***
В первую неделю ничего особенного не происходило, напротив, все было нормально, настолько, насколько вообще может быть нормальна жизнь в Хогвартсе. Снейп был невозможен, Малфой-младший действовал ему на нервы, Рон и Гермиона ссорились, Джинни заискивала перед ним, новый учитель ЗОТИ не пытался его убить и так далее. Так было до тех пор, пока однажды утром Хедвиг не бросила ему письмо. Сначала письмо выглядело обычным, но он мог сказать, что оно было сделано из дорогого пергамента, а на лицевой стороне конверта был вырезан какой-то герб. Гарри редко удавалось продемонстрировать тот же уровень дедуктивных способностей, что и Гермионе, но в этот момент он понял, что это не обычное письмо. – Ублюдок, – пробормотал подросток, глядя на конверт. Он был рад, что никто из его друзей-гриффиндорцев не слышал его. Гарри снова обратил внимание на письмо, внутри него гнев боролся с любопытством. В конце концов победил последний, и подростку пришлось подождать до конца дня, чтобы наконец остаться одному и спокойно прочитать то, что написал ему волшебник, о чем он тут же пожалел. Этой ночью, в безопасности своей постели, Гарри кипел. Письмо было полно сладких слов, "чудесных" описаний, пошлых намеков и аморальных фантазий. И вопреки себе подросток обнаружил, что его тело реагирует. Он постыдно потянулся к бугорку в пижамных штанах, его руки дрожали от того, что он собирался сделать. Он мастурбировал и раньше, но никогда не думал в это время о другом мужчине, и уж точно не о Люциусе Малфое, или любом другом Малфое, если уж на то пошло. Его движения были беспорядочными и торопливыми, и когда он наконец пришел к завершению, к нему пришли стыд и гнев. Много гнева. – Ненавижу этого человека! Гарри зарычал и укусил подушку, чтобы не закричать, его слезы запачкали постельное белье. Но даже в гневе он думал о мести. Этот извращенец ни за что его не получит.***
Месяц спустя… Поместье Малфоев: Люциус самодовольно сидел перед большим зеркалом. Прошел почти месяц с того пикантного письма, которое он послал подростку, оно привлекло его внимание, и он, наконец, получил шанс снова встретиться с юношей. Первый квиддичный матч сезона, Гриффиндор против Слизерина, был прекрасной возможностью. Глава Малфоев тщательно подбирал образ, даже если подросток не заметил бы этого. Он был одет в бело-серую мантию, которую редко надевал. Это делало его намного моложе и придавало неземной вид, или, по крайней мере, так ему говорили. Гарри Поттер не знал, что уже не сможет убежать.***
Квиддичное поле Хогвартса: Гарри был одет в свою красно-золотую мантию для квиддича. Его снова дразнили Кэти и Анжелина, к которым присоединились близнецы. Лицо Гарри было таким же красным, как и его мантия, и к тому времени, когда раздался свисток, призывающий игроков выйти, он уже был подавлен. Он знал, что был самым молодым игроком в команде, проклятие и благословение на самом деле, но иногда поддразнивания были для него слишком обидными. Особенно когда близнецы бросали ему сексуальные намеки. С тех пор как он мастурбировал в своей постели, думая о Том-Кого-Нельзя-Называть, и это не означало Волдеморта, Гарри особенно остро ощущал свое тело. Кроме того, у него развилась очень странная реакция на имя Малфой. Если он в ближайшее время не соберется с мыслями, то заставит всех поверить, что между ним и Малфоем, который Драко, что-то происходит. Голос Ли Джордана прозвучал на поле, объявляя игроков обеих команд, и Гарри прочистил голову. Квиддич был единственным разом, когда его голова была свободна от этого человека.***
Люциус сидел рядом со своим старым коллегой и когда-то другом, и самим Дамблдором, когда команды вышли на поле. После инцидента с дневником он был особенно осторожен со стариком, зная о его способностях в легилименции. Он вежливо похлопал в ладоши команде своего сына, хотя его взгляд почти пожирал Гриффиндорского Ловца, когда тот вылетел на поле. Возможно, это был разум, играющий с ним злые шутки, но выражение лица Поттера, когда он летел, соперничало с тем, что было у него летом, когда он поцеловал мальчика. Люциус рассеянно подумал о том, будет ли он так же смотреть сегодня.… или позже блестеть от пота под ним. Позже. Гораздо позже. Желательно, когда он подрастет. Когда это не принесет ему ни Поцелуя Дементора, ни пожизненного пребывания в Азкабане. – Как ты думаешь, кто сегодня победит? – спросил Ремус Люпин у МакГонагалл, сидевшей на передних сиденьях. Северус и сама МакКошка фыркнули. – Очевидно, вы не видели, как Гарри летает, – заметил Альбус с искоркой в голубых глазах. На лице оборотня появилось странное выражение. – Неужели он настолько хорош? – Лучше, – самодовольно сказала Минерва. – Тебе не нужно постоянно напоминать нам об этом, – Северус почти надулся. – Слизерин может выиграть эту игру только в том случае, если сопляк не поймает Снитч в первый же час. – Или проглотит его, – добавил Люциус. Остальные засмеялись, даже Северус; все они помнили первую игру Поттера. Когда игра действительно началась, они прекратили большинство своих комментариев до конца игры, примерно через пятьдесят минут. Вполне предсказуемо Львы выиграли эту игру, благодаря Поттеру.***
Северус Снейп был очень проницательным волшебником. Он заметил, как исчез Люциус. Он знал, что блондин был не из тех, кто исчезает вот так, без единого слова или намека. Он нахмурился, думая о том, что может затеять блондин. Он вспомнил разговор с Дамблдором, когда студентов отправили домой. У него по спине до сих пор пробегали мурашки. Честно говоря, кто мог держать Василиска под школой? Он был очень зол на Люциуса за этот план. И теперь он еще больше убедился, что Темный Лорд совершенно безумен. Кроме того, очень маленькая его часть, которую он старался игнорировать, гордилась отпрыском Поттеров. Он хотел было посмеяться над этой идеей, но и он, и МакГонагалл пришли в ужас, когда старик рассказал им, что двенадцатилетний мальчик в одиночку победил огромного монстра из Тайной комнаты с помощью Шляпы и феникса. В ушах у него все еще звенело от крика старого профессора Трансфигурации, когда она накинулась на Альбуса за то, что он подверг мальчика такой опасности. Особенно когда речь зашла о том, что зверь действительно укусил мальчика. То, что он теперь был жив, не успокоило ни одного из деканов. Очень большая часть Северуса чувствовала вину за то, что случилось с мальчиком Поттера, с мальчиком Лилли. Но руки у него были связаны. Общая репутация была очень важна. Так что Слизеринец мог только надеяться, что ему придется беспокоиться только о том, что кто-то другой пойдет к мальчику, а не Люциус. Через двадцать минут он окажется неправ.***
Раздевалка Гриффиндорской команды… Гарри устал и немного проголодался. Рон и Гермиона заставили его смущаться от объятий и добрых слов, как только он достиг земли. Его ударили бладжером во время игры, он получил большой синяк на боку и небольшую трещину ребра, но быстрое заклинание и зелье от мадам Помфри исправили все почти сразу. Поэтому, когда он наконец добрался до раздевалки, чтобы принять столь необходимый душ и переодеться, его команда уже была готова вернуться в замок. Его снова похлопал по спине и обняли, и к тому времени, как он разделся и принял душ, он уже был один. По крайней мере, он так думал. Едва он успел обернуть полотенце вокруг талии, как раздался хлопок. Зеленые глаза расширились, когда Люциус Малфой оказался в поле зрения. И Гарри сглотнул. Он никогда раньше не видел этого человека в светлых тонах. В то время как с его бледной кожей и волосами это должно было заставить его выглядеть блеклым, но это странно подходило ему еще больше. Он видел изображения эльфов в маггловских сказках, и все же Малфой выглядел гораздо красивее, чем на тех картинках. Самодовольство на лице блондин быстро сменилось очень хищным взглядом. Серые глаза скользили по обнаженному телу Гарри, преследуя сверкающие капли на талии подростка до края махрового полотенце, под которым ничего не было. – Должен сказать, Гарри, что сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем летом. И ты снова вырос. – Что вы здесь делаете? Гарри впился в мужчину взглядом, пытаясь защититься. Он был обнажен и совершенно беззащитен перед Люциусом Малфоем. При нем не было волшебной палочки, и он мог только крепче прижать полотенце. Люциус прошел дальше в раздевалку. На самом деле он не торопился. Пришло время привести его план в действие, и эта обстановка намного превзошла его ожидания. – Не подходите, – предупредил Гарри. Блондин ухмыльнулся. –Скажи мне, Гарри..– Имя слетело с его языка так, что подросток вздрогнул. – ..что ты думаешь о моем письме? – спросил Люциус. На этот раз зеленые глаза могли соперничать со взглядом Василиска. – Ты ублюдок…* – Мои родители были женаты, – с готовностью ответил Люциус. – И я до сих пор удивляюсь, что вообще родился. Он шел, пока не оказался прямо перед Гарри. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь очень аппетитно, когда мокрый? – Ты... ты...педофил! – О нет, мой Гарри, – Люциус наклонился ближе, когда прошептал эти слова так близко к уху подростка, что вода намочила его нетронутый шелковый наряд. – Никто, кроме тебя, не может сделать меня таким. Помнишь, что было летом? – Просто...убирайся, – выдохнул Гарри. – Только если ты оттолкнешь меня. И Гриффиндорец протянул руку, чтобы оттолкнуть его, но Люциус мягко, но твердо поймал эту руку, прижимая подростка к своему телу. Шелковые одежды были прохладными, заставляя Гарри дрожать. И Люциуса тоже, но совсем по другой причине. На подростке не было одежды, и он был так близко. Почему он сопротивляется своим желаниям? Действительно, почему? Мораль не была для него проблемой. И он был... приспешником Темного Лорда, независимо от того, как он выражался в тот период. «Потому что ты хочешь, чтобы он захотел», – предательски подумал он (или это было логично?). – «Ты хочешь, чтобы эти глаза потемнели от вожделения, чтобы эти губы прошлись по каждому дюйму твоей кожи, чтобы эти ноги обвились вокруг твоей талии, чтобы этот рот застонал от удовольствия.» И Люциус возбуждался только от тех образов, которые рисовало ему воображение. Гарри был так близко от него, их разделяло лишь несколько сантиметров. – Теперь ты поцелуешь меня, – заявил Люциус, его теплое дыхание щекотало лицо Гарри. И как бы ему ни хотелось, Гарри не мог даже дернуть головой. Он все еще помнил мысли, которые мучили его с прошлого года, с прошлого лета, с того проклятого письма. С каждым разом они становились все сильнее. – Не буду, – прошептал Гарри. Его ответом была раздражающе понимающая улыбка на лице мужчины. – Ты не хочешь? Неужели ты не думаешь обо мне? Как тепло мое тело? Каким твердым я был с тобой? Это сладкое послевкусие нашего поцелуя, огонь, который мы чувствовали в наших венах, этот неповторимый ритм, который танцевало твое сердце каждый раз, когда ты думал о том, чтобы поцеловать меня снова? Потому что именно это я чувствовал, когда ты был так близко, когда твое мягкое тело терлось об меня, когда... Гарри пытался, он действительно пытался, но пока Люциус говорил, он чувствовал, как огонь пробегает у него под кожей. Он начинался в глубине живота, распространялся к сердцу, вызывая странную боль, а затем возвращался вниз, заставляя его шевелиться. Это была необходимость; это действительно было так. Гарри пришлось заткнуть ему рот. Он действовал прежде, чем успел как следует подумать. Рука, которая до этого держала маленькое полотенце, была использована, чтобы обводить эту сильную челюсть, когда его рот накрыл рот блондина. И вот так они снова целовались. Ничего похожего на мягкое, робкое прикосновение губ. В отличие от предыдущих разов, в тот момент, когда губы Гарри коснулись его губ, Люциус ответил на поцелуй всем, что у него было. Это было гораздо сильнее, чем их поцелуй тем летом. И намного лучше. Люциус прижал Гарри к стене душевой. Подростка смутил холод плитки на его коже, и Люциус снова переместил их, заставив гриффиндорца опереться на его тело. Аристократу было все равно на промокшую одежду, его руки были слишком заняты, блуждая по гладкой коже мальчика. Вверх по этим тонким рукам, вниз по этой стройной спине, по упругой заднице, вниз по этим шелковистым бедрам… Гарри застонал в поцелуй. Эти руки были такими горячими на ощупь. Они снова сделали его твердым, как в тот раз на диване в Лютном. Он хотел оттолкнуть, он должен оттолкнуть. Но он этого не сделал. Он слишком наслаждался этим, не мог насытиться этим человеком. Эти знакомые большие ладони ласкали его, заставляя плоть твердеть и пульсировать. Гарри отстранился с тихим вздохом. Люциус заметил темный, почти черный цвет этих уникальных глаз. – Я тебя завел. Снова. – Заткнись, – выдохнул Гарри, целуя мужчину еще раз. Он хотел большего, его тело хотело большего. И объятия Люциуса все еще были захватывающими и непохожими ни на какие другие, которые он когда-либо испытывал. Гриффиндорец забыл, где он, кто он и кто такой Люциус на самом деле. Он просто хотел большего. Они продолжали страстно целоваться, пока Люциусу не пришлось оттолкнуть Гарри. – Нет, – прошипел Гарри. – Это ты начал… Он был напряжен и тяжело дышал, и ему действительно хотелось большего. Это было бесстыдно с его стороны, и он был в отчаянии, несмотря ни на что. Но Люциус просто взял его за руку, и Гарри понял, какое впечатление он произвел на взрослого волшебника. – Мерлин, Гарри! Тебе всего тринадцать, – голос Люциуса был жестким, дыхание прерывистым, губы сильно распухли от поцелуя. Гарри почувствовал себя довольным. Ему снова удалось поколебать самообладание блондина. И он сделал Люциуса Малфоя таким же твердым, как и он сам. Дрожь пробежала по спине Гарри. Это было опасно; глаза Малфоя определенно были достаточно грозными. Похоть и страсть плескалась в них. – Я не возьму тебя, – прошептал Люциус, в основном, чтобы напомнить себе об этом. Но это становилось все труднее, когда его собственная эрекция терлась о тело Гарри. – Я не могу покинуть это место в таком состоянии, – выдохнул Гарри. – Поклянись, что ты потом не будешь ныть, что жалеешь об этом, – голос Люциуса был резок и вызывал мурашки на коже Гарри. Подросток вспомнил, как ему было стыдно за себя перед Малфоем до сих пор. Во всех их встречах он чувствовал себя таким счастливым, таким живым, хотя позже чувство вины и сожаления заставляли его задыхаться. Люциус Малфой был практически его врагом, одним из приспешников Волдеморта. И подросток знал о своем возрасте. Это было неправильно, так же неправильно, как правильно чувствовалось. – Я… – Поклянись, – губы Люциуса скользнули по его губам. – Поклянись, что будешь моим. От этих слов у Гарри защемило сердце. – Твоим? – Да! – это слово было почти злобным по своей силе. Дрожь пробегала по телу Гарри с каждым словом, слетавшим с греховных губ блондина. – Мой, для поцелуев. Мой, чтобы касаться. Мой, чтобы иметь. Гарри вздрогнул, когда Люциус толкнул его. Давление было слишком сильным. – Я... не могу, – выдохнул Гарри. Люциус уткнулся носом в его шею, затем лизнул и прикусил это место, и, наконец, он искусно укусил кожу. Чувствительное тело Гарри снова содрогнулось, и подросток закрыл глаза. – Ты... Волан… – Забудь о нем, – потребовал Люциус. – Ты и я. Я всегда буду заботиться о тебе. Этот...человек едва ли единственный темный маг, обладающий силой. – Не могу, – пробормотал Гарри. Позже Гарри благословит ту упрямую, но логичную часть своего мозга, которая все еще держала оборону, когда его тело сдалось. – Скоро сможешь, – сказал тогда Люциус. – Еще один год. Гарри открыл глаза. – Заканчивай, – потребовал он, потирая бедро Люциуса. Старший волшебник усмехнулся. – Ты, Гарри Поттер, не лев. Взгляд, которым Гарри одарил его, не должен был быть на лице тринадцатилетнего Мальчика-который-выжил. Но опять же, Гарри Поттеру не полагалось целоваться с Пожирателем Смерти или стоять перед ним голым. И ни один Пожиратель Смерти, и уж точно ни один Малфой, не должен вести себя как похотливый подросток по отношению к несовершеннолетнему волшебнику. – Твои слова – яд, – сказал ему Гарри. – Как и ты для меня, – сказал Люциус Гарри. Он снова взял губы подростка, но на этот раз последовал за ним, оттолкнув мальчика. Дикое выражение на их лицах, то, как их магия вспыхнула вокруг, душило их обоих. Реальность обрушилась на Гарри, и у него едва не подкосились ноги. Люциус также понял, насколько безумно он себя вел. Затем включились инстинкт самосохранения и здравый смысл. – Иди, – прошептал Гарри. Он неуверенно встал и пошел в душ. И Люциус готов был поспорить, что он будет ледяным, как тот, который нужен и ему самому. Блондин повернулся и ушел, не сказав больше ни слова. И Гарри упал на колени на холодную плитку, как только остался один. – Что, черт возьми, на меня нашло? – прошептал он себе под нос. – Мерлин, я почти... – он замолчал, не в силах продолжать. Он будто стал сумасшедшим. И тут ему в голову пришла одна мысль. – Заклинание, это должно быть заклинание. Но даже он не думал, что кто-то, даже Люциус, способен наложить на него такое заклятие. Оставался только один вариант. И не очень хороший для Гарри.***
Люциус… Едва аристократ отошел от подростка, как рядом раздался голос Северуса: – Зачем ты был в этих комнатах? Поттер все еще там, – Северус подошел ближе, остановившись, когда увидел Малфоя. Его темные глаза сузились, а затем расширились от осознания. – Ты! Скажи мне, что это не то, о чем я думаю. Мрачный смешок раздался от блондина. – Не беспокойся, Северус. Мальчик в безопасности. И все еще девственен. Северус побледнел. Шок пришел и быстро ушел, а за ним последовали гнев и страх. – Что. Ты. Сделал.– прошипел он. – Ничего, – ответил Люциус таким же дрожащим голосом. – Я ничего не сделал. – Я тебе не верю,– пробормотал Северус. – Я не прошу тебя верить мне. Просто знай, – сказал Люциус темноволосому мужчине. – Он как наркотик. – Я почувствовал магию, Люциус, – прорычал Северус. – Секс магию. Воздух все еще воняет ей. Я удивлен, что Дамблдор еще не почувствовал этого. Что, черт возьми, произошло между тобой и Поттером?