Ветер снова переменился

Бывали дни, когда ему хотелось положить голову на чье-то плечо и отдохнуть. Он уставал от книг, запаха трав, экспериментов, от холода и одиночества Драконьего хребта. Несколько раз он оставался ночевать в палатке, которую ставил в глубине пещеры, но ледяной ветер пробирался под тяжелый полог и раз за разом напоминал о том, что гора не предназначена для людей. Потому он заставлял себя с наступлением вечера спускаться в базовый лагерь у подножия, но и там не находил покоя. Люди в лагере знали его как рыцаря Ордо Фавониус, относились к нему с почтением и уважением, и это смущало Альбедо, сковывало его. Ни с кем не получалось сойтись близко, он жил без друзей и приятелей, не вел откровенных разговоров, и считал себя обреченным на уединение. Оно было данью науке, будто он мог достичь успеха в исследованиях, только если положит на алтарь все остальное, добровольно откажется от вещей, абсолютно нормальных для других. Лагерь служил перевалочным пунктом — местом, куда он приходил ночевать, где получал горячую еду, и которое покидал с рассветом. Однажды он вернулся на гору и увидел, что его походная лаборатория, а также всё, что в ней было, разгромлено, уничтожено. Кто-то побывал там ночью — хиличурлы, похитители сокровищ — не важно. Потом он несколько часов собирал разлетевшиеся по окрестностям листы с записями, припорошенные снегом книги и разбитые инструменты: вдруг их еще можно починить. Вернувшись в лагерь, он отправил сообщение для Джинн, потому что нуждался в новом оборудовании, и уже через день получил ответ. Его привез Кэйа, человек, которого Альбедо ожидал повстречать в последнюю очередь. Они виделись несколько раз в Ордо Фавониус, но Альбедо не припоминал, чтобы разговаривали или даже здоровались. Капитан кавалерии выглядел чересчур занятым, далеким от обычных рыцарей, к которым тогда принадлежал Альбедо. Его окружала особая аура, располагающая людей — все ему улыбались, старались завести разговор, обращали внимание, стоило ему появиться, и потому Альбедо сторонился его. Знал, что сам никогда не станет хоть немного похожим на Кэйу, и что такие, как Кэйа, обычно не замечают таких, как он. — Я понимал, что нельзя тут быть одному, — сказал Кэйа, глядя мимо Альбедо, на верхушку горы. — Рано или поздно это бы случилось. Повезло, что ты цел. Альбедо собрался ответить, что ночевал в лагере и может за себя постоять, но Кэйа перевел взгляд прямо на него, и дыхание перехватило. Было что-то неземное в этих глазах — в небесно-синем и в закрытом повязкой, — от чего по плечам проходила дрожь, а мысли спутывались. Что-то такое, чему Альбедо не нашел объяснения, а ведь раньше он находил объяснение всему. Прежде, чем он справился с собой, Кэйа улыбнулся: — Помогу тебе всё восстановить. Аэростат скоро будет тут, я немного обогнал его. Альбедо слегка разозлился на собственную озадаченность, потому с подчеркнутым безразличием спросил: — Разве у капитана Кэйи нет более важных дел в Мондштадте? Кэйа рассмеялся — позже оказалось, что смеется он часто, — словно это была удачная шутка: — А твоя работа недостаточно важна? Альбедо возражать не стал, хотя и знал, что может справиться один, только посоветовал Кэйе одеться потеплее перед подъемом. — Не думаю, что буду замерзать, — беспечно отмахнулся тот. Взгляд невольно опустился к левому бедру Кэйи, где на прочной цепочке висел Глаз Бога. Альбедо знал наверняка, что артефакт не сохранит от мороза, но решил не спрашивать, вот только Кэйа все равно объяснил: — Мне и так постоянно холодно. Уже привык. Аэростат прибыл, и они начали подъем на гору. На сложных участках останавливались и разводили костер: в начале слишком узкой тропы или когда разница температур не давала аэростату подняться и приходилось ждать, пока давление внутри воздушных мехов придет в норму. В такие моменты Кэйа подсаживался к огню и просил рассказать что-нибудь интересное, а Альбедо настораживался, начинал говорить сбивчиво и путано, прыгал с темы на тему, не понимая, что именно Кэйе хочется услышать. К середине дня он привык и начал делиться мыслями более связно: говорил насчет старых механизмов в снегах, об их внутреннем устройстве, цифрах и знаках на корпусах, составе металла; говорил о местных хиличурлах, их масках и одежде, ритуалах и диалекте, на котором они общаются. О таинственном свечении, которое возникает иногда по ночам у верхушки горы, о звуках, доносящихся словно изнутри хребта, о нетающем льде и, конечно, о легендах, которые веками окружали это место. К вечеру, когда последний участок пути был пройден, а шаткий деревянный мост привел к пещере, Альбедо испытывал странное чувство, словно подружился с Кэйей и не мог в это поверить. — Да уж, кто-то хорошо похозяйничал, — разглядывая остатки лаборатории, протянул Кэйа. — Что-то украли? — Нет. Я здесь ничего ценного не держу. Разве что записи, но они только разлетелись повсюду. Как будто тут побывал глаз бури. — Глаз бури, хах? — Кэйа улыбнулся, но не стал опровергать теорию. — Восстановление займет время, а уже начало темнеть. — Возвращаемся в лагерь? — Как знать — вдруг ночью глаз бури опять заявится? — Кэйа по-доброму подмигнул. — Уж лучше остаться тут. Он смотрел на Альбедо пронизывающе, словно испытывал этим взглядом на прочность, подстегивал к решительному ответу: — Давай останемся. Пока Кэйа разгружал аэростат, Альбедо развел огонь в металлической чаше с твердым дном. Пламя дрожало на ветру, задувающем в пещеру, но не гасло и грело; вскоре Альбедо уже помогал с палаткой, накрывая ее сверху остатками своей прежней, чтобы было еще теплее. Чашу в конце концов он поставил внутри, и палатка начала напоминать крошечную гостиную с уютными отблесками камина и запахом прошлогодних трав. — Я сделал специальный раствор, который позволяет пламени долго гореть практически без дерева, — поделился Альбедо, когда приготовления к ночи закончились. — Мне казалось, это шикарная идея… путешественникам из гильдии было бы удобно в дороге, а здесь, где с дровами труднее всего, тем более. Но лучше бы я никому не говорил об этом, потому что люди… Альбедо тяжело вздохнул, но Кэйа подхватил его мысль: — Люди начали устраивать пожары? Ничуть не удивлен. — Оказалось, достаточно нескольких капель этого вещества, пролитых на крышу дома, чтобы от единственной горящей стрелы тот вспыхнул как огненный слайм. В Спрингвейле была настоящая трагедия. — Когда это случилось? — Весной. — Альбедо отвел взгляд от огня, посмотрел на Кэйу, но тут же опустил голову. — Говорят, пламя видели даже в Мондштадте. — Меня не было в городе, но я что-то такое слышал. Значит, винишь себя? Альбедо пожал плечами и пожалел, что ни с того, ни с сего завел разговор. Он смотрел на ситуацию объективно и знал, что не виноват, что не его рука подожгла раствор. Никто в Ордо Фавониус не винил его, а в Спрингвейле вовсе не знали, почему вдруг вспыхнуло пламя, но Альбедо прекратил эксперименты и о растворе вспоминал только тут, на Драконьем хребте, где без него было не обойтись. — Ночью может быть очень холодно. Я оставлю огонь, но накрою сверху куполом. Это особое жаростойкое стекло, оно такое крепкое, что даже глаз бури его не разбил. Кэйа легко согласился не только на купол, но и сменить тему, и остаток вечера они обсуждали Ордо Фавониус так, словно сидели за столом в «Доле ангелов», разве что вместо фирменных стаканов держали походные кружки, полные кипятка. Ночью Кэйа уснул в одежде. Помня о том, что ему постоянно холодно, Альбедо накрыл его запасным одеялом, даже не разбудив, и лег рядом, спиной к спине. Заснуть не получилось, мешал то ли свет огня, то ли то, что не было у него такой привычки — проводить с кем-то ночь. Он лежал с открытыми глазами, слушал вой ветра и те самые звуки горы: как будто камни в ее недрах менялись местами, медленно и необратимо. Так же медленно плыли мысли Альбедо; он думал о завтрашнем дне, о том, что за несколько часов они поставят стеллажи для книг, отремонтируют алхимический стол, соберут остатки разбросанных вещей, а потом Кэйа уйдет в базовый лагерь, а оттуда — в Мондштадт, и все снова станет как прежде. Ровно до зимы, когда находиться на хребте будет невозможно даже для такого энтузиаста, как Альбедо, и придется вернуться в город на несколько месяцев. Работу он продолжит в лаборатории Ордо Фавониус, в комфортных условиях, рядом с бесконечной библиотекой — как раз упорядочит записи и рисунки, напишет несколько трактатов о Драконьем хребте и подготовится к весне, когда можно будет сюда вернуться… Наверняка в Мондштадте он встретит Кэйу снова и, может быть, они закончат разговор, который Альбедо начал и сам же оборвал. *** Нечто переменилось в нем той ночью, хотя, гораздо позже, когда Альбедо размышлял об этом, он не мог с уверенностью указать на что-то конкретное. Поддержка Кэйи, его присутствие рядом, поведение — это все стало опорой для Альбедо, придало уверенности, послужило тем крошечным толчком, которого не хватало с самого дня зачисления в рыцари Ордо Фавониус. И пусть следующим же днем, как Альбедо и предсказывал, Кэйа ушел и исчез из поля зрения на ближайшие месяцы, это изменение осталось, прижилось и дало плоды. Альбедо больше не держался особняком, спускаясь в базовый лагерь: он первым заговаривал с людьми, интересовался их делами, рассказывал о своих исследованиях, когда они любопытствовали. Вскоре обнаружилось, что они, эти добровольцы из гильдии, превратились из незнакомцев в надежный тыл, на который Альбедо мог опереться. Они с радостью поднимались в лабораторию, звали его пройтись по окрестностям хребта, делились новостями, фруктами, книгами, так что к середине осени Альбедо уже ощущал себя частью их жизни. Пожалуй, случись происшествие с походной лабораторией теперь, и ему не пришлось бы связываться с Джинн и ждать помощи от ордена, эти люди в считанные часы решили бы все его проблемы, но все-таки Альбедо не мог жалеть о том, что когда-то обратился к магистру. Влияние Кэйи, его расположенности, ощущалось до сих пор, сопровождало Альбедо незримым шлейфом, и потому он с интересом прислушивался к новостям из Мондштадта, пока был в лагере, невольно отмечал упоминания о капитане кавалерии. И чем ближе становилось возвращение в город, тем сильнее Альбедо замечал подсознательное желание повстречаться с Кэйей. Он хмурился, когда ловил себя на этом, спохватывался, осаждал себя ледяной правдой — ну встретится с ним, и что с того? У капитана Кэйи каждый день полон событиями, вокруг него постоянно люди — горожане, и рыцари, и капитаны, и лишь архонту известно, кто еще, — глупо предполагать, что ему есть дело до одного алхимика, прожившего полгода как дикарь, в горах. Конечно, Альбедо с ним встретится: на каком-нибудь собрании ордена, не иначе, и там они наверняка кивнут друг другу как коллеги, и это будет в порядке вещей. Почему он задумывается о чем-то еще? *** Альбедо ошибся в своих предположениях, и Кэйа пришел к нему сам. С возвращения в Мондштадт прошло несколько дней, и Альбедо прочно обосновался в лаборатории: она помещалась в двухэтажном флигеле на некотором отдалении от здания ордена — чтобы то не пострадало, если в лаборатории случится взрыв. Ничего подобного здесь не происходило, хотя рабочие столы вечно были завалены колбами и склянками с горелками внизу, а элементальные реакции то и дело расцвечивали маленькие окна причудливыми радугами. В этот день, впрочем, в лаборатории царило спокойствие. Альбедо приводил в порядок свои записи, систематизировал материал и переделывал некоторые рисунки, когда раздался стук в дверь. Позже Альбедо задумывался о том, как характеризовал капитана Кэйу этот стук, энергичный и уверенный. Он не стал дожидаться отклика, толкнул дверь и сразу нашел взглядом Альбедо, улыбнулся ему так, словно встреча произошла случайно и он ей ужасно рад. — Эмбер сообщила мне, что ты вернулся. Не готовый к визиту, Альбедо слегка растерялся, потому спрятался за хорошо знакомую маску занятого человека, даже не выпустил из рук перо. Ему требовалось немного времени, чтобы перестроиться с мыслей об исследованиях на реальную жизнь, где нужно иметь дело с людьми, и он спросил: — В ее обязанности входит докладывать обо всем, что происходит в городе? Кэйа продолжал улыбаться, не обидевшись ни капли: — Она решила, что это важно. Как у тебя тут дела? Глаз бури больше не навещал? Он был поразительным, этот капитан Кэйа. Чувствовал себя в лаборатории как рыба в воде — рассматривал стеллажи, брал оттуда что-то занятное или необычное, вертел в руках, клал на место и хватал снова. Альбедо тянуло запретить ему, умерить пыл, напомнить, что Кэйа в гостях, но вместе с тем он любовался чужой необычностью, непохожестью, раскованностью, которой самому Альбедо постоянно не хватало. — Было всякое другое… — Альбедо наконец отложил перо. — В основном слаймы, но я сделал кое-что, что их отпугивало, так что в лабораторию они не совались. А так… все как обычно. Несколько раз я видел людей из фатуи… — Фатуи? — Кэйа вздернулся, его взгляд стал холодным и настороженным. — Ты в этом уверен? — Я к ним не приближался. Видел издалека чужие палатки, костер. В базовом лагере были разговоры, так что не один я их заметил. — Фатуи… — повторил Кэйа. — Что им понадобилось на горе? Альбедо не ответил, понимая, что вопрос риторический, но, спустя несколько секунд молчания, поделился мыслью: — В любом случае они скоро оттуда уйдут. Не представляю, чтобы кто-то по своей воле остался на хребте зимой. — Что может быть интересного на горе? Для Фатуи? Кэйа подошел ближе, поворошил на столе бумаги, вынимая из них рисунок — двухцветный черно-синий пейзаж, — хмыкнул неоднозначно. Альбедо следил за ним, за его ладонью в полуперчатке, украдкой разглядывал украшения, которых в прошлый раз на Кэйе не было — за исключением серьги, — одежду, призванную выделить среди остальных рыцарей. Раньше Альбедо казалось, что этот образ Кэйи снова оттолкнет его, как в самом начале, но вышло иначе — в его присутствии стало спокойно, а разговаривать на серьезную тему оказалось приятно и как-то даже… Альбедо не понял этого чувства, но оно ему понравилось. — Ты хочешь заняться этим всерьез? По лицу Кэйи было ясно, что да, и Альбедо продолжил: — Что ж, дай мне немного времени, и я подготовлю отчет на эту тему. Драконий хребет оберегает множество тайн. — Значит, я буду ждать. Альбедо понял, что Кэйа собирается уходить, и встал наконец со стула. Это оказалось ошибкой: он успел забыть, насколько капитан кавалерии выше, и теперь перед глазами Альбедо маячил щегольской вырез на его рубашке — привлекательный и оттого опасный. Вскинув голову, чтобы Кэйа не решил, будто Альбедо пялится, он с облегчением понял, что тот даже не заметил взглядов — Кэйа по-прежнему интересовался пейзажем. — Можно мне взять? — неожиданно попросил он. — Этот рисунок? — не понял Альбедо. — Он часть твоих исследований? Мне просто понравилось. — Никакая он не часть, бери, — торопливо разрешил Альбедо. — Где мне тебя найти, когда закончу отчет? Кэйа засмеялся, довольный, аккуратно свернул пейзаж в трубочку. В том, как он держал бумагу, было столько свободной небрежности и одновременно осторожности, будто он принимал это не за обычный рисунок, а за ценный артефакт. Альбедо чувствовал себя смущенным, но ему льстило чужое одобрение; хотелось знать, что Кэйа сделает с этой вещицей, зачем она ему нужна. — О, я где угодно могу быть. У Джинн или в казармах, или где-нибудь в городе, или в таверне… Не беспокойся об этом. Я сам тебя найду. На прощание он подмигнул; серьга качнулась в ухе, привлекая внимание, и Альбедо остался один. Он продолжал улыбаться и рассредоточено смотреть в сторону двери, пока это чувство не прошло и он не смог вернуться к делам, центральное место среди которых занял отчет для капитана кавалерии. Когда все было готово, а Альбедо остыл настолько, что мыслил уже совершенно трезво, он признал свои чувства. Да, Кэйа не утратил своей привлекательности, но это было обаяние кумира, публичного человека, который должен поддерживать образ. У Ордо Фавониус неплохая репутация, но с вербовкой сейчас нелегко, и Кэйе волей-неволей приходится быть тем, кто хоть немного привлекает людей. Потому он так ведет себя, потому всем улыбается и с любым находит общий язык. Следует отдать ему должное — он хорошо справляется с задачей, потому что в присутствии Кэйи даже Альбедо почувствовал себя особенным и значимым, но теперь, когда голова стала холодной, он смотрел на вещи без приятной ширмы самообмана. Здорово, что капитан Кэйа такой располагающий человек, но не нужно принимать это на свой счет. С отчетом он решил не торопиться; на следующий день внимательно его перечитал и только потом посчитал готовым. Стоило положить бумаги в конверт, подписать и оставить у магистра или дежурного рыцаря, но Альбедо решил воспользоваться отчетом, как удобным предлогом, и отправился в город. Поскольку вероятность найти капитана в казармах или у Джинн была слишком высокой, в первую очередь он пошел на главную площадь к Саре из «Хорошего охотника», делая вид, словно мысль пришла ему в голову неожиданно. — Добрый день. — Она поздоровалась с улыбкой. — Проголодался? — Вообще-то не очень, — виновато ответил Альбедо. — Но хотел спросить: ты не видела капитана Кэйу сегодня? — Кэйу? — Сара взглянула на площадь, словно он мог стоять прямо там. — Сегодня его не было. Я бы запомнила — он всегда со мной здоровается, когда проходит мимо, ну или кивает издалека, если занят. — А он часто тут обедает? — Почувствовав, что Сара легко идет на контакт, Альбедо воодушевился. — Да постоянно. Может, и сегодня придет, так что возвращайся в обед и встретишься с ним. — Не думаю, что это хорошая идея. Не хочу отвлекать его от друзей. — Сэр Кэйа обычно сидит один, — пожала плечами Сара. Это удивило Альбедо, потому что не вязалось со всем остальным. Он ушел, расплывчато пообещав Саре вернуться, и некоторое время просто гулял по Мондштадту, силясь представить Кэйу, который предпочитает уединяться во время обеда. Может, и нет в этом ничего странного — за день он должен уставать от бесконечного дружелюбия и общительности, но все-таки Кэйа выглядел искренним и ничуть не обремененным той ролью, которую приходится играть. Неожиданно Альбедо в голову пришло, что он может и ошибаться, что это никакая не роль. Откуда ему знать? Он алхимик и большую часть жизни провел рука об руку с наукой, а в людях совсем не разбирается. Откровенно говоря, он и не хочет разбираться. Глупая это затея — посмотреть на Кэйу глазами других людей; лучше вернуться в лабораторию и заняться привычными делами. Отчет Кэйа заберет сам, как и обещал. Альбедо развернулся прямо посреди улицы и двинулся в сторону ордена, когда заметил впереди таверну. Он не знал, та ли это, которую предпочитает Кэйа, но решил заглянуть, раз по пути, тем более что отчет — предлог для любых вопросов, — все еще был при нем. За стойкой в «Доле ангелов» стоял мужчина, чьего имени Альбедо не знал, но он улыбнулся приглашающе, так что пришлось перестать разглядывать полутемный зал и подойти к нему. Альбедо спросил точно то же, что и у Сары, и бармен сразу отозвался: — Сэр Кэйа любитель выпить, но появляется обычно под вечер. — Что, каждый день? — чуть удивился Альбедо. — Я бы сказал, что каждый, но наверное все-таки нет. Но в «Доле ангелов» он частый гость, это без сомнений. — А он бывает здесь один? — помня ту удивительную вещь, которую рассказала Сара, поинтересовался Альбедо, но, кажется, здесь он перешел черту, потому что мужчина за стойкой нахмурил брови и ответил уже более сдержанно: — Я не следил за его компанией. Собираешься заказывать или?.. — Уже ухожу, — заторопился Альбедо. — Хорошего дня. Только за дверью он облегченно выдохнул. Похоже, бармен хорошо его запомнил и теперь обязательно упомянет об этом визите при Кэйе, но в любой момент можно прикрыться отчетом — тем более, что Альбедо в самом деле готов был обсудить его, если бы они встретились в таверне. Альбедо вернулся в лабораторию, по дороге передав конверт для Кэйи Хоффману, и остаток дня провел за работой, которая успокаивала и дарила ощущение комфорта. Он вышел оттуда только поздним вечером, вздрогнул в первый момент от резкого порыва ветра, остановился, чтобы посмотреть, не собирается ли ливень, но небо оставалось чистым, высоким и звездным. Климат в Мондштадте намного мягче того, к которому привыкаешь на Драконьем хребте; сложно поверить, что на горе сейчас стоял лютый мороз, который продержится до самой весны, а в городе тем временем можно было ходить даже без теплого плаща. В базовом лагере наверняка холоднее, чем здесь, но несравнимо с хребтом… может быть, Альбедо стоит отправиться туда. К горе его тянуло силой научного интереса, даже несмотря на то, что и здесь он мог проводить время с пользой. — Альбедо! Чужое появление посреди ностальгических мыслей о горе стало неожиданностью, и Альбедо покрепче перехватил папку, которую нес домой, словно она могла придать уверенности и укрепить его в тех выводах, что он сделал днем. — Сэр Кэйа. — Чтобы подчеркнуть дистанцию, Альбедо поприветствовал его официально, но уловка не сработала: Кэйа, будь он хоть трижды сэр, улыбался ему совсем как друг. — Посмотрел твой отчет. Он такой подробный — вот бы все писали точно так же! — Кэйа подошел ближе, и тогда только Альбедо увидел, что тот выглядит уставшим. — Надеюсь, он пригодился. — Еще как, — горячо подтвердил Кэйа. — И есть несколько вещей, которые я хотел бы обсудить. — Прямо сейчас? — Понимаю, день был длинным. Но это важно, так что… давай я просто провожу тебя. Поговорим по дороге. Альбедо пожал плечами, и с этого началось их сотрудничество, продлившееся до окончания зимы. В основном Альбедо работал один: проверял для Кэйи теории, систематизировал собранные рыцарями и членами гильдии сведения, составлял прогнозы и делал выводы. Несколько раз они проводили вечера вместе, встречаясь в библиотеке или за столом в «Доле ангелов» — последнее сперва смущало Альбедо, но затем стало делом привычным. Иногда Кэйа заявлялся неожиданно, приносил новую информацию или обед из «Хорошего охотника», пару раз он собирал перед зданием ордена дюжину рыцарей, и Альбедо читал им краткую лекцию о Драконьем хребте, где с весны планировали усилить патрули. Мондштадт наполнялся проливными дождями, холодным ветром и снегом, который быстро таял на мостовых. Начался и прошел ежегодный праздник, сменилось несколько рыцарей из охраны, пришел и исчез незадачливый алхимик-помощник, капитан Кэйа уехал в сторону Ли Юэ и вернулся, а потом навязчивое солнце разогнало тучи, ветер переменился, горожане взялись за приготовления к фестивалю и Альбедо вдруг понял: уже весна. А значит, ему пора уезжать. *** Сборы заняли две недели: Альбедо составил список необходимого и почти все это время ждал, пока смастерят новые стеллажи и скопируют книги, подготовят достаточно писчей бумаги, холстов, чернил и красок. Алхимический инвентарь он паковал сам, тщательно осматривая каждый инструмент и минерал. Времени это тоже заняло немало, но Альбедо рад был отвлечься от чувства ностальгии, которая накатывала на него тем сильнее, чем ближе становился день отъезда. Он почти не удивился, когда Кэйа сообщил, что тоже поедет. Капитан собирался отвести к Драконьему хребту отряд, который останется патрулировать базовый лагерь и некоторые дороги, а также выступить перед добровольцами из гильдии, предупредить их об опасностях горы и о вещах, о которых нужно докладывать рыцарям. К радости от совместной поездки примешивалась и доля грусти — следующие полгода Альбедо будет далеко от Мондштадта, а за зиму он привык к обществу Кэйи… как и к другим своим приятелям, конечно. Он по всем будет скучать одинаково: если вообще останется время скучать. Все же ему предстоят эксперименты, длинные дни наблюдения, тщательная зарисовка найденных рун и артефактов — Альбедо не сомневался, что вскоре любимая работа увлечет его настолько, что ни о чем другом и не захочется думать. — Она не стала ничуть дружелюбнее. Кэйа смотрел на гору, прикрыв лицо козырьком ладони от слепящего солнца. Драконий хребет с расстояния базового лагеря выглядел враждебным и нахмуренным, идея подниматься туда и проводить там время казалась нелепой и отталкивающей. — Ты просто пока ее плохо знаешь, — возразил Альбедо. Тревожный вид горы воздействовал и на него тоже, но он был уверен, что только такие места на карте и стоят того, чтобы их изучать. — А ты знаешь хорошо? — Кэйа засмеялся. — Может, познакомишь нас? — Ты правда хочешь? — Правда. Кэйа говорил искренне, его лицо светилось предвкушением, и потому Альбедо согласился. Тут, на Драконьем хребте, начиналась его территория — он знал об этом месте так много, как никто другой, и готов был поделиться знанием. Подумав об этом, он, впрочем, осадил себя: не надо превращать предстоящую прогулку в лекцию, беспокойный и любопытный ум Кэйи просто не выдержит глубоких тем и упоминаний старых трактатов, на которые Альбедо обожал ссылаться. — Но в этот раз обещай, что тепло оденешься. Кэйа по-доброму хмыкнул и кивнул, и всю дорогу от базового лагеря до прежней лаборатории Альбедо мысленно составлял их будущий маршрут. После того, как аэростат с вещами прибыл на место, у них в запасе осталось несколько часов светлого времени, и хотя над горой низко висели тучи, а вместо дерзкого весеннего света был бледный зимний, Альбедо решил, что провести небольшую экскурсию он успеет. Капитан Кэйа в теплой куртке с меховым воротником жаловался, что меч доставать ему теперь неудобно, а драться в случае чего он точно не сможет — скорее кубарем покатится со склона, — но все равно был готов, и Альбедо, натянув капюшон на голову, повел его вверх по незаметной тропке. За несколько месяцев отсутствия на горе мало что изменилось. Альбедо узнавал очертания скал, кое-где остались рукотворные конструкции из дерева или камня, видны были следы костровищ — то ли люди их делали, то ли хиличурлы, — но ветер выкрутил ветви деревьев, некоторые выкорчевал вовсе, а те, что остались, из последних сил цеплялись за голые камни, где им не посчастливилось расти. По дороге к руинам, которые он собирался показать Кэйе, им встречались вековые ледяные наросты, обледенелые растения и мелкие зверьки; однажды Кэйа заметил в снегу металлические детали загадочного механизма и потратил двадцать минут на то, чтобы раскопать его на треть, но потом замерз и отогревался у огня, который Альбедо развел в жаростойкой чаше. Руины открылись за одним из поворотов — тропа обрывалась на пару метров вниз, к каменной площади, остовам старых колонн, полуразрушенному монументу с золотой вязью гравировки вокруг. Кэйа, полюбовавшись недолго видом, примерился и ловко спрыгнул вниз, перекатился через голову по снегу и встал, с улыбкой оглянувшись на Альбедо — видал, как могу?.. Получилось у него вправду лихо, ладно, даже красиво — Альбедо залюбовался, забылся и позволил восторгу на мгновение отразиться на лице. Кэйа, конечно же, заметил, польщенно рассмеялся и подмигнул, а затем подошел ближе, протягивая руки: — Прыгай, я поймаю. Шутка это или нет, Альбедо решил не узнавать. Он бывал здесь раньше и помнил, как удобнее всего спуститься: отошел влево, где к вытянутой в небо скале лепились узкие ступени, и через минуту уже стоял по колено в снегу, рядом с Кэйей. — Здесь относительно мало снега, — пройдя несколько шагов вперед, ближе к монументу, объяснил Альбедо. — Открытое пространство, потому ветер постоянно сдувает его. Все эти каменные плиты, на которых мы стоим, покрыты льдом так плотно, что пробиться сквозь него я не смог. — Даже огонь твой не справился? — Огонь справляется. Но чтобы всю площадь разморозить — это сколько нужно раствора? Ну и ветер может разнести пламя, а я не хочу сжечь целую гору ради любопытства. — Это ведь не просто любопытство, — мягко возразил Кэйа. — К тому же, как ты сожжешь эту гору? Ее бы даже Гео Архонт не уничтожил. — В чем-то ты прав. Но это все равно опасно. — Можешь позвать меня, когда соберешься плавить лед. Если что пойдет не так, с огнем я справлюсь. Слова Кэйи звучали уверенно, и Альбедо было немного жаль его разочаровывать: — Это стойкий раствор, он не боится льда. — Но и лед у меня необычный, — не сдавался Кэйа. — Хочешь проверить? Альбедо помедлил, разглядывая Кэйу: тот воодушевленно топтался на месте, утрамбовывая снег, и наверняка готовился показать, на что способен. Почему бы и нет, решил Альбедо, вынимая из сумки склянку с раствором и отходя подальше от монумента, чтобы случайно не повредить его. Жидкость была слишком опасной, так что Альбедо использовал меньше половины флакона — вылил на лед, стараясь не попасть себе на перчатки или одежду, и поджег от огня из чаши. Пламя сразу поднялось высоко, но затем осело, начало жадно пожирать лед и алхимическую магию, и Альбедо сделал приглашающий жест рукой, отходя за спину Кэйи. Тот приблизился, и стало видно, насколько ему в самом деле некомфортно в стесняющей движения одежде. Кэйа стянул с рук теплые перчатки, сжал и разжал кулаки, будто готовясь к драке, склонил набок голову, примеряясь к огню. Альбедо следил за ним во все глаза, потому в деталях запомнил его движения и выражение лица, когда Кэйа сделал резкий выпад вперед, протянул руку и высвободил силу Крио элемента. В это мгновение он походил на мифического полубога: вытянутое напряженное тело, злой целеустремленный взгляд, вихрем расходящаяся от руки магия — такая сильная, что даже стоящему поодаль Альбедо стало не по себе. Пламя разошлось в стороны под воздействием потустороннего холода, выцвело до едва заметного синего оттенка, почти исчезло, но со временем, когда Кэйа уже расслабился, а Альбедо подошел ближе, вновь начало разгораться. Альбедо думал, что Кэйа огорчится, но тот лишь рассмеялся, щелкая ногтем по подвеске с Глазом Бога: — А ты силён. С удивлением Альбедо понял, что фраза адресована вовсе не артефакту, а ему. — Я? — переспросил он недоверчиво. — Это все природа и немного элементальных реакций. А я всего лишь соединил их вместе. — Всего лишь, хах? — Кэйа повернулся, и Альбедо ощутил себя под пристальным льдисто-синим прицелом. — Не прибедняйся только. Ты определенно талантливый ученый, и правильно делаешь, что держишь эту вещь при себе. Альбедо согласно кивнул и спрятал флакон обратно в карман. Посмотрел на небо, где густые тучи опустились еще ниже и налились тяжестью, нахмурился: — Нужно возвращаться. Погода портится. Буря застала их на полпути. Вначале поднялся ветер, настолько сильный, что резким порывом мог сбить человека с ног, затем добавилась метель; снег, перемешанный с дождем и градом, забивался под воротник и в рукава, колол лицо, мешал ориентироваться, и потому дорога до лаборатории заняла вдвое больше времени. Альбедо выбился из сил и страшно замерз, на ногах он держался в основном благодаря слабому теплу огня, не погасшего под жаростойким куполом. Кэйа был в лучшем состоянии, но он тоже вымотался, и хотя за время пути не пожаловался ни разу, все равно был рад оказаться наконец в укрытии. — Надеюсь, они успели вовремя спуститься, — вслух подумал Альбедо, имея в виду рыцарей ордена, которые помогали здесь с вещами. В пещере тоже было холодно, и он сразу развел большой костер, к несчастью, не спасавший от ветра. Палатка, как близнец похожая на ту, которую когда-то помогал ставить Кэйа, защищала только от самых сильных порывов, но ее плотные бока не могли справиться с силой горы, именно сегодня разгулявшейся на полную. — Это, наверное, скоро закончится. — Альбедо развернул одеяло и накрыл им плечи, оставив свободную часть для Кэйи. Тот не стал повторять, будто не замерзает, и тоже закутался в теплую ткань. — Такая сильная метель редко бывает надолго. — Хорошо бы. Стоило мне увести тебя раньше. Ты, может, голоден? — Я только замерз страшно, — признался Альбедо, поводя плечами. — Отвык. Кэйа хмыкнул, пошевелился так, что одеяло сползло, и расстегнул петли на куртке, а потом придвинулся к Альбедо ближе: — Иди-ка сюда. Так нам обоим будет гораздо теплее. Он приглашающе раскрыл объятия, и Альбедо застыл на мгновение. У Кэйи был очень располагающий вид, а Альбедо действительно слишком замерз, чтобы удержаться от соблазна. Он передвинулся ближе, оказавшись между коленями Кэйи, а потом уже руки капитана надавили на плечи, заставляя прижаться спиной к широкой груди. Сразу стало уютнее, но и тревожнее — Альбедо никогда не был ни к кому настолько близко, чтобы чувствовать его личный запах, и это его смущало. От Кэйи пахло металлом и слабой приятной примесью чего-то незнакомого, то ли цветочного, то ли съедобного — не разобрать. Чуть передвинувшись, он устроился удобнее, а Кэйа подтянул одеяло, чтобы оно держалось на его плечах и заодно прикрывало Альбедо ноги. — Говорил же, так лучше, — в голосе Кэйи слышался смешок, теплый, как и он сам. Альбедо тоже улыбнулся. Показалось, что вой метели по ту сторону палатки стал тише; Альбедо подавил усталый зевок и осторожно примостил затылок на удобное плечо Кэйи. Как, оказывается, хорошо, когда кто-то обнимает тебя посреди холода!.. Но насладиться новым ощущением сполна помешало неожиданное признание Кэйи: — Если честно, я давно хотел так сделать. — Хм? — Альбедо приоткрыл сонные глаза. Тепло распространялось по коже, конечности покалывало, ни о чем не хотелось думать и разговаривать — по крайней мере, сейчас. — Обнять тебя. — Голос Кэйи не вязался с его образом, звучал необычайно мягко, но Альбедо все равно напрягся. Такие слова, как и любое проявление симпатии, были для него непривычными, а Кэйа… Ну, Альбедо сделал о нем однажды вывод и твердо держался своей точки зрения. Капитан Кэйа нравился ему, потому что умел всем нравиться. Каким бы он ни был привлекательным, как бы ни располагал к себе, не следует ожидать… Мысль разбилась вдребезги от касания чужих губ к обнаженному участку кожи за ухом. Альбедо дернулся от неожиданности, сонливость слетела в одно мгновение, и он развернулся к Кэйе, собираясь выяснить, что между ними происходит, но не успел. Лицо Кэйи переменилось, эмоции исчезли за равнодушной маской, всякое выражение стерлось, и Альбедо оставалось только переводить взгляд с повязки на глаз Кэйи, пытаясь решить эту загадку. — Извини. — Кэйа помогать ему не собирался. В нем будто переключилось что-то внутреннее, превратив его из близкого друга в капитана кавалерии и рыцаря Ордо Фавониус. — Я позволил себе лишнее. Кэйа оставил одеяло и выскользнул из палатки, и пока растерянный Альбедо выбрался следом, он уже был на ногах и застегивал воротник: — Мне нужно возвращаться немедленно. Отряд ждет, я сильно задержался. — Но там же метель! — успел крикнуть Альбедо, и перед тем, как Кэйа скрылся в снежных вихрях, донеслось его прощальное: — Уверен, что справлюсь. Миг — и Альбедо остался один, даже следы на снегу начало заметать. Медленно он вернулся в палатку и сел, беспомощно сжав в руке одеяло. Что-то произошло здесь, такое, чего он до конца не понял, но пугающая пустота в душе означала, что вскоре будут последствия.