— Как ты, Дин?
Кастиэль прикасается губами ко лбу Дина. Прошло три часа от начала химии, Дина отправили назад в палату двадцать минут назад, поэтому сейчас он откинулся назад на огромной мягкой подушке, прикрыв глаза.
— Всё… — начал Дин.
Кастиэль нахмурился, глядя Дину в глаза, держа в руках планшет.
— Ладно, — Дин попытался кивнуть, — голова начала кружиться и рука, — он приподнял руку с катетером, — не то, чтобы болит, просто затекла.
Кастиэль кивнул, сев на край кровати.
— Хорошо, — он взял Дина за руку с катетером, разминая большими пальцами, пытаясь восстановить кровоток, — что ты чувствуешь?
Дин прикрывает глаза, ощущая боль в руке, где Кас разминает её.
— Скоро пройдёт, — говорит Кас, — так, что ты чувствуешь?
Дин задумывается.
Если честно, то он больше не чувствует, буквально три часа назад была боль, которой было так чертовски много, была злость, но сейчас лишь пустота и усталость.
Дин глубоко вдыхает запах Кастиэля, он успокаивает.
— Я не знаю, — шепчет Дин, — просто пустота.
Кас продолжает массажировать руку возле катетера, спускаясь, то ниже, то выше. Это расслабляет, рука начинает немного гореть, но Кас всё продолжает.
— Ты часто ощущаешь пустоту? — спрашивает Кас, спокойным и глубоким голосом.
Дин тянет руку к пульту от кровати, Кас перехватывает пульт, нажимая на кнопку. Положение кровати меняется, Дин оказывается в положении сидя.
— Сейчас мне кажется, что постоянно, — Дин пожимает плечами.
— Кажется? — спрашивает Кас.
— Совсем недавно я чувствовал злость и боль, — отвечает Дин.
— Голова сильно кружится? — спрашивает Кастиэль, — по десятибалльной шкале?
Кас улыбается.
— Может, пять? — Дин прищуривает глаза.
— Я дам тебе пол таблетки Бетагистина, — Кас включает планшет, что-то быстро печатая, — ты давно начал ощущать пустоту?
Дин знает, что Кас затеял какую-то психотерапию или что-то типо того, но если честно, то ему лучше после каждого диалога с Касом.
— С тех пор, как умерла мама, — Дин закрывает глаза, тяжело сглатывая, — когда мне было четыре.
Рука Каса замирает, печатая в планшете.
— Двадцать два года назад? — Кас облизывает губы, — ты когда-нибудь говорил об этом с кем-нибудь?
Дин отрицательно качает головой.
— Абсолютно ни с кем? С Сэмом?
— Это не его проблемы, — отвечает Дин.
— Нет, не его, но он бы захотел помочь, если бы знал.
— Ты не можешь этого знать, — возражает Дин.
— Ты можешь сказать об обратном? — спрашивает Кас.
Дин молчит.
Кас гуляет по тонкому льду, но он рискует:
— А твой отец?
Дин поворачивает голову в противоположную сторону.
Когда Кастиэль задает вопросы, то Дин начинает думать, головная боль возрастает, но он не может перестать думать.
Дин был ребёнком, которому было плохо, а Джону было плевать. Джону всё равно. Джону плевать. В фильмах, в сериалах отцы всегда заботятся о своих детях, спрашивают их о самочувствии, здоровье, планах на выходные. Джон даже не спрашивал, как у него дела. Ни разу в своей жизни, после смерти Мэри. Он просто перестал быть отцом. Джону было плевать.
Слёзы наворачиваются на его глазах, свободной рукой он пытается стереть их, но они не останавливаются, он размазывает их по всему лицу, но они не останавливаются.
Дышать становится тяжело.
Здесь нет воздуха.
Здесь нет звуков.
Дин задыхается.
Он чувствует, как Кас хватает Дина обеими руками за голову, заставляя смотреть на себя, он что-то говорит.
Всё перед глазами размыто из-за слёз.
Дин быстро втягивает воздух ртом, но он словно просто не попадает, словно Дин в каком-то вакууме, костюм из силикона вокруг всего тела.
Медленно звук появляется, оглушающим воем.
— Дин! — Кас кричит, — Смотри на меня! Дыши со мной! На раз — вдох, на два — выдох!
Кастиэль начинает глубоко дышать и громко считать вдохи и выдохи.
Дин пытается понять, что от него требуется.
Кас повторяет:
— Дыши со мной! — грубо приказывает Кастиэль.
Дышать с Кастиэлем, повторять за Кастиэлем?
Дин дышит.
Дин дышит, и всё проходит; шум уходит, голос Кастиэля становится менее громким, дыхание восстанавливается. На нём больше нет этого вакуумного костюма.
— Сейчас всё хорошо, — уверяет его Кас, прижимая к себе, — ты в порядке, я держу тебя, ты в порядке, мы в порядке.
Дин верит ему.
Рука Каса успокаивающе чешет голову Дина подушечками пальцев, а вторую руку он прижимает к его пояснице.
— У тебя бывали раньше панические атаки? — спрашивает Кас.
— Панические что? — переспрашивает Дин, прижимаясь к груди Кастиэля.
— Хорошо, — кивает Кас, — ты задумался о чём-то, что вызвало шок, на что твой мозг отреагировал паникой, потому что чувств от шока было слишком много, твой мозг не справлялся.
— Это было страшно, — говорит Дин.
— Я знаю, — кивает Кас.
— Я думал, что умираю.
— Я знаю.
— Мне нужно предложить тебе, — шепчет Кас, — нет, я должен схватить тебя за шиворот и отправить тебя к психотерапевту, потому что я боюсь потерять тебя, Дин Винчестер.
Глаза Дина по-прежнему влажные, а сердце странно ноет при словах Каса.
— В твоей жизни не было сильных и информированных взрослых, которые смогли тебе помочь в детстве, Дин, — Кастиэль целует его в макушку, — а сейчас ты чувствуешь, что слишком взрослый для этой помощи, поэтому игнорируешь её. Пожалуйста, позволь нам помочь, позволь мне помочь.
— Я пытаюсь, — Дин старается не всхлипывать.
— Я знаю, — кивает Кас, — я запишу тебя на прием к психотерапевту, хорошо?
— Хорошо.
— Ты расскажешь своему брату, что тебе нужна помощь, хорошо?
— Я…
— Нет, Дин, ты расскажешь своему брату, что тебе нужна помощь, потому что она тебе нужна, а он самый важный человек в твоей жизни. Тебе нужна его поддержка, ты хочешь его поддержки. Я рядом, но я один, я могу не всегда быть рядом, хотя обещаю, что попытаюсь быть рядом каждый раз, как тебе нужно, но утром меня не было рядом. Тебе нужен твой брат, Дин.
Каждое слово Каса звучит, как правда.
Дина немного это бесит, но:
— Хорошо.
***
— Дин, — здоровается Мэг, проходя внутрь палаты.
Дин кивает, сидя с телефоном, по которому идёт Доктор Кто. Он взял наушники у Каса, потому что иногда в больнице бывает шумно.
— Помнишь, тебе пару раз говорили, что нужно поддерживать абсолютную гигиену?
Она подозрительно улыбается.
Дин ставит серию на паузу, поднимая на неё голову, нахмурившись.
— Так вот, это означало мытьё всех-всех-всех интимных мест через каждые несколько часов, — она пожимает плечами, — я имею ввиду, что твой шанс, Динни, изобрази, что твоя голова болит, и Кастиэль сделает это.
Дин краснеет.
Она смеётся.
— Боже, как же ты краснеешь, — она качает головой, — будто вы никогда не… О господи! Он никогда к тебе не прикасался!
Дин краснеет ещё больше, он чувствуешь ужасный жар от своих щёк, глядя широкими глазами на Мастерс.
— Ты же не девственник, Дин? — она смеётся ещё громче.
Дин хочет провалиться сквозь землю.
Дин хочет раствориться в воздухе, особенно, когда Кастиэль заходит в палату.
— Мэг? Чего ты так смеёшься? — хмурится Кас, глядя на покрасневшего Дина.
Она показывает рукой — подожди, пытаясь успокоиться.
Кастиэль ждёт, глядя на Дина, который зарылся головой под одеяло.
— Просто сказала твоему мальчику, что он может воспользоваться случаем и попросить тебя — помыть его, а оказалось, что твой мальчик девственник.
Кастиэль молчит.
— Ладно, думаю, на этой ноте я должна уйти.
Она уходит, Дин выглядывает из-под одеяла.
— Ты, эээ, — Кас выдыхает, — ты девственник?
— Нет! — восклицает Дин, полностью выбравшись из-под одеяла.
— Хорошо, — кивает Кас, — ты хочешь, чтобы я помыл тебя?
Щёки Дина вновь краснеют, он смотрит на Каса, словно на метеорит.
— Ты серьёзно? — хрипит Дин.
Кас облизывает губы, сглатывая:
— Да, — его голос стал ниже, — если ты хочешь.
Если бы это предложила девушка, то Дин бы согласился, не думая.
Но это парень, у которого между ног член, а его руки сильные и большие, у него твёрдое тело, твёрдые мышцы, короткие волосы, щетина.
Но мозг Дина легко может представить то, как эти большие и сильные руки водят по голому телу Дина.
Голова начинает немного кружиться, а член твердеть. Стало жарко, очень жарко.
— Ты не можешь просто взять и спросить об этом!
— Почему? — Кастиэль подходит ближе.
В палату входит доктор Тран, Дин выдыхает.
— Я чему-то помешала? — спрашивает она.
— Нет! — быстро отвечает Дин.
Она приподнимает брови, глядя на Каса.
— Не утомляй его, — она словно пытается просквозить в нём дыру, своим пристальным взглядом.
— Я не утомляю его, — протестует Кас.
— Он задыхается!
Кас закатывает глаза.
Дин начинает смеяться, по-прежнему пытаясь успокоиться из-за возбуждения.
***
Кас лежит рядом с Дином на кровати, обнимая его, прижимая к своей груди. Он гладит его по голове, время от времени прижимаясь губами к макушке Дина.
За окном глубокая ночь, в больнице тихо, свет почти нигде не горит, врачи спят, пугающе дожидаясь уведомления, готовые бежать сломя голову на сигнал.
— Ты не рассказал об отце, — констатирует Кас.
Он боится новой панической атаки, но он слушает каждый удар сердцебиения Дина.
Дин вздрагивает.
— Ему просто было плевать, — говорит Дин, — на всё, ему важнее была бутылка водки, которую он найдёт, мамы не стало, а то-есть, его смысла жизни. Единственный, кто был у Сэма — это я.
Он судорожно выдыхает.
— Я так чертовски старался ради Сэма. Джон всегда говорил, что моя обязанность — следить за Сэмом, что я его старший брат. Это и вправду так, но ему было плевать на меня. Возможно, это эгоизм, но я не хотел, чтобы ему было на меня плевать. Я мечтал, чтобы он спросил, как у меня дела. Он не спрашивал и видел лишь ошибки.
Слёзы стекают на рубашку Каса второй за этот день.
— Это не эгоизм, — говорит Кас, — запомни раз и навсегда, малыш, он твой отец, ты хотел от него внимания, и это правильно, то, что он не давал тебе того, чего ты хотел — это неправильно. Всё, что ты делал всю свою жизнь — это забота о брате, ты справился настолько хорошо, что он учиться в Калифорнии, ты воспитал его отличным человеком, я уверен. Позволь ему позаботиться о тебе.
Господи, как же он любит Каса.
Не важно, что у него член между ног, не важно, что его тело твёрдое и мускулистое, а на лице щетина, не важно, что сказал бы Джон Винчестер.
Важно то, что этот человек дал Дину намного больше за всё время, которое они знакомы, чем Джон за всю жизнь Дина.
