Люциус развалился в постели. Обычно он не баловал себя подобным образом, то есть поздно вставал и приказывал домашним эльфам принести ему завтрак в постель, но блондин действительно хотел насладиться ощущениями, которые он испытал прошлой ночью. План сработал без сучка и задоринки, и последствия были потрясающими. Он все еще наслаждался послевкусием времени проведенного с Гарри. Он все еще мог ощутить сладость губ Гарри, мягкость кожи подростка, шелковистость его волос, вид этого соблазнительного тела. Он получил представление об этом прошлой ночью, и обещание большего с подростком некоторое время не давало Люциусу уснуть после того, как он вернулся из Хогвартса.
Но теперь, когда наступило утро, это чувство, все еще сильное, было немного притуплено изображением темной метки на руке Люциуса. Блондин разглядывал татуировку со смесью непринятия, сожаления и немалой доли отвращения. В эти дни она становилась все темнее, и Люциус знал, что это могло означать одно и только одно. Темный Лорд становился сильнее.
Гарри потер лоб, когда проснулся. Там была тупая боль, и это напомнило Гарри о боли, которую он почувствовал ранее тем летом. На этот раз видения не было, и зеленоглазый подросток не был разочарован этим, скорее, почувствовал облегчение, но беспокойство не исчезло. Вот почему он решил написать пару писем еще до того, как оделся. Одно для Сириуса, одно для Билла и одно для Люциуса. В каждом письме гриффиндорец упоминал о боли, вызванной его шрамом, о тупых чувствах, которые он испытывал. Он знал, что Сириус, по крайней мере, сказал бы Гарри поговорить с Дамблдором, но теперь подросток мог честно сказать, что он больше не доверяет Директору открыто, не так, как раньше. В наши дни Гарри был готов больше верить Биллу или Люциусу. С ними двумя зеленоглазый юноша надеялся, что он сможет выяснить, что происходит с его шрамом, и положить этому конец.
Как и следовало ожидать, прошло несколько дней с Святочного бала, несколько дней с той ночи, когда он поддался притяжению, существовавшему между ним и Люциусом, и подросток не сожалел об этом, по крайней мере, большую часть дня. Но всякий раз, когда он сталкивался с Драко Малфоем, его чувство неполноценности и ощущение того, что они с Люциусом делали, было неправильным во многих отношениях, возвращалось, и Гарри чувствовал вину перед белокурым слизеринцем и его матерью. Каждый раз, когда он сталкивался лицом к лицу с Драко, было все труднее игнорировать тот факт, что Люциус на самом деле был его отцом. Это была одна из проблем, которой он не поделился с Люциусом и вместо этого обсудил с Биллом. Рыжеволосый разрушитель проклятий посоветовал ему действительно обсудить это с Люциусом и что глава семьи Малфоев может даже удивить его.
Люциус все еще восхищался своими подарками, когда сова, которой он обычно писал Гарри, и только Гарри, вернулась с письмом из Хогвартса.
Светловолосый волшебник получил всевозможные безделушки, и снова домашним эльфам было поручено разложить эти предметы по полкам. Его сын, Драко, в очередной раз решил подарить ему что-то редкое, карманные часы из белого золота с драгоценными камнями, с тонкой нитяной цепочкой для прикрепления к жилету и гербом Малфоев, украшающим внешнюю сторону. Это была прекрасная работа, и Люциус уже планировал надеть ее на Новогодний бал в Министерстве, на который Нарциссе удалось убедить его пойти.
Его жена тоже сделала выбор в пользу практичности, подарив ему его любимые духи прямо из парижской парфюмерной фабрики. Он и так был на исходе, а ее заботливость была приятной.
Северус, несмотря на все разногласия, которые у них были в последнее время, подарил ему коллекцию зелий, ориентированных на уход за кожей и волосами. Это был одновременно приятный жест и дразнящий комментарий по отношению к блондину, у которого был гораздо более молодой любовник.
Кстати, о Гарри, зеленоглазый проказник его подарок был сюрпризом. Подросток прислал ему книгу на латыни о Секс Магии, которую Люциус еще не читал. Гарри на этом не остановился. Он послал Люциусу расческу из слоновой кости, и блондин узнал, что это такое. Гарри привязался к волосам Люциуса и при каждой возможности запускал в них пальцы. Только один раз ему удалось расчесать шелковистые пряди, после встречи между ними двумя в кабинете Северуса. Вид расчески был посланием Люциусу, сообщением о близости. У блондина уже был план относительно подростка, и эта расческа только укрепила его решение довести дело до конца.
Что Люциуса сейчас волновало больше, так это неприятности, в которые, казалось, попал Гарри.
Блондин еще раз проверил письмо, которое держал в руках. Шрам Гарри в форме молнии начал проявляться, причиняя подростку боль. Люциус знал о сне/видении, которое Гарри получил летом, и теперь он беспокоился все больше. Осознав пробуждающуюся метку на своей руке, Люциус решил, что ему давно пора начать осматриваться и задавать вопросы. Если Темный Лорд вернулся на британскую землю, он хотел знать. Затем он должен был соответствующим образом все спланировать.
***
- В этом году у тебя больше подарков, - метко прокомментировала Гермиона кучу подарков в ногах кровати Гарри.
Ведьма решила собрать свою кучу и пойти в мужское общежитие и открыть свои подарки вместе с Гарри. Она хотела сделать это, чтобы почувствовать себя более по-домашнему на празднике. Гарри был на удивление сговорчив. А может, и нет. Рон теперь доставлял ему больше хлопот, с тех пор как Гарри повел Билла на Святочный бал. Джинни тоже была занозой. Казалось, зеленоглазый волшебник научился лучше игнорировать людей, которые его беспокоили, потому что Гарри, казалось, не беспокоили взгляды, исходящие от этих двух Уизли. Или все взгляды, которые он привлекал от всей школы, когда решил появиться на балу рядом с мужчиной постарше. У Гермионы были вопросы по этому поводу, и Гарри был с ней откровенен.
- Я хотел пойти на бал и повеселиться, - сказал ей Гарри на следующее утро. - Я никогда не смог бы взять девочку, потому что мне бы не хотелось давать ей ложные надежды, как и любому мальчику из этой школы. Билл... Он мой друг, он предложил выход. Я взял его. И знаешь что, Гермиона? Я отлично провел время. Билл был веселым!
- Он определенно приготовил прекрасный ужин, - признала Гермиона.
- Он был создан для великолепной ночи, - сказал ей Гарри.
И Гермиона поддержала Гарри. Она не принимала вопросов Рона или резких слов Джинни. В ее усилиях Невилл очень помог ей.
- Возможно, я взял Джинни на бал, и она может мне нравиться, но я не согласен с ее действиями. У Гарри нет никаких обязательств ни перед ней, ни перед Роном, особенно перед Роном после того, как он с ним обошелся, - признался застенчивый Лонгботтом ведьме после того, как помог ей прогнать разъяренную Джинни.
Несмотря на свое отношение, Джинни не осмелилась бы противостоять Гарри, и у Гермионы было предчувствие, что ее старший брат имеет к этому какое-то отношение.
Возвращаясь к подаркам, Гарри был в восторге.
- Некоторые от Бродяги, другие от Билла и Чарли, и от Ремуса тоже, - сказал ей Гарри.
- А этот? - спросила Гермиона, указывая на изящную цепочку из платины с маленьким египетским соколом, свисающим с нее.
Гарри просто улыбнулся и надел украшения.
- Этот? Этот бесценен.
***
Люциус снова читал письмо из Хогвартса.
Его сын был особенно разговорчив в своем письме, бессвязно рассказывая о занятиях, своих соседях по дому, турнире и о том, как приближается второе задание. Люциус знал, что Гарри удалось услышать послание яйца. Они уже некоторое время готовились к этому, но блондин был встревожен. На озере многое могло пойти не так, и у него не было бы никакой возможности узнать или помочь. Он боялся второго задания, и больше всего он боялся конца турнира.
Ответы его бывших коллег были ясны в одном. Темная Метка становилась сильнее, и Темный Лорд набирал силу. Теперь Люциус не сомневался, что участие Гарри в том проклятом турнире было делом рук Темного Лорда. Одна вещь, которую Люциус знал, заключалась в том, что волшебник был ярким, всегда пытался подчеркнуть свою точку зрения, вызвать переполох. Итак, Люциус знал, что Гарри был в безопасности во время второго задания. После этого могло случиться все, что угодно. И приближалось время, когда Люциусу придется выбирать позицию.
