Фантомная боль

      Шаттл мягко оторвался от площадки космодрома и прочертил огненный след в закатном небе. Я проводила его взглядом и затянулась сигаретой, выпустив облачко дыма ему вслед. Джонни не одобрял, когда я курила, но я знала, что ему нравится чувствовать запах настоящих сигарет, поэтому иногда все-таки дымила. Рокер оторвал взгляд от космического корабля и повернулся ко мне: — Стоило Виктору выпустить тебя из-под наблюдения, как ты ломанулась в ту часть Найт-Сити, которую решено было не учитывать, чтобы не портить полицейскую статистику. Что-то, блять, вообще не меняется. — Не нуди, — еще одна затяжка. — Это место важно для нас обоих. Ты приехал сюда, когда тебе было хреново, и привел меня, когда было хреново мне. — Ну да, «Пистис София»… — Именно. Здесь красиво по вечерам.       Вечер и вправду был замечательный. Дневная жара постепенно отступала. Дул легкий ветерок, приносивший аромат жарящегося на огне синтомяса, горячего асфальта, океана и немного — дождя. На горизонте собирались тучи, но вряд ли польет раньше полуночи. — Я вообще-то хотела прощения у тебя попросить, — я затушила сигарету и выбросила ее в консервную банку, до середины заполненную окурками. — За что? — Я обещала тебе, что закрою тебя от пули. Вот прям здесь обещала, в этой, блин, гостинице. Ты же помнишь? Конечно, ты помнишь, не отворачивайся. — Ви, не надо… — А потом я ушла, бросила тебя с этой стервой. Я струсила. Ни от какой пули я тебя не закрыла, соврала тебе. — Мы уже говорили об этом. Если бы выбор тогда был за мной, все было бы так же. Я бы оставил тебе тело и ушел. Сам. Я был рад, что наши решения хоть в чем-то совпали. — Я постараюсь найти тебе новое тело. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь провел в тюрьме в моей голове. Если не найдем, то отдам свое… — Так, блять! — рявкнул Джонни и шагнул ко мне. — Я знал, что мозги тебе поджарило, но чтобы, сука, настолько! Ты меня зачем искала? Потому что, чтобы выжить, тебе нужен биочип с моей энграммой на нем, так?       Я кивнула. — И теперь, после всей этой свистопляски ты заявляешь, что вытащишь меня из своей головы, чтобы что? Чтобы сдохнуть? — Джонни, послушай… — Нет, это ты послушай, Ви! Если появится способ отделить меня от тебя, чтобы ты при этом выжила, я воспользуюсь им. Если при этом у меня будет свое собственное тело, я буду охуеть, как счастлив. Но… Нет, слушай меня внимательно, не перебивай! Но я не готов обменивать твою жизнь на свою. Ты мой лучший друг, самый близкий человек в этом сраном городе. Нет, ты самый близкий человек во всем этом ебучем мире. Если, чтобы ты была жива, я должен на десятилетия остаться энграммой в твоей голове, то я, слышишь, буду счастлив остаться энграммой. И даже не думай оставить меня одного в этом теле! — Почему? — я не ожидала такой эмоциональной реакции со стороны Джонни. — Потому что это же пиздец, Ви! — Сильверхенд покачал головой и отвернулся к океану. — Носить тело лучшего друга как одежду. Смотреть каждый день на тебя в зеркало и знать, что тебя здесь уже нет, — голос Джонни стал еще более хриплым, чем обычно. — Пожалуйста, Ви, не заставляй меня проходить через такое. — Я думала, это я без тебя не вывезла, а ты без меня прекрасно справишься. — Давай не будем проверять, — Джонни обнял меня за плечи. — Я останусь с тобой сколько потребуется. И уйду, если так будет нужно. Не спорь со мной. Хоть сейчас со мной не спорь.       Мне и не хотелось спорить. Я просто стояла, облокотившись на теплые бетонные перила, глядя на темнеющее небо и наслаждаясь прохладной тяжестью руки Джонни на своих плечах. Все было правильно, все шло так, как надо. Где-то там, во внешнем мире остался здоровенный долг Виктору, который — я точно знала — рипер и так сократил фактически только до цен за хром — без пребывания и самих операций, но сумма все равно получалась внушительная. Где-то в квартирке за пределами «Пистис Софии» наверняка плакала Тэя. Или, может быть, не плакала, а злилась. Я бы на ее месте скорее рвала и метала, чем лила слезы. Где-то там, таилась непонятная угроза, о которой Джонни столько раз упоминал, но так и не рассказывал толком. Но все это было там, и, как говорила небезызвестная героиня — я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра. — Может, домой поедем? — предложил Джонни. — Сжуем что-нибудь, а то ты с утра не ела. Посмотрим телек или почитаем, или просто поспим. Ты плохо спала прошлой ночью. У тебя все еще кошмары? — Нет, просто душно было. Кондиционер-то сломался.       Я сняла небольшую квартирку в Джапан-Тауне — тесную и не слишком уютную, но зато свою. Керри предложил остаться у него, но мне хотелось побыть наедине с собой, точнее — наедине с Джонни. Митч подружился с Виктором и всерьез заинтересовался его работой, даже взялся помогать ему в клинике по мере сил, так что Вик притащил ему раскладушку. — Что хочешь съесть? — я направилась к лестнице вниз. — Да без разницы. Я теперь хотя бы нормально чувствую то, что ты ешь. Почти без задержек. Так что все кажется охуительным, даже те помои, что ты ела вчера. — Якитори? — Угу, если хочешь. Но по мне, как бумага на вкус. Не удивительно, что Такэмура от них нос воротил.       По дороге я заскочила в супермаркет, прихватила пива, замороженное буррито, чипсы и пару банок газировки. В квартире было по-прежнему душно. Сегодня я хотя бы не забыла закрыть жалюзи, и солнце нагрело комнату не так сильно. Возможно, даже посплю нормально. Я бросила напитки в холодильник, буррито — в микроволновку, а сама пошла в душ. Ванная была, конечно, не такая шикарная, как у Керри, но чистая и с горячей водой, чего мне вполне хватало для счастья. Я с удовольствием встала под тугие теплые струи. Вода немного пахла железом и изрядно — хлоркой, но хозяин квартиры заверил, что в доме стоит хорошая очистительная система, и мыться вполне безопасно, главное воду не пить. Я взбила пену на волосах, провела ладонями по лицу, шее, плечам, смывая городскую пыль. Поймала себя на том, что уже слишком долго растираю гель для душа по груди, уже не столько наводя чистоту, сколько лаская себя. Я тряхнула головой, смыла пену и вышла из душа, завернувшись в полотенце. Тянущее возбуждение все же успело поселиться внизу живота. Надо же, давненько со мной такого не бывало. Я задумалась, что же с этим делать, потому что теперь здесь еще и Джонни, и с этим придется считаться. Проще говоря, удовлетворять себя в его присутствии мне было как-то некомфортно. — Да расслабься ты! — его рука скользнула по моей спине, заставив вздрогнуть то ли от неожиданности, то ли от удовольствия. — Мы тут оба взрослые люди.       Джонни подтолкнул меня к кровати. Я послушно села. — Ты что задумал? — Ви, ты меня, блять, поражаешь. Как с копом трахаться, так я ей не мешаю. А тут, видишь ты, застеснялась! Надо же с этим что-то делать. В конце концов мне это тоже по мозгам бьет. Не очень приятно, знаешь ли.       Джонни склонился ко мне и поцеловал. Это был первый поцелуй с того вечера у Керри. Он тогда заявил, что я слишком эмоционально реагирую, и что это может навредить моему неокрепшему организму, и с тех пор старался лишний раз ко мне не прикасаться. Спустя шесть дней наблюдений Виктор сказал, что в целом я здорова. Видимо, Джонни решил, что самое время это отпраздновать. Его прохладная ладонь обхватила мою и поднесла к краю полотенца. — Я бы предпочел снять его с тебя сам, но ты же понимаешь, есть проблемка, — ухмыльнулся он.       Я вернула ему ухмылку и сбросила полотенце. — Умная девочка, — он вернулся к моим губам, а рука заскользила по груди и животу. Внутри у меня все сжалось от удовольствия. Мои самые сладкие сны становились реальностью. Он слегка толкнул меня, и я послушно откинулась на спину. Джонни навис надо мной — близко, как в ночь нашей первой встречи, только теперь он ни капельки меня не пугал. Я глядела на него, не отрываясь, где-то в глубине души боясь, что он исчезнет, или, может быть, просто не могла налюбоваться. Джонни смотрел мне прямо в глаза, когда его пальцы скользнули ниже. Мое тело только того и ждало. Ему потребовалось всего несколько движений, чтобы мир потонул в сладкой пульсации. Я услышала, как мой вскрик слился с его то ли стоном, то ли рыком. Немного отдышавшись, я открыла глаза и обнаружила, что он лежит рядом и довольно улыбается. Что это вообще было? Признание в любви или способ избавиться от раздражителя в виде моего возбуждения? — Не ожидал… фух… не ожидал, что ты кончишь так быстро. — А ты что — тоже? — Ну, у меня твое тело, так что когда ты, тогда и я. Синхронно, как в блядских бабских романах. — А ты откуда знаешь? — я повернулась набок, чтобы лучше его видеть. — Как-то ты не похож на любителя такой литературы. — Встречался с одной любительницей. Она и запала-то на меня, потому что я какого-то персонажа напоминал из этих ее книжонок. Но мне-то было похуй, потому как в постели она была огнище, а на остальное плевать. Был у нее пунктик вот на этом, мать его, синхроне. Так он у нас с ней и не случился, честно говоря. Но секс все равно был отличный.       В животе у меня громко заурчало. Хоть вставать и не хотелось, но пустой желудок начал довольно неприятно заявлять о себе. Буррито в микроволновке даже не успело полностью остыть, так что я поспешно вгрызлась в еду, прихватив из холодильника бутылку пива. Развалившись на диване, я включила телевизор, чтобы бормотал фоном. Во всем теле чувствовалась легкость и расслабленность. Я доела буррито и начала клевать носом, когда зазвонил телефон. — Привет, Ви! — Тэя? Привет. Что-то случилось? — Я завтра вечером буду играть в баре «Красная грязь». Хочу, чтобы ты пришла. Ну, в смысле, чтобы вы оба… Ну ты поняла.       Я вспомнила ее репертуар и внутренне содрогнулась. Джонни пожал плечами, мол, решай сама. С другой стороны, у девочки тяжелые времена, и если мое присутствие ей как-то поможет, то потерплю часик-другой. — Хорошо, мы будем. — Да? Круто, чумба! Тогда до завтра. — И че это за херня? — поинтересовался Джонни, когда я положила трубку. — Всеми силами старалась от меня отделаться, а теперь на концерт зовет? — Понятия не имею, — честно призналась я. — Возможно, она лучше относится к тебе, когда ты снаружи, а не внутри. — Похоже, у тебя все как раз наоборот, — самодовольно усмехнулся Джонни. Я понадеялась, что не покраснела, потому что в моем возрасте и с моим жизненным опытом краснеть от двусмысленных намеков самовлюбленного рокера было уже как-то совсем глупо. — А ты бы мне лучше рассказал, что за хрень творится с Сетью. Ты же из-за этого кипишил? — Это все Альт. — Я это и так предполагала. Подробности, Джонни, подробности. — Да там и всех подробностей, что больше, чем полвека существования в киберпространстве окончательно вытравили из нее все человеческое. Ты уже сама видела, что освободить и поглотить для нее одно и то же. — Окей, это тоже не новости. Дальше-то что? — А то, что она решила «освободить» всех людей. Вообще всех. Решила, что все должны познать эту радость. Как говорится, не можешь — научим, не хочешь — захочешь. — Это ж бред, Джонни. Даже если так, то напрямую в Сеть выходят единицы. Как она планирует заполучить остальных? — У нее есть слуги здесь. — «Вудуисты»? — Ага. И «Мальстрем». — А почему она тогда не поглотила тебя? Ты ж был у нее в руках. Или она все еще злится на тебя и решила, что ты не достоин вечного блаженства? — Да ни на кого она уже не злится, Ви. Наверное, уже и не очень-то помнит, что такое злость. Она с самого начала хотела, чтобы я остался здесь, в реальности. Наверное, поэтому и наврала тебе про полгода жизни, чтобы ты уступила мне тело. Я должен был нести ее слово в массы. Стать герольдом ее нового порядка, ее нового счастливого мира. — Ты бы не согласился, — усмехнулась я, откинувшись на спинку дивана. — Добровольно, конечно, не согласился бы. Но когда ты просто набор нулей и единичек, тебе охуенно легко прополоскать мозги. — Че-то ты не сильно изменился. Ну, может, стал меньшим говнюком, чем в начале нашего знакомства. — Бывали моменты, когда я поддавался, начинал верить, что так действительно лучше. Никаких тебе больше наебок, войн, корпораций, убийств, болезней. Ведь все — один большой цифровой разум, единый и практически всесильный. Но потом я вспоминал тебя. — Меня? — я поперхнулась пивом и закашлялась. — Бля, ты можешь хотя бы попить, не попытавшись самоубиться, Ви? Да, тебя. Как ты, даже зная, что тебе осталось недолго, все равно решила вернуться в свое тело. Даже короткая жизнь, полная страданий и всяческого дерьма, тебе оказалась милее, чем вечное существование в Сети. Я вспоминал тебя и понимал, что Альт неправа, что это не счастье, и даже близко не полноценная жизнь. Но она весьма целеустремленная, так что может представлять реальную угрозу. С другими искинами у нее грызня. Никто из них не хочет быть поглощенным. — Поэтому Дел мне звонил? — Да, и поэтому тоже. А вообще я его нашел и попросил. У меня не было связи с внешним миром, а у него худо-бедно, но была. — Откуда ты знал, что я отзовусь. — Не знал. Мне было трудно понять, сколько прошло времени. Я просто надеялся, что ты еще жива.       Я помолчала, обдумывая сказанное. Все же угроза не казалась мне такой значительной. Да, безумный могущественный искин прямо под боком — приятного мало. Но вряд ли она сможет поглотить хотя бы Найт-Сити, не говоря уже обо всем мире. — Бред какой-то. Ну сожрет она еще несколько десятков нетраннеров. Ну пусть даже несколько сотен. Дальше-то что? Сетевой Дозор уже один раз сделал Черный Заслон. Создадут и другой, закроют ее, если не смогут уничтожить. Знаешь, Джонни, я думаю, ты слишком долго был в Сети, оторванный от реального мира, и преувеличиваешь масштаб опасности. — Да нет, Ви. Это ты его преуменьшаешь. Она мне не все показывала и рассказывала, так что думаю, нам надо будет пошарить на территории «Вудуистов» и «Мальстрема». — Туда теперь не пролезть. Мальстремовцы забаррикадировались у себя в Нортсайде и никого не пускают. А с «Вудуистами» и в лучшие времена было нелегко связаться. — Ви, — Джонни покачал головой, — ты влезла в номер Ёринобу Арасаки, дважды выбралась живой из их сраной башни, а теперь пасуешь перед ебучими техно-фриками? Я точно вернулся в голову той самой Ви? — Ладно, хорошо. Но сперва мне нужно обновить деку и разжиться скриптами и демонами поновее и поэффективнее. Если все так, как ты говоришь, придется много всякого ломать и обезвреживать. А я еще Вику должна кругленькую сумму, сам знаешь. Так что нам нужна работа. — Надеюсь, ты не планируешь растягивать все это на месяцы. — Я тоже надеюсь. Теперь все упирается в деньги и связи. Я что-нибудь придумаю. Но не сегодня.

***

      Бар «Красная грязь» остался прежним. Разве что плакат «Самурая» на заднике сцены заменили на рекламу нового брейнданс-боевика. Тэя тут же заметила меня и замахала рукой, подзывая к своему столику. Я не сразу ее узнала. Девушка укуталась в темную толстовку размера на четыре больше, чем нужно, розовые волосы спрятала под глубокий капюшон. — Привет, — я села за столик напротив нее. — А твои где? — Их не будет. Я здесь сегодня одна. Мне хотелось, чтобы был кто-нибудь знакомый, поэтому я позвала тебя. Вас. — Ты как вообще после всего? — Да как… Хреновато, конечно. Но держусь, чего уж там. Мне на сцену скоро, так что я побежала. Но ты не уходи, окей? Хотела кое о чем поговорить после.       Минут через десять Тэя вышла на сцену. На девушке были джинсовые шорты и свободная черная футболка и кроссовки. Волосы на висках и затылке она сбрила, а оставшиеся собрала в узел на макушке. Из-за отсутствия макияжа Тэя выглядела уставшим подростком. — Это че у нее на футболке? Логотип «Самурая»? — Джонни, конечно, прекрасно видел сам, что так и есть. На груди у девушки единственным ярким пятном краснела оскаленная морда с загнутыми стальными клыками.       Тэя взяла с подставки свою ярко-зеленую прозрачную гитару и подошла к стойке с микрофоном. Она сжала гриф, будто искала поддержки от инструмента. У сцены собралась небольшая толпа. Раздались неуверенные хлопки. Кажется, фанаты тоже едва узнавали объект своего обожания. — В моей жизни кое-что произошло, — начала Тэя. По толпе пробежали шепотки. Кто-то свистнул из дальнего угла. Девушка не обратила на это внимания. — Кое-что, заставившее меня взглянуть на мир по-другому. И я… — Тэя нашла меня глазами и кивнула. — Я написала об этом песню. Наверное, это будет последняя моя песня. Я сегодня пришла, чтобы с вами попрощаться. С этого дня я больше не являюсь частью Guitar Lips.       Вот теперь зрители заволновались. Тэя перехватила гитару поудобнее и начала играть. Я ожидала ее обычное однообразное «тыц-тыц», но из-под пальцев заструилась легкая мелодия, которая почему-то вызвала у меня ассоциации с солнечными лучами, пробивающимися через листья или с облаками в весеннем небе. Потом вступление сменилось на простой ритм и Тэя чуть придвинулась к микрофону и начала размеренным речитативом: — Думаешь, что есть дверь и ключ — но их нет.* Все параллельные миры всегда были во мне. Хочешь быть вне системы? А будешь — в ней. Хочешь везде успеть? А будешь лежать на спине. Порой нам кажется — мы такие сильные: машем руками, и думаем — что летим. Ну и где мои крылья? — Ладно, — признал, Джонни, — это лучше, чем то, что она играла раньше. Но все-таки… Его мысль Тэя прервала резким и агрессивным гитарным риффом: — Где мои крылья? Где мои крылья? Где мои крылья? Где мои крылья? Мы с Джонни удивленно переглянулись. Тэя тем временем вернулась к речитативу: — В центре города так много огней Высокие башни-пентхаусы за тысячей закрытых дверей Говорят здесь даже властелинам мира бывает страшно одиноко Корпорации делают нас зависимыми Алкоголь, сигареты, а могли быть чистыми мы, светлыми, свободными Над бездной отчаяния не смотри под ноги Кто сказал мне «остановись»? Даже в вузах учат как проникать в чужие мысли, Повышать продажи, диктуя новую моду Никакие деньги не сделают тебя свободным Но, говорят, ангелы — частые гости в гетто Говорят, что не бывают потеряны дети Говорят, кто заблудился, тот сотней стоит тех, Кто предпочел остаться в стойле Столько сил, чтобы не быть такими, как все Но любой бунт — это тоже элемент системы Любой бунт — это тоже элемент системы Элемент системы Тогда где мы? — А у девочки-то есть потенциал, — Джонни проводил глазами уходящую со сцены Тэю. — Кто бы мог подумать.       Публика у сцены похлопала, посвистела, поулюлюкала, но вскоре поняла, что продолжения не будет и начала расползаться. Тэя вынырнула из толпы опять в той же здоровенной толстовке с капюшоном, почти скрывающим ее лицо и с черным гитарным чехлом за спиной. — Пойдем куда-нибудь, где потише, — предложила она, подхватив меня под локоть и почти волоком потащив к выходу.       Дорогу нам преградила высокая азиатка с белыми волосами и светящимися неоновыми рожками, вживленными прямо в лоб. — Привет, Тэя, — девушка улыбнулась, но глаза остались холодными. — Чего тебе нужно, Сакурако? Порнуха с тобой одной уже никого не заводит, снова понадобилась моя помощь? — огрызнулась Тэя. — Да брось, — азиатка положила руку на плечо девушке. — Ты сегодня была почти хороша. Борьба с корпорациями? В целом идея немного устарела, но если хочешь податься в ретро… Пойдем выпьем. Можешь прихватить и свою подружку, — она смерила меня взглядом. — Знаешь что, Сакурако? Иди-ка ты нахуй! — Тэя выпустила мое запястье, сложила руки на груди и с вызовом уставилась на азиатку. Учитывая, что «рогатая» была почти на голову ее выше, смотрелось это довольно забавно. — Мне неинтересно твое мнение. И ты мне тоже неинтересна. Иди расставь ноги перед кем-нибудь. Пиздой у тебя работать получается лучше, чем петь. Надеюсь, больше не увидимся.       Тэя обошла Сакурако и вышла на улицу. Я последовала за ней, припоминая, где я могла видеть «рогатую». Кажется, она была на том брейндансе из ванной Керри. — Ты на машине? — спросила Тэя, остановившись на крыльце. — На мотоцикле. — В Ранчо Коронадо рядом с колесом обозрения есть кафешка с неплохим кофе. Подбросишь?       Вообще у «Яйбы» не было полноценного пассажирского сидения, но я прикинула, что если сдвинусь немного вперед, то миниатюрная Тэя вполне поместится. Я завела мотоцикл, девушка уселась сзади и крепко обхватила меня руками. Сидеть было не слишком удобно, но и ехать в принципе недалеко.       Устроившись у окна, мы заказали по кофе и бургеру. Тэя крутила в руках одноразовый стаканчик и молчала, уставившись в стол. — Мне понравилась песня, — прервала я неловкое молчание. — И Джонни тоже. — Спасибо, — улыбнулась девушка. — Точно хочешь уйти из музыки? — Я не знаю. Наверное, — протянула Тэя, а потом подняла глаза на меня и заявила: — Я хочу быть как ты! — Как я? Зачем? — Ты самая крутая из всех, кого я знаю. Ты сильная, не сдаешься, идешь к своей цели, чего бы это ни стоило. — Ты меня переоцениваешь, — усмехнулась я. — Ты хочешь стать наемницей? Так это собачья жизнь. У нас тут пиздец какая текучка кадров, и как ты сама понимаешь, не потому что мы загребаем лопатой денежки и уходим на покой. — Я уже все решила, — нахмурилась девочка. — Просто не знаю, с чего начать. Я не собираюсь таскаться за тобой хвостом и надоедать. Только скажи, на что обратить внимание. А дальше я уж сама как-нибудь. Джонни устроился рядом с Тэей и удивленно покачал головой: — Я думал, у нее в башке дурь и потрахушки. А оно вон как. — Она не вытянет, — безмолвно отозвалась я. — Город ее сожрет и не заметит. — Да брось. Я ж видел, какая она. Если не попытается что-то изменить сейчас, то все равно скоро сторчится в каком-нибудь зассаном притоне. Так, может быть, что-нибудь полезное успеет сделать.       Я окинула взглядом девушку и вздохнула. — По моему личному опыту, есть несколько вещей, которые тебе будут жизненно необходимы. Во-первых, репутация. Не кидай заказчиков, не заключай сделок мимо фиксеров, с которыми работаешь. Во-вторых, известность. Если о тебе никто не знает, тебя не нанимают. Сделай так, чтобы о тебе говорили, не забывая при этом о первом пункте.       Тэя ловила каждое мое слово. Как еще не начала конспектировать прямо на салфетке! — В третьих, тебе нужны надежные люди рядом. Кто-то, кому ты доверяешь, кто прикроет твою спину, когда начнется жопа. Друзья — это очень важно, Тэя. Если найдешь их, то береги изо всех сил, — я почувствовала, как мой голос дрогнул. Своих-то я не сберегла. В который раз я мысленно попросила прощения у Джеки. — А импланты? — Тэя пробежала глазами по стыкам пластин, под которыми скрывались клинки в моих предплечьях. Похоже, как накопит денег, первым делом рванет ставить себе такие же, просто потому что считает их крутыми. — Да куда же без них. Только старайся где попало и какой попало хром не ставить. С лучшим рипером Найт-Сити ты уже знакома. Покрутись в «Посмертии», понаблюдай, поспрашивай. — Ага, — Тэя глубоко о чем-то задумалась.       Мы немного посидели, я дожевала бургер и почти допила кофе. — Как Элли? И твой отец? — Элли вчера уехала из города. Тайно, конечно. Заплатила фиксеру, чтобы ей нашли надежных сопровождающих. Кажется, какие-то кочевники. А отец исчез. — Как исчез? — Ушел на работу и не вернулся. Ясно-понятно, что свои же и прибрали его, — Тэя говорила об этом на удивление спокойно. — Я, конечно, пробовала его искать и через полицию, и через наемников, только это бесполезно, сама понимаешь. Машину свою продала, чтобы рассчитаться с фиксерами и лейблу неустойку выплатить. Зато теперь свободна. А для Тони оплатила ячейку в колумбарии. — Мне жаль, что так случилось с твоими родными. — Они сами напросились, — неожиданно зло прошипела Тэя. — Продались корпе. И меня продали. Пойдем?       Я кивнула и отставила пустой стаканчик. Тэя подхватила с диванчика чехол с гитарой и направилась к выходу. Оказавшись на улице, она остановилась и глубоко вдохнула, прикрыв глаза. — Это стоит считать первым днем новой жизни? — Я бы считала от первого успешно выполненного заказа. Но тут уж личное дело каждого. Подбросить тебя домой? — Лучше в «Посмертие». Как ты и советовала, буду смотреть и спрашивать. — Главное не переборщи, — улыбнулась я. — Чтобы это не было похоже на слежку и допросы.       Тэя рассмеялась и пошла вслед за мной к мотоциклу. Я высадила ее на стоянке у дверей «Посмертия», некстати вспомнив, как именно отсюда мы уезжали с Джеки на наше последнее совместное дело — взволнованные, счастливые и полные надежд. — Джонни говорит, чтобы ты не бросала музыку, — напутствовала я. — Иногда слово может сделать больше, чем пуля или клинок. — Я запомню, — серьезно кивнула Тэя. — И вот еще, — я протянула ей обучающий чип, который когда-то дал мне Джеки. На нем не было ничего, что бы я не знала, но я все равно зачем-то хранила его. — Пошарься на досуге, будет полезно. — Спасибо за все. Надеюсь, еще свидимся, — Тэя поправила чехол за спиной и нырнула в темноту преддверия «Посмертия».       Джонни лежал на мотоцикле, закинув на руль длинные ноги. От его сигареты, зажатой в металлических пальцах, в ночной воздух поднималась струйка дыма. Вторую руку он подложил под голову. — Вот так и рождаются киберпанки, — рокер затянулся и взглянул на меня. — Что? Это не я подбивал ее воевать с корпорациями. Она сама к этому пришла. — Ты же уже сам понимаешь, что это битвы с ветряными мельницами. — Может быть, и она поймет. А может — сумеет сравнять «Арасаку» с землей так, чтобы та уже не поднялась. У нее к корпам теперь личные счеты. Чего ты за нее так печешься? Это ее жизнь и ее личная война. А нам нужно готовиться к своей. Так что пора снова сделать так, чтобы этот город услышал о тебе.