Where the blue roses grow

Эрлесса Амарантайна. Эрлесса Амарантайна… Пат сделала большой глоток из бутылки антиванского бренди, слегка закашлялась и повторила это вслух, пробуя слова на вкус. Отдавало бредом и какой-то злой насмешкой. Знает ли Натаниэль, что теперь она носит этот титул? Конечно, знает, и наверняка вдобавок ко всему не простит ей ещё и этого унижения. Когда Пат увидела, кого именно смогли скрутить только вчетвером, ей показалось, что её со всей силы ударили под дых. Нет, подумала она тогда, только не ты, это не можешь быть ты, ты же в Старкхэвене, откуда, как, зачем ты вернулся? Ей казалось, что её вот-вот разорвёт на части ураган эмоций, которые обрушились на неё в тот момент. Пат криво усмехнулась, подумав о том, насколько это диссонирует с её сухим ответом любопытному магу. «Хорошо знала», «дружили детьми»… Смешно. Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Как же давно это было… Словно в другой жизни. Впрочем, так и есть. Только, пожалуй, для неё та, другая жизнь закончилась даже до того, как её дом и родные погибли от руки эрла Хоу. Его семью она действительно помнила столько же, сколько себя — близкий друг её отца, эрл Рендон несколько раз в год навещал Хайевер, а с ним его жена, тихая задумчивая леди Элиана, и дети: задира Томас, на пару лет младше Пат, умница Делайла, ровесница и любимая подруга, и Натаниэль — старше сестры на три года, высокий, сероглазый, замкнутый и вспыльчивый одновременно. Они — особенно последние двое — были неотъемлемой частью её мира. Прекрасного, безмятежного мира, который так старались создать вокруг неё родители. «Если бы ты только знала, мама», подумала вдруг Пат, «сколько всего выпадет на мою долю… Рассуждала бы ты так же, как тогда?» Они с братом выросли на историях о доблести тех, кто сражался за Ферелден во времена орлесианской оккупации. Подвиги их родителей занимали в этих историях далеко не последнее место. И если на Фергюса, наследника и будущего полководца, такие рассказы влияли исключительно благотворно, то с Пат, по мнению матери, дело обстояло не столь однозначно. В возрасте лет восьми или девяти она как-то спросила у тейрны Элеаноры: — Мама, а я тоже когда-нибудь смогу захватывать корабли и убивать врагов, прямо как ты? Бывшая Морская Волчица подняла глаза от шитья и посмотрела на дочь взглядом, в котором было больше, чем Пат могла тогда понять. — Душа моя… Если придётся — я не сомневаюсь, что ты сможешь. Ведь в твоих жилах течёт моя кровь. Песни и летописи говорят, что я любила сражения и была хороша в бою, не так ли? Что ж, я и сама тебе скажу: да, я была хороша. Потому что у меня просто не было выбора. Женщины рода Мак Энриг никогда не отсиживались в стороне, если мужчины сражались… а когда берёшься за что-то, делай это хорошо или не делай вовсе. К тому же это было больше, чем просто война. Мы боролись за свободу… Для своих будущих потомков. И коль скоро мы её добились, то я была бы рада, если бы ты, моя девочка, предпочла мирную жизнь. Но выбор будет за тобой, конечно же. Когда ты станешь постарше. А пока, — она нежно пригладила волосы Пат, — беги на урок танцев, тебя наверняка уже ждут. И Пат, не желая расстраивать мать, послушно бежала. На уроки танцев, игры на арфе и лютне, вышивания, этикета, изучения Песни Света… Парой лет позже — на уроки истории, экономики, поэзии и риторики, орлесианского языка и тевена. Постепенно фантазии, в которых она становилась великой воительницей, поблёкли и уступили место более спокойным стремлениям и интересам. И всё же, когда ей исполнилось четырнадцать, она попросила отца нанять для неё учителя фехтования — скорее, как вызов самой себе. Весьма самонадеянный, надо заметить. Наблюдать за тренировками Фергюса оказалось куда проще, чем освоить владение мечом самой. Рыцарь, обучавший юную тейрну этому искусству, был умел и терпелив, но успехи её всё равно оставляли желать лучшего, а после занятий она нередко ощущала неприятный привкус собственной никчемности. Она и сама не знала, зачем продолжала. Как-то раз, после окончания очередного урока, она в одиночестве отрабатывала разобранные в тот день удары на тренировочном манекене. Ей казалось, что получается даже неплохо, пока позади не раздался комментарий: — Что ж, по крайней мере ты трезво оцениваешь свои силы, выбирая противника. Она закатила глаза и бросила через плечо: — Можно подумать, Хоу, сам ты так уж хорош в фехтовании. — Так это и трагично, — Натаниэль нахально ухмылялся, небрежно опершись о стену, — что я и то в нём лучше. — Ну знаешь! — она вдруг развернулась и сделала выпад, приставив тренировочный меч к его груди. — Бери оружие и защищайся, раз так в этом уверен. Он мягко отвёл клинок в сторону и заметил: — Взял бы, да твоя манера, проигрывая в чём-либо, науськивать на победителя своего глупого щенка отбивает охоту. Не то что бы я его боялся, но жаль, если ещё один дублет будет испорчен его слюнями. — Он не глупее тебя, — обиженно протянула Пат, — да и вообще, сначала победи, тогда и поговорим. — Если миледи настаивает, — он отвесил ей преувеличенно изящный поклон. Через полминуты кружения по дворику Хоу осведомился: — Мы танцуем? Тогда, возможно, стоит отложить оружие и подойти поближе друг к другу? — Что за нелепая попытка отвлечь моё внимание, — Пат фыркнула, продолжая делать неторопливые шаги по кругу. — Ни в коем случае, — покачал головой Натаниэль. — Должен заметить, ты прекрасно смотрелась бы с мечом в руке на портрете. То есть там, где его достаточно просто красиво и пафосно держать. Она хотела было ответить ему что-нибудь настолько же колкое, но не успела, потому что вдруг совсем рядом с ней тускло блеснул металл, она рефлекторно выставила клинок вперёд и меч Натаниэля со звоном скользнул по нему. Пат, отскочив в сторону, попыталась нанести ему короткий удар, от которого он без особых усилий уклонился, а в следующую секунду… Он выбил меч из её руки. — Всё как ты хотела, — невинно сообщил Хоу. — Так что же дальше? — Ах «что же дальше»? — сощурилась она, сдувая со лба прядь волос, а затем громко свистнула. Радостный лай где-то за углом не заставил себя ждать. — Маленькая лгунья, — равнодушно констатировал Натаниэль и нырнул в оружейную, захлопнув за собой дверь. — Самодовольный болван, — ответила двери Пат, и потрепала подбежавшего к ней мабари по холке. Что ж, в тот день слюнями любвеобильного «щенка» размером с телёнка был испорчен её тренировочный дублет. Тем же вечером Натаниэль поймал её, когда она возвращалась после ужина в свои покои. — Скажи, Кусланд, зачем тебе вообще вся эта затея с фехтованием? Никак в Большом Турнире участвовать собралась? Она неопределённо пожала плечами, потому как и сама задавалась этим вопросом. Наверное, единственной причиной не бросать занятия было её упрямство, но Хоу она, конечно, об этом не стала говорить. — Понятно я, — продолжал он, — отец не упускает случая напомнить, мол, наследник, будущий эрл, это обязывает и так далее… Но ты-то что? Мне кажется, тебе и самой это не в радость. Нет, двигаешься ты неплохо, но… — он замолчал, а потом вдруг предложил: — Хочешь, научу тебя метать ножи? — Да! — Пат так резко остановилась, что шедший позади Натаниэль чуть не врезался в неё. — Да, очень хочу! — Мне кажется, это у тебя получится гораздо лучше. Да и мало ли, пригодится когда-нибудь… Лучше бы, конечно, не пригодилось, но заранее ведь никогда не знаешь. Нет, вряд ли ты научишься делать это так же хорошо, как я, однако… — Так правда научишь? — перебила его Пат нетерпеливо. Он как будто разочарованно цокнул языком. — Что, вот прямо так, сходу, соглашаешься? Даже не назовёшь меня ещё раз самодовольным болваном? — Ну не настолько же ты болван, чтобы не запомнить это с первого раза, — заметила она, открывая дверь в покои. — Напротив, это очень мило с твоей стороны. Даже как-то слишком мило, если честно… Но это приятно, знать, что даже ты можешь быть милым. — С тобой, моя леди, — Натаниэль поднёс её руку к губам, — я мил всегда. Просто… — он ухмыльнулся, — напрашиваясь на поражение, ты этого не замечаешь. Но я-то в этом не виноват. В любом случае, встретимся завтра около полудня там же. Я буду ждать, может, даже с нетерпением… — Ладно, Хоу, — бросила она ему вслед, — и раз уж так хочешь — изволь: ты самодовольный болван. Тем не менее, его предложение и правда пришлось кстати. Сложно сказать почему, но он оказался прав: у неё прекрасно получалось. И это было действительно увлекательно — Натаниэль учил её не только, собственно, метанию ножей, но и показывал, как можно спрятать нож или небольшой кинжал в одежде, как доставать его незаметно, рассказывал, куда можно им ударить и для какой цели: обезвредить, слегка ранить… убить. Однажды она не выдержала и спросила: — Нэйт, откуда ты всё это знаешь? Тебе что, приходилось убивать? — Людей? Нет, — отрицательно качнул он головой. — Но где ты тогда научился этому? И зачем? — Да просто интересно было, а научился… — Натаниэль пожал плечами, — то там, то сям. Что-то вычитал в книгах, что-то узнал от отцовских рыцарей, что-то от эльфов-слуг. Не у всех из них безмятежное прошлое. В конце концов, — усмехнулся он, — может, однажды отец решит, что я всё-таки не соответствую ответственной роли его наследника — ну так и что, уйду в разбойники. Пат недоверчиво посмотрела на него исподлобья. — Да шучу я, Кусланд, к чему столько серьёзности! Это просто для развлечения, почему нет? Уроки продолжались. Натаниэль под этим предлогом стал приезжать к Кусландам чаще, неизменно с Делайлой. Эти двое почти поселились в Хайевере, оставаясь там неделями — благо, тейрны любили принимать гостей — и за это время Патриция ещё крепче сдружилась с младшими Хоу. Она могла бы сказать, что они стали ей всё равно что собственные брат и сестра… но это было бы не совсем верно. Начав проводить с Натаниэлем больше времени, чем когда-либо до того, Пат вдруг стала понимать, что его насмешливая галантность, некогда разве что забавлявшая её… теперь стала для неё важна. Сам Натаниэль стал ей важен, осознала она, и дело было вовсе не в занятиях — к этому моменту, в общем-то, он уже успел научить её всему, что умел сам. Привыкнув к тому, что друг детства всегда находится рядом, Пат неожиданно обнаружила себя по уши влюблённой в него. Она была рядом с Нэйтом почти всё время на приёмах, где им доводилось оказаться вместе; уезжая в Денерим или куда ещё, по возвращении оба неизменно привозили друг другу новости и подарки. В тёплое время года они, втроём с Делайлой, часто седлали лошадей с утра пораньше и уезжали кататься по окрестностям Хайевера и побережью, устраивая пикники в особо живописных местах; когда в Ферелден приходила зима, по вечерам сидели у камина — пили подогретое вино с мёдом и пряностями, читали вслух, играли в шахматы или развлекались музыкой. Эта жизнь казалась юной тейрне такой идеальной, что совсем не хотелось рисковать ею, намекая о своих чувствах. К тому же все знаки внимания Натаниэля ничуть не выходили за пределы дружеских. Иногда, когда ему случалось потанцевать или даже просто заговорить с какой-нибудь другой девушкой, Пат невольно начинала злиться и беспокоиться. Каждый раз, когда такое происходило, она утешала себя тем, что всех их привлекают лишь его небрежно-ироничная манера общения и титул, а она всё равно остаётся его ближайшим другом и знает его лучше, чем кто-либо (кроме разве что его сестры). Пат повторяла себе это, всё равно продолжала ревновать, но так и не решалась что-либо предпринять. Так продолжалось до Винтерсенда в тот год, когда ей должно было исполниться шестнадцать. Зимний бал был прекрасным моментом, чтобы прекратить наконец свои мучения, решила тогда юная леди Кусланд. К этому празднику ей сшили совершенно изумительное платье глубокого синего цвета, украшенное искусной вышивкой в виде цветов из голубого шёлка в переплетении серебряных листьев и побегов. В оранжерее у Кусландов, среди многих растений, привезённых со всех концов Тедаса, было одно, которое Пат считала своим личным сокровищем — куст тевинтерских ледяных роз. Именно они и были вышиты на её новом наряде. К празднику те шесть голубых бутонов, которые дал куст бессолнечной ферелденской зимой, срезали и вплели в её уложенные в затейливую причёску косы. — Нехорошо так говорить, но, по-моему, ты затмишь сегодня абсолютно всех, душа моя, — с едва скрываемой гордостью сказала леди Элеанора, заглянув к ней вечером накануне бала. Юная тейрна очень на это рассчитывала. — Кусланд, оставь пару танцев для старого друга, — шепнул ей на ухо Натаниэль, поймав в дверях главного зала, — а то, кажется, приглашения на тебя так и будут сыпаться. «Я оставила бы для тебя все», с тоской подумала она, когда он исчез в толпе гостей. Хоу был прав: она едва успевала присесть передохнуть после окончания одной мелодии, как начиналась другая, и кто-то снова увлекал её за собой в очередную гальярду, аллеманду или павану. Когда заиграли вольту, её наконец пригласил Натаниэль. — Я больше не могу, — пожаловалась она, приближаясь к нему в танце, — ещё один — и я упаду замертво. Спаси меня, Нэйт. — Можем после этого выйти в галерею, подышать, — предложил он, подхватывая её за талию и приподнимая в воздух. — Давай, — согласилась Пат, когда он опустил её на пол и они снова шагнули в стороны друг от друга. Завершив танец, они шутливо поклонились друг другу, и с последним аккордом тейрна начала пробираться к выходу в пустую в этот час боковую галерею. Нэйт догнал её парой мгновений позже и протянул кубок прохладного золотистого вина. — О да, спасибо, — Патриция жадно отпила и присела в нишу у большого окна. — Вот так вечер! — Брайс с Элеанорой превзошли сами себя, даже и не припомню, когда в последний раз было что-то настолько… масштабное, — согласился Натаниэль. Взглянув на неё, он улыбнулся, покачав головой: — Твоей причёске конец. Хотя это ничуть не умаляет того, как ты прекрасна. Пат замерла на мгновение, а потом подняла на него глаза. Взгляд его неуловимо поменялся, и он заговорил снова: — Я знаю, Пат, мы всегда были лишь хорошими друзьями. Но, может, есть какой-то шанс, что… Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам, заставляя замолчать, и ответила: — Есть. А затем, чуть подавшись вперёд, поцеловала его. Спустя несколько мгновений, она оттолкнула его и возмущённо воскликнула: — Почему ты не сказал раньше? — Почему ты не сказала раньше? — невозмутимо парировал он. — Потому что… потому что… я… потому что ты же из нас двоих мужчина, вот почему! — О-хо-хо, и это должно было как-то сделать ситуацию проще для меня? — Натаниэль насмешливо выгнул бровь. — Всё равно, ты должен был! Первым сказать! — Ну, ведь фактически так и произошло? — Ох, ну, значит, ты должен был сказать раньше! Хоу вздохнул: — Знаешь, я так долго подбирал слова, чтобы поведать тебе о том, что и сам не понял, в какой момент ты из невыносимой маленькой занозы превратилась в ту, с кем я, кажется, хочу провести всю свою жизнь… но я ошибался. — Что?! — Ты всё такая же невыносимая маленькая заноза. Что, впрочем, не отменяет остального. И прежде чем она успела высказать ему что-нибудь ещё, на этот раз он поцеловал её сам. Голубые лепестки осыпались на пол вокруг них. Бал окончился далеко за полночь, и Пат, невероятно уставшая и настолько же счастливая, вернулась в свои покои, всё ещё пританцовывая и напевая что-то себе под нос. На её кровати дремала Делайла, которая тут же открыла глаза и, зевая, поинтересовалась: — Ох, Создатель, и как ты ещё только на ногах стоишь? Уже светает, нет? — Ты так рано ушла, — заметила Пат, вынимая из причёски шпильки одну за другой. — Ты же знаешь, я не люблю шумных мероприятий, — подруга вяло покачала головой. — Хотя надо признать, было славно. Ну да ладно, сейчас не о том! Кто из вас, наконец, собрался с духом и признался? — Что?.. Да ты знала! — Пат схватила подушку и запустила в Делайлу. — Я догадывалась, — начала оправдываться та, уворачиваясь и смеясь. — Ну… с изрядной степенью уверенности. — И даже не намекнула? — Кому из вас? — воскликнула она. — Если кому-то одному, то было бы нечестно. А если обоим… я что, всё за вас делать должна? Сами разобрались ведь как-то. Хотя забавно, что вам обязательно надо было дождаться для этого какого-то грандиозного события. — Так тут всё просто, — лукаво улыбнулась Пат, вытряхивая из волос остатки цветов. — Если тебя отвергают во время зимнего бала, можно хотя бы не лить слёзы в углу, а пить пунш и танцевать до упаду с другими... — Тебе кто-нибудь говорил, что ты коварна? — Делайла, всё ещё смеясь, покачала головой. — Или просто предусмотрительна? — Ладно, как бы там ни было, надеюсь, вы теперь уже поженитесь наконец, а то наши лошади скоро все копыта посбивают, постоянно ездить туда-сюда между Хайевером и Амарантайном. Спокойной ночи, сестричка, — Делайла подмигнула ей на прощание и скрылась за дверью. Но на деле несколько месяцев спустя после того прекрасного вечера произошла не помолвка, а нечто совсем иное. В конце весны Натаниэль неожиданно сообщил Патриции: — Я скоро уезжаю в Вольную Марку. — Погостить у кого-то? Надолго? — Не совсем. И да, наверное, надолго. Пат посмотрела на него непонимающе. — Помнишь, у мамы есть кузен из орлесианской родни, Родольф? Он довольно давно служит правящей семье Старкхэвена. Она на секунду чуть наморщила лоб, вспоминая. — Ваэлям? — Ага. Я буду его оруженосцем. Он опытный шевалье, и мне будет чему поучиться… — Но так далеко! Неужели нет никого поближе? — Ну, он родня и к тому же человек очень достойный. Да и старкхэвенский двор весьма… Нет, я и сам не хотел поначалу, честно говоря. Но отец настаивал. И мама тоже. И я подумал, почему бы и нет? Пат осознавала, что дело вообще не в этом, но у неё невольно вырвалось: — Но как же я? Нэйт, ты… разлюбил меня? — Что? Нет, конечно, — глянул Натаниэль на неё удивлённо, — ни в коем случае. Напротив! Я хочу поехать туда в том числе и затем, чтобы… — он запустил руку в волосы. — Ох, я не знаю, чтобы стать лучше. Чтобы быть достойным тебя. — Тебе не надо ничего для этого делать, — возразила Пат расстроенно, — ты и так… Он ласково улыбнулся, чуть коснувшись рукой её щеки: — Мне никакими словами не выразить, как я рад слышать от тебя подобное. Но пойми, пожалуйста, пойми — я действительно хочу поехать в Старкхэвен. Это важно для меня, правда. Дело не в том, что мне не хочется остаться здесь, с тобой и со своей семьёй. Веришь мне? — он мягко взял её за подбородок, вынуждая взглянуть на него. Пат со вздохом кивнула: — Да. Верю. И понимаю. То есть, стараюсь понять. Но ты ведь будешь писать мне, верно? — потребовала она, вцепившись в его дублет. — Так часто, что ты меня возненавидишь, обещаю, — со смехом заверил её Нэйт, а затем поцеловал в лоб и крепко обнял. Ощущая тепло его рук, Пат тогда мгновенно успокоилась и подумала, что так тому и быть. Он уехал через месяц или около того. Письма из-за Недремлющего моря действительно прилетали почти постоянно, и она перечитывала каждое десятки раз, пока не приходило следующее. Натаниэль во всех красках рассказывал ей про Старкхэвен, иногда — про Тантерваль и Киркволл; чуть менее охотно — про своё, похоже, не слишком лёгкое обучение у сэра Родольфа; про то, что познакомился и подружился с младшим из принцев Ваэлей и это скрашивает пребывание вдали от дома… И что всё это было бы в разы лучше, если б она могла быть рядом и разделять все эти впечатления с ним. Она с неменьшим жаром отвечала ему, соглашаясь и требуя больше подробностей, и мечтала о том времени, когда он вернётся. …а затем всё полетело к архидемоновой матери. Патриция пару раз моргнула, отгоняя воспоминания, и снова потянулась за бутылкой. Всё это было сотни тысяч лет назад и как будто не с ней. Это у какой-то другой юной девушки были любящая семья, простые заботы, сокровенные мечты и… всё прочее. У леди-командора Кусланд были скверна в крови, готовый убить за неё хоть самого Создателя ассассин где-то в Антиве (спасибо за бренди) и очень смутные представления о том, как её жизнь повернётся завтра. Ах, ну да, ещё титул Героини Ферелдена и тонна самых разных слухов в придачу к нему. Разве могла она когда-то подумать, что они с Натаниэлем встретятся вновь вот так? «Твой отец заигрался с властью… я хотел убить тебя… всё из-за тебя…», по-прежнему звучало у неё в голове. Пат вздрогнула, вспоминая, сколько ненависти было в его взгляде. За последние полтора года она привыкла к самому разному отношению к себе, но видеть столько злобы и презрения в глазах, которые когда-то смотрели на неё… совсем, совсем иначе? «Думаете, можно в Стражи взять?», вспомнила Пат слова Андерса, и покачала головой. Тогда, в тюрьме, её мысли лихорадочно метались в поисках верного решения. Выгонять его из его собственного дома? Создатель, как это отвратительно. Объявить Право Призыва? Но раз всё так, то сколько времени ему понадобится, чтобы спланировать ещё одно покушение? О том, чего, видимо, ждал от командора сенешаль… казни, помилуй Андрасте, Пат даже думать не могла. Когда вскоре после окончания Мора Алистер отправил в Амарантайн внушительный отряд, чтобы заявить права на Башню Бдения как владения предателя короны, Пат, сама не зная почему, надеялась, что оставшихся Хоу привезут в столицу. Однако не прибыл никто из них — леди Элиана к тому моменту уже скончалась, куда делась Делайла, не знал вообще никто, а Томас отказался принять указ, напал на королевских посланников и был убит. Что касается самого Натаниэля… последние пару лет её постоянно мучил вопрос, знал ли тот о заговоре? Поддерживал ли отца? По разговору в тюрьме ей показалось — он сам не вполне понимает, что вообще произошло. В любом случае, знай он или нет… даже теперь мысль о том, чтобы казнить Натаниэля, приводила Пат в смятение. Нет. Ни за что. В конце концов она поступила так, как показалось ей наиболее справедливым. Она отбросила в сторону угрызения совести, напомнив себе, что Башня Бдения ныне принадлежит Стражам, но позволила ему забрать всё, что он пожелает, и отпустила на все четыре стороны. Наверное, он вернётся в Марку — в Ферелдене Хоу теперь делать нечего. Он прав — они стали изгоями. Из-за неё. Пат, чувствуя всё нарастающее раздражение, помотала головой, отказываясь принимать эту мысль. Она и так оказала ему милость. Он желал её смерти. Почему она всё равно чувствует себя так паршиво? — Убирайся вон из моей головы, Хоу, — произнесла она вслух и вдруг сорвалась на крик. — Убирайся!