***
Фуражка, отутюженная чистенькая форма, сверкающий в свете ночного фонаря значок — вот он, молодой проводник, стоит и улыбается, проверяет паспорта и билеты у входящих и залезающих в вагон уставших пассажиров. Сейчас почти час ночи, Владивосток, конечная станция. А есть ли смысл отправляться так поздно? Неужели нельзя было тронуться в шесть вечера? «Нельзя, — отвечал начальник поезда, — Наверху рассчитывают так, чтобы в Москву в удобное время приходил». Павел натянуто улыбнулся, входящей в вагон бабушке, а затем бегло бросил взгляд на наручные часы. Двенадцать сорок. Оставалось еще немного времени. Ночи во Владивостоке в июне какие-то прохладные, с моря несет холодный ветер, а море от вокзала всего-то в паре метров — прошел по виадуку, спустился — и вот вам, морской вокзал. Пашка в этом городе впервые, да и рейс этот у него первый. Пассажиры закончились, провожающие в вагонах беседовали с уезжающими друзьями и родственниками, призывники раскладывали вещи по полкам. Это было хорошо видно в большие не зашторенные окна, из которых бил желтоватый свет. Павел обратил внимание, что из соседнего вагона номер восемь на перрон сошел начальник поезда. Он достал из нагрудного кармана пачку сигарет и зажигалку, и уже через пару минут затянулся, задумчиво глядя в усыпанное звездами небо. Звезды здесь какие-то холодные, маленькие. Алексей Королев задумчиво разглядывал небо, а Павел задумчиво разглядывал начальника. Вечно чем-то занятого, вечно куда-то спешащего. С начала их совместной работы прошла всего неделя, и за все это время им никак не удавалось поговорить, хотя и очень хотелось. Алексей наконец поймал на себе взгляд подчиненного, бросил бычок в урну и повернулся к Павлу: — Ну, что ж, как тебе у нас работается? — спросил он, ласково улыбаясь с какой-то теплотой и отцовской заботой во взгляде. Паша прекрасно знал, что, будь ему сейчас не двадцать, а шестнадцать, он бы незамедлительно отпустил какую-нибудь грубость, но сейчас ему этого делать не хотелось: жизнь показала, что иногда язык лучше держать за зубами. Тем более, сейчас к нему обращается начальник, да не абы какой, а с характером. Он, в самом худшем случае, еще так с руководством договорится, что тебя на этом вокзале будут держать до следующего вторника. — Прекрасно, — коротко ответил Павел. Приехали утром, а вечером уже обратно. За весь день им удалось обменяться парой фраз, вот и сейчас скажут друг другу пару слов — и по вагонам. — Ну что ж, должен сказать, я очень рад тебя видеть, – мужчина похлопал парнишку по плечу и сделал шаг в сторону дверей. — Товарищ Королёв! Вы, конечно, извините, если вопрос немного неудобный, но вы… Развелись? Начальник остановился, а затем вновь повернулся в сторону Паши. — А ты, я смотрю, зоркий малый. Бдительный. А как догадался? — Кольца нет, — пожал плечами молодой человек, — А с дочкой как? Видитесь? — Ну, конечно, видимся, иногда даже на выходных ее себе забираю. А так редко, конечно, я ж в разъездах постоянно. Две недели в городе, а потом опять на две недели в рейс до Владивостока и назад. Прям «Хоббит: туда и обратно» получается, — усмехнулся Алексей, — Ты давай, иди провожающих выпроваживай, а то у меня теща бывшая как-то так в поезд села дочку провожать, а сойти не успела, пришлось выходить на ближайшей станции, и в город обратно на электричке. Давай-давай, без десяти уже. Павел вздохнул. Ему хотелось поговорить с Алексеем чуть больше, расспросить, что да как, но вот опять время вставало поперек них, долг звал и приходилось работать. — Провожающие, просьба выйти из вагона! — и к дверям потянулись бабушки, дети, молодые люди, выползающие из плацкарта. Пассажиры прильнули к окнам, глядя на машущих им родственников. Пашка вздохнул — его родственники с ним никогда особо не церемонились. Отношения с родителями наладить ему так и не удалось. Может, виной тому, как они говорили, его наглость и скверный характер, а, может, потому что это они старперы, не понимают ничего. Вот Алексей его старше лет на шестнадцать, не меньше, и ничего, вполне понимающий. Может, вовсе и не в возрасте дело, а в каком-то особом складе характера? Ответа на этот вопрос Павел не знал, но кое-что он знал точно- они уже тронулись, а это значит, что пора бы начинать раздавать постельное белье и проверять билеты. Васька улегся в купе проводников. Конечно же, спать во время смены категорически запрещается, но что уж тут поделать, сменят его только через пару дней. Пашка же выругался про себя. Предыдущая поездка вышла гладенькой, без задержек и непредвиденных обстоятельств. Работа даже начинала ему нравиться: проводник — это тот человек, что становится свидетелем самых разных историй, невольно проникая в жизни тех, кто попал в его вагон. Особенно приятно, когда в вагоне едут семьи со спокойными послушными детьми, которые иногда зовут поиграть, или бабушки, разгадывающие кроссворды и рассказывающие захватывающие истории о своем отдыхе в пекинском санатории, а иногда и сухарями угостить могут, и фотографии показать. Конечно, голова потом трещит от бесконечной болтовни, зато весело. Напарник его, Васька, чуть старше. Низенький, пухленький, очкастый, рыжий, курносый, веснушчатый и, одним словом, всем своим видом подходящий под описание не самого симпатичного, но довольно милого паренька, чего не скажешь о его характере, потому что за милой мордашкой порой скрывается змеюка, плюющаяся ядом. «С работой на данном этапе закончено» — подумал про себя Павел, обрывая последний билет и отдавая последний комплект. Он уже устал улыбаться. Ему хотелось спать или хотя бы провести время в приятной компании за чашкой чая из кружки в железном подстаканнике. Какую-то особую атмосферу придавал этот чай командировке. Свет приглушили, как и положено. Звуки недовольных детей и подростков, читавших книги или игравших в телефоны, пробуждали в Паше легкое желание отпустить какую-нибудь ехидную шутку вроде: «я тут главный». Однако он считал себя уже достаточно взрослым, чтобы держать себя в руках и осознавать последствия своих действий. С каким-то удовлетворением, сонный Павел возвращается в своё купе. Спать он не собирается, это очевидно: ночью кому угодно может понадобиться его помощь. Кроме того, ему необходимо контролировать свет и в определенное время полностью вырубить его в вагоне. А пока он смотрел в окно, на проносящиеся на ним панельные многоэтажки с горящими тысячами огней окнами. Любовался, и отчего-то в душе у него теплело. Красиво всё-таки. В последнюю неделю он проявил себя как ответственный сотрудник, и ему действительно было, за что себя хвалить. Конечно, он и сам не знал, делал ли он это, отдавая дань уважения Королёву, пытаясь вызвать у начальника симпатию или просто из собственных побуждений. Он решил поразмыслить об этом как-нибудь позже. А пока от листал книгу. Один раз даже заглянул Алексей, чтобы удостовериться, что всё в порядке. Всё шло, как по маслу. Вот и первая остановка — спустя сорок минут подошли к станции Угольная. Про себя Павел отметил, что хорошо всё-таки люди придумали с туалетами, хоть не приходится бегать в тамбуры и закрывать их перед каждой санитарной зоной. Лениво оторвавшись от полки, сонный парень накинул ветровку и спустился на платформу. Вошедших было немного — человек пять. Среди них какая-то женщина с ребенком и трое парней. И снова отходим от станции, и снова у всех проверяем билеты и раздаем постельное бельё, и снова глушим свет. Теперь ближайшая остановка — Уссурийск — почти через полтора часа. И снова книга, газета, и ночь за окном. Размеренный стук колёс отчего-то клонил в сон. Из состояния сладостной дрёмы замечтавшегося Павла выдернул шум, доносившийся из вагона. Сероглазый машинист устало вздохнул. — Чё, буянят? — сонно спросил Васька. — Похоже на то. — Давай, покажи им, кто тут босс! Позови главного! — Нельзя так сразу. Нужно сделать предупредительный выстрел. — Давай-ка без стрельбы. Тебе там моя помощь точно не нужна? Ты в таких делах не опытный, да и веса в тебе маловато. — Я сам, — отрезал Паша довольно самоуверенным тоном, и выскользнул из купе. Возмущенные возгласы пассажиров, недовольное ворчание бабушек и дедушек. Парень прошелся по вагону и оказался лицом к лицу с теми тремя ребятами, что вошли на Угольной. Все трое были по пояс обнажены, на столе стояла бутылка водки, валялись в разброс игральные карты. Они громко ругались со своей соседкой с верхней полки. Не ясно, по какому поводу, но судя по матным словам, связано это было то ли с её бурной личной жизнью, то ли с их нетрадиционной сексуальной ориентацией. — Молодые люди, на билетах для кого чёрным по белому напечатано, что в вагоне запрещено распитие алкогольных напитков, как и проезд в нетрезвом состоянии? — спросил вчерашний студент колледжа, строго скрестив руки на груди. — Чё? — уставился на него амбал с покрасневшим то ли от алкоголя, то ли от гнева лицом. — Повторяю: не могли бы вы вести себя немного потише, и отдать бутылку мне? — Слышь, педик, а нахуй ты пойти не хочешь? — Да мы и получаса не проехали, вы когда так нажраться-то успели, — вздохнул Паша, — Я вынужден буду пригласить начальника поезда, если вы не перестанете буянить. — Вот-вот! — поддакнула какая-то мамочка, — Так и надо! У меня сын уснуть не может! — Слушай сюда, — Павел и сам не заметил, как это вышло, но один из парней довольно быстро схватил его за воротник и гневно посмотрел прямо в глаза. От близости можно было почувствовать запах спиртного. После этого молодой человек оттолкнул от себя проводника с каким-то отвращением. — Ну, да, только так мы и умеем, алкашня грёбанная, устроили тут! Я, между прочим, сейчас кофе себе сделать хотел, — показательно пробурчал Павел и отправился в сторону головы состава. Пассажиры то и дело оглядывались на него, продолжалась ругань и маты. Павел неловко постучался в дверь купе проводников. Смех и разговор за ней прекратился. Дверь открыл Алексей. За его спиной парнишка разглядел двух перешептывающихся проводниц — полненькую средних лет и какую-то молоденькую, лет двадцати шести. — О, Пашка, заходи, чайку попьём. — Я бы с радостью, я б, может, даже чё покрепче выпил, — начал тот, но мужчина его тут же оборвал, приобнимая за плечи. — Так, давай-ка чего покрепче мы будем пить не на рабочем месте. Вот приедем, отоспимся, примем ванну, вот тогда можно уже и в бар, выпьем коньячку. Шучу, конечно. Я вот с алкоголем завязал. Но тебя угощу, если захочешь, — и он снова тепло улыбнулся. — Товарищ Королёв, я б с радостью, но я по делу. У меня там бухают. — Как бухают? Без тебя? — Да, вот такие сволочи. Полицию им вызвать, может? — Да ты погоди, давай-ка я сначала сам с ними переговорить попробую, а потом уже и ментов звать можно будет. …И вот уже Алексей Королёв шагает важно, гордо подняв голову вдоль протянувшихся боковушек, где под пледами спят люди, которым до фонаря уже на всех и всё. Картина в восьмом вагоне открывалась следующая: выпившие друзья полезли к девушке, два друга-военных полезли ее защищать, началась самая настоящая бойня. Разнять дерущихся стоило Алексею немалых усилий. Начальник поезда связался с машинистом. Полиция состав не сопровождала, но зато удалось связаться с отделением в Уссурийске. Оставалось лишь подождать, пока поезд доберётся до станции. Дерущихся удалось развести по разные стороны. Все сидели в каком-то странном молчании. Это как перерыв между боями: раненных — в тыл, боеприпасы — на передовую. Все, вроде как, чисто, а потом опять стрельба начнётся. Трое друзей сидели с одной стороны, против них — Алексей и Пашка. Они сидели друг к другу довольно близко, и если начальник поезда этому значения не придавал, то проводнику это в какой-то степени даже нравилось. — Скорость сбрасывает. Станция скоро, — тихо сказал Королёв, глядя на часы, — давай-ка я тут с ними посижу, послежу, а ты давай проверяй билеты у входящих. Он подтолкнул Пашку, который отчаянно не хотел покидать насиженное место. — Сначала запустишь сотрудников из органов, удостоверения они предъявят. И куртку возьми, там холодно. — Ну ладно, — с раздражением ответил парень, однако взгляд Лёши отчего-то заставил его прикусить язык и смягчиться, несмотря на то, что он уже успел про себя проклясть все на свете, потому что эта станция в очередной раз крала у него бесценные минуты рядом с начальником. В купе проснулся дремавший Васька, он уже надевал плащ, собираясь тоже выйти на улицу проверять паспорта. — Чего ты такой нервный и дерганный? Побили что ли? — спросил он у мечущегося по крошечной комнатушке коллеги. — Да отстань, — немного грубо ответил тот. — Так, не нравится мне это. Ты давай выкладывай, чего случилось. — До ментов дело дошло, вот и злюсь! — ляпнул он первое, что пришло в голову. Васька Тёркин присвистнул. — Понимаю, мороки много будет. Видимо, даже с поезда снимут, раз драку устроили. — Того парня военного помнишь? Я еще когда документы сверял, увидел, что у него фамилия смешная. — Ну? — Ну так они ему синяков наставили. — Ну точно снимут, значит, — ехидно потирая лапки, ответил рыжий. Так он больше походил на злобного гения, чем на простого душечку Ваську, любимца бабушек и девочек-заучек. На станции входящих было немного, да и те в другие вагоны. Вошли сотрудники полиции, Паша провел их к нужным номерам полок. При их появлении, Алексей встал и отошел за их спины. — Ну, сейчас разборки будут. Ты давай, рассказывай, как дело было. — А чего это я? — непонемающе спросил Павел. — Ну ты ж очевидец. Давай, че да как. И так на станции они провели около часа. Все это время Павел стоял к Алексею близко, пытался как-то заговорить, но тот не придавал уделяемому вниманию никакого значения. Сначала парнишка даже обиделся, но потом представил себя на месте начальника: у тебя в вагоне начинается драка на алкогольной основе после азартных игр, естественно, поезд останавливать приходится. Пришли эти из органов, разбираются, в итоге час спустя виновников снимают с рейса и увозят в отделение, и вот уже в Москву и на все другие станции по маршруту сообщается о задержке по таким-то обстоятельствам. Скорый поезд продолжил свой путь, Алексей вновь улыбнулся, ободряюще похлопал проводника по плечу, и снова отправляется в другие вагоны, оставляя Пашку наедине с Васькой. — И все же, чего ты сюда пошел работать, а, Пашка? Зарплата — девятнадцать кусков в месяц, разъезды эти постоянные, декларации заполнять таможенные, учет вести. У меня так как-то в одном из рейсов какие-то гады полотенца утащили — меня знаешь, как потом начальство… — Я тебе уже говорил, почему я пришел сюда работать. А ты вот мне скажи, ты-то зачем тут? Васька уже готов был ответить, но в дверь постучалась какая-то девушка. — Извините, у вас тут в прайсе указано, что кофе растворимый нескафе есть. Можно? Обычно, когда Паша слышал построенные таким образом предложения, ему приходилось под страхом смерти отговаривать себя от желания сказать: «Нет, блин, нельзя». Это начало раздражать его еще тогда, когда он в восьмом классе и годы студенчества подрабатывал у знакомых кассиром. Дурацкая совковая привычка. — Конечно, — и Вася продал ей пакетик по превышенной в три раза цене. Шел уже третий час ночи, и, вроде как, все хорошо. Новых пассажиров за прошедшее время вошло совсем немного, и помогать складывать багаж на полку уже не приходилось. Дети перестали кричать и уснули, уснули и вечно бурчащие бабки. Вагон был погружен в какое-то тихое спокойствие. Во всяком случае, именно об этом наивно думал проводник, заводя очередной будильник. Васька рассказывал, что многие сотрудники от такого режима начинают страдать бессонницей и вынуждены принимать таблетки, находясь в отпуске. Васька стоит у кипятильника, заваривает себе доширак. Вот смехотворно, никаких тебе служебных скидок на пропитание, мол, чем хочешь, тем здоровье и губи, и это хорошо, если успел на станции перекусить, а если нет, то ты так кроме сублимированной лапши еще два дня ничего есть не будешь. Проходящий мимо Алексей с каким-то возмущением уставился на Ваську. — Что? — непонимающе спросил тот. — Ну, вот зачем ты эту дрянь ешь? Вася, ну ты же умный парень, брал бы с собой макарошки с тушенкой! Ну, что ты, в самом деле…***
Утро началось с неприятностей — какая-то женщина сообщила о том, что в вагоне сломался биотуалет. А ведь они даже до Ружино не доехали, и тут — бац! — новые неприятности. — Одна история охуительнее другой! — гневно выпалил Паша, тщенно пытаясь чинить унитаз с помощью ершика. Вася стоял, облокотившись на стену. Глядя на Теркина в профиль, Пашка задавался вопросом, как этот чел вообще умудряется пролезать в вагон через таки узкие двери. — Давай-ка я попробую, — предложил Васька, — А ты иди этого, главного позови. Особо сопротивляться смысла не было, как уж тут не крути, пришлось снова идти туда, в голову состава, выискивать начальника. Впрочем, тот очень быстро его обнаружил — Королёв спорил с какой-то теткой, желающей поменяться местами с парнем, который купил билет на нижней полке, потому что ей, вроде как, тяжело забираться наверх. Парень же заявлял, что он не просто так платил за нижнюю, и отказываться от своего удовольствия не собирается. Когда Алексей предложил женщине поменять место с доплатой, та лишь что-то агрессивно сказала ему и ушла куда-то. Начальник поезда проводил ее сочувствующим взглядом, а затем развернулся в сторону коллеги. — О, Пашка. Так, давай-ка в тамбур выйдем да потолкуем. Тут, понимаешь, мы немного проход загораживаем. Чего хотел? — У нас в вагоне биотуалет сломался. — А. Было дело. В прошлый раз у нас туда кто-то бумагу спустил, там такое началось. — Ну, а у нас не лучше. Какая-то паскуда решила спустить туда бычки. Это я понял по запаху. Вентиляцию, конечно, проектировали какие-то ублюдки, зато я сразу понял, что есть тут что-то неладное. — Вот, значит, как… Штраф, что ли, содрать с них. А кто именно курил, ты не видел? — Не-а, — Павел пожал плечами. — А надо бы выяснить и денег потребовать, потому что нефиг. Так, сейчас черт с ними. Ершиком пробовал? — Пробовал и ершиком, и пакетиком. Попытались просто смыть, а там потоп начался. — Ох, ну и беда мне с этим вашим восьмым вагоном. А он у вас точно восьмой? Не тринадцатый? — Восьмой-восьмой! Сам лично номер вывешивал! — Так. Хорошо… — Чего ж в этом хорошего? — с отчаянием в голосе спросил Павел, — Первый рейс, а всё уже через жо… — Через одно место, Павел! Через одно место! — поправил его начальник, — Давай вот что, этот вопрос мы уладим на техобслуживании когда будут доливать воду в бочки. — Хорошо. Спасибо! «Надеюсь, на этом мои злоключения завершены» — подумал парнишка. Вернувшись в свое купе, он уже представлял недовольство пассажиров. В это время Вася уже впаривал детям какого-то папы-одиночки какую-то туфту вроде плюшевой игрушки-лисички в форме сотрудника РЖД. Эта картина отчего-то вызывала улыбку. В роли суперзлодея какого-нибудь комикса Вася точно смотрелся бы очень уместно — за такой миловидной и ничем не примечательной внешностью скрывается такой внутренний питон, что при общении с пассажирами буквально в голове всплывала картина, как Вася душит внутри себя гадюку, чтобы не разразиться гневной речью о том, как ему тут последние семь лет тяжело работается.