И друга лучший друг забудет Но где-то есть душа одна — Она до гроба помнить будет…
Жизнь на берегу моря, поселение иммунных, пока состоящее из простых палаток. Оно протянулось практически по всей длине побережья и уже стало разрастаться в глубь. Если верить картам, которые прихватил с собой Хорхе, то их путь лежал через Тихий океан в западную Австралию. В стороне на горизонте был еле виден какой-то остров, но на него высаживаться не рискнули. Сразу после прибытия, колония спустила часть припасов. Времени — около полудня, но к двум часам уже кипело строительство, делались навесы и простые сооружения для хранения провизии и того, что было бы необходимо на первое время. Свободные строители соорудили несколько хижин, и, через некоторое время, построили отдельную палатку для медпункта. Все люди были безумно рады своему пребыванию на архипелаге, и даже самые слабые старались принести пользу в обустройстве нового дома. Ближе к вечеру Томаса и ещё несколько пострадавших перенесли в палатки на холме — эту местность отвели под медпункт. Бывший глейдер, очнувшись, резко подскочил на лежанке, но, скривившись от боли, лёг обратно. В это время было ещё достаточно светло. Как только парень предпринял вторую попытку подняться, о своём существовании достаточно сильной болью напомнила рана на животе. Пересилив себя, он вышел из палатки. Ему представился действительно великолепный вид на Гавань. В песке, почти у самой воды, надёжно закрепили огромный камень, на котором уже было выбито несколько имен. Томас удивленно осмотрелся, а после расплылся в печальной улыбке. Все эти люди в безопасности, да и сам парень тоже, но, к сожалению, не все смогут это увидеть. Прохладный морской ветер сильным порывом подул в лицо. Освежившись, Томас скривился — рана на боку неприятно защипала. Вновь подняв взгляд, он заметил идущее ему навстречу скопление знакомых лиц, и, слегка приободрившись, поковылял к ним. Минхо сообщил, что сегодня вечером будет речь Винса, и предложил провести мини-экскурсию по уже имеющейся инфраструктуре. В результате прогулки компания, состоящая из Томаса, Минхо, Эриса и Фрайпана, успела обсудить множество вещей, дать Томасу новую одежду и встретить Бренду с Хорхе. Недолго поговорив, они разошлись. На горизонте стал алеть закат, что означало скорое начало торжества. Все присутствующие внимали громкой речи Винса, но почти каждый думал о своём. Кто-то радостно осматривал окружающих, а кто-то, наоборот, был разбит и сидел отстранённо, уронив голову на колени. Ближе к концу собственной речи Винс совсем разошёлся и практически кричал, но, как раз именно это и воодушевило людей. Те, кто сидели поникнув — приободрились и взяли кружки. — Добро пожаловать в Тихую Гавань! Со всех сторон послышались одобрительные возгласы и улюлюканье. Название действительно подходило этому месту. Тихо, спокойно, безопасно. Правила в Гавани были очень схожи с глейдовскими: 1. Не отлынивать. 2. Доверять. Конечно, сейчас первое являлось намного более мягким, чем в лабиринте, легко можно было взять себе выходной, но, всё равно, все должны быть при деле. Если честно, люди и не планировали отлынивать, ибо сейчас их собственный уют и будущее зависели только от них самих. Томас тоже старался помогать, но, пока что, из-за раны не мог делать много. Все вокруг поддерживали друг друга. Жизнь идёт своим чередом, всё налаживается.***
Через несколько лет иммуны обустроили уже довольно большое поселение, множество хижин и других строений. Пляж решили не заселять, поэтому почти всё это находилось в лесу. Также было разрешено селиться по несколько человек. Томас живёт с Минхо и Фрайпаном, в соседней хижине Хорхе и Бренда. Их дома расположены справа, ближе к скалам и недалеко от моря. Ближе к воде поселилось управление Тихой Гавани, то-есть Винс, хотя он сам относил к своим помощникам и Томаса, и Минхо, и Хорхе. Сейчас же хижина пустовала, его соседи ушли на ужин, но парень не был голоден. В очередной раз он сидел на кровати и просто смотрел в стену, точнее сказать — куда-то через неё, в пустоту. Такие моменты слабости не видел никто, за исключением Минхо, который вернулся с ужина раньше, но это было давно, и после того происшествия азиат пообещал, что в случае чего будет стараться оставлять Томаса одного. Было приятно, что друг всё понимает. Прошло уже два года. Чипы извлекли, и Томас теперь помнил всё, абсолютно всё до стёрки. Помнил, как сам отправил Ньюта в злосчастный лабиринт, помнил, как наблюдал за ним, и помнил всё после — первое, но второе знакомство… И его смерть. Он помнил обещание, данное Ньюту, фактически, оно было исполнено, условием было выбраться из лабиринта, но Томас винил себя во всём произошедшем, в его смерти, спустя столько времени он вспоминает любимого друга… Но друга ли? Да, если бы они были просто друзьями, Ньют оставил бы после себя лишь лёгкий отпечаток в памяти Томаса, но воспоминания о вечно хмуром блондине никак не уходили. Почти все в Тихой Гавани отпустили свое прошлое и начали новую жизнь, но не Томас. Парень хватался за воспоминания, как за спасательный круг, не дающий утонуть в пучине апатии. Следуя давнему примеру Ньюта, он каждый вечер повторял их имена: Чак, Алби, Уинстон… И Ньют. Сразу после него накрывали воспоминания, от которых так больно щемило сердце. В голове проносился Глейд, Жаровня, ПОРОК, Правая Рука и всё связанное с ним. На глазах становилось мокро, и Томас стыдливо вытирал накатившие слёзы. Слишком больно. До сих пор.***
— Я помню те твои слова про желание, помню, что ты хотел… Поверь, у тебя получилось. Пусть некоторые тебя даже не знают, но ни я, ни Минхо… Мы тебя не забудем, никогда, — речь прервалась, и парень судорожно вдохнул воздух, — Но если бы не ты, возможно, сейчас все эти люди не спали бы спокойно, и я бы тут не стоял. Спасибо. Я… люблю тебя, — сказал Томас, кидая на холодный камень взгляд и стараясь уйти прочь как можно быстрее, будто чтобы спрятать от невидимых глаз накипевшие слёзы.