Af Cassiel

Когда ты работаешь на своем месте, то твоя работа не кажется тебе самой тяжелой. Елизавета Глинка.

      Закария Ксански плотно зацепился в нарко, за все время ни разу не переводясь ни в какое другое отделение. По моему скромному суждению, он бы отлично справлялся со своей работой в любом месте, но служба под крылом миссис Кастенды позволила ему в полной степени раскрыть свой потенциал и способности. К тому же именно здесь я впервые увидел его своими собственными глазами и мог, наконец, составить непредвзятое мнение, основанное не на чужой болтовне, а на моем личном наблюдении.       Конечно, для этого пришлось под разными предлогами почаще заявляться в департамент. Подобное не могло продолжаться вечно, это же вызывало кучу неудобных вопросов, которые я ненавижу. Ну, по отношению к себе, конечно же. Надо было что-то делать. Думаю, я весьма сильно достал свое собственное начальство, поэтому, сдается мне, они перевели меня на полное курирование дел наркоконтроля только для того, чтобы я отстал. Но зато теперь я видел как на ладони все, чем там занимаются малыши в полиции, и при первом звоночке о передаче материалов в бюро летел к копам на первой варп-скорости.       Я больше чем уверен, что Киркманн меня ненавидел, потому что, во-первых, я так и не выучил правильное произношение его дурацкого имени, а, во-вторых, ему чертовски не везло расследовать буквально все, где замешана крупная организованная преступность. Я изъял у него, наверно, больше половины папочек, но с той космической результативностью личных показателей Йена - невелика потеря, нараскрывает еще. Тем более, видеть у блондинки в законе страдальческую мину ненависти при моем появлении – тоже своего рода великий прикол.       Конечно, весело было забирать у него из рук грязные мафиозные делишки, но приходил-то я не совсем за этим. Меня интересовал только Ксански. Ужасная правда состояла в том, что Закария оказался занятым человеком и почти постоянно сидел в своем офисе. Увидеть его удавалось при редких перебежках туда-сюда, оре на копов в коридоре и, удивительно, с полулитровой пиалой чая у Киркманна. Самому белому редко попадались случаи масштаба штата, поэтому из визитов за материалами к нему я выжимал буквально все, что только мог.       Давало бы это еще хоть что-то! Ксански просто уничтожал своим безразличием, молча указывая на картонную папку, пока говорил по телефону, что-то писал или печатал на компьютере. Все мои попытки разговорить его на нейтральные темы приводили к тому самому вымученному сонному взгляду, как на занудного ребенка, и гробовому молчанию. Этим комбо меня будто физически выпихивало к черту из его матового черного куба. Но я снова и снова приходил в эту цитадель ужаса, принося жизнерадостный кринж в надеждах поболтать. Правда, когда я просил что-либо уточнить, он монотонно объяснял тот или иной протокол. В принципе, мне это было не нужно, поскольку я умею читать и не первый день в органах, но оценить его манеру речи входило в план.       О работе альбинос говорил со знанием дела, высокопрофессионально. Как я упоминал, он предпочитал полевую работу бумажной, а оттого рассказывал сухо и по фактам, будто воссоздавая произошедшее в командах отряду. Каждое свое пояснение мне Зак заканчивал фразой «вопросы?», будто это не я был старшим агентом ФБР, а он. Это даже не шутка, поскольку один раз я чуть не прокололся и случайно не ответил «нет, сэр», как какой-то бойскаут.       Думаю, именно поэтому, несмотря на успехи по службе Киркманна, в отделе был только один «первый» детектив. Ян не обладал той хваткой в работе, которая была у Ксански. Даже при условии того, что блондин страдал кошмарным трудоголизмом и не вылезал из департамента, на моей памяти, вообще, э, никогда? Он был слишком молод для ведущего, не в плане опыта, а морально. Его шутливая манера и повсеместная дружелюбность нарабатывали совсем не ту репутацию. Йэн не выглядел тем, кто готов к любому дерьму. Он мог лишь адаптироваться к обстоятельствам по мере их поступления, гибкий в решениях, как вода. А вот Закария был скалой.       Все копы, работавшие с ним когда-либо, шептались, что белый будто раскидывал паучью сеть и держал руку на пульсе на любой операции. Каждая мелочь заранее просчитывалась, пока не оставалось ни одного слепого пятна. Что бы ни случилось, ни один мускул не дергался на лице Ксански, ведь решение он уже знал заранее. С ним не происходило непредвиденных ситуаций, только маловероятные. Нетрудно понять, что старший детектив пользовался своеобразным уважением. Даже с учетом своего жесткого характера, полицейские были уверены, что ходить с ним в поле – чуть ли не как «у Христа за пазухой». Не пугала их даже требовательность высшего разряда и наказание за провинности в виде трехэтажного мата и разгромных рапортов сержантам звена.       В самом офисе же, насколько я успел понять, Зак устроился так же удачно, поскольку его нелюбовь к протоколам быстро поняли и коллеги, и начальница. Я часто видел, как бумажки сбежавшего на задержание альбиноса перебрасывали кому-то из оставшихся детективов, на что они лишь с улыбкой вздыхали. Это не означает, что ему все прощалось, поскольку Кастенда никому не позволяла филонить и вынуждала делать все, что положено по обязанностям. Я не знаю, старался ли Ксански исправиться в качестве написания документации, но они стали лишь немного лучше того мракобесия, что я видел при его работе до нарко. Видимо, все-таки существуют люди, которым просто не дано писать связные тексты.       Отношения моего интереса с другими детективами, то бишь внутри офисной семейки, складывались ровно. Я понятия не имел, как там у него шло с тем толстопузым Вегой, поскольку он умер, и мне резко стало не у кого спросить, да и на начало взаимоотношений с Киркманном я опоздал. Моим глазам открывалась только уже существующая специфическая дружба желто-белой парочки и, позже, такая же особенная динамика с детективом-«тройкой».       Я до сих пор с трудом понимаю, что ж это за дружба такая была у Йана с Заком. Они определенно кучу времени проводили вместе, в том числе и после работы, но причина, по которой я сомневаюсь – их холодная манера общения на смене, но слишком теплая вне ее, и, естественно, непрестанное соревнование. Серьезно, они вечно что-то жестоко делили и пытались доказать свое превосходство друг перед другом. Киркманн и Ксански были той компанией, которая дралась в спортзале насмерть, как бойцы ММА, а выходили оттуда уже в обнимку, пытаясь подстроить шаг, нога в ногу, и смеялись, как два школьника. Я не видел больше никого, с кем бы Зак улыбался так искренне и широко. Похоже, именно эта форма близости имела для него то самое значение, что являлось синонимом дружбы. Детективы не обедали вместе, но гоняли чаи чуть ли не каждый час, вальяжно путешествовали между офисами друг друга, но не прощались в конце дня. Мне было тяжело их понять, но зато они понимали друг друга.       Когда в отделе появилось третье звено, Фрэн Салазар, гиперактивный молодой мексиканец, Ксански взвыл, потому что новичок начал Великую наступательную войну пранков без какого-либо предупреждения. Честно говоря, я не знаю, что этот балбес вообще забыл в отделе, но нишу клоуна он занял абсолютно точно и сразу. Какая тайная цель скрывалась за его выведением из себя альбиноса, никто не сможет даже предположить, но справлялся он со своей задачей превосходно. Никогда не видел в этом человеке особой пользы отделу и думаю, что взяли его только с целью заполнить пустоту на месте «троечки». Странное решение со стороны Кастенды.       А да, кстати о ней. Кэролайн, выскочка из прерий, оказалась не такой уж деревенщиной и буквально на своих с Закарией плечах с нуля восстановила работоспособность отделения. Думаю, именно из-за этого между ними сложились такие доверительные, и, отчасти, попустительские отношения. Потому что даже невооруженному глазу видно, что к нему у нее особая стратегия всего, начиная с речи и заканчивая указаниями. Все было как-то…мягче. И заботливее.       С остальными коллегами: канцеляршей, архивариусом, техником и время от времени мельтешащими судмедами - он, вроде бы, был достаточно ровен. Хотя, я не владею полной информацией, кроме того, что слепящая глаза доктор Мендоза чаще появлялась в компании Йона и Зака, так что, подозреваю, они были чем-то типа трио друзей. К тому же, в ней сидел еще и явно романтический интерес к Ксански, что меня злило. К счастью, пока он не выражал к ней встречных чувств, я просто, как говорится, «держал палец над красной кнопкой». Легко было заставить ее убраться куда подальше, ну да ладно, это не имело смысла, пока мой объект держал дистанцию с людьми.       Рассматривать рабочие будни Закарии было безумно интересно, но менее интересно, чем его житье в принципе.