И всё же ты меня бесишь

Очередная пятница. Очередной вечер, а может быть и ночь, которые предстояло провести в студии за работой. Сроки горят почти у всех отделов. В такие дни мысль о том, чтобы уйти домой пораньше, у работников вроде Сэмми и не возникает. Уж слишком много требований и проблем с планированием было у Джоуи. — И долго ты здесь сидеть будешь? — до боли знакомый голос киномеханика из-за спины заставляет невольно задаться вопросом, который час. И сколько ещё таких же трудяг, как Сэмми, сидит в студии. — Отстань, Полк. Мне нужно работать, — фраза, произнесённая уже столько раз, что Сэмми, проговаривает её, не задумываясь, в то время как голова забита другими, более важными вещами. — Бесишь неимоверно. Сигнал. Сэмми медленно поворачивается и наконец смотрит на своего собеседника. — В студии ещё кто-то есть? — уже более осмысленно произносит композитор. — Аниматоры ещё два часа назад разошлись, Уолли придёт убираться на выходных. А Джоуи не любитель задерживаться на работе, сам знаешь. Да уж, Норман умел незаметно проникать в любые уголки студии в поисках чужих секретов. А вот о его секретах никто из его коллег не знал. Почти никто. Сэмми устало трёт переносицу и бросает взгляд на исписанные листы бумаги на столе. Различные документы, важные и не очень, лежат вперемешку с нотами, стихами Джека и какими-то черновиками. Чем дольше музыкант смотрел на них, тем меньше смысла в них видел — всё написанное смешивалось в какую-то неразборчивую кашу. Пожалуй, ему и вправду не помешал бы перерыв. А раз Норман говорит, что в студии никого нет… ему можно верить. Не в его интересах сейчас врать. — И что ты придумал на этот раз? Рот киномеханика расплывается в хитрой ухмылке. — Идём.

***

На всякий случай закрыв дверь комнаты отдыха изнутри, Норман указывает на огромный бильярдный стол в центре. — Садись. Сэмми недоверчиво смотрит на работника, но всё же садится на край стола. — Да нет же, дальше. Сэмми продвигается чуть дальше. Рука, на которую опирается музыкант, касается мягкого зелёного покрытия. Вот оно что. — Заботишься о моём комфорте? — наигранно спрашивает композитор. Норман лишь закатывает глаза. — Мы можем сколько угодно говорить при других, как сильно ненавидим друг друга, — он делает шаг к столу в сторону Лоуренса, — хотя, очевидно, — приближается к его лицу, — что это не так. — момент, и руки Нормана уже опираются на стол по обе стороны от нахального директора музыкального отдела, их лица теперь в сантиметрах друг от друга. — А можно без всех этих очевидных вещей? — с издёвкой, явно испытывая терпение своего коллеги спрашивает Сэмми. Хотя и не может сдержать появившуюся на лице лукавую полуулыбку. Норман шумно выдыхает. — И всё же, как ты меня порой бесишь, Лоуренс, — киномеханик стремительно сокращает расстояние между ними и целует Сэмми, грубо и напористо. Язык парня без какого-либо сопротивления проникает в рот партнёра, да и сам Сэмми, не в силах больше сдерживаться, практически сразу отвечает на поцелуй, одной рукой обнимая Нормана за шею и пальцами зарываясь в его густые тёмно-каштановые волосы. Другую руку, не способную больше в одиночку поддерживать тело мужчины, приходится согнуть, позволяя Норману нависнуть над ним ещё больше. — Ого, какие мы сегодня податливые, — с усмешкой произносит Норман, — а ведь я ещё даже ничего не сделал. Композитор лишь недовольно фыркает. — Ну так сделай уже что-нибудь. Дважды повторять не приходится. Руки киномеханика торопливо снимают с плеч партнёра подтяжки и так же торопливо расправляются с пуговицами на светло-голубой рубашке. В это время Сэмми ждёт своей очереди, ему-то некуда спешить. На Нормане только его излюбленный тёмно-бордовый свитер и серые штаны, снять их не составит особого труда. Этот почти никогда не меняющийся гардероб, тёмные волосы и немного смуглая кожа, как неоднократно отмечал про себя Сэмми, делали Нормана похожим на шоколадный торт. Очень постыдное сравнение, особенно если учитывать тот факт, что Сэмми нравились шоколадные торты… Наконец, с рубашкой покончено и Норман, обвивая руки вокруг оголённого торса Сэмми, требовательно прижимает того к себе, и, словно желая напомнить о своём существовании, прижимается губами к шее композитора, прикусывая её и оставляя на бледной коже яркий след. — Ай, ну я же просил, не на шее! — Лоуренс быстро возвращается к реальности и на мгновение выходит из образа вредного и требовательного руководителя отдела. — Не хочу лишних расспросов от посторонних. Смущённый вид композитора умиляет Нормана, однако он быстро восстанавливает невозмутимость на лице. — Ты сам-то делать что-то собираешься? Ах да. Как и предполагал Сэмми, свитер и в этот раз не занимает много времени, и вот перед руководителем предстаёт во многом неидеальное, скрываемое обычно под слоем растянутой одежды тело Нормана Полка. Сэмми ждал, что далее Норман продолжит избавлять себя и его от одежды, но этого не происходит. Вместо этого киномеханик кладёт свою ладонь на пах Лоуренса и начинает ласкать его член прямо через плотную ткань брюк. — Ты сам сказал, что тебе нужно работать, — словно прочитав мысли композитора невозмутимо отвечает Полк. — Это немного меняет мои планы. Да и будет жалко, если ты даже сидеть не сможешь. «Издевается, гад,» — проносится в голове у Сэмми, и эта мысль словно вдыхает в него новую жизнь. Так происходило всегда, когда они с Норманом оставались наедине. Каждая колкость, каждое замечание и оскорбление, которые они высказывали в адрес друг друга на протяжении всей рабочей недели, выливались в нечто абсолютно невероятное, когда они наконец могли скрыться от посторонних глаз и ушей в какой-нибудь подсобке или пустом офисе. Сэмми вновь обвивает руками шею мужчины и подаётся навстречу его руке, двигая бёдрами ей в такт и стремясь усилить ощущения от прикосновений. Брюки становятся такими тесными, а простых поглаживаний уже недостаточно. Лоуренс медленно ложится на стол, утягивая за собой киномеханика. Тот, в свою очередь, полностью залезает на стол и ставит одно колено между ног Сэмми, слегка надавливая на его пах. Это наконец заставляет музыканта издать первый за сегодняшний вечер стон. Удовлетворённо хмыкнув, Норман снова целует Лоуренса и тут же меняет положение так, что теперь он ещё сильнее нависает над Сэмми, а ноги заведующего муз. отделом расположены по обе стороны от бёдер киномеханика. В таком положении Норман без труда проникает рукой под ткань брюк и обхватывает тёплый член Сэмми. Композитор стонет прямо в лицо Норману, но не столько от этих прикосновений, сколько от нетерпения и желания чего-то большего. — Терпение, Лоуренс, всему своё время, — отвечает Норман, явно наслаждаясь своеобразными мучениями своего партнёра. На работе этот высокомерный блондин может сколь угодно называть себя директором, а его, Нормана, ни во что не ставить, но именно сегодня, именно в этот момент ему придётся подчиняться так ненавистному и так желанному в данный момент киномеханику. — Т-ты… п-просто… невыносим, — сбивчиво произносит Сэмми, беспомощно лёжа под прижимающим его к мягкому столу киномехаником и едва слышно умоляя того перестать сдерживаться. Чужое тёплое дыхание приятно опаляет кожу Лоуренса. Привстав на локтях он дотягивается губами до шеи Нормана и целует её чуть выше ключицы, слегка прикусывая кожу и тут же проводя языком по месту укуса. Композитор с удовольствием про себя отмечает, как на мгновение застыла и сжалась рука на его члене. Трюк приходится повторить ещё пару раз, прежде чем Норман окончательно теряет контроль над ситуацией и отстраняется от него. — Ладно, будем считать, что ты готов, — говорит Норман под раздражённое цоканье музыканта, явно означающее что-то вроде «ну наконец-то», прежде чем начать стаскивать с последнего брюки. Избавив и Сэмми, и себя от лишней одежды, киномеханик спускается, лаская и поглаживая внутреннюю сторону бёдер парня. Языком он медленно проводит вдоль члена Лоуренса, заставляя того откинуть голову в наслаждении. «Как же он прекрасен, когда не орёт на всех подряд,» — проносится в голове у Нормана. На смену языку приходит рука, которой он сначала так же медленно проводит по всей длине, наблюдая за реакцией на лице Сэмми, следя, чтобы тот не потерял интерес слишком рано. Через какое-то время тот чувствует, как к руке присоединяется ещё что-то, очень тёплое и влажное. Сэмми поднимает голову. Теперь рука Нормана ласкает оба их члена, пока другой рукой киномеханик обнимает Лоуренса за талию, притягивая ближе к себе. Последний послушно обхватывает партнёра ногами, полностью отдаваясь тому и переставая отдавать отчёт себе. — Н-норман, — сбивчиво выговаривает композитор имя партнёра с очередным движением руки вдоль его члена. Норман ловит кайф от того, как «старший по должности» произносит его имя, как его ногти оставляют едва заметные следы на поверхности стола, как от его образа строгого закрытого директора музыкального отдела не остаётся и следа. Полк наклоняется и ещё раз затягивает Лоуренса в поцелуй, а Сэмми без всякого сопротивления подчиняется и подаётся навстречу киномеханику. Сэмми сходит с ума. Сэмми на пределе. Ещё несколько быстрых движений и Сэмми кончает. Норман кончает вслед за ним и немного отстраняется от музыканта. Последний восстанавливает дыхание и постепенно приходит в себя. Прежние чувства отступают, их заменяют мысли о суровой реальности, в которой Сэмми сейчас придётся снова возвращаться в душный офис и дальше заниматься… чем бы он там не занимался несколько минут назад. От мыслей о работе его отвлекает звук отпирающейся двери и Норман, протягивающий Сэмми светло-голубую рубашку и салфетки. Как мило с его стороны.  — И нет, чтоб ты знал, твой комфорт меня мало заботил, — говорит Норман, вертя связкой ключей на пальце. — Просто Уолли удачно «потерял» ключи от комнаты отдыха, а я их удачно «нашёл» как раз перед выходными. Завтра утром он придёт в студию убираться и обнаружит их в ближайшей мусорной корзине. Композитор с раздражением выдыхает и отводит взгляд куда-то в сторону: — Я так и подумал. Между мужчинами повисает какое-то неловкое молчание. Каждый думает о чём-то своём. О том, как много работы ещё предстоит сделать до следующей записи. О том, где устроить место их следующей встречи. И в особенности о том, что за странная хрень между ними происходит. — Погоди, ты что, украл у Уолли ключи?! — словно только что осознав весь смысл сказанного, Сэмми резко поворачивает голову в сторону собеседника. — Я же сказал, он их «потерял», — Норман изображает кавычки в воздухе и добродушно добавляет, — Разве я опустился бы до кражи? Лоуренс лишь скептически изгибает бровь. — Нет, ничего я не крал, — уже более серьёзно отвечает Норман, натягивая на себя свой излюбленный свитер, а затем спокойным и, как ему кажется, достаточно незаинтересованным тоном добавляет, — Ты снова вернёшься к работе? Музыкант какое-то время сидит, опустив взгляд, задумавшись. — Нет, — наконец отвечает он. — Вообще нет желания сейчас что-либо делать. Мысль о том, что всё, что он бросит сегодня, придётся доделывать завтра, заставляет Сэмми издать тихий болезненный стон, но у него правда не осталось сил на работу сегодня. — Ну тогда… — киномеханик наигранно наклоняется к Сэмми и протягивает руку, словно собирается пригласить его на танец, — Позволите проводить Вас до дома, мистер Лоуренс? Сэмми на пару секунд зависает в ступоре, переводя взгляд то на протянутую руку, то на лицо Нормана, которого уже понемногу начинает душить смех. Ситуация была ну уж очень комичная, а актёрское мастерство Полка оставляло желать лучшего. — Сам дойду, — пробубнив себе под нос, Сэмми встаёт и немедленно направляется в сторону выхода из комнаты отдыха, стараясь скрыть от Полка то ли раздражение, то ли смущение. — Эй! — кричит ему вдогонку Норман, теперь уже вовсю заливаясь смехом, — Ну я же пошутил, Сэмми! Кстати, а какие у тебя планы на следующую пятницу — я знаю один чудесный ресторан недалеко от студии… В ответ ему, ожидаемо, летят лишь угрозы и оскорбления.