Звезда прошедшая сквозь время

      Жизнь Гермионы начинала вырисовываться в совершенно противоположном свете. Пейзаж вокруг неё был точно таким же, как и всегда. И всё же здесь она гуляла со своим профессором Трансфигурации и по совместительству деканом факультета, которая настаивала на неформальном общении. По другую сторону от неё находилась мама Гарри, которая давно уже покинула этот мир. Сейчас она оживлённо болтала о магазинах, которые они должны посетить, и, возможно, предстоящей встречи с парнями.       Всё больше и больше ей и её друзьям приходилось беспокоиться о своей жизни и своих семьях, и всё же они цеплялись за вещи, которые казались такими тривиальными перед лицом надвигающейся войны. Было ли это в её настоящем или в её новом настоящем, казалось, что все они жили ради этих кратких мгновений нормальной жизни. Для неё это была ежедневная борьба за то, чтобы не позволить облаку войны, которое медленно разрасталось, поглотить её повседневную жизнь. Здесь, в прошлом, казалось, что и Лили, и Минерва вели одну и ту же битву. Такие разные и в то же время такие похожие. Отогнав негативные мысли, она ещё раз поклялась жить в этом настоящем столько, сколько сможет. Она была обязана поделиться воспоминаниями с Гарри.       Сначала Минерва отвела их в свой дом, который находился на самом краю Хогсмида. Это был живописный коттедж, окружённый железными воротами. Большие окна как на первом, так и на втором этаже, и небольшое крыльцо с дверью, выкрашенной в красный цвет.       — Профессор, у вас прекрасный дом. Вы должны быть начеку, а то вдруг я захочу переехать сюда на постоянное время.       — Ох, дорогая, надеюсь ты начнёшь называть меня Минервой. И спасибо, раньше я жила здесь со своим мужем, но после того, как он умер, я решила остаться в замке. Моё сердце страдало, когда я жила здесь, но я не могла вынести мысли о том, что здесь будет жить незнакомый мне человек, а то давно бы избавилась от него. — Она вытерла слезу, прежде чем открыла калитку.       — Теперь давайте перейдём к важному.       — Да, например, купим Гермионе вещи, можно даже откровенные. Сириус так на тебя смотрел, — сказала Лили.       — Спасибо, но мне не нужно лишнее внимание всей деревушки, — усмехнулась Гермиона, заставив Минерву и Лили разразиться приступом смеха.       — У него... активный образ жизни, верно? — заявила Минерва.       — Говоришь так, как будто тебе и любому другому профессору в Хогвартсе не приходилось вытаскивать его из какой-нибудь ниши в замке по крайней мере два раза в неделю с тех пор, как ему исполнилось тринадцать.       — Почему, во имя Мерлина, ты хочешь, чтобы я так издевалась над мужчиной?       — О, потому что Сириусу нужна железная хватка, а ты как раз такая девушка.       — Ну конечно, — усмехнулась Гермиона.       Минерва быстро сняла защитные чары, окружающие её дом, и снова восстановила, позволяя Гермионе беспрепятственный доступ. На обратном пути женщины продолжали обсуждать Сириуса и его похождения.       — Серьёзно, Гермиона, он правда может заставить девушек ползать перед ним на коленях, будь осторожна, — предупредила Лили.       — Честно говоря, беспокоиться не о чем. Сириус не привлекает меня. — Обе женщины посмотрели на неё с чеширскими улыбками.       — О... а кто же тогда? — спросила Минерва в наводящей на размышления манере.       Гермиона быстро поняла, что за строгой личностью школьной преподавательницы Минервы скрывалась женщина, чей совет по отношениям, без сомнения, был бы чем-то вроде: «Лучший способ забыть одного волшебника — это переключиться на другого».       — Ну, какое-то время я была влюблена в одного из моих друзей, но он рассердился, когда он узнал, что я целовалась с профессиональным игроком в квиддич на четвёртом курсе. Вскоре он нашёл утешение в объятиях другой девушки. — Гермиона пожала плечами, как бы говоря: «Что тут поделаешь?»       — Ух! Парни, — сказала Лили, закатывая глаза. — И это всё? Игрок в квиддич и глуповатый друг?       — Ну, ещё мой профессор защиты. — При этих словах обе женщины остановились и повернулись лицом к Гермионе.       — Что? — удивлённо переспросила Лили.       — Ты спишь с профессором? — удивлённо спросила Минерва, но было ли это потому, что она была согласна с тем, что это социальное табу, или потому, что она была ещё более заинтригована, неясно.       — Нет! — воскликнула Гермиона. — Я просто влюблена в него. Я имею в виду, не поймите меня неправильно, если бы я не была студенткой...       — Ты не будешь студенткой вечно, и в этом времени, в котором мы живём сейчас и в твоё время, ты должна жить как хочешь.       — Минерва! — воскликнули обе девушки. Да, Минерва определённо скрывала женщину, которая всё ещё могла соревноваться с Сириусом.       День пролетел незаметно, Лили заталкивала Гермиону в раздевалки с охапками одежды, а Минерва отказывалась слышать от неё хоть слово о стоимости чего-либо. Это было самое долгое время, которое Гермиона когда-либо проводила за покупками, если не считать её склонности проводить весь день в книжном магазине. К тому времени, как наступил вечер, Гермиона почувствовала облегчение.       — Хорошо, я оставлю вас. Скоро начнётся ужин в Большом зале, а после мне нужно будет проследить за отработкой. Гермиона, пожалуйста, чувствуй себя как дома. Как бы долго ты ни была здесь, я хочу, чтобы ты чувствовала, что это твой дом.       — Спасибо, не знаю, что бы я делала без тебя, Минерва, — прошептала она на ухо женщине, обнимая её.       — Не думай об этом, моя дорогая, — сказала она, похлопав Гермиону по спине, прежде чем отправиться в замок.       Девушки вернулись в дом, чтобы занести вещи Гермионы, прежде чем встретиться с Мародёрами в «Трёх метлах». Когда Гермиона вытащила свои вещи из пакетов и убрала их в шкаф, у Лили снова появился знакомый блеск в глазах.       — Я прихожу к выводу, что ты такая же, как Джеймс и Сириус, верно? — спросила она.       — Ага, шути надо мной. Ты знаешь, каково это — всегда быть окружённой разговорами о квиддиче? Почти год как закончили школу, и всё равно они словно кучка подростков, — сокрушалась Лили.       — На самом деле да, Гарри и Рон только об этом и говорили. Квиддич, и Малфой. А Бон-Бон всё время говорит о Лаванде. — Гермиона закатила глаза и плюхнулась на кровать рядом с Лили. — Я иногда разговариваю с Джинни, но я особо ни с кем не близка. Мы всегда только втроём.       — Ах, так Рон и есть тот самый глупый парень с мозгом флоббер-червя.       — Именно.       — А как насчёт Гарри?       — Он мне как брат. Я люблю его и сделала бы для него всё, что угодно, но между нами ничего нет. Я думаю что нужно сначала закончить Хогвартс. Парни моего возраста такие незрелые, и большинство из них думают головой в штанах, а не той, что выше. Я просто не испытываю той гормональной перегрузки, которую, кажется, испытывают все остальные. Что ж... — Её мысли вернулись к профессору Снейпу и чувствам, которые он пробудил в ней этим утром.       «Да, мне определённо нужен кто-то постарше».       — Думаешь о своём сексуальном профессоре?       Гермионе было легко довериться Лили, и она быстро начала думать о ней как о друге.       — Да! Лили, ты не понимаешь... он такой сильный и умный, он легко бросился бы между тобой и опасностью, не задумываясь о своей собственной безопасности. — Что он и сделал на её третьем курсе. — В то же время он может быть таким суровым и жестоким, но я только сильнее хочу узнать что у него внутри. И когда он говорит... моё сердце бешено колотится, и я теряюсь в мыслях. Его голос должен быть четвёртым непростительным, потому что он может манипулировать человеком с его помощью лучше, чем любое заклятие. Клянусь, сегодня на уроке я готова была поцеловать его, когда он склонился над моим столом.       — Я люблю Джеймса, и он единственный для меня, но, чёрт возьми, ты рассказываешь так, как будто он ходячий секс! Я завидую, что в твоё время у тебя такой классный профессор. — Гермиона разразилась хихиканьем, размышляя о реакции Гарри на это воспоминание.       — Эй, Лили?       — Да?       — Можешь нарядить меня. — От визга у Гермионы зазвенело в ушах. Обычно она не слишком заботилась о своей внешности, предпочитая проводить время за чтением и учёбой. В конце концов, она никогда в жизни не чувствовала себя более красивой и уверенной в себе, чем в ночь Рождественского бала.       Лили метнулась к шкафу и начала быстро перебирать одежду. Выбрав нужную, она бросила её Гермионе и указала на туалетный столик. Гермиона заняла своё место перед зеркалом и наблюдала, как Лили начала буквально колдовать над волосами. Непослушные кудри начали разглаживаться, превращаясь в красивые волны. Затем Лили развернула стул и начала наносить макияж. Немного подводки здесь, несколько мазков туши там, и чуть помады. Развернув стул обратно, Лили с гордостью представила свою работу Гермионе.       — Как ты это сделала? — она чуть не потеряла дар речи.       — Магия, конечно, — дерзко ответила Лили. — А теперь надень платье.       Гермиона сняла одежду, трансфигурировала её обратно в форму и повесила в шкаф на тот случай, когда она снова понадобится. Надев платье, которое достала Лили, она повернулась к ней.       — Очевидно, это была магия, но какое заклинание ты использовала? Ничто не действует на мои волосы, кроме примерно тысячи флаконов возмутительно дорогих зелий.       — Это, — сказала Лили, указывая на свои блестящие шелковистые локоны, — на третьем курсе все девочки начали выходить из стадии гадкого утёнка, а я — нет. Однажды я плакала из-за этого на плече у своего друга. Я была довольно драматична, но мне было тринадцать. В любом случае, он сказал, что придумает что-нибудь. Несколько недель спустя он научил меня этому заклинанию. Он создал его только для того, чтобы я чувствовала себя лучше. — Лицо Лили на мгновение омрачилось печалью, когда она говорила о своём друге детства.       — Что с ним случилось? — Гермионе стало любопытно, она никогда не слышала о другом человеке в кругу Мародёров.       — На пятом курсе произошла небольшая размолвка... мы пошли разными путями. Я не видела его и ничего о нём не слышал с тех пор, как мы закончили школу.       Гермиона хотела знать больше, но была уверена, что Лили не готова разговаривать об этом сегодня. Она завязала пояс на платье и повернулась лицом к зеркалу, когда Лили снова подошла к шкафу. Платье зелёного цвета ей очень понравилось. Подводка выделяла глаза, подчёркивая каждую искорку зелёного, золотого и янтарного. К Рождественскому балу она готовилась весь день, а Лили в мгновение ока превратила её из обычной девушки в привлекательную женщину.       — Вот это завершит твой образ, — Лили сунула ей в руки пару коричневых сапожек из драконьей кожи. Гермиона увидела их в магазине и мгновенно влюбилась. Кожа на ощупь была очень мягкой. Но они были дорогие, поэтому Гермиона не стала покупать их. — Как...       — Я видела, как ты смотрела на них. Они тебе очень подходят, поэтому я купила их. Или, скорее, Джеймс купил их, учитывая, что я использовала его финансы.       — Лили, нет, я не могу принять их. Особенно от Джеймса, я почти уверена, что твой жених ненавидит меня. — Она попыталась вернуть обувь, но Лили отпрянула.       — Нет! Я хотела заставить Джеймса извиняться перед тобой за то, как он обращался с тобой, но это намного лучше. Тебе они нравятся, а Джеймс скорее расстался бы со своими деньгами, чем с гордостью.       Она с тоской уставилась на обувь и через несколько мгновений сдалась. Застегнув золотые молнии она ещё раз оглядела себя.       — Ну вот, готово. Считай, что я оказала тебе услуги феи-крёстной.       Взяв свои мантии, девушки направились на выход. За весь день Гермиона поняла две вещи. Во-первых, Лили проникла в сердце Гермионы, и она сделает для неё всё, что сможет, так же, как и для Гарри. Во-вторых, когда она, наконец, вернётся в 1997 год, она удвоит и утроит свои усилия, чтобы сохранить жизнь Гарри. Она была обязана своей новой подруге защитить её сына любой ценой, тем более что ничего нельзя было сделать, чтобы спасти Лили.       Девушки вышли на главную дорогу, ведущую к «Трём мётлам», когда Гермиона почувствовала, что за ними следят. Она медленно высвободила свою руку из руки Лили. Бросив на Лили предупреждающий взгляд, она потянулась за своей палочкой. Когда её пальцы коснулись древка, чья-то рука зажала ей рот, а другая обвилась вокруг талии, прижав её руку с палочкой к телу. Один день в прошлом, и она уже успела потерять бдительность.