Владивосток - Москва

— И что, даже ершик не помог? — Представляете, и он нас подвел! — всплеснул руками Алексей. — А это все потому, что он у вас не за шестьсот евро, — отшутился ремонтник, — Был бы хороший ершик, еропейский, тут бы еще подумать можно было, а этот… Гляну, что смогу сделать, конечно, но если так, то вам до самого московского депо придется ехать со сломанным толчком. Не повезло, конечно, что у вас рейс прямой, могли бы переформировать где-то да отцепить этот неисправный.  — Надеюсь, что этот чертов вагон отцепят, в него будто бес вселился, — шепнул Васька. — Да пусть всякая чертовщина происходит, –сухо ответил Паша, неотрывно наблюдая за начальником, стоя на перроне у фонарного столба. Вася поспешно вернулся в вагон. Конечно же, все, кто должен был сойти - сошли, а кто должен был войти — вошли. Солнце светило ярко и сильно било по глазам, от этого козырек не сильно спасал, и приходилось прищуриваться. «Черт, вот вспотеем сейчас, а душа до Хабаровска не жди» — подумал парень. — А чего это ты так рад, что всякая хрень с нами происходит? Или ты это с сарказмом? Еще главный приперается постоянно, ругань… — Вася обратил внимание на точку, в которую был устремлен взгляд Паши, и на лице его заиграла та же злодейская ехидная улыбочка, — Ах, вот оно что! — Что? — непонимающе спросил его коллега. — Ты вообще видел, как ты на начальника пялишься? — Смешная шутка! Я себя как со стороны увижу? — Ой, забудь! Я-то вижу. Ну и что, и как? Между вами что-то есть, а? — Да нет там ничего, прекрати заниматься ерундой и искать скрытые смыслы там, где их нет, — равнодушно отрезал молодой человек. Васька нахмурился, но улыбку с лица не убрал. — Ты давай мне не пизди тут, Пашка! Я за свои семь лет работы на столько всего насмотрелся, через столько людей прошел… — Знаешь, Теркин, сейчас это прозвучало максимально по-проститутски, — сказал ему Паша достаточно строго, и все же улыбаясь про себя. Рыжий поднял руки, капитулируя. — Все-все, шах и мат, я тебя понял. Иду прогонять из вагона нелегально торгующих мороженным бабушек! — и он побежал к поезду.       Павел закурил. Стоянка на Ружино обычно занимает минут пятнадцать, но тут дело шло к тому, чтобы затянуться на целый час. Пока сотрудники что-то мудрили с туалетом, потому что в таких поездах, как этот оставлять один туалет на весь вагон на целую неделю просто недопустимо. — Дашь огоньку? — спросил с улыбкой Королёв, убирая со лба пушистые русые волосы. — Да без вопросов, — и проводник уже было потянулся за спичками в нагрудный карман, но Алексей перехватил его руку. — Незачем материал переводить! — сказал он, — Давай-ка прикурю.       В воображении Паши уже возникла сцена из какого-то голливудского фильма, в котором богатый, успешный и состоятельный мужчина подкуривает у какой-то девушки мальборо. У него сигарета в губах, у нее, и они соединяются так, что их лица оказываются совсем близко… Каково же было разочарование молодого человека, когда Королев просто достал сигарету из пачки, просто поднес ее ко второй, горящей сигарете, зажимая между указательным и средним пальцем, а потом просто подносит к губам. Павел, несмотря на то, что вслух о своих мыслях не говорил, отчего-то ощущал себя идиотом в этот момент. Они курили жарким июньским днем на станции у фонаря, наблюдая за тем, как из вагона номер восемь выскакивает бабка и несется к виадуку, а затем из поезда высовывается Вася, грозит ей кулаком и кричит: «Я тебе покажу Кузькину мать! И где раки зимуют тоже покажу! Я тебе все тут покажу! Никакой нелегальщины в моем вагоне не будет! У нас туалет сломан! Кто его знает, как ты там свои беляши готовила и хранила! А представь, какая очередь в один единственный туалет проводников выстроится после твоей стряпни! — Выпендривается, — усмехнулся Лёша, — На прибавку рассчитывает. Ну что ж, получит, не сомневаюсь. Теркин парень упрямый. Бывай, через пять минут трогаемся, — и он направился куда-то в хвост состава, оставив Пашу наедине с самим собой.       Парень выкинул бычок в урну и вернулся в вагон. — Почему кондиционер не работает? — возмущенно воскликнула какая-то полная тётка, — Включите кондиционер! — Если я буду включать кондиционер на каждой долбанной станции, он нафиг перегорит! Выбирайте уж: или час без кондиционера сейчас, или следующие шесть дней! — Вообще-то я только до Хабаровска! — Ну тогда счастливого пути! — огрызнулся проводник. — Да я на вас начальнику поезда пожалуюсь! — Жалуйтесь, — равнодушно пожал плечами Пашка, — Я буду рад его видеть.       Про себя же он отметил, что весьма рад, что тетка останется с ним только на ближайшие пару часов, потому что терпеть эту вечно препирающуюся то с одним, то с другим дамочку на протяжении целой недели он бы не смог.       Тронулись. Но не умом. Впрочем, и им бы тоже тронулись, произойди в ближайшие часы что-то еще. На этот раз постельное разносил Павел, он же ходил предупреждать об остановке тех, кто должен был сойти через полчаса. К кипятильнику выстроились люди, желавшие пообедать, да и сам Паша уже чувствовал, что порядочно проголодался. Внезапно в дверном проеме появился какой-то парень. — Вам батончик, чай, кофе или, может, сувенирчик? — сразу подскочил Вася. — Да нет, я по другому вопросу, — мужчина выглядел обеспокоенным, — Мне кажется, мы моего попутчика на станции оставили. Вот так. Он вышел, вроде как, за шаурмой, а зайти обратно, видимо, не успел, и, в общем, как-то так получилось, что теперь ни его самого, ни его жены.       Вася тяжело вздохнул, откинулся на спинку сиденья, стукнувшись головой о стену. — За что мне это все, за что? — воскликнул он. — Связаться с ним как-то можно?       Дверь в тамбуре открылась, в нее прошел Алексей. — Ваш вагон следовало бы опечатать нахрен! В утиль его сразу же! — А по-моему, дело не в вагоне! По-моему, то нашего Пашку кто-то проклял. — Ты варежку-то прикрой! — буркнул проводник. — Так, замолчите оба. Мужик не дурак оказался, обратился к главному по вокзалу, тот связался с ближайшей станцией. Васька, ты давай иди его вещи собирай, на остановке чуть задержимся, нужные люди войдут, возьмут вещи и в бюро находок, а там пускай пацан сам уж как-то добирается до них. Ну честное слово, объясните мне, что происходит, пожалуйста! Если этот вагон еще и отцепится, или тут перегорит свет, или сдохнет кипятильник, я вот вообще не удивлюсь, честное слово! — Ой, не каркайте, товарищ Королёв, — тихо протянул Васька, — Темные силы уссурийской тайги услышат вас, и мало не покажется. Под нашим составом небось мост потом еще провалится, вот смешно будет! — Вася, ну и кто из нас каркает, ты мне скажи? Я только в ваш вагон и бегаю постоянно! Может, мне тут жить остаться? — Оставайтесь! Я даже готов уступить вам свое место! — воскликнул Вася, — И я более, чем уверен, мой напарник будет очень рад вашей компании, да, Паша? Да, Паша?! — Ну все, все, пошутили, и хватит. Вещи чтоб собрали! — Да понял я, понял, — буркнул Вася. — Вы на прошлой станции мусор выбросили? — Выбросили. — А товарища того, который в проходе между вагонами курит, а потом в окно бычки бросает, вы, видимо, выкинуть забыли, — он улыбнулся как-то ободряюще, — Ну что ж, работайте, парни.       Дело уже шло к вечеру. За лес на холмах опускалось солнце, заливая своим светом луга и поля. Видно было коров, идущих вслед за пастухом домой в деревню, редкие березки, рощицы, встречные обозы, так железнодорожники называют товарные поезда, и керосинки, что на понятном языке — это тепловозы. как-то доводилось ему, бортпроводнику, общаться с работниками депо, так там для каждой модели поезда свое название. А он, между тем, и в моделях-то особо не разбирается. Только стемнело, Васька предложил сыграть в магнитные шахматы. В шахматы, конечно, Паша играть не очень умел, шашки своей простотой и ясностью нравились ему гораздо больше. И все же, он согласился. Ну не в карты же играть, в самом деле. На следующей станции никто, вроде, и не сходил, а следующая уже Известковый завод. Они миновали Хабаровск, Биробиджан, Биру. Сейчас они сидели в полутьме, потягивая из кружек чай, и то и дело переставляя маленькие фигурки с магнитиками внутри по металлической доске. Все шло так хорошо и спокойно, что даже не верилось. –Хочешь, анекдот расскажу? — спросил Вася. — Не хочу. — Ну не хочешь — как хочешь, а я все равно расскажу! — Валяй! — Пассажир врывается в купе к проводникам и орет: «Безобразие! И пяти минут не прошло, как мы тронулись, а у меня уже украли чемодан!». А проводник ему отвечает: «А чего вы хотели-то? Это ж скорый поезд»! — и Вася разошелся в хохоте. — Знаешь, в свете последних событий анекдот уже не смешной! Их разговор оборвался стуком в дверь. — Извините за беспокойство, — робко прошептала девочка-студентка. — Вы за игрушкой? Или, может, за лапшой? — с надеждой, почти даже с отчаянием в голосе спросил Вася. — Нет, там у моей попутчицы ребенку плохо. Температура… — Боже, за что? Пашка, в наш вагон вселились бесы! — Согласен с тобой, маленькие больные дети действительно чем-то напоминают адских существ. А вот чё с этим адским созданием делать? — Ну ясное дело, сообщать начальнику, чтобы потом он связался с машинистом, чтобы на ближайшей станции вызвали врачей! — Вася кивнул на висящий на двери маршрут, — Давай, дуй за Королём. «Интересно, может ли он подумать, что это всё мои цыганские фокусы, и что я специально всё это делаю сам, чтоб мы почаще виделись? Ну чисто теоретически!» — с такими рассуждениями Павел направлялся туда, где обычно находился начальник. — Дай угадаю, — Алексей опять улыбнулся, — У вас кипятильник всё-таки сдох? — Нет, у нас ребёнок с температурой. — Этого еще не хватало. Ну что ж, идём. Посмотрим, насколько там всё плохо, поговорим с родителями, свяжемся с машинистом, вызовем врачей, и опять задержимся на целый час, оставляя после себя огромную кипу бумажек с отчётами! — раздраженно проговорил Королёв. — Мне очень жаль, что так вышло… …Стоянка на этот раз затянулась. С поезда семья была снята. Очень ругались, но поделать было нечего — температура дошла до сорока, пришлось вызывать скорую. Всё время, что продолжались разборки с молодой семьёй и медиками, молодой проводник стоял позади начальника, пока тот ругался с женщиной, что-то рассказывая про опасность распространения инфекций, про уставы и прочие бумажки. Паша особо и не вслушивался, он просто рассматривал начальника состава, и это занятие ему нравилось. Разумеется, хотелось к нему прикоснуться. Положить руку на плечо и сказать: «Да не горячитесь вы. Фельдшеры сами всё объяснят!» — однако сделать этого не позволяла ни этика, ни то, что он и без того всем своим видом показывал, что к Королёву он неровно дышит.       Его смена уже кончалась, теперь работать со следующей станции должен был Вася. Лето, персонала не хватает. В идеале, проводников должны менять на станциях примерно на середине пути, однако теперь, в условиях нехватки сотрудников, выбирать не приходилось: на работу брали вторыми проводниками и студентов профучреждений, и тех, кто просто прошел курсы, при чем как на пригородные поезда, так и на поезда дальнего следования.       Как только проблема с ребёнком была решена, билеты проверены, вошедшим роздано белье, а в вагоне снова выключился свет, Королёв подозвал Пашу к выходу в тамбур, и, склонившись над его ухом, тихонько проговорил: — Знаешь, всё-таки я, пожалуй, останусь! Ты растолкай Васю, скажи, чтоб перешёл в четвёртый вагон, а я тут останусь. Всё равно, если что и случается, то только тут, и только с вами, есть ли вообще смысл куда-то уходить, — и он улыбнулся. А улыбка у Алексея тёплая, приятная. — Думаю, хорошая идея, и далеко ходить не надо, — ответил Паша. От услышанного ему стало весело и радостно на душе, он почувствовал какое-то облегчение, будто груз с души свалился, если эта самая душа у него, конечно, была.       Полусонный Тёркин, матерясь себе под нос, почапал по направлению к голове состава, а Павел с Алексеем так и остались в купе проводников сидеть друг против друга. — Может, чаю? — спросил Павлик, кивая головой в сторону открытой коробке с чайными пакетиками, лежащей у окна. В ответ на это Алексей вежливо отказался. — Ты поспи давай! Синяки под глазами. И знаю я, чего ты бодрый такой! Энергетики, кофе и таблетки! Дай угадаю, Васька научил? Это мы уже проходили, нечего тебе в себя пихать всякую гадость. Отоспись часов шесть, я подежурю. — Знаете, это лучшее, что я слышал за последних три недели, — ответил ему проводник. Конечно, первым порывом его было желание немедленно отклонить помощь и сказать, что он сам со всем справится, но отрицать, что такая забота ему приятна, было бессмысленно, а кроме того, он действительно очень устал. — Спи давай, — тихо сказал начальник состава, глядя на то, как Павлик расстегивает голубую рубашку, вешает ее на крючок, а затем укрывается пледом с головой, — Доброй ночи.