически склонила голову. Она оглядела его с ног до головы, его мокрую рубашку, растрепанные волосы, красные глаза, и покачала головой, фыркнув: — Так. Иди-ка ты домой, пожалуйста. — Что? — Что слышал. У тебя нет записей, которые я не могу переназначить кому-то другому. Иди домой и соберись. — Нет, я… — Я позвоню Поттеру, — пригрозила она, — я прикажу ему вынести тебя отсюда на плече. Ты знаешь, он это сделает. Сириус замолчал. Это было правдой, Джеймс мог бы поднять его, даже глазом не моргнув, и он бы сделал это, если бы Марлен сказала ему, что застала Сириуса рыдающим на кухне, как угнетенную домохозяйку пятидесятых. Он старался перестать быть зависимым от Джеймса по каждому маленькому поводу, поэтому он действительно не хотел, чтобы все это произошло. — Я пойду домой, — уступил он, — но просто принять душ и постирать вещи. — Отлично, делай что хочешь, только убирайся отсюда, — она махнула рукой, — давай, уходи, — она начала его прогонять. — Подожди, есть несколько писем, на которые я хочу ответить в первую очередь, мне просто нужно… — Нет. Вон отсюда. Марлен была на дюйм или около того выше его, и теперь использовала это преимущество, чтобы вытолкнуть его из кухни через весь салон. Он вздохнул: — Ладно-ладно, я пошел… На пути к выходу он схватил со стола открытку Ремуса. Утро было довольно прохладным, и ему очень хотелось надеть толстовку или что-то в этом роде; его мокрая футболка прилипала к телу, по коже пробегали мурашки. Он заправил волосы за уши и быстро пошел домой, радуясь, что было недалеко. Он был немного смущен тем, как он отреагировал. Со стороны Сириуса было ужасно и эгоистично расстраиваться из-за того, что случилось с Ремусом, а не с ним, просто потому, что… потому что… его грудь сжалась, и ему пришлось остановиться и сесть на автобусной остановке, чувствуя головокружение и тошноту. Он уже был готов встать и продолжить путь домой, но у него зазвонил телефон. Он собирался проигнорировать звонок, подождать, пока не вернется домой, и удостовериться в том, что рвота ему не грозит, но тот продолжал настойчиво гудеть, поэтому он вытащил его, раздраженный. Это был Джеймс. — Алло? — Все хорошо, приятель? — Ободряюще солнечный голос Джеймса заставил его почувствовать себя немного лучше, немного теплее и менее напряженно. Сириус растянул губы в улыбке, надеясь, что Джеймс ее услышит: — Да, все хорошо, что случилось? — Марлс прислала мне загадочное сообщение, в котором сказала, что мне стоит тебя проверить. Чертова Марлен! Это не ее дело! Он стиснул зубы. — Бродяжечка? — Джеймс заговорил снова, немного обеспокоенно. — Она… она не должна была… — Приятель. Что случилось? — Я просто… я… кое-что напомнило мне Рега. Джеймс на мгновение замолчал, а затем спросил: — Ты дома? — Рядом. — Буду через десять минут. — Тебе не стоит… — Через десять минут, Бродяга. Люблю тебя. — Тоже тебя люблю. Он повесил трубку, и Сириус глубоко вздохнул. Он знал, что становится королевой драмы, но испытывал неизмеримое облегчение от того, что Джеймс уже в пути. Он поспешил домой еще быстрее, чтобы для начала хотя бы переодеть влажную футболку. Джеймс вошел, когда Сириус был в душе. Он вышел с мокрыми волосами и обнаружил, что его ждет чашка чая. — Спасибо, — улыбнулся он, садясь на диван рядом со своим лучшим другом. — Ты же не был сильно занят, верно? — Сегодня суббота, — пожал плечами Джеймс. Он посмотрел на Сириуса. — Хочешь поговорить об этом? Сириус вздохнул: — Не знаю. — Что заставило тебя… что вызвало это? — Ремус. — Ах. — Он… Господи, я, наверное, даже не должен тебе говорить, я не знаю, нормально ли это, или это… просто он был… а я… и все это просто… — он снова коротко вздохнул. — Окей, окей, — Джеймс взял у Сириуса чай и стиснул его плечи в попытке защитить, — слушай, просто расскажи мне, я ведь не собираюсь никому рассказывать. — Ремус и я… мы пытаемся разобраться. Он хочет, чтобы все шло медленно, — начал Сириус, осторожно подбирая слова, — он хотел сказать мне кое-что, чего не говорил в прошлый раз, и он написал все это на открытках и… и я подумал, что это будет здорово, знаешь, просто выложить все как есть, и тогда мы сможем двигаться вперед, верно? — Звучит… здорОво, полагаю? — сказал Джеймс явно не в своей тарелке — его отношения с Лили были довольно гладкими, когда она перестала его ненавидеть. — Я так и думал, — кивнул Сириус и поправил себя, — точнее и думаю. — Итак… он сказал тебе что-то, что напомнило тебе… — Джеймс размышлял вслух. — О! Вот дерьмо, это поэтому он так часто лежал в больнице, когда был ребенком? — Среди прочего, — мрачно сказал Сириус. — Я дурак, я просто не ожидал этого, понимаешь? — Ты не дурак, — сказал Джеймс. — Нет… я имею в виду, ты никогда не перестанешь думать о том, что случилось с Регом. Он был твоим братом. — Да. Некоторое время они сидели тихо. Сириус пил чай и думал о Ремусе, Реге и о том, что стало с мальчиками, родители которых их не понимали. — Не могу поверить, что он просто вывалил все это на тебя, — сказал Джеймс, — разве он не знал? — Я никогда не рассказывал ему о Реге. — О. — Я просто не люблю об этом думать. — Быстро объяснил Сириус. — Хорошо, я понял, — (было тут еще какое-то «но», Сириус чувствовал это) — …тебе, наверное, следует сказать ему. — Знаю. Я просто не люблю об этом думать, — повторил он. — Хочешь, чтобы я сказал ему? — спросил Джеймс. Это не было самонадеянностью; Сириус часто полагался на Джеймса, когда он говорил за него трудные вещи. Он выступал от имени Сириуса перед большинством их друзей. На мгновение Сириус серьезно задумался. Просто позволить Джеймсу позаботиться о неприятных вещах. Но потом он подумал о неприятных вещах на открытке Ремуса. — Нет, — вздохнул он, — я должен сам. — Хорошо, — улыбнулся ему Джеймс, словно тот сделал правильный выбор. Сириус слегка улыбнулся в ответ и потянулся за своей чашкой чая. — Посмотрим телек? — Джеймс схватил пульт. — Идеально, — с облегчением кивнул Сириус. Он откинулся на диване, и они начали смотреть конец какого-то фильма о Бонде на ITV. Тот, что с Роджером Муром. — В следующие выходные мы уезжаем, я и Лили, — сказал Джеймс во время автомобильной погони, — в Эдинбург. — Хорошо, — сказал Сириус. — На две ночи, — добавил Джеймс, — вернемся в воскресенье. — Повеселитесь там. — И-и-и, знаешь, Ремус будет в квартире один. — Хорошо, Сохатый, я понял. — Он не знал, что, черт возьми, он еще узнает о Ремусе к следующим выходным, и как, вашу мать, он мог так далеко планировать?* * *
Бродяга: Привет, как дела? Лунатик: Хорошо, спасибо, а твои? Бродяга: Хорошо. Сегодня утром я получил твою вторую открытку. Лунатик: Боже мой, я волновался, что кто-то подберет ее. Я подкинул ее очень рано. Бродяга: Да, я все-таки ее получил. Лунатик: …Так это что-то меняет? Бродяга: Нет, конечно, нет. Лунатик: Хорошо. Но тебе надо будет подумать? Бродяга: Да, но не из-за тебя. Я кое-что тебе не сказал, и мне нужно это сделать сейчас. Лунатик: Черт, ладно, мне позвонить? Бродяга: Можем ли мы обсудить это лицом к лицу? Пожалуйста? Я сегодня вечером дома. Ремус пообещал приехать, как только закончит репетицию, которая, к счастью, закончилась в пять. У него были лучшие моменты жизни — играть с Stupid Roar было совсем не похоже на игру с Full Moon. Конечно, были и творческие разногласия, большое эго и сильные эмоции. Но никто не проявлял агрессии — у Ремуса никогда не возникало такого сильного сдавливания в животе, как когда Сивый был в плохом настроении. Он действительно немного напрягся после того, как Сириус написал ему. Ремус боялся отправить вторую открытку, это был один из его самых постыдных секретов. Но он хотел быть честным и знал, что Сириус заслуживает правды, поэтому в шесть утра он поспешил прямо к салону, чтобы просунуть ее в почтовый ящик. Может быть, он поторопился — может, Сириус лгал насчет первой открытки. В конце концов, родители Сириуса были действительно плохими, они его выгнали. Мама и папа Ремуса были совершенно хорошими родителями, хотя и немного чересчур опекающими, и он относился к ним как к… ну, как будто они были ничем. Так что, возможно, Сириус все-таки задумался, теперь, когда он знал, насколько жестоким может быть Ремус. Возможно, он думал, что упоминание о попытке самоубийства было просто способом вызвать сочувствие. Его терапевт сказала бы, что это негативная мысль. Она говорила ему, что он не должен делать предположений о том, что думают другие люди, и что если Сириус не скажет эти вещи прямо, то это просто Ремус в очередной раз себе надумывает. — Люпин! Погнали по пивку, приятель? — Спросил его вокалист Си, когда они собирали инструменты. — Извини, не могу, — покачал головой Ремус. — Встречаюсь кое с кем. Но в следующий раз обязательно. — Горячее свидание с Мэри Макдональд? — Барабанщик Джефф ухмыльнулся. Ремус усмехнулся в ответ. Он мог бы оставить все как есть, мог бы кивнуть и подтвердить, но теперь, когда он старался все время быть честным, остановиться было трудно. — На самом деле я встречаюсь со своим бывшим. Его зовут Сириус. — Он сказал это быстро, глядя на свою сумку и делая вид, что борется с застежкой-молнией. — Я вроде как пытаюсь вернуть его. Наконец он поднял глаза, и другие участники группы с любопытством наблюдали за ним. — Довольно честно, приятель, — пожал плечами Си. — Ага, довольно честно, — согласились остальные. — Так ты… — начал Газ. — Би, — поспешно сказал Ремус, — честно, в этом нет ничего такого, э… — Раньше это называлось AM и FM, — раздался голос из диспетчерской, где его слушал один из звукорежиссеров, — вы, ребята, наверное, не понимаете, что это значит, а? Это положило начало дебатам о радио и о том, убил ли его Интернет, и было ли это на самом деле хорошо или это был конец цивилизации, которую они знали. В любом случае, Ремус был довольно счастлив из-за своего неожиданного каминг-аута. — Удачи с твоим парнем! — Крикнул инженер, уходя из студии. — Эм, спасибо! — Ремус кивнул. Он сел на автобус до Сириуса. В последнее время он часто пользовался такси, теперь, когда у него были деньги, но он старался быть немного более экономным. Лили и Джеймс уезжали в эти выходные, и он хотел начать наконец искать новое жилье. Лили призналась ему, что собирается сделать предложение Джеймсу, пока они будут в Эдинбурге, и хотя Ремус был от них в восторге, он знал, что должен предоставить их квартиру только им двоим. Кроме того, слышать, как они занимаются сексом каждую вторую ночь, было довольно плохо. А еще он не мог представить, как это будет, когда они обручатся и поклянутся в вечной любви. Временный обет безбрачия Ремуса проходил неплохо, за исключением того, что секс — это почти все, о чем он мог думать. Да и вибрации в автобусе не помогали — он сидел прямо над его двигателем. Он вышел из автобуса и пошел к дому Сириуса и Марлен. Он беспокоился о том, что это, должно быть, довольно странно, учитывая, что эта улица была местом мучительного разрыва его отношений с Сириусом, но сейчас был светлый день и другое время года, и Ремус теперь чувствовал себя по-другому. Машина Джеймса стояла на углу, и, когда Ремус подошел, Джеймс как раз выходил из подъезда. Они дошли до ворот одновременно. — Ой, — неловко сказал Ремус, — привет. — Привет, — кивнул Джеймс, как всегда любезно, — он весь твой. — Хорошо, эм, мы просто… — Я знаю. — Джеймс улыбнулся, хотя его глаза светились не так сильно, как обычно. Он стоял за воротами, а Ремус стоял на тротуаре снаружи. Он не двинулся, чтобы впустить Ремуса. — Все в порядке, Сохатый? — Спросил Ремус, чувствуя себя странно неуверенным перед регбистом на пути. — Нормально, да, — кивнул Джеймс, все еще серьезный, — просто… будь осторожен с ним, ладно? — Что? — Я не вмешиваюсь, — Джеймс поднял обе руки, — то, что между вами двумя, это только между вами двумя, я просто говорю. Он мой лучший друг, и он более хрупкий, чем кажется. — Я что-то сделал…? — Не мое дело, — покачал головой Джеймс, наконец двинувшись, чтобы открыть ворота, — иди, Луни, увидимся дома. Что ж, это совсем не вселяло в Ремуса уверенности. Его «негативные мысли» свирепствовали, когда он протиснулся мимо Джеймса и пошел по садовой дорожке, чтобы постучать в дверь. Он затаил дыхание, пока Сириус не ответил. — Привет, — Сириус действительно выглядел немного хрупким — странно меньше, чем обычно, на нем была пара мягких фланелевых пижамных штанов и простая мешковатая футболка, а не его обычная комбинация обтягивающего черного денима и жилета. Он выглядел сонным, его глаза были чуть покрасневшими. — Ты в порядке? — Спросил Ремус, прежде чем войти. — Ты болен? — Нет, я в порядке, просто у меня ленивый день. Джеймс был здесь. — Да, я видел его, — Ремус, не менее обеспокоенный, последовал за Сириусом в гостиную. Телевизор был приглушен, а диван был завален одеялами. — Могу я принести тебе что-нибудь выпить? — Нет, спасибо. — Не глупи, — Сириус мягко улыбнулся ему и повернулся на кухню, махая рукой через плечо, — садись. Ремус сел, с каждой минутой все больше тревожившись. Почему он чувствовал себя таким виноватым? Сириус вернулся со стаканом Рибены, что было самым любимым напитком Ремуса в мире, хотя сейчас это выглядело немного по-детски. — Спасибо, — он взял высокий стакан и проглотил почти половину за один присест. Во рту у него пересыхало, когда он нервничал. Сириусу это показалось смешным, и он ухмыльнулся ему, сев на диван боком, лицом к Ремусу, скрестив ноги, как ребенок. — Дело в открытке? — Выпалил Ремус. Ресницы Сириуса изящно опустились вниз, он закусил губу: — Да, но позволь мне… — Я знал, что не надо было начинать с этого, я знал, что это слишком, что ты… — Ремус. — Сириус взглянул на него, поймав его взгляд. — Мне нужно кое-что тебе сказать. — Прости. — Ремус допил остаток Рибены, чтобы заткнуться. — Окей, значит так, я мало что рассказывал тебе о своей семье, — сказал Сириус, снова глядя вниз, ерзая штаниной о диван. — Я сказал тебе, что ушел из дома, когда мне было шестнадцать, и переехал жить к семье Джеймса. — Он поднял взгляд, как бы ища подтверждения. — Да, — кивнул Ремус. — Ты говорил об этом. Сириус снова посмотрел вниз и быстро заговорил. — Верно, и я не упомянул… Окей, мой младший брат был… он ладил с нашими родителями лучше, чем я, но он не был… как бы он ни был хорош, этого все равно было недостаточно для наших родителей. У них были просто неподъемные ожидания. Невозможные. — Казалось, он съеживается на кушетке, изгибаясь вовнутрь и царапая кожу на запястье. — Когда я был на первом курсе университета, у Регулуса случилась передозировка. Он умер. Ремус резко вздохнул. Блядь. Он протянул руку и коснулся руки Сириуса, отчасти потому, что хотел утешить его, отчасти для того, чтобы тот перестал себя царапать. — Сириус, мне очень жаль, — серьезно сказал он. Он отчаянно пытался вспомнить, упоминал ли Сириус когда-нибудь раньше о брате. — Нет, все в порядке, — слабо улыбаясь, покачал головой Сириус, — это было давно. — А потом я отправил тебе эту дурацкую открытку! — Ремусу захотелось себя пнуть. — Я такой придурок. — Нет, — снова покачал головой Сириус, сжав его руку, — я действительно рад, что ты мне сказал, это было просто неожиданно, вот и все. Это вызвало… много воспоминаний. — Конечно, — кивнул Ремус, — конечно, вызвало. Черт, мне правда очень жаль, это ужасно. — Я стараюсь не думать об этом. Но знаешь, если быть честным... — мрачно усмехнулся он. Ремус чувствовал себя ужасно. Как он мог быть таким беспечным? Как будто его собственные проблемы существуют в вакууме, и он может свалить свое дерьмо на кого угодно без каких-либо последствий. — Я не хочу, чтобы ты переставал мне что-то рассказывать, — сказал Сириус, читая его мысли, — я думаю, может… может быть, я просто не осознавал, что у меня есть кое-что… Думаю, я новичок в этом, как и ты — все, кого я знаю, уже знают о… — Некоторых болезненных вещах? — предложил Ремус. — Ага, — согласился Сириус, — о некоторых болезненных вещах. — Сивый знал обо мне все, — сказал Ремус. — Наверное, поэтому я так долго оставался с ним. Как будто он хранил мои секреты в безопасности, поэтому мне не приходилось о них беспокоиться. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Да, — кивнул Сириус, — Джеймс делает то же самое для меня. — Думаю, лучше уж Джеймс, чем Фенрир, — засмеялся Ремус. Он снова сжал руку Сириуса, — но я хотел бы сделать это и для тебя тоже. Позаботиться о том, что причиняет боль. Сириус взглянул на него, и им не нужно было никаких слов. У Ремуса никогда не было такого момента, ни с кем. Может быть, они никогда не поймут друг друга полностью, возможно, они никогда не узнают по-настоящему всего, но они всегда будут хотеть этого, они всегда будут стараться изо всех сил. Каждый новый кусочек пазла может оказаться другим, может полностью изменить картину, но оно того стоит. Ремус чувствовал это так точно, как никогда раньше. Потому что это было как быть влюбленным — не один момент связи, а тысячи таких моментов. Ремус первым отвел взгляд, внезапно смутившийся и пораженный глубиной собственных чувств. Он посмотрел на их руки, все еще сцепленные, теплые и безопасные. Он хотел это сказать. Он очень, очень хотел, это было как горячий пузырь, поднимающийся из его груди в горло. Но он еще не знает всего, прорычал негативный голос, он не полюбит тебя, когда узнает. Он облизнул губы, он собирался сказать это, собирался, собирался, собирался… — Хочешь остаться на ужин? — спросил Сириус. — Эм, — вздохнул Ремус, трясясь, — я не… э-э… — Я знаю, что ты хочешь двигаться медленно, но хотя бы как друзья? — Сириус с надеждой посмотрел на него. — Я не думаю… — Ремус был так растерзан. — Я бы хотел остаться подольше, если бы я смог. — Это окей… — Сириус закусил губу, опустил голову и таким образом посмотрел на Ремуса, что это только усугубило ситуацию, Ремусу потребовалась каждая капля самоконтроля, чтобы не поддаться искушению и не трахнуть его. Прямо здесь и сейчас. — Есть еще вещи, — сказал Ремус немного хриплым голосом, — я не могу рисковать, если ты узнаешь обо мне что-то похуже, если ты узнаешь… — Ремус, — Сириус выпрямился, его голос был ровным. — Перестань меня этим ебать. — Что? — Он моргнул. — Это именно то, что ты делал раньше. Только тогда ты использовал секс, чтобы держать меня на расстоянии вытянутой руки, теперь ты используешь эти… эти признания на открытках. Слушай, мне плевать, ясно? Нет никаких «хуже», есть только ты, и ты это все, что я хочу! Ремус не знал, что сказать. Он отпустил руку Сириуса и встал, ему нужно было походить. — Я не пытаюсь ебать тебя этим, я пытаюсь… — Что? Протестировать меня? — Сириус остался на кушетке, глядя на него. — Нет! Ничего подобного. — Но это то, как это выглядит. Ты сказал, что мы можем начать с самого начала, но все происходит не так. — Я делаю это для тебя, — пробормотал Ремус. — Чтобы ты мог принять обоснованное решение, прежде чем… — Я уже влюблен в тебя, Лунатик. — Просто сказал Сириус. — Поэтому, от чего бы ты ни пытался меня защитить, теперь уже слишком поздно. — Ты… — Я люблю тебя. — Окей, — блять, блять, блять, блять, бляяяяяяяяяяять. Он снова сел, — … окей, хорошо…. эм… Все должно было быть не так! Он пытался быть осторожным, он пытался убедиться, что они строят что-то долговечное, они не могли просто так делать заявления! Это должен был быть процесс… — Лунатик? — Я не хочу, чтобы ты торопился с этим… — Не думаю, что кто-то может обвинить нас в том, что мы торопимся, — рассмеялся Сириус, настолько сняв этим напряжение, что Ремус снова почувствовал себя в безопасности, глядя на него. — Ты действительно имеешь это ввиду? — Конечно. Ты все еще можешь сказать мне все, что тебе нужно, мы можем сделать все эти болезненные открытия, клянусь, но… давай сделаем это вместе, ок? Не так, как сейчас, не так, как будто мы все еще в разных странах. Ремус вздохнул и уронил голову на руки. Это имело смысл. — Я же сказал тебе, что облажаюсь, — простонал он, — я все делаю неправильно, да? — Нет, — сказал Сириус, — думаю, мы только выясняем все это. Все не обязательно должно быть идеально, понимаешь? Ремус не понимал. Он действительно понятия не имел, как это делают нормальные люди. Может, дело не в том, как поступают нормальные люди. — Бродяга? — сказал он, по-прежнему обхватывая голову руками. — Да? — Я тоже тебя люблю. — Приятно это знать. Ремус открыл лицо и покосился на него, — мерзавец, — он пихнул его в колено. — Придурок, — Сириус пихнул его коленом в ответ, ухмыляясь. — Мажористый хер, — Ремус развернулся, кладя руки на бедра Сириуса. — Неряшливый панк, — руки Сириуса скользнули по его шее, пальцы сжались у основания черепа. — Английский дрочер. — Шотландская пизда. Ремус не знал, кто первым пересек границу, и на этот раз ему было все равно, потому что они целовались — они целовались, и внезапно Ремус вдруг подумал, зачем он вообще хотел это откладывать. Сириус явно чувствовал то же самое, он практически запрыгнул к нему на колени и теперь сидел верхом на нем, заползая руками под рубашку Ремуса, язык скользил по его губам, издавая восхитительные тихие звуки «ммммм», когда Ремус поглаживал его поясницу. — Останешься на ужин? — настойчиво прошептал Сириус, извиваясь на теле Ремуса, заставляя его вздрагивать и жмуриться в восхитительном нетерпении. — Я не голоден, — выдохнул Ремус.