Двадцать четыре белых розы

      Дазай лежал на спине и смотрел в потолок, сегодня был Новый год. И пока что даже Ацуши не соизволил наведаться. Он его уже не видел больше месяца, что с ним могло произойти? Тот факт, что Дазай сам сказал желтоглазому, чтобы он больше не приходил, и как ему не нужна его жалость, но он не думал, что парнишка его послушает. Он просто сорвался и выговорился, думая, окружающие это поймут и не примут близко к сердцу. Кареглазый начинал скучать по коллегам, по назойливому ворчанию Куникиды, неуклюжести белобрысого подростка, вечно чавкающему Рампо. Ему не хватало крепких подзатыльников за очередную шутку. Хотел вновь услышать, как кто-то чавкает в шкафу, проследить за дорожкой крошек до него. Про других коллег он тоже не забывал, ведь если кого-то нет в коллективе, все идет не так. Они так классно работали в команде, каждый дополнял другого, прикрывая чужие слабости.       С другой стороны, Осаму не единый член агентства по-настоящему не знал. Все что было в их списке знаний это его имя и другие данные из паспорта. Когда раньше сия загадочность манила и увлекала, то сейчас стала приторной. Он никогда бы не подумал, что останется абсолютно один, хотя, разве не этого он добивался, столь старательно отпихивая всех, кто проявлял интерес. Он не хотел вешать на них свои проблемы, никто не должен из-за него страдать.       Все-таки одиночество — мрачное чувство. Оно пожирает человека изнутри. В такие моменты вспоминается прошлое. Те давние солнечные дни, когда все, что его тревожило, была пара сероватых глаз. Так приятно разливалось тепло от широких рук по талии, так красиво отскакивали лучи от волос. Птички ласкали слух. Нежно розовые лепестки медленно опускались на гладкую поверхность пруда. Где-то в камышах копошились утята.       Этим днем тонкие губы пообещали, что, когда все закончится, он обязательно выйдет за него. Осаму Ода — звучит неплохо. Они бы завели себе пушистую собачку и жили вместе до конца дней.       Но данным мечтам оказалось не суждено сбыться. Меньше чем через неделю, жених Дазая покоился под двумя метрами. А кольцо было отдано за дозу вскоре после похорон, на которые Осаму даже не пришел.       В тот день вся жизнь Дазая рассыпалась на миллионы осколков, которые невозможно собрать обратно вместе. Человек, которого он знает еще с подростковых времен, когда он был модным панком, умер. Он помнит, как до крови, сдирал обои со стен и бил все, что попадалось под руку. День их первой встречи почти полностью пропал из воспоминаний, все что он помнит это чувство восхищения музыкой в концерт зале, и как сердце пропустило удар, когда мальчики встретились взглядом с противоположных концов комнаты. Оба из них, очевидно, слишком мелкие, для того чтобы быть там. Но как истинные крутые парни все равно пролезли туда. Раньше Дазай был еще более развязанный. Не разрывая контакта глаз, он высунул язык с яркой бумажкой, украшенной радужным смайликом, на языке и подмигнул.       После они встретились у выхода и долго гуляли с самокруткой из дешевой травы. Рок из украденной колонки поднимал настроение, а звезды освещали заброшенную крышу. Там они набивали грязной машинкой кривые татушки. До сих пор украшающие руки и плечи Дазая. Под бинтами и шрамами можно найти, как и цветные смайлики, так и слова любимых песен. В детве Осаму мечтал стать тату-мастером, а его друг его всячески поддерживал. Он помнит, как набил сероглазому неровную змею на плече, как бы он не старался, зеленые чернила вылезали за края эскиза, но второму понравилось. Ведь сама тату не важна, важны воспоминания за ней. Важен человек, с которым было проведено время. В эту безоблачную ночь, оба влюбились по уши, и не проводили ни один день без друг друга. После смотря на детские перчатки на теле, парни смеялись, вспоминая весело проведенное время, проведенное, так, что не о чем жалеть, они попробовали и сделали все, что хотели.       Сердце отдалось болью от этих мыслей. Если бы он знал, что первая любовь приносит столько страданий, то никогда бы не пошёл в тот подвал на подпольный концерт. Никогда бы не обратил внимание на скромного мальчишку, чья лохматая макушка возвышалась в толпе. Как же хочется вернуться в прошлое, опять стать старшеклассником, гуляющим ночи на пролет с парнем, сбежавшим из детдома. В детстве Осаму старался как можно меньше времени проводить дома. Делить крышу с алкашкой матерью и ее множеством мужиков, которые нередко клали руки на парня, было невыносимо. Ненависть, испытанную им к матери, словами описать невозможно. Каждый день, он желал стать последним. Ни имя, ни лицо этой женщины, парень больше не помнит, или же не хочет вспоминать. Единственное что его радовало, был блеск в глазах друга — единственного человека кто любил его в ответ. При исполнении восемнадцати лет он переехал в квартиру, в который до сих пор живет. Он вместе с любимым выбирал обои на стены и плитку для ванной, подбирал диван к шторам и закупался всяким барахлом для декора. С деньгами было туго, но вскоре красноволосый поднялся на высокую должность в полиции, став главным детективом. Жизнь пошла как по маслу, они могли себе позволить в первые поехать на море. Но счастье продлилось недолго, оборвалась слишком рано.       Сегодня праздник, день новых начал, а не прошлого. Несмотря на это, как бы Дазай не старался перекрыть это в себе, часть его души никогда не покинет то время, когда он был по-настоящему счастливый. Когда в жизни не было забот и он мог творить все, что душа пожелает. Бить татушки в подвалах и красить челку в зеленый. И конечно же проводить время с женихом.        Хоть с того момента прошло не больше трех лет, казалось, будто все происходило тысячу лет назад. Воспоминания покрылись мутной пленкой, детали смешивались в месиво, и со временем исчезли навсегда. Как бы он не пытался их схватить, они проскальзывали через пальцы, улетая в никуда. А ведь суицидник обещал, что любовник никогда не покинет его память. Сейчас, он не сможет описать форму носа или бровей, лицо постепенно пропадало вместе с кусочком Дазая. В тот день, когда он полностью испариться из головы Осаму, больной никогда не станет прежним. Потеряв кусок души, нельзя вернуться в норму.       Может, это последствия злоупотребления определенными веществами, а может он просто хочет забыть всю боль, но сам никогда не признается в этом себе. Как бы ни хотелось, прошлое не изменить, календарь ни разу не покажет одну и туже дату.       Голова заполнялась новыми воспоминаниями о другом огненном человеке. Как он мило фыркает и закатывает глаза, глубоко засело в сердце больного. Но он не мог позволить себе влюбиться, поскольку он не переживет потерю еще кого-то. Легче жить, когда нечего терять, а еще легче умереть. А любовь помешает его планам.       Наверное, он уже празднует с друзьями или даже своей девушкой. Красиво смеясь над ее шутками. Может он позволил ей заплести волосы в косички и перевязать розовой резинкой. За столом сидит еще его семья и друзья. Все обмениваются подарками и обнимашками. Тепло и радостно. Ему хорошо, ему есть куда прийти после сложного дня на работе, есть кто утешит и поможет. В любой момент есть кому позвонить для поддержки. А Дазай абсолютно один.       Посмотрев в направлении двери, кареглазый печально вздохнул. Похоже сегодня никто не придет, и не навестит его. Дазай тонул в жалости к себе, как можно быть таким жалким. Отвернувшись от двери, он уставился в окно. Зима в этом году не задалась, на дороге и деревьях ни одной снежинки. Лишь слякоть и ветер.       — Хех, похоже сегодня мы оба одиноки, — раздалось из коридора. Дазай приятно удивился любимому голосу. Он не ожидал, что коротышка наведается к нему сегодня. Он не думал, что рыжику тоже не с кем отпраздновать.       Первый посетитель за день вошел в комнату. В руках была большая бутылка виски. По дате на ней, можно догадаться, что она имела приличный ценник.       — Мори подарил это мне, а одному пить и праздновать, как-то не хотелось. Не льстите себе, тем что я хочу провести с вами время, просто у меня никого другого нет. Что ж, вы за?       Осаму был сильно рад гостю, хоть кто-то задумался о нем, даже принес выпивку им двоим. И сам Чуя хочет провести время с ним, вместо кого-то другого. Таких людей Дазай почти не встречал.       О деталях получения подарка, врачу думать не хотелось. Мори заметил, что, Чуя заинтересован Дазаем. Хотя, даже Чуя сам это полностью не понимал. Все-таки этот мужчина знает его лучше всех. Ничего не скрывается от этих прытких глаз. Почему он не может просто возиться со своими девочками, и оставить остальных в покое. Директор вручил бутылку со словами: «Наша шлюшечка нашла новою цель, интересно сколько продлиться это, до того, как твой любовник наиграется, и бросит, будто ненужную тряпку. Не смотри на меня так, я ведь не вру». Холодные пальца грубо поддели острый подбородок низкого, проводя пальцем по нижней губе, он заглянул врачу в глаза: «Я говорю чистую правду»       Чуя ненавидел Мори до глубины души, но он не мог отрицать, то, что этот мужчина спас его, когда он был совсем один. После смерти бабушки он взял его под опеку, вскоре став официальным опекуном. Нельзя сказать, что после этого его жизнь стала легкой и веселой, но лучше, чем жить на улице. Он кормил и содержал мальчишку, дал место для работы в больнице. Накахара должен ему всем. Только поэтому он до сих пор терпит его отношение, лишь скрипя зубами от беспомощности.       Он мог только мечтать об мести Мори за сломанное детство. Хотя все начиналось хорошо, только переехав к нему все было хорошо. Мужчина всячески поддерживал и с добротой относился к парнишке. Часто покупал подарки, и старался как можно больше внимания уделять ему. Сложно найти точный момент, когда все пошло не в том направлении. Требования опекуна на счет учебы и помощи по дому удвоились, свободного времени у старшеклассника не было. Из дома его не выпускали, посадив на домашнее обучение. А за любое непослушание или даже не так сказанное слово он получал. С характером Чуи у них был вечный конфликт. Физическим насилием своеобразное воспитание не закончилось, Мори всегда находил момент, чтобы обозвать и унизить рыжика. Как же он хочет спалить его деятельность с несовершеннолетними полиции, или же просто, как-то по-другому напакостить. Его останавливало лишь страх о потере работы и возможных последствиях. Он уже может представить ярость опекуна. Поэтому, лучше просто молча терпеть, надеясь, что скоро он скончается или какой-то ангел его прикончит. У опекуна было много врагов, отцов бедных девочек или искалеченные пациенты, но пока, никто до него не добрался.       Обычно, праздники врач проводил с ним, но в этот раз, ему не хватит нервов, терпеть вечер с ним и его игрушками.       Из размышлений рыжика выдернул голос суицидника.       — Еще спрашиваешь, — лукаво улыбнулся больной, — Давай побыстрее наливай, Чу.       В данный момент пациенту очень сильно хотелось выпить, в надежде, что алкоголь сможет утихомирить метель из мыслей, не дававших покоя.       Рыжика всегда поражало умение Дазая оставаться энергичным и радостным в любых обстоятельствах. Несмотря на ситуацию суицидник умудрялся выкинуть с улыбкой какую-то глупость, энергично махая руками. Он даже этому завидовал. Как говориться, на соседнем газоне, трава зеленее.       Чуя прекрасно понимал, что он — ужасный врач, потому что разрешает больному, и даже сам предлагает, выпить. Но его состояние улучшилось за прошлое время. И, вроде, он чувствует себя хорошо.       Тем более, никто из них не хочет быть один в эту грустно-праздничную ночь.       Крышка метко отлетела и звякнула об батарею. Рюмки ловко оказались заполненными на тумбочке. Коричневая жидкость красиво переливалась под лампой.       — Что думаешь включить, я тут колонку принес.       — Песню "Я плачу и дрочу" прям про нас с тобой, — Ухмыльнувшись выкинул пациент.       — Ладно — вздохнул доктор, — Сам выберу.       По комнате разлился голос Цоя. Инструменты на заднем плане приятно играли бит.       — Че за деприсуха, давай по энергичнее. Дай, я сам включу.       Вскоре новая музыка заиграла, перебивая тишину. Чуть хрипловатый голос пел незамысловатые строчки.       — Классно, да? А припев еще лучше!       — Слушать можно.       — Хочешь спою?       — Упаси боже, нет! Я еще слишком трезвый. Разливай уже, — раздражение в голосе было слишком ярко выраженное, что бы Дазай не поспешил выполнить приказ.       Шот топился вторым, а затем и третьим. Дорогой подарок испарялся, будто вода на плите. Что-то подсказывало, эта бутылка не переживет вечер.       Теперь сидя по-турецки на холодном полу, выпившие размышляли, чем бы им заняться. Пьяные мозги не хотели думать. Внезапно Накахару осенила идея.       — Го в карты поиграем, — после всего пары рюмок, рыжик запинался и картавил, в контраст Дазаю, который был почти трезвым. Было заметно.       — На раздевание?       — Нет! Ти меня не так понял.       — Ты меня обижаешь, почему же нет. Я прекрасен, — самодовольная улыбка расплылась на наглом лице.       — Фу, скумбрия, я не хочу видеть твой «ик» хе-хе, ну ты понимаешь. Лучше на желание.       — Ну раз на желание, так на желание.       Карты быстро стали перемешанными и растасованными между игроками.       — Готов?       — Я всегда готов. Смотри как я утру тебе нос.       — Не задирайся, а то будет позорно, когда проиграешь, — поиздевался врач над пациентом. В словах была часть правды, Чуя много лет играл в карты, проигрыш был редким явлением. Он уверен, что выиграет. Накахара не умеет проигрывать — всегда должен быть победителем.       К удивлению, Дазая, который был в себе, первый раунд выиграл коротышка и приказал Осаму выпить ещё пять рюмок, это он выполнил без труда. Виски был добротным, приятно обжигал горло. Беспорядок в голове медленно успокаивался, а приятное тепло разливалось по всему телу.       — Ух, люблю я, дорогое бухло.       — Потом скажешь директору, спасибо за подарок.       — Обязательно.       В следующий раз победил суицидник. Молодой доктор в трезвом состоянии, впал бы в ярость о проигрыше, сегодня — исключение. У него нет сил злиться и ссориться с пациентом из-за игры.       — Ты, ведь помнишь уговор. Проигравший исполняет один приказ, — хитро промолвил кареглазый.       В ответ Чуя яростно закивал, алкоголь полностью вступил в действие. Стирая границу между хорошим и плохим, между можно и нельзя.       — Словно собака, — после этих фраз, голубые глаза не сильно расширились, — Хммм, — протянул шатен, делая вид, будто находиться в глубоких раздумьях, — Что бы мне приказать.       — Ну, говори уже быстрее, я устал ждать, — нетерпеливо проныл другой.       — Чуя, поцелуй меня.       Неловкая пауза повисла в воздухе, был бы это фильм, редакторы бы точно поставили звуки цикад. Она продлилась недолго, вскоре губы припали к вторым. Чуя был слишком пьяный, чтобы задумываться над своими действиями. Терять ему уже нечего. Голова закружилась от нехватки воздуха. Дыхание пахло алкоголем, делая поцелуй горьким.       Скорее всего, они пожалеют об этом утром, когда, проснувшись в одной комнате, вспомнят произошедшее, хватаясь за больную от похмелья голову.       Пустая бутылка была зарыта где-то в углу. За окном небо взорвалось тысячами красок фейерверков. Наступил новый год.