Омежий бунт

В первый, но далеко не в последний раз в жизни Дин долго потрясенно смотрел на своего младшего брата — запеленатого младенца, лежащего в кроватке и улыбающегося ему. Дин не улыбался. — А это, что — девочка? — надулся Дин, которому родители обещали братика. — Хорошо, что он тебя не понимает, — посмеялся отец. — Не известно еще — альфа он, бета или омега, но определенно не девочка. Дин успокоился, поверив отцу. Хотя верилось с трудом. Настолько Сэмми был хорошенький и миленький, такой красивенький, личико — само очарование. О, эти глазки, этот ротик, этот носик, еще и крохотная родинка около носика добавляла невозможной милоты. А уж когда Сэмми неотрывно, словно зачарованный смотрел на своего старшего брата, то и совсем выглядел так, словно из диснеевского мультика сбежал. Дин уже тогда, в четыре года, удивился — как в их семье могла родиться такая смазливая куколка? В смысле — в кого бы? Их родители не были лишены красоты, но вот милыми их точно было не назвать. И даже на своих детских фотографиях они такими никогда не выглядели. Лишь спустя пять лет Джон и Мэри осторожно открыли Дину и Сэму правду. Правду о том, что Сэмми был усыновлен ими после того, как его мать-одиночка — близкая подруга Мэри — умерла при родах, оставив такого милого малыша совсем одного в этом мире. Получалось, что Сэмми не был родным ребенком Джона и Мэри, не был родным братом Дина… Но кого это реально волновало? Все в семье Винчестеров любили это маленькое солнышко, как родное. Особенно Дин… Да, особенно Дин. Старший и сам не заметил, как быстро и как сильно привязался к братику. Игрушки как-то сразу наскучили, игры стали неинтересны, раз Сэмми не мог пока в них играть, и теперь Дин почти все время проводил рядом с Сэмми или с его кроваткой. Играл с малышом, качал его на руках, гладил по головке, разговаривал. Родители даже пару раз поднимали тему, что это как-то ненормально. Не раз приходилось Дину слышать от них вот такие вещи: «Сэмми — не твой плюшевый мишка!», «Смотри, не затискай», «Я думаю, надо купить Дину щенка», «Дин, хватит! Посмотри, как ты избаловал Сэмми!», «Оставь его, Дин! Ты его уже совсем замучил!», «Ты совсем испортил брата!», «Разнежишь так Сэмми — и точно вырастет омега» и т.п. И Дин снова верил родителям и даже пытался ограничивать себя, следил за собой — старался лишний раз не доставать Сэма. Но и щенок, и котенок, и плюшевый мишка — всё в конечном итоге оставалось без внимания Дина. Всё, кроме Сэмми. И лишь спустя годы Дин начал догадываться, что родители, скорее всего, просто ревновали. И было с чего. Первое слово, которое произнес Сэм, было не «мама» и не «папа», а «Дин». С первых же пор Сэмми буквально тянулся к брату, всегда радуясь в его присутствии, и плача, когда Дина долго не было. Только с подачи старшего брата Сэмми принимал невкусные лекарства и разную полезную еду, только после его сказок засыпал в бессонные ночи. А чуть позже только Дину Сэмми давал обрабатывать и заклеивать свои ссадины, только Дину рассказывал все-все-все. Дин учил его всему, что знал и умел в свои небольшие годы, во всем ему помогал, так что Сэму старший брат казался самым лучшим, самым потрясающим и самым всемогущим существом в мире. «Так сильно тебя люблю» — нередко повторял Сэмми, изо всех сил обнимая Дина своими еще маленькими объятиями, смущая старшего брата этой детской непосредственностью и открытостью. Только продлилась эта до тошноты очаровательная младенческая пора не долго. Осталось позади то время, когда Сэмми только и семенил за Дином трогательным хвостиком, огорчаясь, плача и капризничая, если Дин проявлял к нему «недостаточно» внимания. Капельку повзрослевший Сэмми из-за этого уже не плакал, его поведение менялось. Сэм вдруг начал доставать старшего брата, во всем соревноваться с ним и дразнить. Скоро всем в доме пришлось выслушивать время от времени… Что Дин «спит в белой прозрачной маминой ночнушке — той самой, которая таинственно «пропала» в прошлом году из стирки». Что Дин «мяукает на луну каждое полнолуние». И, да, «иногда в той же ночнушке. А иногда вообще без всего!» Что Дин «влюбился в Ким Кардашьян и строчит ей тошнотные стихи в толстую тетрадку». Что у Дина «зеленая влажная кожа под его кожаным человечьим скафандром, как у жабки. Но на самом деле Дин — жабный дроид, созданный жабами на планете жаб». Что Дин «влюбился в Дэвида Хессельхоффа и сделал себе его тату с сердечком прямо на заднице». Что Дин «играл в больницу с соседкой Долли, и она сделала ему огромную клизму!» Что у Дина «есть постыдный рудимент: маленький собачий хвостик, который он прячет в штанах» и что «этот хвостик очень чувствительный, и с помощью него Дин может чувствовать приближение осадков и где находится север». Что у Дина «супер-чувствительные соски! С их помощью Дин чувствует, где лежат пироги и пирожные, так как в их близости его соски начинают набухать и светиться». («Ладно хоть, не выть сиреной» — проворчал на это отец, немного обеспокоенный воображением младшего сына) Что Дин «послушно дает всем альфам каждую перемену в школьном туалете, потому что всё ещё не догадывается о существовании слова «нет» (За эту непристойную выдумку родители наказали шестилетнего Сэма, отобрав у него телефон на целую неделю, и даже подумывали о том, чтобы показать младшего сына психологу) Что Дин «носит в кармане гондоны со вкусом банана, потому что думает, что это жевательные резинки»! Потом к этой истории добавилось, что Дин «ходит в школе по коридорам, жует эти гондоны и выдувает изо рта огромные вытянутые пузыри! Ужасный позор!» Что Дин «поет песни Бритни, когда смывает воду в унитазе, потому что воображает, что его никто не слышит». Что Дин «ест по ночам на кухне тараканов». «Сначала варит из них протеиновую кашу с маслом, а потом ест». Когда Мэри на это оскорбленно замечала, что у них в доме нет никаких тараканов, умненький не по годам Сэмми спокойно отвечал, что это как раз потому, что Дин их всех уже скушал. Ведь «Дин — тараканоед номер один». О том, что Сэмми без конца придумывает это и многое другое не только от скуки, но и потому что, похоже, слишком сильно любит своего старшего брата и, кажется, чуть ли не влюблен в него — догадывались все. Но только не Дин, которой сам был еще ребенком и мог понять лишь то, что его любимый младший братишка — просто редкостная маленькая сучка, заноза и противная зараза. Но вот беда: по-настоящему злиться на это милое очаровательное чудо у Дина никогда не получалось. Интересно, что еще с самых первых лет жизни Сэмми бессознательно научился манипулировать старшим братом, жалобно глядя щеночком ему в глаза, и прекрасно выучив, что Дин не выдерживает, когда Сэмми плачет. И при этом еще Сэм умудрялся продолжать задирать брата, особенно часто намекая на то, что Дин — явная омега. — Опять продул. Точно будешь омегой, когда вырастешь, — заключал счастливый Сэмми, в очередной раз обыграв Дина хоть в труднопроходимую стрелялку, хоть в обыкновенные крестики-нолики. — Заткнись, — огрызался Дин, в первую очередь злясь на себя — за проигрыш. На самом деле, чаще всего Сэмми просто хотел внимания своего безмерно любимого брата, и чтобы Дин почаще играл с ним. И чтобы Дин никогда, ни на минуту не забывал, что главный в его жизни человек — это, конечно же, Сэмми. Прекрасный и несравненный, гений и чемпион, и без пяти минут несомненный альфа, а то, вероятно, и будущий президент Соединенных Штатов. Лучший из них. Бесспорно. Время шло, и у Сэма частенько получалось обходить Дина, несмотря на заметное отставание в возрасте. Сэма это каждый раз настолько радовало, что иногда Дин и сам ему незаметно уступал, лишь бы увидеть эту улыбку и блеск в глазах младшенького. Но, к сожалению, всё это только подпитывало и без того немаленькую гордыню Сэмми. Нередко в гостях у Бобби можно было застать такую картину. Сыновья Джона сидели на диване за просмотром какого-нибудь интересного шоу, и Сэмми ел попкорн, а Дин ел лакрицу. — Какая же ты омега, Дин. Это же омежья еда, — морщился Сэмми, поглядывая на лакрицу. — Сам ты омега, — огрызался в ответ Дин. — И вовсе лакрица не омежья! — Еще какая омежья, кого угодно спроси. Черт, да от тебя несет омегой! — кривил моську Сэмми и кидался в Дина попкорном. — Да ни фига! — сердился Дин, кидаясь в ответ. — И не чертыхайся! Оба старались закидать друг друга, пока Бобби не видит. Хотя Бобби всё видел, он просто устал их разнимать и давно понял всю тщетность попыток. Происходило подобное постоянно. А это вечное «от тебя несет омегой» преследовало Дина из уст Сэмми снова и снова. — Сэм, хватит! — как смог твердо и строго выговорил ему однажды Дин, потеряв всякое терпение. — От меня не несет никакой омегой! А если и будет когда-нибудь нести — то только потому что я иметь буду всех этих омег, понял? Сэм потрясенно вылупился и буквально задохнулся от таких уверенных заявок со стороны старшего брата. Теперь ему оставалось только презрительно фыркнуть: — Это очень самонадеянно, Дин. Да ты же сам даже ничего решить не можешь. Всё только за отцом повторяешь, прислуживаешь ему и слова поперек сказать не можешь. Типичная папочкина омега! Дин покрепче сжал кулаки, сдерживая себя, чтобы снова не налететь на брата. В драках Дин почти всегда валил Сэма на лопатки — физическая сила пока неизменно была на его стороне. А Сэм добавил тут же, дополняя самого себя, с тихой кривой улыбочкой: — Но если даже вдруг ты и альфа — то хрен тебе даст какая-нибудь омега. — Сучка, — огрызался Дин. — Придурок, — как всегда не оставался в долгу Сэмми. По мере дальнейшего взросления становилось только хуже: эти дети были неразлучны, несговорчивы друг с другом и потрясающе драчливы. Они всегда во всем пытались превзойти друг друга, о чем бы ни шла речь. Но, главное, каждый из них, кажется, просто не мыслил себя без брата. Обычно Сэмми вел себя несколько по-царски, а Дин вел себя как его защитник и телохранитель, что не мешало, впрочем, ему то и дело надирать раздражающую задницу «Саманте». — Когда я вырасту и стану альфой, то надеру тебе задницу, — обещал Сэмми. — «Когда»? — насмехался над ним Дин. — Сначала стань. Потом подкачайся. Потом попробуй. А языком трепать всякий может. Взъерошенный Сэмми снова валил Дина на пол, но лишь в очередной раз оказывался под ним. Родители давно ко всему этому привыкли. А потом их собственная личная жизнь разладилась, и они разошлись. Мэри уехала жить к родителям во Флориду, а Джон с детьми остались в Канзасе. Развод родителей только еще больше сблизил Дина и Сэма. Но впереди их отношения ждало много действительно страшных ударов. Много страшных ударов для Сэмми… Созревающая сущность у разных детей впервые начинала проявляться в разные возрасты — где-то от одиннадцати до шестнадцати лет. В школах за этим следили, проверяя учеников каждый год, но помимо этого можно было проверяться и самим по продающимся в аптеках тестам. Анализ был очень простой и быстрый — примерно такой же, как тест на беременность. Сущность Дина определилась довольно поздно — лишь годам к пятнадцати. Но зато развернулась ярко и во всей красе. Дин оказался альфой. Да, к огромному разочарованию Сэма — совсем не омегой. Когда Дин рассказал младшему эту новость, одиннадцатилетний Сэмми только и пробубнил, не поднимая головы от экрана телефона: — Ну и что? Подумаешь. Я тоже буду альфой. А ты так и будешь теперь делать из этого какую-то сенсацию? С этого первого «страшного удара» жизнь Сэма Винчестера была наполнена страхами и тревогами. Потому что он знал — теперь он просто не может оказаться бетой. Ведь не может, ну, нет, ну, пожалуйста, пожалуйста… Если Дин — альфа… То ему теперь ни в коем случае нельзя оказаться чем-то «меньшим»! Сэм ужасно боялся оказаться бетой. Он так переживал об этом, что иногда среди ночи просыпался от кошмарных снов, в которых он становился бетой. Но судьба оказалась бесконечно более жестокой к нему. И второй ее «страшный удар» не замедлил обрушиться на Сэма уже через пару лет, потому что его сущность начала проявляться пораньше — годам к тринадцати. Именно тогда случилось то, о чем Сэмми никогда даже помыслить не мог. Бетой он все-таки не стал, потому что оказался — омегой… Омега. Господи, омега… Этого просто не могло быть. Какой-то кошмар. Худший оживший кошмар, ставший явью. Хуже не придумать. Он — омега! Даже не бета! — Омега — намного лучше, чем бета, — пытался успокоить Дин безутешного брата, близкого к истерике, а то и к суициду, если судить по его виду. Дин откровенно не мог понять, что же так убивает Сэма, и почему он так остро негативно воспринимает случившееся. Что из того, что он — омега? Да, фиговато, конечно, что придется рожать и кормить грудью, но зато омега — наиболее редкое и ценное существо в человеческом роду. Большинство омег из-за этого излишне гордится и строит из себя всякое… А вот Сэм, похоже, просто готов был прекратить собственное, едва начавшееся, омежье существование. «Наверное, это потому что Сэм всегда хотел быть альфой» — догадывался Дин. Но он и близко не мог представить, какой болезненный и сокрушительный удар по эго и самолюбию Сэма нанесла эта принадлежность. И насколько Сэмми был разбит и раздавлен… И ладно бы, он просто был омегой. Но Дин был альфой! Вот что убивало Сэма сильнее всего. — Ничего не лучше. Это ужасно. А ты просто их любишь, — всхлипывая, выдавил Сэмми. Дин пошловато улыбнулся. Да, виновен. Какой же альфа не любит омег — таких сексуальных, сладких, течных, покорных, преданных и глубоко зависимых. Реально обожающих быть снизу и кончающих от одного только члена своего альфы внутри. Просто мокрая мечта. Но омег было не так-то и много. На самом деле их было еще меньше, чем альф. Подавляющее большинство детей, вырастая, становились бетами. И, следовательно, огромному количеству альф приходилось связывать свою жизнь именно с бетами. Дину всегда было жаль таких альф. Про себя же он самонадеянно верил, что уж он-то сможет обойти всех остальных претендентов и завоевать какого-нибудь горячего и течного омегу. — Ну, вот, еще одна причина, почему это так круто — что ты омега, — усмехнулся Дин и тут же понял, что, кажется, сказал что-то не то. Сэм взглянул на него враждебно и зло исподлобья своими покрасневшими от слез глазами и показательно отодвинулся на диване подальше. — Да я не в этом смысле, — смутился Дин и сразу разозлился. — Дурак. — Ты, — уточнил Сэм. — Нет, ты. Сэм ничего не ответил, кажется, полностью потеряв вкус не только к спорам с Дином, но и ко всей жизни вообще. Так что на этом их обычная перепалка резко прекратилась. Зато повисла какая-то непривычная для них обоих неловкость. Дин тогда впервые испугался, как бы это новое положение дел не повлияло на их с Сэмми отношения и не испортила всё. А, собственно, как же не повлияет и не испортит, если один из них оказался альфой, а второй — омегой? Ведь надо же было случиться такому неудачному совпадению. Большинство людей откровенно смеялись над утверждением, что может быть дружба между альфой и омегой. Неа. Между кем угодно, но только не между ними. Между такими всегда будет только секс, и в лучшем случае — любовь. И, судя по всему, в этом утверждении было немало истины. Но, может быть, у них все будет не так — пытался убедить себя Дин. К его большому огорчению все пошло по худшему сценарию. По такому, которого Дин и представить не мог. Сэмми стал тихий, скрытный и грустный, как будто его жизнь уже была кончена. Как будто в нем погасили этот его вечно горевший внутри огонь, лишив всякой надежды, сломав, унизив, растоптав. Правда Сэм продолжал отлично учиться и добиваться успехов в других вещах, но теперь всё это происходило как-то тихо и печально — ни потому, что Сэм всё ещё хотел чего-то достичь или рвался куда-то, интересовался, а просто по привычке, потому что иначе он уже не мог. Все попытки Дина расшевелить брата, увидеть его снова счастливым, радостным и веселым терпели неудачу в лучшем случае. В худшем — приводили к очередной ссоре и неоправданным вспышкам гнева. Всё это было совершенно ужасным шоком и ударом для Дина: его Сэмми как будто подменили. И Дин ничего не мог сделать, ничем не мог помочь. Они с отцом и с матерью не раз обсуждали возможность обращения к психологу, но не решались хотя бы затронуть перед Сэмом эту тему. Ведь такие разговоры наверняка бы расстроили Сэмми еще больше. А потом они все-таки поговорили об этом, но Сэм лишь снова разозлился и наотрез отказался даже от пробной беседы со специалистом. Оставалось только верить, что это должно быть временное, и скоро Сэм привыкнет и сам развеется от своей странной депрессии. Но время шло, а Сэм оставался таким же. Скоро Дин убедился, что Сэмми в принципе избегает его. Не отца, не приезжающую в гости мать, не кого-то еще… только его. Младший сразу после того рокового дня, когда узнал, что он омега, спешно собрался и переехал в отдельную комнату на чердаке, и виделись они с Дином с тех пор намного реже. И, ей-богу, для старшего это была самая настоящая ломка. И вот уже Дину приходилось буквально исподтишка посматривать на Сэмми за столом и подглядывать на него из-за угла, чтобы не забыть — какой же у него хорошенький, милый и красивый братик, которого он все-таки так ужасно любит… И который тоже когда-то любил его. Любил, а не шарахался, как от дикого гризли. Ей-богу, как будто Дин домогался его!.. А может, и правда домогался? И сам не заметил? По правде говоря, чем дальше, тем больше Дин замечал, как его огромная любовь к Сэму всё больше сменялась таким же огромным раздражением и злостью за идиотское поведение младшего. Потому что оно и правда бесило, а уж эта вынужденная дистанция, установленная Сэмом, и вовсе порождала вместо любви ненависть. И скоро уже стоило Дину случайно завидеть Сэмми, как всё это дерьмо неостановимо перло из него наружу. — Что, Сэмми, опять спешишь по своим омежьим делам? — стебался Дин, удачно подловив брата, спускающегося с чердака. — Я забыл, какие там у вас вечные проблемы: течки да протечки? Носовые платки закончились? Фаллосы продаются недостаточно крупные в секс-шопе? Эй, Сэмми, куда?! Ну-ка, стой! Давай поговорим! Сто лет не слышал твой милый голосок… Но Сэм вспыхивал, ужасно краснел от таких грубых наездов Дина и, забыв куда шел, убегал обратно к себе. Хлопал дверью так, что дом вздрагивал. И Дин не мог бы поклясться, что Сэм там сейчас не рыдает горько, уткнувшись лицом в подушку. Но это было бы уж слишком похоже на комедию, не так ли? Однако зная Сэма… Что ж, так ему и надо. Могли бы хотя бы просто поговорить, как раньше — так нет. Мелкому обязательно нужно вести себя, как сука. Бесит. Вот зачем убегать? Ведет себя так, как будто Дин его съест. Но он же не съест? Дин глубоко и спокойно дышал, неожиданно находя эту идею для себя довольно заманчивой. Сэмми выглядел крайне «аппетитно». — Ну что, Сэмми, у тебя уже зудят соски? Или ты все-таки послушался моего совета и купил аппараты для сцеживания? — продолжал бессовестно задирать младшенького Дин. — Иди к черту в задницу, придурок! — вспыхивал Сэм. — Да я лучше в твою сладкую омежью задницу пойду, сахарный, — издевался Дин. — Нет, Сэмми, стой!.. — Я когда-нибудь убью тебя! Урод… — огрызался Сэм, убегая вверх по лестнице. — Ого, бушуют сучьи гормоны! — комментировал с довольной усмешкой Дин. — Стой, я еще не успел спросить главное: сколько пальцев уже принимает твоя сучья дырка, Сэмми? Блять, Сэм!.. Стоять!!! В таком духе прошел где-то год с момента, как Сэм узнал о себе «страшную» правду. И вся эта дикая натянутость и ненормальность между ним и Дином заметно озлобляла Сэма, чуть ли не скручивала его изнутри. Несмотря на это неблагоприятное обстоятельство, в школе Сэмми всё ещё пользовался популярностью, а вот дома его ждал его невозможный проклятый старший брат, на которого Сэм почему-то уже и взглянуть не мог без боли. Дин и сам чувствовал, что это всё как-то неправильно и нехорошо. Но убежденно считал, что во всем виноват Сэм: Сэм потерял к нему интерес, полностью обделил Дина своим обычным усиленным вниманием, сделал вид, что его не существует… Сучка. Но кроме растущей с каждым днем злости на младшего, параллельно всей этой, прямо сказать, травле, которую Дин безжалостно устроил своему брату прямо в их собственном доме, старший всё больше признавал в себе… растущее вожделение к Сэмми. Может, оно и раньше было, но только к концу этого года Дин потихоньку начинал отдавать себе в этом ясный отчет. Начал осознавать в себе это вечное подспудное желание поймать Сэма, прижать его к стене… Не дать сучке вырваться, сорвать запретный поцелуй. Заставить обратить на себя внимание, заставить принять. И целовать дальше, глубже… Конечно, правда в том, что ему всегда ужасно нравился Сэм, и, наверное, нравился значительно больше, чем брат или друг. Но теперь, когда его любимый Сэмми оказался омегой, да еще начал резко отчуждаться от него, это странное и непонятное, всегда теснившееся в груди, слишком уж нежное, сладкое и глубокое чувство к так называемому брату неожиданно обрело самые определенные и четкие формы. Сэм попросту нравился Дину в том самом плане. Вот и всё, вот и вся загадка. Романтическая любовь. Сэмми безумно привлекал Дина как сексуальный партнер, как его омега, как его сучка, как его пассив, как наиболее желательный отец его детей… Это «неожиданное» открытие было подобно взрыву водородной бомбы для Дина Винчестера. И сразу же старшего стали осаждать откровенно смелые мысли на счет его сладенького братишки-затворника. А что если заставить его раздеться? А что если его приласкать? А что если что-нибудь в Сэмми засунуть? Ему понравится? А что если сделать с ним кое-что неприличное? О, а что если лишить его девственности?! А что если им вообще попробовать сойтись? Они же не родные братья, слава богу, в чем проблема? Только в том, что Сэм — редкостная строптивая сучка, но это поправимо. Сэм далеко не был первой омегой, которую видел Дин, но он точно был первой омегой, которую Дин так сильно захотел. Но вот хочет ли его так же Сэм? Или для него Дин — по-прежнему только брат и друг? Или как там у них теперь по-новому — только сосед и враг!.. Что ж, если так, то долго он оставаться для Сэмми «простым соседом» не собирается. Потому что намерения у Дина относительно его милого Сэмми были уже самые серьезные. И с каждым днем они становились всё серьезнее. Ложась спать вечерами, Дин уже реально представлял себе в полном счастье, как они с Сэмми поженятся, как Сэмми будет принадлежать только ему, как Сэм потом выносит и родит ему детишек… Осознание того, что на самом деле ничего еще не ясно, что Сэм может не захотеть, а то и найти себе кого-то другого — ужасало и омрачало Дина, буквально сбрасывая его с небес на землю. И в конце концов Дин не выдержал. Поздно вечером выбравшись из постели, он поднялся на чердак и постучался к Сэму. Громко и уверенно постучался, хотя внутри всё обмирало. Сэмми открыл не сразу, неуютно кутаясь в одеяло, потому что в доме было довольно прохладно. Дин в первый момент завис, глядя на своего немного заспанного и слегка взлохмаченного братика. Господи, как же давно он не видел его вот так близко. Как же он мог жить без этого? Без этого милого лица напротив, без этих пушистых волос, без этого смешного носика и трогательных щенячьих глаз? — Д-дин?.. Голос Сэма немного дрогнул, не скрывая, однако, искреннего удивления. — Да, я… — Дин замер, с ужасом понимая, что не представляет, чем продолжить. — Я… Хотел тебя увидеть, Сэм. Растерянные глаза младшего наполнились иронией и ядом: — Что — созрела очередная «остроумная» шуточка про омег, и ты не смог дождаться утра? — Нет, — поспешил заверить Дин. — Совсем не то. И, кстати… Я как раз хотел попросить прощения за то, что вел себя как полная сволочь. Хотя, это ты виноват. Но черт с тобой, не стану использовать это как оправдание. Просто прошу прощения. — Я виноват? — всё также иронично приподнял брови Сэм. — Да. Извини, но — да. Ты так ужасно отгородился от меня, — развел руками Дин. — И что, по-твоему, это совсем не должно было меня бесить? — Ладно, — равнодушно кивнул Сэмми, явно торопясь поскорее захлопнуть перед Дином дверь. — Я тебя бешу. Ты меня бесишь. По крайней мере, никому не обидно. Ты еще хотел что-то сказать? — Блять, да впусти ты меня в свою гребаную комнату! — неожиданно для себя взорвался Дин, который так и чувствовал, что Сэм усиленно держит его на пороге и буквально выталкивает в коридор. Опешив, Сэм отступил от неожиданного напора, и Дин, чуть ли не сталкивая его с пути, ввалился в таинственную обитель своего младшего брата-омеги. Столько раз Дина подмывало зайти сюда, хотя бы, когда Сэма нет, да пошарить в его вещах… Но возможность обнаружения его запаха всегда останавливала этот замечательный план. Что ж, здесь оказалось миленько, чистенько, прибрано, и пахло… просто сногсшибательно. Пахло Сэмом. Дин почувствовал себя почти счастливо, просто оказавшись здесь. Он с нарочитой уверенностью прошел через всю спальню и уселся на кровать, которая всё еще хранила в себе тепло сэмова тела. — Сядь, — похлопал по месту на кровати рядом с собой Дин. Неодобрительно глядя на брата, Сэм ничего не сказал и послушно сел, куда велено. — Вот теперь мы можем поговорить, — начал Дин, прочищая горло. — Ну-ну. Я жду, — закинув ногу на ногу и покачивая, пробормотал Сэм, глядя куда-то в сторону. — За свое поведение я уже извинился… — Дин тоже теперь смотрел в сторону, и у него реально пересыхало во рту, так что он в третий раз облизал губы. — Что ты извинишься за свое — я даже не жду… — Правильно. — «Правильно»… Ни хрена, неправильно, но ладно. Дин молчал, не представляя, что же все-таки делать дальше. Как начать, и как вообще подступиться к этому новому Сэмми? Плюс к тому — Сэму всего четырнадцать, он, по сути, еще совсем ребенок. Да и он сам по сути, надо признать, ребенок. Хотя, как посмотреть — у них сейчас были возрасты Ромео и Джульетты. Оставалось только надеяться, что их история закончится менее трагично. Закон искусства был и есть таков: самые романтичные, самые любящие персонажи обязаны погибнуть в расцвете лет. Дин всегда изо всех старался не быть романтичным и любящим. Но… господи, кого он мог обмануть?.. Дин молчал, теряясь между тем, что должен был сказать, и чего очень не хотел говорить. Он еще никогда ни к кому не подкатывал, ничего такого не предлагал. К нему нередко подкатывали, но это другое. Еще и атмосфера, которую нагнетал Сэмми была самая недоброжелательная и пессимистичная. «Тебе ничего не светит!» — так и орал каждый кирпич в этих стенах. «Сэм как всегда посмеется над тобой!» — кричали противные занавески на окнах… черт, занавески с изображениями веселых овощей! И спрашивается — какое дело Дину Винчестеру до того, что парень с такими вот занавесками будет над ним смеяться? И тем не менее, это был вопрос жизни и смерти. «Сэм посочувствует тебе…» — продолжал тем временем пушистым голосом небольшой и мягкий пегий коврик под ногами. «Сэм просто выставит тебя вон» — уверенно заявляла приоткрытая дверь. «Заткнитесь все!» — хотелось прикрикнуть Дину, который никак не мог сосредоточиться в таком помещении. Да если бы и мог, это бы вряд ли помогло ему. Дин уже не раз гулял и даже целовался с несколькими бетами, но те всегда сами к нему подкатывали. А здесь… Просто тихий ужас. — Дин, я хочу спать, — устало зевнул Сэм. Так и не найдя, что бы такое сказать, чтобы это не прозвучало тупо или романтично, что на взгляд Дина было одно и тоже, старший просто наклонился и поцеловал Сэмми… Сэм был запредельно потрясен этим очередным возмутительным поступком брата. Он замер, застыл, не сопротивляясь, чувствуя, как большой язык Дина нежно ходит туда-суда внутри его рта. Это было так дико… И дико хорошо. Дин целовал его, а Сэм только принимал и чувствовал себя так невыносимо правильно, сладко, непередаваемо хорошо… Потому что — это Дин, боже, Дин… Одеяло, в которое Сэмми кутался сползло с его еще довольно хрупких плеч, и Дин завороженно огладил их ладонями, попутно пробуя стянуть одеяло с младшего еще ниже… Это быстро отрезвило Сэма, заставляя его ужаснуться происходящему. Он поспешил оттолкнуть Дина, что получилось не сразу, но в конечном итоге получилось. Опьяневший от поцелуя и запаха первой течки младшенького (с ума сойти, Сэмми уже потек!..) Дин смотрел на Сэма, ничего не понимая. — Думаешь, раз я — омега, а ты — альфа, то тебе можно меня трахать?! — с клокочущей обидой выговорил Сэм. — Что?.. Что за бред?! — «Бред»?! Ты меня поцеловал — это по-твоему не бред?! — Нет, это… Я хотел этого, Сэм, — признался Дин, глядя ему в глаза. — Еще бы ты не хотел! — смущенно отвернулся Сэмми, весь красный. — Ты тоже хотел, — неуверенно заметил Дин. — Вот еще! — нервно хохотнул Сэм. — Дин, не пори чушь. Я тебя даже видеть не хочу. Не то что… Не то что это. После этого дерьма… вообще!.. Ты вот так просто пришел и попросил прощения… И даже не услышал, что я тебя нихуя не простил! Уходи. Я тебя очень прошу, уходи уже скорее… Дин убито, с остро колющей обидой и болью в сердце, поднялся и, не заставляя повторять дважды, направился к выходу. — Сэмми… — еще обернулся он на пороге. — Я только хотел спросить… По поводу нас. — «Нас»? Серьезно? Нас. Не будет. Никогда, — четко отчеканил Сэм, поскорее закрывая за своим совсем спятившим, по его мнению, братом дверь. Дверь плотно захлопнулась за старшим. Сэм еще минут пять стоял, тупо глядя на нее, не понимая, что же это произошло только что и что это творится у него внутри. И только потом Сэм осознал, что чувствует у себя между ног влагу. Боже, он же впервые потек… И это произошло из-за Дина… Из-за его проклятого старшего брата!.. Из-за этого проклятого альфы, которого Сэм так ненавидит! Которого Сэм не раз на полном серьезе готов был убить в последние месяцы и даже пару раз продумывал идеальные планы этого убийства! От осуществления такого страшного злодеяния его останавливал только страх быть раскрытым и попасть в тюрьму. Бухнувшись в постель, Сэм даже не обдумывал вариант о том, чтобы быть с Дином. Ни на секунду даже не допускал мысли о том, что хочет его. Он всё думал и переживал о том, что потек из-за Дина… Нет-нет, это не могло быть правдой. Это какая-то ошибка. Очередная ошибка природы. Просто дурацкая физиология. Или совпадение. Он не может хотеть Дина. И не будет хотеть Дина. Никогда. Нет, нет и нет. Он будет хотеть кого угодно, но только не Дина! Это уж точно. Весь следующий день Сэм опасался наткнуться на брата, но Дина, по счастью, дома вообще не было. Только к вечеру Сэм узнал, в чем было дело, и где пропадал старший. Это случилось часов в одиннадцать, когда Дин, весь провонявший перегаром и заметно нетрезвый, ввалился на кухню, где Сэмми пил свое теплое ежевечернее молоко с печеньем. Сэм настороженно принюхался и замер, чувствуя, как у него всё переворачивается внутри и сжимается от боли. — От тебя несет омегой… — грустно выдавил Сэм с какой-то ненормальной улыбкой. — Да-да, вот теперь-то ты точно прав, Сэмми! От меня несет омегой. А ты думал, я в одиночестве буду рыдать, пока ты хуйней страдаешь? — огрызнулся нетрезвый Дин, который меньше часа назад отымел свою первую омегу и обнаружил, что это чертовски приятное занятие. — Всё переживаешь и плачешься из-за того, что ты — омега… Накручиваешь себе всякую бредятину. Я, черт возьми — альфа! Мне нужна горячая, мокрая, гостеприимная дырка каждую ночь. А ты — просто мелкий сопливый мальчишка… — Урод! — вспыхнул Сэмми с потрясающей, сжигающей его изнутри злостью и обидой. — На себя погляди… — набирая стакан воды из-под крана, проворчал Дин. — Молокосос. Надеюсь, это молоко хотя бы не твое собственное? Ты понимаешь, о чем я. — Ты отвратителен, — с ненавистью процедил Сэм. — Эй, а что ты удивляешься? Я же говорил, что буду иметь омег! И мне, кстати, все мечтают дать… Просто, чтоб ты знал. Сэмми резко вскочил и вылетел вон из кухни, трагично и трогательно оставляя стакан своего ежевечернего парного молока недопитым… Дин пожал плечами, как ни в чем не бывало, усаживаясь на оставленный стульчик, и опрокинул в себя молоко, зажирая его оставленным печеньем. А Сэм бухнулся в свою постель лицом в подушку, рыдая от злости и боли. Но что-то не давало ему отдаться этому важному и уже привычному делу сполна. Сэм проверил, и — да, это оказалось оно. Он снова тек! Ох, блять… На этот-то раз без всякого поцелуя и нежностей! На этот раз он потек только от одного короткого и далеко не самого приятно разговора с Дином! Просто от одного его вида (далеко не лучшего), просто от его голоса, запаха и присутствия… Испуганный, но заинтригованный Сэмми лег на кровати на спину, спустил штаны и немного развел согнутые в коленях ноги. Осторожно обследовал рукой крепко стоящий член и в священном ужасе нырнул ниже. Вход вдруг оказался не только влажным и истекающим смазкой, но и удивительно мягким и чувствительным, что еще сильнее напугало и напрягло младшего Винчестера. При этом образ Дина преследовал Сэма, не давал покоя, заставлял задыхаться от внутреннего распаляющегося жара, и… вот же черт, его влажная дырочка вдруг сама раскрылась. Сэмми мучительно закусил нижнюю губу, умоляя Бога, чтобы это всё оказалось очередным кошмарным сном. Но его дырка реально стала совсем мягкой, а потом стенки ануса буквально разошлись под подушечками пальцев… отчаянно желая получить внутрь Дина. Сэмми замотал головой по подушке, отрицая такую «страшную» реальность. Но его дырка продолжала оставаться раскрытой и источать смазку. Любимый, прекрасный и мужественный образ сводного старшего брата никак не выходил у Сэма из головы, и младшенький вдруг представил Дина голым… Блять, и зачем только он это сделал!.. Скоро отверстие младшего Винчестера уже вовсю пульсировало, требуя немедленно получить в себя бесконечно желанного альфу. Полночи Сэмми пролежал, примостив на подушке набок голову с беспомощно распахнутым ртом, из которого бежала слюна, и высоко вздернув задницу с интенсивно работающими пальцами в ней. Ловкие пальцы быстро ходили туда-сюда, ожесточенно трахая проклятую, распалившуюся, ненасытную дырку Сэма, и только лишь больше раздразнивали тело, которому нужно было кое-что немного иное. Дин. Всю эту кошмарную ночь Сэм так и провел, по-разному лежа и неистово трахая пальцами свою «обезумевшую» задницу. Представляя, что это пальцы Дина, или что Дин долбит его вот так своим членом. Сэмми был совершенно добит всем этим. Мало того, что он оказался омегой, а Дин — альфой, так теперь еще оказывалось, что Сэм его хочет. Своего проклятого ненавистного брата-ублюдка. Хочет получить внутрь его член… Хочет опуститься на член Дина… Для измученного Сэмми это теперь было всё равно, что опуститься на самое дно. Пробить его и опуститься еще ниже. Несчастное, снова несправедливо страдающее самолюбие Сэмми было почти окончательно разбито и раздавлено таким поворотом. Это было уж слишком. Сэм просто не мог, не должен был хотеть Дина… Только не Дина, господи, кого угодно, но только не эту сволочь. Только не эту самодовольную скотину. Только не этого урода, который лишь по какой-то ошибке природы оказался альфой!.. Радуется теперь поди, празднует победу, тварь, придумывает, как бы еще над ним поизмываться… Мысли о том, что Дин «радуется и празднует», буквально убивали Сэма, жгли его как огнем, требуя каких-то немедленных действий. Но что тут можно сделать? Не убивать же теперь Дина реально? Какой-то бесконечный кошмар. Просто как будто назло Сэму всё это происходило. И просто не хотелось жить после такого, хотелось поскорее умереть. Промучившись всю ночь в своем личном выдуманном аду, к утру Сэм собрал наскоро чемодан, купил билет во Флориду к матери и был таков. Дин не мог поверить тому, что слышал от отца. — А как же мы? Как же его школа? — спрашивал Дин, совершенно ничего не понимая. — Я сам в шоке, Дин. Но таким было его решение, — объяснял отец. — Сэм всегда был немного странным парнем… А теперь отмочил снова нечто в своем духе спонтанное. Я надеюсь, что это к лучшему. Может, хоть солнечная Флорида вернет ему солнечное настроение. Ты помнишь, какой он был раньше? Как забыть. Светился как тысячи-ваттная лампочка, везде лез, везде совал свой хорошенький нос, с четырех лет всех учил «как жить» и с особой, хм, пристрастностью доставал брата. А потом стал равнодушен ко всем и ко всему вплоть до апатии. Видеть это было невыносимо больно. И первое время душу Дина так и рвало от желания обнять свое несчастное счастье, прижать его к себе, сказать, как же сильно он его любит… Но Дин, кажется, делал абсолютно всё, за исключением этого. Тут и его альфовость не позволяла, и возникшая неожиданно мнительность и отгороженность Сэмми, который словно шипами оброс — попробуй обними. Сейчас Дин молча стискивал кулаки и зубы, думая: нет. Ничего Сэму Флорида не вернет. Апельсиновый гадюшник. Штат пенсионеров. Дин давно всем сердцем ненавидел Флориду, еще с тех пор, как туда уехала их предательница-мать. Но сейчас его ненависть возросла раз в двести. Потому что туда уехал его Сэмми… Теперь он будет там жить и учиться, насколько понял Дин, и возвращаться в Канзас Сэмми совсем не собирался. Первое время Дин буквально хворал и не вылезал из брошенной комнаты Сэма. Но так было только тяжелее. В итоге, следующие шесть лет пролетели для Дина в самой «активной» жизненной позиции: бар, клуб, смазливая омега или бета, постель… День — отсып, и далее всё заново. Учиться Дин так никуда и не поступал, на работу принципиально не устраивался. Спрашивается — откуда именно такая принципиальность? А всё просто: его младший братец — гаденыш Сэм — был выдающимся учеником в школе, а потом в своем гребаном колледже и лелеял, в своем духе, весьма амбициозные планы на будущее. А своего так называемого младшего брата Дин уже давно ненавидел. И если Сэм в чем-то был очень хорош, то Дин автоматически называл это «ерундой» и принципиально игнорил. К сожалению, Сэм был хорош практически во всем. Джон и Мэри догадывались, что у их старшего сына депрессия еще похлеще, чем была у младшего. Что что-то постоянно грызет его изнутри, да так, что Дину плевать на всё, даже на их родительский авторитет, который всегда был для старшего крайне значимым и незыблемым. Однако Дин упорно делал вид, что он в полном порядке, и все в полном порядке. Всё под контролем. Ему в кайф так жить. Это же его жизнь и его право. А когда отец начал наседать по полной, Дин просто устроился механиком к другу в автомастерскую. После этого трудоустройства баров и клубов в его жизни по понятным причинам стало немного меньше. Но только не омег и бет. Здесь Дин продолжал сохранять лидерские позиции и делал просто потрясающие любое воображение достижения. Только выбирал партнеров Дин теперь в основном в сети. На более интересные варианты знакомств просто времени не хватало. Забавно, если это слово здесь уместно, что при всем этом Дин все равно так и не мог (ни на минуту не мог) выкинуть из головы своего ненавистного младшего братишку. Сэмми… Не просто сучка, а настоящая тварь! Предатель. Уехал от него. Ни слова не сказал. Отцу нередко названивал, а ему — хоть бы привет передал. Нет. Даже когда они семьей собирались в праздники, Сэмми его игнорил и по возможности стороной обходил. Сэм взрослел вдалеке от Дина, отказывая ему даже в элементарном удовольствии видеть, как Сэмми растет. А при любом вынужденном контакте всегда сохранял неизменную вежливость и холодность. И вроде всё, как по проформе. Но явно через силу и натянуто. Даже с чужими, даже с врагами так не общаются. Виделись они теперь не иначе как на страничках соцсетей, причем именно только «виделись» и никогда не общались. И все равно сердце замирало каждый раз, когда Дин туда заходил и просматривал новые фотографии… Его Сэмми… Боже, это всё ещё его Сэмми… И всё ещё также хорош… черт, да нет, еще в миллион раз лучше, чем был. Да, заметно возмужавший Сэм был уже выше Дина на полголовы и такой весь прекрасный, сильный, успешный… да просто ве-ли-ко-леп-ный — глаз не оторвать. Черт, наверное, ему и вправду стоило быть альфой. Вот было бы бесценное сокровище для всех омег и бет. Да и для мира, пожалуй, тоже. Как же удивительно, что он всё-таки омега. Может быть, родители были правы тогда в детстве: Дин «сбил курс» Сэму своей ненормальной любовью? Изломал этим саму его сущность и судьбу? Нет — осаживал себя Дин — не стоило, конечно, приписывать себе слишком большую роль. Возможно, горькая правда в том, что для Сэма он вообще никогда не имел большого значения. А сейчас — тем более. Только посмотрите на Сэма и посмотрите на него… Не в силах оторваться от экрана Дин недовольно прошелся ладонью по своей запущенной пятидневной щетине и сразу же запил это ощущение стоявшим тут же под рукой коньяком. У него уже вошло в привычку мучить себя всякими мазохистскими мыслями о Сэме и пить. Хочешь не хочешь, а называя вещи своими именами, приходилось признать страшную правду: Сэм Винчестер попросту разбил ему не только сердце, но и всю его жизнь. Дин буквально пожирал глазами очередные выложенные фотографии своего смазливого малыша. И ему буквально выть на них так и хотелось. Дин не выл, он просто доставал свой затвердевший тяжелый ствол из штанов и медленно ласкал его рукой, чтобы не кончить слишком быстро. Но темп сам нарастал неостановимо. Блять, блять, блять… Ну и сладкой же задницей ты обзавелся, "младший братик"!.. Господи, святые ежики, да такое тело только в дело и пускать! Дин уже в который раз поражался виденному и честно признавался сам себе, что никогда не видел более шикарную и потрясающую омегу. Да уж, блять, Сэмми… Сэм Винчестер! Это было просто какое-то издевательство, насмешка свыше. С подобными фотографиями Сэма да со своим теперешним опытом в сексе старший Винчестер иногда просто не мог остановить потоки своих эротических и развратных фантазий про своего мальчика… Да, несмотря ни на что, Дин ни на секунду не переставал считать Сэма своим. Потому что они с Сэмом были связаны. Связаны намертво, навсегда. Вот в чем была правда. И как бы Сэм не пытался разорвать их со-зависимость — это было просто невозможно. Дин никак не мог перестать перелистывать откровенные пляжные фотографии Сэма из Майами. И, естественно, Сэм на них был не один. Как всегда, в окружении толпы друзей и приятелей. Многих из них Дин давно прекрасно знал, хотя никогда не встречался лично. Вот, например, взять хоть эту Руби. Вертится вокруг его Сэма — палками не прогнать. А вот и Кроули со своей избалованной капризной сучкой Лилит. Ладно хоть, он бета, а не альфа. Но были тут и альфы, да, были и альфы… Габриэль для начала. Богатенький сынок, мажор и неутомимый тусовщик, чтоб его. Вечно подлизывается к Сэму, так и льстит ему, так и подмазывает, клинья подбивает… Похотливый ублюдок. И Люцифер — вот это абсолютная сука! Дин всей своей страдающей душой ненавидел этого альфу. Мощный. Наглый. Властный. Жестокий и циничный сукин сын. Дин был уверен, что его любимый звук — это треск черепов, когда он идет по головам. И этот абсолютный ублюдок был абсолютно явно и очевидно заинтересован в его милом и наивном Сэмми! И на всех фотографиях Дину так и мерещилось, что Сэмми просто млеет от этого жесткого и харизматичного альфы… От этого настоящего альфа-самца… Черт, черт, черт… Вечно вертелись в такой компании и другие альфы, точно пчелы вокруг сладкого пирога (вокруг его Сэмми!), но они были приходящие, а не постоянные, как эти двое. Старший Винчестер недолюбливал всех этих людей. Он просто смотрел на них, видел их рядом с Сэмом, и от зависти и ревности у Дина аж желваки так и ходили по небритому лицу. Дин сделал еще пару глотков крепкой жидкости из стакана. Надеясь, что она придаст и ему «крепости» продолжать выносить всё это. Один парень из всей веселой компании в кругу Сэма неожиданно привлек внимание Дина Винчестера. Дин увеличил изображение и пригляделся. Кажется, он его знал. В смысле, действительно знал, сам, лично. Кажется, его звали… Кэс? Или Кас? Но точно не Кис. И не Кис-Кис. Несмотря на то, что целоваться этот мерзавец, по ходу, большой любитель. Дин его знал, потому что когда-то трахал эту приятную голубоглазую бету. Ничего удивительного, конечно. Собственно, а кого еще Дин не трахал? Остались еще такие люди на планете? Кроме широко-известной сучки Сэмми, разумеется. Дин стал напрягать память в отношении этой загадочной беты. И вспомнил, что Кэс был одним из немногих, кто был бы не прочь не только трахаться с Дином, но и иметь с ним серьезные отношения. И этим, грхм, «спасти Дина от него самого». Таких «спасителей» в своей жизни Дин уже перевидал немало. Все они воображали себя какими-то особенными. Воображали, что именно они, именно их любовь способна «излечить» несчастного альфу. Наивно и до тупости самонадеянно. Однако этот Кэс оказался умным и сообразительным. Он быстро сумел вычислить истинную причину скотской и бесцельной жизни Дина Винчестера. Два метра роста, щенячьи глаза, правильные занудные речи, шелковые волосы и так далее, и так далее… Нащупав эту болевую точку, Кэс подталкивал партнера выговориться. И Дин, уже не в первый раз, излил свою нетрезвую душу очередному своему любовнику. Почему нет? Должна быть хоть какая-то отдушина в жизни. Люди с разбитыми сердцами иногда любят поделиться своей трагичной историей с кем-нибудь посторонним в теплой атмосфере злачных заведений или в дешевом мотельном номере. Во всяком случае, Дин любил. И после этого разговора Кэс пропал с горизонтов — Дин и не заметил. А выходит, Кэс уехал к Сэму? Но зачем? Какой-то мутный тип, прямо мурашки. На нескольких фотографиях этот мутный тип целовал его Сэмми! Сначала это были невинные поцелуи в щеку, потом уже конкретно взрослые поцелуи. — Что за проныра? — прорычал Дин, убийственно глядя на фото с поцелуем и тут же пытаясь найти контакты этого парня, чтобы немедленно с ним связаться. Зачем? А хрен его знает. Просто появилась удачная возможность сорвать на ком-то всё свое накопленное бешенство. Кэс, безусловно, обнаружился тут очень удачно, прямо под горячую руку Дина. Как всегда. Чтобы получить очередной безжалостный несправедливый выговор. И, скажем так, успеть подставить свое красивое обреченное лицо под очередной динов раздраженный плевок. Так, значит, это был… Кастиэль Новак. Дин раньше не знал его фамилии. Ладно. Дин незамедлительно набрал его номер. — Привет, Кэс, — хрипловато, с интонацией сицилийского мафиози произнес в трубку Дин. — Узнал? — Кас, — терпеливо и без всяких обид поправил Кас. — И тебе добрый вечер, Дин. Давно не слышал тебя. — Ну, так ты же, как я вижу, уехал в Майами… Чтобы обхаживать омежью задницу моего брата, мразь! — Значит, ты уже видел фотографии, — спокойно заключил Кас. — Я знал, Дин, что ты обязательно будешь их просматривать. И не только просматривать. — Какой догадливый. Ну и чего ты добился? Хотел привлечь мое внимание? Что ж, поздравляю, ты явно гений, раз выбрал самый действенный способ. Но что дальше? Какой твой следующий ход? Будешь снова умолять меня встречаться или еще попросишь Сэма замолвить за тебя словечко? — Тебе трудно будет в это поверить, Дин, но мир не вертится вокруг тебя. И даже вокруг твоего Сэмми. Но Сэм, конечно, может замолвить за меня словечко. Только сомневаюсь, что это будет искренне. — В смысле?.. То есть, ты хочешь сказать, что оказался там с Сэмом случайно, по чистому совпадению? — насмешливо уточнил Дин. — Нет. Я оказался здесь, потому что меня тронула и заинтересовала твоя история, Дин. И ты сам, конечно, особенно. Я не знал, что мне делать после этого, и захотел лично увидеть этого твоего Сэма. Дин терпеливо молчал, чувствуя, что теперь вместо агрессии его душу разъедает банальный страх. — И? — И я с ним увиделся, — логично закончил Кас. — Мы подружились. Очень интересный парень, Дин… Действительно, очень интересный. Такие размытые формулировки и намеки заставляли Дина нервничать и снова звереть. — В каком плане — интересный? — рыкнул он. — Клянусь, если хотя бы волос с головы Сэмми упадет… — Обещаю, что с драгоценной головы твоего драгоценного Сэмми не упадет ни один волос. Кроме тех, что выпадают естественным путем, — устало объяснил Кас. — Похоже, ты перепутал меня с маньяком, сталкером или и с тем, и тем. — Ладно, а кто ты тогда, черт тебя дери?! — Думаю, вы можете считать, что я ваш ангел, — загадочно и не слишком скромно представился Кас. — Ну, ладно, ангел, — с ехидной ухмылкой продолжил Дин. — И что же наш ангел делает в Майами рядом с Сэмом? Играет ему на арфе и обмахивает крыльями в жару? — Ты, как всегда, потрясающе остроумен, Дин, — искренне заметил Кас. — Но, к сожалению, всё не так просто, чтобы я мог рассказать тебе в двух словах. — Расскажи в трех. Я не спешу. — Дин, дело реально запутанное и очень серьезное. И если коротко, то я думаю, тебе нужно приехать сюда, — неожиданно заключил Кас. — Да, я настаиваю, чтобы ты приехал и встретился с Сэмом лично. Это жизненно-важно. Необходимо. Ты должен приехать. Как можно быстрее. Дин замер, выпрямляясь на стуле, и нервно облизал губы. Этого он не ожидал. К этому он просто не был готов. — Сэм что-то говорил обо мне? — тихо спросил Дин Винчестер, стараясь чтобы вопрос звучал небрежно. — Не в том смысле, в каком бы ты хотел, — признался Кас. — Не буду врать. Что до самого Сэма, то он по-прежнему не желает тебя видеть. Сердце Дина болезненно сжалось, хотя ничего нового он не услышал и не узнал. — Но Сэм… он, знаешь ли, не всегда честен и логичен в своих словах и поступках, — осторожно сформулировал Кас. — Вижу, что ты и правда неплохо узнал там моего брата, — заметил Дин. — Но зачем мне ехать, если он не хочет видеться? Не знаю, как насчет тебя, но лично я не привык навязываться. — Сделаю вид, что не заметил, как ты назвал меня навязчивым. Дин, приехать ты должен в первую очередь ради Сэма. Проблема… действительно очень серьезная. — Проблема?.. — Да. Проблема. У Сэма. — Кас, да не тяни ты, ебать тебя и драть!!! — срываясь, рявкнул Дин, разрывающийся от нетерпения. — Если тебе есть, что мне рассказать про Сэмми — говори! Сейчас же! Прямо сейчас! — Да, ты прав, мне и правда есть многое, что тебе рассказать… Очень важное. Но, поверь, тебе будет гораздо лучше услышать обо всем при личной встрече. Просто, пойми, Дин… Дело в том, что… эти вещи, которые тебе предстоит узнать о твоем Сэмми… Они довольно неприличные. Зеленые глаза Дина расширились. Если до этого момента Дин был страшно заинтригован, то после таких слов у него просто затряслись все поджилки от нетерпения. Но чертов «ангел» явно решил выложить ему суть только лично, только лицом к лицу. Какая же падла. — И даже… чертовски неприличные, — продолжала эта сволочь, явно не слыша, как Дин скрипит и скрежещет зубами на другом конце. — Ужасно неприличные… Признаться, мне даже банально стыдно говорить о таком по телефону. Настолько это… личное и интимное… — Жди меня! Я к вам еду, — отрезал Дин, чтобы не тратить время зря, и нажал отбой. Черт, да что происходит, что он хотел сказать, что… Кас знает о Сэмми что-то, чего не знают родители и Дин? У этого Каса какая-то важная инсайдерская информация о Сэмми?! Господи, да конечно, Дин уже готов был сорваться, забыв про все дела, про все сумки и чемоданы, плевать, лишь бы уже быть там, лишь бы услышать… Он должен знать. Всё. Он должен знать всё про свою бунтующую сучку, как можно быстрее. Всю дорогу Дин не мог перестать думать об этом. Даже в самолете, несмотря на вечный страх полетов, Дин ни разу не сблевал — настолько его поглотили собственные мысли и тревоги. Какие у Сэмми могу быть неприличные проблемы?! Непрекращающаяся течка? Дин слышал, что у некоторых омег бывало такое, хотя сам никогда не видел. Но судя по недавним фоткам Сэмми с пляжа — течки не было. Тогда может наоборот — течек нет вовсе? Нет течек без него — без Дина! О, уж он бы заставил свою сучку потечь!.. Ниагарским водопадом, вашу мать. Ох, как бы хотелось верить в такой вариант… Но на то не было никаких оснований. Черт, да что же там у Сэма… Господи, а вдруг это беременность? От какого-то альфы или беты! Как Дин сможет такое пережить? Но по разговору с Касом ему показалось, что проблема Сэма как-то касается именно Дина, иначе зачем ему так срочно ехать? А значит, это не может быть беременность. А что если Люцифер приучил Сэмми к себе в роль сексуального раба?! Дин слышал, что с самыми доверчивыми омегами и нехорошими альфами такое часто случается. Нет-нет, только не Сэмми, Сэмми не мог… Что же тогда?.. Вот же проклятый Кас, не мог сказать сразу… Хотя бы намекнул! «Неприличная проблема», сука…