- Хочешь, я тебе расскажу, почему бабочки летят на свет? Никто этого не знает. - А ты знаешь? В. В. Набоков
Всем все было понятно, но никто не спешил подходить к ним с расспросами. Хенджин и Джисон общались, однако держали дистанцию. Каждый из них выстраивал вокруг себя невидимую для всех стену, но вполне осязаемую для самих парней. Отпускать больно. Отпускать страшно. Но иногда это превращается в необходимость, которой мы не в силах противостоять. Дальность удушает, близость душит. Поэтому лучше прекратить мучать друг друга, и совсем неважно, насколько будет больно. Оба это понимали и без сопротивления потихоньку, шаг за шагом, отступали. Так прошел остаток второго курса. Джин все больше уходил в себя. Джисон также старался отвлекать себя чем угодно, лишь бы не думать о проблемах. Прошлого, настоящего и будущего. Как выяснилось позже, благодаря сплетникам на факультете, Хван Хенджин, сдав все экзамены, сразу же улетел в Америку. На год. Вряд ли это была его инициатива. Джисон знал парня как облупленного. Джин слишком любил Корею и терпеть не мог английский язык. Скорее всего, отцу предложили работу, а Хенджину представилась прекрасная возможность поменять обстановку и подтянуть ненавистный предмет. Надеюсь, тебе станет лучше, Джинни. Прости и прощай.***
После летней сессии Джисон впахивал как бешеный. Брал так много полных рабочих дней, что даже Лукас в один момент сказал остановиться и отдохнуть, дав несколько выходных. Хан ненавидел бездельничать. Ему постоянно нужно было чем-то заниматься, чтобы не чувствовать себя бесполезным. И, самое главное, - чтобы мысли не роились в его голове, словно пчелы в улье. Отец на какое-то время перестал пить и даже устроился на работу. Раньше он был обычным грузчиком, а такие всегда нужны, поэтому найти хоть что-то не было проблемой. Проблемой было довериться его словам о том, что он завязал. Джисон думал, что ему это снится. Отец не пьет? Звучит как что-то нереальное. Джисон ошибся. Джисон не создан для того, чтобы быть счастливым. Радость происходящего – лишь иллюзия. В этом парень убедился, как-то раз придя домой после особенно сложной смены и застав на кухне не только неудавшегося папашу, но и незнакомых ему мужчин. - Добрый вечер, а… можно узнать, вы кто? – устало спросил Джисон, прервав какую-то, видимо, очень важную дискуссию и гогот, исходивший от незнакомцев. - А-а, Сони, это вот с работы, друзья мои! Отмечаем сегодня особо удачную, ик, поставку! – сказал отец и, захохотав, опрокинул в себя полную стопку соджу. Понятно, пап, значит собутыльников нашел себе. Вслух Джисон ничего не ответил, на ходу скидывая кроссовки и заваливаясь на кровать. - Пожалуйста, пусть это будет сон, - последнее, о чем подумал Хан перед тем, как провалиться в объятия Морфея.***
Не загнулся Джисон, наверное, только благодаря Феликсу, который пусть и не был постоянно рядом, однако часто звонил и писал, как будто ощущая, когда именно Хану требовалось выговориться. С Ликсом было легко. Он никогда не осуждал. Всегда внимательно выслушивал, давал советы. Иногда блондин забегал к Хану на кофе-брейк, чтобы взять супер горький американо и взбодриться после бессонной ночи. Американо. Готовя его, Джисон каждый раз вспоминал о Хенджине. А еще сравнивал его с Феликсом. Куда же без сопоставлений. Они были совсем разные, даже американо пили разный. Хенджин предпочитал холодный. Он и выглядел так. Как ледяной принц. Немного надменный взгляд, манерность в движениях и походке, королевская осанка. На самом деле, та еще льдина. Джисон бы даже сказал айсберг. Прямо как тот, который стал гибельным для "Титаника". Именно такими и были их взаимоотношения. У айсберга ведь только верхушка может быть маленькой, а под водой скрываться целая глыба льда. Феликс всегда брал только горячий. Джисон постоянно поражался его способности пить эту горькую гадость так, чтобы на лице ни один мускул не дрогнул. Ликс учился на дизайнера и был безумно талантливым. На лето его пригласили на практику в какой-то известный дом моды. Хан не разбирался в этом, но, видя искры в глазах друга, когда тот говорил о своей стажировке, думал, что это действительно круто. Найти дело всей жизни. Так, чтобы всем было видно пламя желания. Феликс правда будто бы светился и внутри, и внешне. Как и 5 лет назад, солнечная улыбка Ли все еще придавала Хану спокойствие. Хотя бы на те мгновения, когда они находились вместе. Такие разные, но и имеющие некие сходства. Оба зависимы от творчества. А еще блондины. На этом, пожалуй, все. Феликс умолял друга вернуться к танцам. Он застал эти два переломных, тяжелых момента в жизни Хана. Первый - когда мама запретила заниматься, ссылаясь на то, что в жизни это никак не поможет преуспеть, а лишь будет глупым хобби. Ведь пробиться сможет не каждый. Джисону это не по силам. Второй - когда Хван без зазрения совести посмеивался над неудачной попыткой вернуться в зал, который, к сожалению, не ждал его с распростертыми объятиями. Желание Хана, зародившееся и моментально угасшее, тогда просуществовало меньше дня. Он был как бабочка, которая, только увидев свет, попалась в паутину, толком не посмотрев на окружающий