***
В течении двух дней жизнь Маны Д. Кэмпбелла перевернулась с ног на голову. Он никогда не планировал возвращаться в город, в котором находился, по многим причинам (одной из которых была женщина, с которой у него был момент слабости). Он думал, что сможет покинуть это место без каких-либо длительных последствий, но судьба распорядилась так, что в результате их недолгой связи родился ребёнок. Её жестокие слова всё ещё эхом отдавались в его голове. — Оно мне не нужно. Улицы были заполнены пешеходами, которые петляли вокруг запряжённых лошадьми повозок и случайных экипажей. Фоновым шумом была какофония голосов. Спустя несколько минут после того, как она оставила его стоять там, держа ребёнка, Мана не двигался. Толпы продолжали двигаться и обтекать его. Никто не заметил ошеломляющего смятения, охватившего беднягу. Полный смысл её слов всё ещё медленно доходил до Маны. Женщина случайно забеременела от меня. Она родила ребёнка. Я отец. Я отец. У меня есть сын. Неа убьёт меня. Мысли о том, как отреагирует его брат и остальные члены семьи Ноя, когда узнают об этом маленьком ребёнке, заставили Ману нервничать ещё больше. Получив её письмо, он никому ничего не сказал, только как можно скорее покинул поместье Кэмпбеллов. Всё ещё стоя на краю улицы, он уставился на кучу одеял в своих руках. Разве отцы обычно не чувствуют тепла и нежности и не плачут, когда впервые видят своих детей? Он наблюдал за крошечными чертами своего ребёнка, ожидая нечётких ощущений. Конечно, это был милый ребёнок. Рыжие волосы всё ещё были тонкими, но слегка торчали вверх, обещая быть такими же непослушными, как когда-то волосы Маны и Неа. Тем не менее, никаких улучшений в отцовских эмоциях. Больше всего Мана боялся. Не было никаких сомнений, что он был его ребёнком, из-за определённого времени, но разве он не должен был что-то чувствовать? Глаза ребёнка медленно открылись, глядя на Ману. Они были тёмно-синими, как у большинства маленьких детей, но очень яркими. Он зевнул, демонстрируя беззубые дёсны, и снова заснул. Святые звёзды над головой. Сердце Маны растаяло при виде этого зрелища. Я отец этого маленького ребёнка, повторил он про себя. Он мой. Мы семья. Как он мог породить что-то такое милое и маленькое? Когда он думал о матери ребёнка, в нём возникало что-то похожее на гнев. Она называла ребёнка «оно». Она не хотела иметь с ним ничего общего. В то время он был слишком ошеломлён тем, что стал отцом, но теперь понял, насколько жестокой она была. Он знал, что также не виноват в том, что она забеременела. Однако он никогда не встречал матери, которая называла бы свою плоть и кровь «оно». Он мог видеть, что одна из рук ребёнка была обёрнута в мешанину ткани и бинтов. Было ли это уродство, о котором она говорила? Всего лишь рука. Ещё больше гнева закипело в нём. Мана Д. Кэмпбелл обычно был добрым, мягким человеком. Однако когда дело касалось таких вещей, как семья и тех, кого он любил, он легко отказывался от этой доброты в обмен на желание защитить их. Глядя на своего ребёнка, он поклялся, что никогда не допустит, чтобы какое-либо уродство повлияло на его любовь. — Я стану тебе лучшим отцом, — прошептал он малышу. — …Аллен. Таким образом, Аллена Кэмпбелла любили.***
— Это письмо от Маны, — заметил Неа, просматривая почту, которую почтальон только что доставил верхом в поместье. — Интересно, как проходит его поездка? Он уехал довольно неожиданно. — Граф должен вернуться в ближайшие несколько недель, вееерно? — захныкала Роад, повиснув у него на плече. Он не реагировал на её обычные выходки. Мана, более известный как «Тысячелетний Граф», был главой семьи Ноя. Когда предыдущий Адам переродился, он превратился в близнецов: Ману и Неа. Однако только одному человеку было предназначено стать Тысячелетним Графом. Мана унаследовал первоначальную Память Адама, и из-за того, что они были близнецами, Неа был проклят чем-то, называемым «четырнадцатым». Не то, что Неа хотел бы помнить. Борьба за избавление от проклятия четырнадцатого едва не стоила жизни обоим близнецам, и он был рад, что она закончилась. — Да, он должен скоро вернуться, — сказал Неа, вскрывая письмо брата. Он пробежал глазами по коротким строчкам. — И что же он написал? — спросила она, когда он убрал письмо подальше от её цепких рук. — Неееааа, скажи мне! — В нём всего два предложения. — Неа моргнул, не понимая смысла послания. — Там написано, что он… «берёт длительный отпуск». — Отпуск? Но он же Граф. — Она снова попыталась схватить письмо, и они оба повалились на диван. — Кто собирается в отпуск? — спросил Тики, входя в комнату и видя, как его брат и сестра борются на мебели, словно дети. — А Ной вообще может взять отпуск? — Граф! Неа не даёт мне увидеть письмо! — Хорошо, хорошо! Я прочту его тебе, но ты должна слезть с меня! — Роад услужливо сползла с груди своего брата-Ноя, позволив ему сесть. — Это всё, что там написано. Неа, Скажи семье, что я ненадолго уезжаю в отпуск. Я в безопасности, всё в порядке. Не пытайся меня найти. Ты глава семьи, пока я не вернусь. Мана — Он говорит, что ты глава семьи? Он знает, что у тебя нет сил Ноя? — саркастически заметил Тики. После инцидента с проклятием четырнадцатого Неа остался без каких-либо нечеловеческих способностей. У него были постоянные золотые глаза и золотисто-серая кожа, нечеловеческая бессмертная жизнь, но никаких сил. — Заткнись, Тики, — сказал Неа. — Вы же слышали письмо. Теперь я главный. — Он улыбнулся им обоим, проводя рукой по своим вечно торчащим волосам. — Теперь я хотел бы, чтобы меня называли Тысячелетним Королём, а не Графом. Я думаю, это звучит лучше. — Роад закатила глаза, посасывая лимонную конфету. Тики усмехнулся. — Ты же знаешь, что он, скорее всего, вернётся через неделю или две.***
Первые несколько месяцев были лёгкими. Выяснив, чем кормить Аллена (и всю ситуацию с подгузниками), Мана решил, что возвращаться в поместье Кэмпбеллов с таким маленьким ребёнком, как Аллен, небезопасно. Он нашёл маленькую квартирку в соседнем городе, в которой была одна комната, но достаточно места, чтобы Аллен мог ползать, как только немного научиться. Младенец почти не плакал, но любил, когда Мана укачивал его и щекотал ему пальцы ног. Мана проводил часы в квартире, разговаривая с Алленом, читая ему книги и пытаясь найти игрушки, которые ему нравились. Быть отцом-одиночкой было нелегко. Он не мог всегда брать Аллена с собой, куда бы он ни шёл, особенно когда была опасность появления рядом экзорцистов. Из акум, как таковых, получались отличные няни. Особенно когда они повиновались Мане с абсолютной преданностью. Аллен никогда не выказывал страха, когда нечеловеческий демон (в комплекте с чёрными глазами, рогами и другими разнообразными тёмными отметинами) поднимал его или иногда кормил обедом. На самом деле, он, казалось, любил играть с третьим или вторым уровнями. — Х-хозяин, вы уверены, что человеческий младенец подходит для нашей компании? — спросил один из акум, с ужасом наблюдая, как Аллен сосал его рога. — Вполне, — рассмеялся Мана, чувствуя некоторую жалость к чудовищу. Впрочем, детские слюни были не так уж плохи. Он пытался быть дома столько, сколько мог. Удивительно, но Неа и остальные члены его семьи уважали его желания и оставили его в покое, хотя Мана не был уверен, как долго продлится это мирное время с Алленом. Он любил свою семью Ноя и знал, что они будут обожать Аллена. Однако Аллен не был готов встретиться с остальными. Мане нужно было время. Он хотел сначала понять, как быть хорошим отцом своему сыну, прежде чем позволить семье сделать то же самое.***
— А вот и слон! — сказал Мана, подбрасывая мягкую игрушку, которую он купил этим утром, к ребёнку. В свои пять месяцев Аллен выглядел очаровательно в крошечном джемпере, в который был одет. Его рыжие волосы (такие же неисправимые, как и у Неа) были стянуты в хвост и завязаны бантом. Он бросил на Ману невозмутимый взгляд. Мана фыркнул. Это было всё равно, что смотреть на фирменное выражение лица Неа «ты-серьёзно», хотя и с более пухлыми щеками и другим цветом волос. Наверное, Аллен похож на нас обоих, потому что мы — половинки одного и того же человека. — Разве слоны не восхитительны? — спросил он у Аллена, который пристально посмотрел на него. — Нет, похоже, что нет. Ребёнок сидел на коврике в гостинной. Он учился ползать, но всё равно часто падал лицом вниз. Это заставляло сердце Маны сиять от гордости каждый раз, когда Аллен поднимал голову с земли и торжествующе улыбался ему, как бы говоря: «Я всё ещё могу встать!» — Что ты хочешь сделать? Ещё слишком рано ложиться спать. — Аллен продолжал смотреть. Мана засиял. — Я знаю! Я покажу тебе, как жонглировать! — Он встал и порылся в одном из ящиков на кухне, вытащив пару красных шариков. Затем он продемонстрировал Аллену простой трюк жонглирования. Снова пристальный взгляд. Намёк на улыбку на губах сына? — Вот, попробуй, — отец протянул сыну один из мячей. Аллен подержал его в пухлой руке, помедлил, а потом бросил обратно Мане. — Молодец! Именно так ты и начинаешь, — сказал он, стараясь быть уверенным. Возможно, Аллен был слишком мал, чтобы научиться жонглировать. Ведь ему было всего-то… пять месяцев? — Я только что понял, Аллен, — Мана сел напротив пухленького малыша, — я не знаю, в какой день ты родился. — Он погладил сына по голове. — Мне придётся выбрать тебе дату рождения. Ты, должно быть, родился где-то в декабре, — он замолчал, задумавшись. Аллен пролепетал пару звуков, как будто они разговаривали. — Да, да, я согласен, — кивнул Мана. — Как насчёт Рождества? — Это была первая дата, которая пришла к нему в голову, и он понял, что у Аллена и Тики будет общий день рождения. — Таким образом, в один и тот же день состоятся всемирные торжества! Тики будет ревновать, подумал он с юмором. — Йгааа, — Аллен хлопнул рукой по плечу Маны.***
Аллен Кэмпбелл был ещё младенцем, но начинал кое-что понимать. Человеком, который почти всегда был рядом с ним, был Отец. Хотя его рот ещё не мог произнести ни слова, Аллен изо всех сил старался произнести это имя. Отец был замечательным. Отец любил играть с Алленом, целовать его и смешить, и его руки всегда были мягкими и тёплыми, когда он держал Аллена. Аллен тоже любил смешить Отца. У его папы были длинные красивые волосы, собранные в длинный хвост, и Аллен любил играть с ними. Глаза у Отца были голубые, и они всегда мерцали, когда он улыбался. Он носил шляпы, которые Аллен считал глупыми, но это было нормально. Иногда кожа Отца темнела, а глаза становились цвета солнца. Аллена это не волновало. Это был тот же самый Отец, только другого цвета. Он любил Отца.***
Ману разбудил плач Аллена. Он встал с кровати и подошёл к кроватке сына. — Эй, эй, — прошептал он, поднимая маленького ребёнка. Аллен, всхлипывая, уткнулся лицом в шею отца. — Тебе приснился плохой сон? — Он медленно провёл рукой по спине ребёнка. Аллен крепко прижал руку к своей маленькой груди. Мана знал, что деформированная конечность иногда причиняла сыну боль, хотя и не понимал, почему и как это исправить. Он закрыл глаза в темноте, в тысячный раз желая лучше понять людей и как помочь Аллену. Рука была перевязана, потому что он знал, что бинты помогают от боли. Кожа была морщинистой и красной, а запястье и пальцы — вечно тонкими от недостатка использования. Аллен не мог двигать ничем ниже локтя. Он пел колыбельную, тихонько напевая слова Аллену. — …мальчик ляжет и уснёт, пламя в пепел обратиться… — это была песня, которую его собственная приёмная мать Катерина пела для него и Неа, когда они были детьми. Ребёнок медленно заснул. Мана уложил его обратно в кроватку и подоткнул одеяло вокруг маленького рыжеволосого мальчика. — Спи спокойно, — прошептал он, целуя сына в лоб.***
— Это ужасно, — сказал Аллен совершенно отчётливо. Мана ошеломлённо уставился на него. Ребёнку только исполнилось восемнадцать месяцев, и он сказал всего несколько слов («Отец», «кума», «да», «нет» и «собака»). Они недавно отпраздновали его день рождения, и Мана был рад одеть его в новую одежду. — Это маленький цирковой наряд, — сказал Мана, как будто это могло изменить мнение малыша Аллена. — У-жа-сно, — повторил Аллен. Он бросил на Ману раздражённый взгляд. Откуда годовалый ребёнок знает, как сделать такое выражение лица? подумал Тысячелетний Граф. — Офец, нет. — Даже с его детской шепелявостью слова были сказаны очень серьёзно. — Мне кажется, ты слишком много времени проводишь с акума. — кума да. Офец, нет. Мана вздохнул. — Ты прямо как Неа. Он бы гордился тобой. Аллен кивнул, его рыжие волосы подпрыгнули.***
Каково же было удивление, когда однажды утром, когда Мана и Аллен завтракали, в квартире появился Тимкампи. Мана встал со стула, ожидая, что его брат появится с големом в любой момент. — Пти! — воскликнул Аллен, махнув покрытой овсянкой ложкой в сторону порхающего золотого шара. — Пти! — Не птица, а голем, — поправил Мана. — Его зовут Тимкампи. — Бёр-ПИ*. Голем, более магически живой, чем должен был быть металлический предмет, выказал удивление при виде Аллена. Мана схватил его в воздухе. — Неа нашёл нас? — Он потряс своим телом, затем открыл рот, обнажив острые зубы. — У тебя есть сообщение? Запись спроецировалась в воздух. Мана отпустил голема, позволив сообщению воспроизвестись. Аллен взволнованно захлопал в ладоши, увидев мерцающее изображение. — Мана Д. Кэмпбелл, прошёл двадцать один месяц с тех пор, как ты уехал. — На записи Неа сидел за столом, скрестив руки и глядя прямо перед собой. Губы Маны дрогнули. Было чудесно видеть знакомое лицо брата с вечно растрёпанными волосами и игривыми золотистыми глазами. — Это не отпуск. Это бегство от твоих обязанностей Тысячелетнего Графа. Неа внезапно исчез с картинки, когда Роад толкнула его стул. — ПРИВЕТ, ГРАФ! Вайзли говорит, что ты, наверное, присоединился к другой цирковой труппе! — ЛУЧШЕ БЫ ОН ЭТОГО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, НЕ ДЕЛАЛ, — прокричал голос Неа из-за экрана. Мана увидел комнату, в которой они делали запись, и укол тоски по дому пронзил его сердце. Это была гостинная поместья Кэмпбеллов. — Ну, мы просто проверяем, всё ли у тебя в порядке! Сюда прибыло несколько новых акум, так что мы предполагаем, что ты всё ещё жив и создаёшь новых. — Появилась рука Неа и оттолкнула лицо Роад от Тимкампи, и он снова появился на видео. — Я велел Тимкампи найти тебя и доставить это. Если ты не отправишь ответное сообщение, я предполагаю, что у тебя неприятности, и найду тебя. — Аллен хихикнул, когда лицо Неа заняло весь экран, его золотые глаза впились в них. — Ты глупый брат. — «Глупый» — плохое слово, — быстро сказал Мана Аллену. — Мы не используем это слово. — Офец? — спросил Аллен, указывая на послание. — Нет, это брат Отца. Мы близнецы. Его зовут Неа. — Мальчик переводил взгляд с дяди на отца. — Дядя Неа. — Дяда Нэй, — произнёс Аллен. Мана кивнул. Закончив сообщение, Тимкампи закрыл рот. — Полагаю, мне следует послать ему ответное сообщение. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что всё ещё скрывал Аллена от остальных членов своей семьи. И всё же он не думал, что готов представить своего сына Ноям. Он боялся, что как только он вернётся в качестве полноправного Тысячелетнего Графа, Чёрный Орден узнает об Аллене. Его сердце сжалось при мысли о том, что его сын в опасности. — Тимкампи, пожалуйста, запиши меня. Но проследи, чтобы Аллен не попал в кадр. Мана посмотрел на Аллена, который болтал ногами на своём маленьком кухонном стульчике. Голем покачал головой. Он глубоко вздохнул. — Неа, у меня всё в порядке. Я всё ещё в отпуске, так что, пожалуйста, продолжай оставлять мне… немного личного пространства. — Мана неловко кашлянул, не зная, что сказать своей семье. — Я скоро буду дома? Возможно, через год. Возникли некоторые осложнения, которые требуют моего времени. — Одно осложнение. Наличие сына. — Н-ничего серьёзного! — добавил он. — Просто отнимает много времени. Думаю, это всё. Пока! Тимкампи закончил сообщение. — Пока! — повторил Аллен, постукивая ложкой для пущей убедительности. — Дяд Нэй!***
Неа расхаживал взад и вперёд по большой гостинной поместья, раздражённый сверх всякой меры. Его тёмные волосы были ещё более растрёпаны, чем обычно. — Неа, — начал Тики, не зная, что сказать. — Я уверен, что ему просто нужно немного времени. — Времени вдали от чего?! — закричал Неа, вскидывая руки. — Я — идеальный пример идеального брата. Ему не нужно время вдали от меня. — Быть Тысячелетним Графом очень хлопотно. Может быть, он просто хочет взять действительно долгий отпуск, — предложил Вайзли. Неа сердито сел обратно за стол, набив рот пирогом, который они делили. — Лучше бы это была чертовски веская причина, — пробормотал он, набив щёки едой. Он помолчал. — Не говорите Борику, что я съел его пирог.***
— Я думаю, тебе нужно подстричься, — сказал Мана, пока Аллен играл с деревянным паровозиком, который он получил на свой второй день рождения. Рыжие волосы мальчика, когда были распущены, спускались ниже плеч. Тем не менее, они были очень густыми, и Мана завязывал их сзади, чтобы они не попали в лицо Аллена. — Нет, — заявил Аллен, продолжая толкать вагончики. — Они снова отросли, Аллен. Ты не хочешь новую милую стрижку? — Мана присел на корточки перед сыном, убирая чёлку с его лба. — Отец, не стричь. — Пальцы мальчика обвились вокруг шеи Маны, дёргая его за длинный хвост. — Буду как Отец. Мана печально вздохнул. Он действительно оставлял свои тёмные волосы длинными. На вид Мане Д. Кэмпбеллу было под тридцать. В человеческом облике у него были голубые глаза и чересчур бледная кожа (что было причиной бесконечных поддразниваний Неа), но в облике Ноя у него были золотые глаза и золотисто-коричневая кожа со стигматами на лбу. На самом деле Мане было около сорока лет, так как именно тогда предыдущее воплощение Адама разделилось на близнецов. Конечно, определить его истинный возраст было труднее. «Адаму», фигуре, которая была одновременно и отцом, и источником его памяти Ноя (и источником имени Аллена), предположительно было 7000 лет. Однако Нои могли контролировать свой физический возраст, и он всегда предпочитал этот. И он, и Неа выглядели относительно молодыми. — Волосы Неа были такими же, когда он был моложе, так что, возможно, твои будут более послушными, когда ты вырастешь, — сказал Мана. Аллен кивнул. — Дяд Нэй. Не волосы. — Мы не будем стричь тебе волосы. Пока что, — добавил он, серьёзно глядя на Аллена. — Но если они отрастут ниже твоей талии, мне, возможно, придётся вмешаться. — Хорошо, Отец.***
Мана крепко держал здоровую руку Аллена, пока они шли по улице. В девять утра витрины магазинов и суетливые толпы людей были заняты ежедневными делами. Удержать внимание малыша в таком ярком, волнующем месте было легче сказать, чем сделать. В бессчётный раз Аллен схватил Ману за руку и потянул его к многочисленным магазинам. В витрине маленького бутика были выставлены красивые конфеты и карамельная выпечка. Аллен уткнулся носом в стекло. — Пжалуйста. — Пожалуйста. Мана старался не улыбаться. Если бы он отдавался каждой мелочи, которую хотел купить для Аллена, то сын был бы очень, очень избалован. — Не сейчас. У нас есть и другие места, где можно остановиться. Нам нужны свежие фрукты и овощи, помнишь? — Рыжеволосый мальчик посмотрел на отца широко раскрытыми голубыми глазами и надул губы. Мана закричал про себя. — Может быть, на обратном пути, если будешь хорошо себя вести. — Ладно. Только ты любишь овощи, Отец. Овощи ужасны. — Прелестный детский голосок Аллена звучал как ни в чём не бывало. — Если ты не будешь есть овощи, то не станешь выше. Рыжеволосый мальчик нахмурился. — Мне просто нужно быть выше Отца. Мана наклонился и поднял мальчика, посадив его себе на плечи. Аллен взвизгнул, похлопывая ладонью по цилиндру Маны. В своём крошечном пальто и шортах он был идеальным воплощением богатого благородного ребёнка. Тысячелетний Граф был доволен. Он не хотел, чтобы его сын выглядел как-то по-другому. — Теперь ты выше меня! Маленький мальчик хихикнул. Если какой-нибудь прохожий и бросал второй взгляд на обмякшую руку Аллена, они оба не обращали на это внимания.***
Аллен открыл глаза и уставился в темноту. Отец только что вышел из квартиры, думая, что он ещё спит. Один из акум стоял на страже у двери. Маленький мальчик вылез из кровати и на цыпочках пошёл по полу. Акума не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить его, когда Аллен прижался носом к стеклу окна квартиры, выходящего на улицу. Далеко внизу Отец в тёмном пальто и цилиндре прошёл под уличным фонарём. — Молодой господин, пожалуйста, возвращайтесь в постель, — сказал акума хриплым голосом позади него. — Граф не обрадуется, увидев, что вы не спите в такой поздний час. — Почему ты называешь Отца «Графом»? Акума замолчал. — Скажи мне, — повторил Аллен. — Он Тысячелетний Граф. Отец, лидер всех Ноев и акума. Рыжеволосый мальчик принял это, обдумывая. — Но Отец — это мой отец. — Вы его первый человеческий ребёнок. Мы называем его Отцом, потому что он делает всех акума из других людей, которые умерли. Аллен кивнул, как будто это был совершенно нормальный ответ. — Что такое «Нои»? — Нои — это древние лидеры акума, которые наблюдают за человечеством. Аллен не совсем понял, но всё равно кивнул. Он снова повернулся к окну и посмотрел на улицу. Ночь была тёмной и холодной, но он знал, что отец силён и ничто не может причинить ему вреда. — Тысячелетний Граф, — осторожно произнёс он. — Отец.***
Мальчик любил парк. Там было много других людей, но зелень травы и кустарников давала им с отцом достаточно места для прогулок. Матери осторожно ступали в корсетах с маленькими кружевными зонтиками, мальчики и девочки бегали вокруг, играя с тканевыми мячами, отцы смеялись и держали за руки своих жён. Несмотря на то, что игра в мяч казалась забавной, Аллен предпочитал гулять с отцом. Наличие только одной работающей руки всё усложняло. — Аллен, — начал Отец, когда они уже несколько минут шли по каменной дорожке, — тебе когда-нибудь было грустно, что у тебя нет матери? — Его голос был неуверенным, нервным. Аллен заметил, что обычно у других детей его возраста было два родителя. Матери казались удивительно мягкими и добрыми. Однако он любил Ману и знал, что ему будет достаточно иметь только отца. Он пожал плечами, крепче сжимая руку Отца. — Не слишком грустно. Отец достаточно девчачий. Мана издал сдавленный звук. — Простите, молодой человек! Я очень мужественный. Рыжеволосый мальчик посмотрел на отца, ухмыльнулся, а затем многозначительно закатил глаза. — Конечно, Отец. Я слышал, как Миссис Нэйбор сказала, что у тебя волосы такие же красивые, как у женщины. — Он хихикнул про себя. — Не думаю, что она хотела, чтобы я это слышал, но я ей ничего не сказал. — Это страшно, что ты так похож на Неа, — пробормотал Отец, а потом рассмеялся. — Тогда нам обоим надо постричься, а? — Нет. — Аллен отвернулся от Маны, чтобы посмотреть на красивую, раскинувшуюся зелень городского парка. — Когда ты отвезёшь меня к Дяде Нэю? Ты много о нём говоришь. — Скоро. Дядя «Нэй» и все остальные члены нашей семьи могут быть очень сумасшедшими. — Мана остановился, встретившись взглядом с Алленом, и улыбнулся. — Я просто хочу лелеять тебя как можно больше, прежде чем ты станешь ещё более дерзким со мной! Он протянул руку, игриво похлопав Аллена по щекам, а затем крепко обнял. — Эй! Не целуй меня! — крикнул Аллен, пытаясь вырваться из объятий отца, хотя и не мог сдержать счастливой улыбки, вспыхнувшей на его щеках. Мана отстранился, глядя в голубые глаза сына, которые были почти того же оттенка, что и его собственные. — Никогда не останавливайся, Аллен. — Аллен уставился на него, не уверенный в смысле его слов. Отец наклонился вперёд и прижался лбом ко лбу Аллена. — Даже если всё вокруг кажется безнадёжным, ты никогда не должен терять надежду. Всегда продолжай двигаться вперёд. Рыжеволосый мальчик молчал, чувствуя тяжесть слов отца. Он чувствовал себя в тепле и безопасности в объятиях Маны, и ему было легко сказать «да». — Хорошо, Отец. Даже если это звучит глупо. Мана снова рассмеялся. — Я вспомнил, что Неа всегда говорил мне это, когда мы были детьми, потому что я часто болел и мне было трудно оставаться счастливым. — Аллен вспомнил, как в прошлом месяце он простудился, и понимающе кивнул. Болеть было не весело. — Это помогло мне пройти через много трудностей, -продолжил Мана. — Думаю, это поможет и тебе, мой мальчик. — Тебе лучше прислушаться к своему собственному совету и убраться с дороги, Отец, потому что я думаю, что карета позади нас вот-вот переедет тебя.***
Первые месяцы с Алленом превратились в год, два года, и вдруг прошло четыре года, а Мана так и не посетил поместье Кэмпбеллов. Когда он смотрел ежегодное послание от Неа, его сердце сжалось. Время приближалось. Ему нужно было вернуться домой. Аллен познакомится со своей семьёй. — Мана, это Неа. Ничего не изменилось. Мы получили две акумы четвёртого уровня, которые ты прислал в прошлом месяце. Надеюсь, у тебя всё хорошо. — Голос Неа звучал устало. Мана прикусил губу, чувствуя себя виноватым из-за того, как надолго он оставил свою семью Ноя. Когда сообщение закончилось, он мог поклясться, что Тимкампи бросил на него разочарованный взгляд. Он сел на единственный диван в гостинной, размышляя о различиях между домом Ноев и домом, который они с Алленом делили. Игрушки Аллена были разбросаны повсюду, вместе с несколькими бумагами и картами наблюдений за местными экзорцистами. Думаю, пора возвращаться. Аллен быстро растёт, и некоторым вещам я не могу научить его самостоятельно. Он закрыл глаза, вдыхая и выдыхая. Время пришло. — Начинай запись, — сказал он голему. — Всем привет. Я принял решение вернуться домой, — он сделал паузу, — через месяц. Я скучал по вам все эти годы и прошу прощения за то, что время пролетело так быстро. Неа, надеюсь, ты не слишком сильно навредил дому. Пожалуйста, ждите меня в конце января. У меня есть- — Сэр! — Мана подпрыгнул, когда в комнату вошёл один из часовых акума, которых он всегда оставлял возле дома. — Два третьих уровня на другом конце города были убиты! — Экзорцисты, — Мана произнёс это слово так, словно оно было проклятием. — Они направляются сюда? Акума покачал своей гигантской, похожей на машину головой. — Они ищут ещё один осколок Чистой Силы, но не знают, где он. Это было хорошо. Чёрный Орден был одержим поисками кристаллов ядовитого вещества под названием Чистая Сила, что Мана никогда не поймёт. При использовании она причиняла своим обладателям сильную боль и иногда уродовала их физически. Однако она было единственным, что могло убить акуму и навредить его семье. — Тимкампи, заканчивай запись! — крикнул он через плечо, натягивая пальто. — Присмотри за Алленом, пока меня не будет, — сказал он акуме и ушёл. Дверь квартиры закрылась за ним.***
Аллен услышал, как Отец ушёл. Он высунул голову из ванной, где он одевался на весь день. Отец сказал, что он уже большой мальчик, потому что может переодеться сам (хотя застёгивать пуговицы одной рукой было трудно). — Куда пошёл Отец? — спросил он у акума. — Он должен помочь другим из нашего рода. Аллен заметил золотого голема, порхающего по жилому пространству квартиры. — Бёрпи! Он прилетал раз или два в год с посланием от Дяди Нэя и остальных членов семьи Отца. Обычно Отец заставлял его уходить сразу после того, как он приходил. Может быть, на этот раз я смогу поиграть с Бёрпи. Он протянул руку и схватил Бёрпи за хвост, потянув вниз, чтобы посмотреть ему в лицо. Что Отец всегда говорит, когда хочет послать сообщение? — Начинай запись, — сказал он Тимкампи. Голем выглядел очень смущённым, но кивнул своей маленькой головой в знак согласия. А теперь, что мне сказать дяде Нэю?***
Неа Д. Кэмпбелл был отличным братом. Их приёмная мать, Катерина, говорила ему об этом, когда они были маленькими. Это всё ещё было правдой. Сорок лет спустя он по-прежнему был совершенно потрясающим в розыгрыше Маны и бесконечно раздражал своего брата (что Неа считал признаком мастерства). Однако у него были свои пределы. Их большая семья Ноя была сумасшедшей. Например, члены-семьи-в-буквальном-смысле-теряют-головы-из-за-мелких-споров сумасшествие. Хотя любое кровопролитие не было постоянным (гены Ноя были очень сильны в регенерации), это делало атмосферу поместья Кэмпбеллов довольно напряжённой без Маны, чтобы рассеять эти чувства. Брат Неа, Тысячелетний Граф, вероятно, был ангелом в их прошлой жизни. Он прекрасно справлялся со всеми мелкими стычками и спорами, которые вспыхивали между другими обитателями дома. Он готовил потрясающую еду. Несмотря на то, что он всё время показывал дурацкие цирковые трюки, у него была тёплая улыбка, и Неа был рад, что у него есть брат-близнец. Однако вернёмся к насущной проблеме. У Неа, как у брата Маны, были свои пределы. У Маны было очень мало недостатков, но один главный недостаток, который становился всё более и более заметным, заключался в том, что Маны не было дома в течении четырёх лет. ЧЕТЫРЁХ. ЛЕТ. — Неа, не думай слишком сильно, это повредит твоему мозгу. Неа, оторвавшись от своих мыслей, бросил уничтожающий взгляд на Тики, сидевшего напротив за завтраком. — По крайней мере, у меня есть мозги. — Для вас двоих ещё слишком рано начинать ссору, — пропела Роад, входя в обеденный зал. — Это заставляет Борика плакать. Скинн Борик был нежной, юной душой, заключённой в тело неуклюжего гиганта. Неа поморщился, вспомнив, как на прошлой неделе этот человек пришёл на поединок за еду, в котором участвовали Неа, Вайзли и Тики. Борик действительно плакал слезами печали, «видя, как его братья так злы друг на друга». — Что Поваркума приготовил на завтрак? — спросил Вайзли, входя вслед за Роад. Седовласый Ной, как обычно, был лохматым и выглядел полумёртвым внутри (что, возможно, было не так уж и далеко от истины). — Яйца бенедикт, — сказала Лулубелл, сидевшая с другой стороны от Неа. Слугами в поместье были в основном акума, так как у обычных людей были трудности с Ноями и все проблемы, которые приходили с семьёй. Повар в доме был акумой третьего уровня, которого все они ласково называли «Поваркума». Неа съел ещё яиц, заставляя себя не обращать внимания на раздражение. В прошлые годы его брат сидел рядом с ним. Неа почти мог представить голос Маны, обеспокоенно говорящий ему быть более позитивным. Столовая была длинной, чтобы вместить гигантский дубовый стол, за которым они все сидели, и в ней были высокие окна, расположенные вдоль дальней стороны. Что-то золотое сверкнуло под потолком, когда оно влетело в комнату через окно. Неа поднял глаза и усмехнулся. — Тим! Ты вернулся! Голем привлёк всеобщее внимание, когда летел вниз к своему создателю. — Ещё одно сообщение от Графа? — спросил Вайзли. Тим послушно открыл рот, проецируя Ману на дальнюю стену, чтобы все видели. Неа с облегчением увидел, что его брат не изменился. Когда Мана впервые исчез четыре года назад, он волновался, что что-то пошло не так или что Мана пострадал. Тем не менее, его беспокойство было смягчено ежегодными сообщениями, посылаемыми им. — Всем привет. Я принял решение вернуться домой через месяц. Я скучал по вам все эти годы и прошу прощения за то, что время пролетело так быстро. Неа, надеюсь, ты не слишком сильно навредил дому. Пожалуйста, ждите меня в конце января. У меня есть- — На видео Мана вскочил, когда в комнату вошёл ещё один акума. В соседнем городе были экзорцисты. Мана торопливо закончил сообщение, махнув рукой Тиму, чтобы тот выключил запись. Тим закрыл рот, затем занялся поглощением некоторых столовых приборов Неа. — Он возвращается! — воскликнула Роад, размахивая ложкой в триумфальном танце. — Граф возвращается! Шёпот и счастливые вздохи эхом разнеслись по всему столу, и все заметно расслабились. Все они очень скучали по своему Тысячелетнему Графу. Даже Неа не смог скрыть довольной улыбки. Самое время, Мана. — Месяц пройдёт быстро, — сказал Шерил, вероятно, думая о том ущербе, что Тики и Неа нанесли прекрасному дому, который ещё предстояло починить. — Тем лучше, — согласился Неа. — Четыре года — слишком долгий срок для Маны, чтобы прятаться от нас без объяснения причин. Тим, это был конец сообщения? Мана в спешке покинул квартиру, так что ему было интересно, есть ли что-нибудь после этого. Тим с бульканьем проглотил ещё немного серебра и захлопал крыльями, сотрясаясь всем телом в отрицательном ответе. Неа вернулся бы к яицам и продолжал с удовольствием есть, но вдруг остановился, уставившись на Тима. Голем выглядел… виноватым. — …Тим…? — снова спросил он. Другие Нои подняли глаза, услышав подозрительный тон Неа, также наблюдая за големом. — Ты что-то скрываешь? — Тимкампи закрыл лицо крыльями. — Так и есть! Брось, Тим, я тебе как отец. Я создал тебя. Если ты мне не покажешь, я разорву тебя на части, — игриво пригрозил он. Тим издал несколько сердитых машинных звуков и бросил изжёванное столовое серебро обратно на салфетку Неа, но, наконец, открыл рот и спроецировал остальную часть сообщения. Сначала он показал пустую квартиру. Затем, в кадр просунулась детская макушка. — Бёрпи, ты записываешь? Ладно, хорошо. Изображение уменьшилось, когда Тимкампи, должно быть, отлетел назад. Маленький ребёнок сидел на диване, уставившись на голема. У него были растрёпанные рыжие волосы, и он был одет в хорошо сшитый маленький джемпер и белую рубашку. — Эм, привет, Дядя Нэй! В столовой мгновенно воцарилась мёртвая тишина. — Отец говорит, что мы скоро встретимся, но так как Бёрпи присылает сообщения, я подумал, что будет неплохо послать тебе одно, как Отец. Я Аллен! Неа уронил вилку на тарелку, совершенно застыв. — Святые звёзды, — прошептал он. Ребёнок забарабанил ногами, явно не зная, что сказать. — Эмммм… Надеюсь, и ты, и Тётя Роад, и Дядя Тик, и Дядя Шурл, и все остальные хорошо себя чувствуете. Мы ещё не встречались. Но я скоро приеду! — повторил он, словно напоминая себе. — И тогда мы сможем вместе гулять и рисовать. Золотые глаза бегали взад и вперёд по лицу мальчика. Всё, что Неа видел, подтверждало грызущее его подозрение. — Хорошо, я думаю, это всё! Пока-пока! — решил мальчик и улыбнулся в камеру. Сообщение потемнело. Тим закрыл рот, нервно жужжа. В комнате по-прежнему царила полная тишина. — Это был… — начал Вайзли, но не закончил. Они все точно знали, кто бы это мог быть. — Как вы думаете… Граф знал, что он послал это сообщение? Это было сомнительно. — У них одинаковая улыбка, — прошептал Шерил. — У него голубые глаза Маны, — сказала Роад серьёзным, а не обычным игривым тоном. Никто из Ноев не сомневался в том, кто этот маленький мальчик. — Я… — сказал Неа и хлопнул ладонями по столу. — Я УБЬЮ МАНУ! Тарелки загремели по деревянной поверхности, и Тимкампи отпрыгнул в сторону. Он начал складывать цифры на пальцах, подсчитывая месяцы и прикидывая, сколько лет должно быть мальчику. — Неа, это немного… — начал Шерил, но Неа перебил его. — НЕТ, ШЕРИЛ, Я ЗОЛ! ОН ОБМАНОМ ЛИШИЛ МЕНЯ ВОЗМОЖНОСТИ БЫТЬ КРУТЫМ ДЯДЕЙ ЦЕЛЫХ ЧЕТЫРЕ ГОДА! Мозг близнеца лихорадочно перебирал всё, что открылось ему за последнюю минуту. У Маны есть сын. У МАНЫ ЕСТЬ СЫН. У Неа был племянник по имени Аллен, у которого были фирменные неподражаемые волосы Адама — хотя они были красновато-рыжими, возможно, от матери — и голубые глаза и улыбка, в точности как у Маны, и святые звёзды над головой, я дядя. — У нас появился новый член семьи, — мягко сказала Лулубелл. — Это было давно. — Она улыбнулась Неа. — Остальные тоже стоят в очереди, чтобы быть «крутыми» тётями и дядями для его ребёнка. — Я первый, — объявил Неа, скрестив руки на груди. — Если быть точным, Мана и я — две половинки Адама, один и тот же человек, что делает Аллена и моим ребёнком. Так что я первый. — Это нечееестно, — заныла Роад. — Я первой хотела потискать его пухлые щёчки. Неа угрожающе взмахнул вилкой в её сторону, когда Тики бросил яйца в них обоих. — Я… я хотел бы поделиться с ним своими сладостями, — прошептал Борик с застенчивой улыбкой на огромном лице. Все засмеялись, и Лулубелл сказала Борику, что это будет просто замечательно. Впервые за несколько месяцев в столовой было светло и радостно.***
Аллен Кэмпбелл знал гораздо больше, чем в детстве. Он знал, как читать алфавит, рисовать пастелью, которую приносил ему отец, застёгивать пуговицы на рубашках и завязывать шнурки на ботинках. Он знал, как жонглировать и даже мог балансировать на мяче, как его отец. Он знал, что сейчас начало декабря, а это означало, что скоро ему исполнится пять лет, и он мог сосчитать до этого числа на пальцах. Он знал, как рассмешить Отца. Были две важные вещи, о которых Аллен Кэмпбелл не знал. Первая была источником странных снов, которые он иногда видел. Они все начинались с него в большом заброшенном месте, окружённым глубокими лужами и обломками старых зданий. Во сне Аллен смотрел через край камня, на котором стоял, в глубокую чёрную воду и видел, что на него смотрит другой человек. Хотя во сне больше ничего не происходило, просыпаясь, он всегда испытывал чувство тревоги. Он никогда не рассказывал о них Отцу, потому что в них не было особого смысла, и он боялся, что это прозвучит по-детски. Второй вещью, о которой он не знал, было то, что через несколько дней Аллен Кэмпбелл умрёт.***
— Тебе уже давно пора спать, — вздохнул Мана, стараясь казаться строгим родителем. В морозном декабрьском воздухе щёки его и Аллена покраснели от холода. Однако он позаботился о том, чтобы Аллен был укутан шарфами, варежками и толстым шерстяным пальто, чтобы мальчик не замёрз. — Отец, посмотри на снежинки! — сказал Аллен, указывая на чёрное ночное небо. В свете уличных фонарей падающие хлопья были освещены золотисто-жёлтым светом, прежде чем упали на ледяные булыжники. — Это первый снегопад! Было около десяти вечера — редкое время для прогулки вдвоём. — Да, — задумчиво произнёс Мана, вспоминая все годы первых снегопадов, которые он делил вместе со своей матерью Катериной и Неа. Было удивительно странно проводить первый рождественский снегопад с собственным ребёнком. Он поднял Аллена и подул ему в лицо тёплым воздухом, заставив его хихикнуть. — Твои щёки согрелись? — Да, Отец, — голубые глаза Аллена были обрамлены ресницами, покрытыми крошечными тающими снежинками, когда он снова посмотрел на Ману. — Я рад, что смогу увидеть Дядю Нэя и семью через неделю. — Ты уверен, что действительно через неделю? — Сказал темноволосый мужчина, игриво делая растерянное выражение лица. — Я думал, через месяц или два. — Нет! — Аллен шлёпнул Ману варежкой по щекам. Другая его рука была засунута под пальто, чтобы убедиться, что она не заболит от холода. — Не пытайся обмануть меня. Ты обещал, что мы поедем в твой большой дом и познакомимся с семьёй Отца. Мана рассмеялся, его щёки горели от крошечных ударов. — Ты прав, прости. Он поставил Аллена обратно на каменную мостовую и похлопал по шерстяной шапке, которую навязал четырёхлетнему мальчику. — Хозяин, это второй уровень номер 0814. За нами гонятся какие-то экзорцисты. — Один из акум, которых Мана поместил на другом конце города, послал ему сообщение в его разум Ноя. — Если вы считаете, что они сильнее вашего уровня, отступите и как можно скорее вернитесь в наш соседний город. Не убивайте экзорцистов, если сможете, — мысленно приказал Мана второму уровню. — Поняли. Жужжание в его голове, которое всегда сопровождало зов акумы, затихло. — Ты устал, Отец? — спросил Аллен, пристально глядя на него. Мана моргнул. На самом деле он устал. Деятельность Чёрного Ордена в соседнем городе стоила ему нескольких часов поиска желающих стать акума человеческих душ, а также времени вдали от Аллена. Всякий раз, когда появлялся хотя бы намёк на кристал Чистой Силы, ужасная организация впадала в исступление, пытаясь найти его. — Немного, — признался Мана. — Некоторые плохие люди причиняют боль акума, что делает работу Отца сложнее. — Они не знают, что акума очень хорошо играют со мной, — сказал Аллен серьёзным тоном, который не соответствовал его детскому голосу. — Они бросаются в погоню, — снова раздался голос акума. — Трое из проклятого Ордена. — Не трогайте их, — повторил Мана. Он попытался сосредоточиться на Аллене, чувствуя, как тяжесть его обязанностей Тысячелетнего Графа возрастает, когда он вспоминает, в каком прекрасном месте они стояли. С акума всё будет в порядке. Экзорцисты раздражали, но он старался избегать любого столкновения с ними, чтобы не быть вынужденным покончить с чьей-либо жизнью. — Они не знают, насколько хороши няни-акума, — согласился он. Краем глаза он заметил, что сын зевает. — Тебе определённо пора спать, Аллен. — Хозяин, экзорцисты… — Н-нет, я не устал- БУМ! В одно мгновение вся улица была освещена огнём. Всё, что Мана мог видеть, это пепел, взрыв и мигающий свет орудий акума. Длинный чёрный плащ экзорциста развевался перед ним, и он увидел, как активируется уродливое зелёное оружие их Чистой Силы. Аллен. Где же Аллен?! — Отец! От звука голоса сына, более испуганного и отчаянного, чем он когда-либо слышал, кровь застыла у него в жилах. Дым немного рассеялся, и он увидел теперь уже горящие здания перед собой и понял, что Аллен был в нескольких шагах от него, согнувшись в страхе. Новые пули рвали булыжники, пока акумы изо всех сил старались попасть в экзорцистов. Они были хорошими солдатами, и ни одно из орудий даже близко не подходило к маленькому ребёнку. У экзорцистов также была какая-то Чистая Сила в виде пистолета, которая полностью разрезала одного из акум пополам. Едкий вкус активируемого кристалла Чистой Силы обжёг горло Маны. Он почувствовал запах зелёного светящегося вещества, прежде чем заметил его на другой стороне улицы, упавшего на обочину в футе от Аллена. То, что искали экзорцисты. — Аллен! — Крикнул он, привлекая внимание рыжеволосого мальчика. — Я иду за тобой! Улица между ними представляла собой месиво из крови-масла акумы и горящих брёвен, выброшенных ветром из пустых магазинов. Он не знал, были ли взрывы от акум или экзорцистов, но был благодарен, что ни один из осколков не попал в Аллена. — Отец! Мальчик попытался встать с того места, где упал, но поскользнулся на масле. Ещё один выстрел из оружия экзорциста попал во второй этаж здания прямо над Алленом и кристаллом Чистой Силы. Сердце Маны замерло, когда он увидел, что брёвна начали падать. Всё произошло за секунду, но с его нечеловеческими генами Ноя это продолжалось для него целое столетие. Он двинулся вперёд, хотя и знал, что никогда не доберётся до Аллена вовремя. Он увидел, как один из экзорцистов бросился к сыну, вытянув руки, готовый защитить его от горящих досок и углей. Он увидел, как экзорцист, вместо того чтобы защитить Аллена, схватил кристалл Чистой Силы и оставил его сына беззащитным. Он увидел, как широко раскрытые голубые глаза Аллена встретились с его безумными, застывшими глазами. Мана Д. Кэмпбелл никогда в жизни не забудет страдальческий крик своего сына. Здание рухнуло на мальчика и экзорциста, хотя было ясно, что Аллен был в худшем положении. Одна из досок врезалась ему прямо в лицо, и звук его крика оборвался в леденящей тишине. Мана вдруг понял, что человек, который всё ещё кричит, — это он сам. Через секунду он уже был рядом с упавшим Алленом, отшвыривая горящие угли и доски от сына и баюкая его голову. О, звёзды. Кровь. Было так много крови. Она покрывала его пальцы, запястья и колени, пока он держал сломанное тело Аллена, ища признаки жизни. — Аллен, Аллен, — всхлипывал он, и слёзы на его лице казались горячее, чем огонь вокруг. — Пожалуйста… не умирай. — От… — прохрипел Аллен, пытаясь поднять здоровую руку. Сила удара пришлась на правую сторону его тела, и Мана с ужасом увидел, что его правый глаз полностью уничтожен. Бороздчатая рана тянулась от его лба до подбородка, и по влажному звуку его дыхания Мана понял, что по крайней мере одно из его лёгких было проколото. — Я люблю тебя, — отчаянно прошептал он, откидывая назад рыжие волосы Аллена. — Я люблю тебя. — Его голос дрогнул, но он заставил себя заговорить. — Отец всегда будет любить тебя. — Лю… блю От…ца — невнятно произнёс Аллен. Его здоровый глаз наполнился слезами, когда он снова попытался поднять пальцы к лицу Маны. — Всё… хоро… шо. Медленно, хриплое дыхание замедлилось. Всхлипы Маны участились. Рот маленького мальчика приподнялся в подобии улыбки, когда он попытался показать отцу, что он в порядке, он будет в порядке- Его сын перестал дышать. Аллен Кэмпбелл умер.***
Невозможно было описать ту агонию, которая разрывала грудь Маны. Когда он положил маленькое тело Аллена обратно на булыжную мостовую, его облик Ноя взял вверх, и он повернулся лицом к экзорцистам с глазами цвета горящего солнца. — Я получил осколок! — Торжествующе воскликнул человек, который защищал кристалл, когда здание рухнуло, поднимая светящийся предмет. Остальные экзорцисты радостно закричали. — Мой сын, — произнёс Мана, и хотя его голос был мертвенно тих, он эхом разнёсся по пустынной улице. — Его убили. Экзорцист заметил его. Он опустил руку. — Этот кристалл спасёт ещё многих, сэр. Мне жаль, что вашего сына убили эти монстры, но вы должны быть счастливы, что живы. — Он улыбнулся, и Мане стало противно видеть, как он доволен. — Сегодня — чудесная победа Чёрного Ордена! — Я покажу вам победу, — прошипел Мана и поднял руки.***
За много миль оттуда двенадцать других Ноев отреагировали, почувствовав боль своего брата. Неа, хотя и обладал генами Ноя, не понимал, почему Роад вдруг смертельно побледнела. — Что случилось? — спросил он, слегка приподнимаясь на диване. Поздняя закуска из шоколада выпала из её пальцев, когда она наполовину встала, а затем рухнула обратно на стул. Она не могла говорить. Не было никакого способа объяснить огромное давление болигоряскорбигнева, которое первый апостол бессознательно разделял с остальными. Это было всё равно что утонуть в океанских глубинах чистых эмоций. Она подняла руки, как будто собираясь что-то сказать, но вместо этого только хлынули слёзы. Он поднял глаза и увидел Тики, прислонившегося к дверному косяку гостиной, схватившись за грудь. Было тревожно видеть, как хладнокровный Ной удовольствия выглядит таким страдающим. — Что случилось? — снова потребовал он. Над ними послышались тяжёлые шаги, а затем грохот. Сквозь потолок Неа слышал рыдания Борика. — Что вам говорит ваш слух Ноя? Тики отвернулся, его золотые глаза потемнели. Роад тоже старалась не встречаться взглядом с Неа. — Сын Тысячелетнего Графа только что умер, — прошептала она, — и поэтому он убивает всех экзорцистов.***
Как только он сделал с экзорцистами то, что хотел, Мана склонился над упавшим телом своего сына. — Я вернусь за тобой, мой дорогой мальчик, — прошептал он, и его голос сорвался на последнем слове. — У Отца есть кое-какие дела, о которых он должен позаботиться. Черный Орден никогда не забудет расправы, которую он учинил в ночь смерти своего сына.***
Тёмная улица. Огни пожаров, которые раньше горели, уже погасли, и снег падал всё сильнее. Все уличные фонари были задуты. Время близилось к часу ночи, и мало кто отваживался выйти посмотреть, что случилось с уничтоженным участком улицы. Не было видно ни человека в цилиндре, ни странного, похожего на машину оружия, следовавшего за ним. Маленький сломанный мальчик лежал на улице, у самого края, под сломанным карнизом магазина. Хотя вокруг никого не было, чтобы увидеть это, на одной из его рук загорелся яркий свет. Свет был ярко-зелёного цвета, контрастируя с тёмно-красным от засыхающей крови на его теле и на улице под ним. Зелёный свет запульсировал. Снова запульсировал. Тело мальчика начало медленно восстанавливаться. Под его обгоревшей и разорванной одеждой восстанавливалась ткань лёгких, а затем сломанные рёбра, раздробленные кости руки и позвоночника. Через несколько минут можно было увидеть, как поднимается и опускается его грудь, когда он нормально дышит. Лицо не зажило идеально. Когда зелёный свет достиг его щеки и глаза, он заколебался. Глубокий порез затянулся после минутного раздумья, а затем свет продолжил подниматься вверх по его голове и остановился в правой руке. На лице ребёнка осталась странная метка. Она была похожа на падающую звезду, поднимающуюся вверх по его щеке и останавливающуюся над бровью. Его волосы теперь были совершенно белыми, такими же, как снег вокруг него. Зелёный свет, хотя и исцелял его, но также отмечал его. Он был ребёнком Тысячелетнего Графа. Он всегда будет носить шрам демона, что соизволила оставить Чистая Сила.***
Мир казался совершенно тихим, когда он проснулся. Аллен открыл глаза, глядя в бледную темноту ночного неба. Он смутно осознал, что снег начинает покрывать улицу вокруг него, и почувствовал холод на своих щеках. В голове у него помутилось, как будто всё, что он испытывал, было где-то далеко. Он перекатился на бок, осознав, что, хотя под ним и была лужа засыхающей крови, ран у него не было. Нахмурившись, он заставил себя подняться на ноги. Его правая рука… она двигалась. Он закатал рукав, заметив, что кожа была тёмно-красной с маленьким зелёным крестиком, врезанным в тыльную сторону ладони. По какой-то причине ему показалось, что его рука раньше не работала. Он не мог вспомнить. Три изуродованных тела были разбросаны по разбитым камням в месиве снега и человеческой крови. Аллен осторожно обошёл их, разглядывая кровавое месиво, которое кто-то из них сделал. Это сделал отец, подумал он и тут же почувствовал укол грусти. Отец должен быть хорошим, так почему- Пауза. Кто такой Отец? Он почувствовал, как что-то бледно-белое и зелёное под названием Чистая Сила коснулось его сознания, шепча, чтобы он забыл. Она сказала, что ему будет слишком больно вспоминать всё, что произошло. Он почувствовал, как к глазам подступают слёзы, обжигая щёки. — Отец, — снова закричал он, хотя воспоминания об этом человеке ещё больше померкли. Никогда не останавливайся, Аллен. Это было единственное воспоминание, которое пришло ему в голову. Он даже не мог вспомнить, кто это сказал. Аллен яростно заморгал, пытаясь избавиться от слёз. Ему нужно было двигаться дальше. Он сжал кулак, чувствуя пульсацию камня на тыльной стороне ладони, и с трудом сглотнул. С пробуждением Чистой Силы воспоминания о его прошлом были насильно погружены в сон.***
Месяц спустя — Что случилось, Неа? Орден уже месяц находится в полной изоляции. В трубке послышался статический вздох. — Если бы Мана узнал, что я с тобой разговариваю, он бы убил меня. Кросс нахмурился. Неа Кэмпбелл, похоже, не шутил. — Половина их экзорцистов в Английском отделении была убита за одну ночь четыре недели назад, — сказал рыжеволосый мужчина, — и больше акум, чем когда-либо прежде, гуляют по улицам. Я не знаю, оставаться ли мне в укрытии или выполнять миссии, которые они мне дают. Последовала ещё одна долгая пауза. Кросс закрыл глаза, стараясь не раздражаться. Он давно знал Неа и то, что его друг заслуживает доверия. — У Маны был ребёнок, — сказал Кэмпбелл, его слова были осторожными и медленными. — Он был убит экзорцистами Чёрного Ордена. Кросс выругался. — Неа, я- — он снова замолчал. — Мне жаль. Слова были поверхностно неэффективны, чтобы описать то, что он чувствовал. Чёрный Орден был клоакой** организации, и Кросс ненавидел быть связанным с ними. Если бы у него не было Чистой Силы, он бы держался от них подальше. — Тебе надо залечь на дно. Мана объявил полномасштабную войну Чёрному Ордену, и остальные Нои следуют за ним. Делай всё, что считаешь нужным для Священной Войны, но не позволяй Мане поймать тебя. Он без колебаний убьёт любого экзорциста, которого найдёт. — Голос его друга звучал почти монотонно. Рука Кросса крепче сжала трубку при осознании, как сильно, должно быть, ранила его потеря племянника Неа. — Так и сделаю. То, что ты описываешь… Мана был самым мягким из всех вас. Я не понимаю, как он мог так сильно измениться. Мана Д. Кэмпбелл был всегда любящим, добрым братом, и в те несколько раз, когда Кросс встречался с ним, он, казалось, не питал никакой злобы. К любому, даже с его ролью Тысячелетнего Графа. Он уловил звук тяжёлого дыхания Неа. — Мой племянник… ему было всего четыре года. — Его голос стал сдавленным. — Думаю, будет лучше, если мы какое-то время не будем общаться. Прощай, Кросс. На линии щёлкнуло. Кросс положил трубку на место, его красные глаза потемнели. Прощай, мой старый друг. Эта Священная Война стоила им всего. Единственный способ сохранить рассудок — заставлять себя выполнять долгие миссии и путешествовать подальше от Чёрного Ордена. Его голем зажужжал, и он взглянул на появившееся на экране входящее сообщение. Кросс Мариан: Относительно изменений миссии в Англии (Миссия Подразделения Мариана #1.07.80) Изменения по состоянию на 4 января Сообщили о возможном носителе Чистой Силы паразитического типа (местоположение 51° 30' 35.5140'' с.ш./Южный Сиротский приют и монастырь) Расследуйте и доложите начальнику Комуи Ли (ID ENG944). Крайний срок — 30 января этого же года. Конец приказа. Кросс выключил голема. Ещё одна миссия, чтобы занять его. Обычно, однако, сообщения о носителе Чистой Силы паразитического типа были фальшивыми или дезинформированными. Он также не ожидал, что этот случай будет чем-то отличаться.***
Оказалось, это была не ложная зацепка. — Вы здесь из Святого Ордена? — спросила монахиня, с отвращением оглядывая его одежду и лицо. Она была бы горячей, если бы постоянно не сохраняла это ледяное выражение лица, подумал Кросс. — Да. Где ребёнок? После ещё одной сомнительной паузы она наконец вздохнула и повернулась. — Следуйте за мной. Они прошли по длинному коридору с дверями по обе стороны, ведущими в детские комнаты. Кросс слышал радостные крики и звуки болтающих детей. Он вздрогнул. Он никогда не умел хорошо обращаться с детьми. Коридор выходил в широкий двор за монастырской церковью. Несмотря на то, что камни сада были старыми и разбитыми, дети всех возрастов смеялись и играли на них, не обращая внимания на своего нового посетителя. — Он вон там, — сказала монахиня, указывая на угол справа от него. Он обернулся, заметив ребёнка, о котором она говорила. Маленький беловолосый мальчик сидел на замшелом камне. Он рассеянно перебирал камешки у своих ног, выглядя совершенно скучающим и одиноким, в то время как другие дети играли вокруг него. Его щёку искажал красный шрам, похожий на перевёрнутый пятиугольник акума. Шрам от проклятия? Когда он поднял один из камней, Кросс сделал глубокий вдох, заметив его руку. Она была кроваво-красной и странно текстурированной, как чешуя дракона. В тыльную сторону ладони ребёнка был вставлен светящийся зелёный крест. Это была Чистая Сила. Ребёнок поднял голову, почувствовав его приближение. Кросс был ошеломлён его широко раскрытыми голубыми глазами. Они были обрамлены тёмными кругами, но оставались такими же яркими, как небо. — Здорово, пацан. — Здравствуйте, — тихо сказал мальчик. Он уставился на странную маску на одной стороне лица Кросса, но больше ничего не сказал. — Ты знаешь, что у тебя в руке? Ребёнок посмотрел на свою руку, сгибая пальцы. — Не совсем. Странный ответ, рассеяно подумал Кросс, но продолжил. — Это оружие. Оно против демонов. Святой Чёрный Орден хотел бы усыновить тебя, чтобы ты научился им пользоваться. Обычно в этот момент люди начинали странно на него смотреть, но мальчик только кивнул. Кросс почувствовал лишь лёгкое разочарование от такой спокойной реакции. — Как тебя зовут? — Ребёнок открыл рот, закрыл его и снова открыл. Рыжеволосый внутренне вздохнул. Что с ним не так? — Ну? Что такое? Ты похож на разинувшую рот рыбу. — Меня зовут, — медленно и осторожно произнёс беловолосый мальчик, — Аллен Уолкер.