Влюбись в меня

Следующий раз… Братишкин собирается сделать всё, чтобы разобраться в себе, чтобы разобраться в Хесусе, чтобы больше не было этого странного состояния. До того, как это случается, Вова встречается со Стинтом. — Я смотрю дело-то движется. — говорит он. — Ну да, он охотно идёт на контакт. — подтверждает Вова, нужно ещё постараться, чтобы не спалиться. — Вы о чём? — интересуется Неля. — Вова собирается соблазнить Хесуса. — отвечает ей Макс. — Не соблазнить, а просто доказать, что он гей. — уточняет Братишкин. — Вам, мальчики, заняться нечем? — Ой, ладно тебе, весело же. — смеётся Стинт. — А как весело будет, когда Лёша узнает, что его обманывают. — недовольно говорит Неля и уходит от них в другой конец комнаты. — Фе, не слушай её. — отмахивается Максим. — И вы что, типа на свидания ходите? — Вроде того. — туманно отвечает Вова. — И часто? Хес мне особо ничего не рассказывает. — А почему он должен тебе что-то рассказывать? — А, ну, ахаха, я имею в виду, что мы с ним не особо близки и не часто общаемся. Братишкин еле сдерживается, чтобы не назвать его идиотом, но просто проглатывает раздражение. Может он и правда поступает нечестно, даже если они договорились, они обещали быть честными, а Вова совершенно с ним нечестен. Если он скажет Хесу, что начинает к нему что-то испытывать, то, что будет? Он решает, что всё равно должен рассказать ему обо всём, он имеет право знать. А если возненавидит? Но Вова бы не стал его ненавидеть за такое, наверное. Смелости ещё придётся поднабраться. Хесус особо не парится и просто зовёт его в кино, кажется он забил на идеальное свидание или решил, что им обоим пора отдохнуть от всего этого. Братишкин и не против. Только расслабиться у него не выходит, он честно пытается смотреть на экран, но постоянно косится в сторону Хеса, вот тот как раз внимательно следит за сюжетом. Вова пытается хотя бы мысленно сказать ему, не выходит нихуя, и он просто залипает на его профиль. Хесус словно чувствует на себе его внимательный взгляд и поворачивается, Вова резко отворачивается к экрану и надеется, что в темноте его пылающего лица не разглядеть, ну конечно, в этот момент в фильме должно что-то засветиться чистым белым светом, он матерится сквозь зубы. — Кинотеатр не особо подходит для свиданий? — шёпотом спрашивает Хесус, наклонившись к его уху. — Хотя в темноте тоже можно много чего сделать. Вова угукает, старается подавить дрожь и не закрыть глаза, слушая его голос так близко. — Не отвлекайся, фильм очень интересный. — ворчит он. — Да? Поэтому ты уже полчаса смотришь не в экран, а на меня? — Чего? — возмущается Братишкин, а Хесус довольно улыбается ему. — Я не делал этого, тебе показалось. — А да? Ну да, значит я ошибся. — Ага. Вроде отмазался, Вова всё же прикрывает глаза, переводя дыхание, когда тот отворачивается. Братишкин старается больше не смотреть в его сторону, пытается утонуть в своём кресле, исчезнуть, и тогда случайно пинает его коленкой, нервно дёргаясь. — Прости. — Ничего страшного. — отвечает Хесус и сам толкает его коленом, и они ими немного трутся и дальше. Братишкин уверен, что Хес это делает из-за их спора, просто играет роль. Оттого немного расстраивается, но не останавливает, и когда Хесус невзначай кладёт руку на подлокотник между ними открытой ладонью вверх, никаких сомнений не остаётся, на что именно он намекает. Вова закусывает нижнюю губу и накрывает его ладонь своей, и Хес переплетает их пальцы, сжимая руку. Братишкин наклоняется к нему и едва ощутимо касается губами его уха, пока говорит. — Ты мне нравишься, Хес. — Ты мне тоже. — отвечает Хесус и так широко улыбается, дёргая бровью, что у Вовы ком в горле встаёт. — Всё же ты тупой. — вздыхает он и кладёт голову ему на плечо, надеясь, что так не будет видно, какие чувства отражаются на его лице. — Не пизди. — Хес трётся носом об его макушку и дыхание треплет волосы при каждом слове. — Я гениален, нахуй. — Только ты в это и веришь. Вова уже даже не пытается вникнуть в происходящее, а просто засыпает на плече Хесуса.

***

— Похоже фильм тебе не понравился. — будит его голос Хеса и нежные поглаживания по щеке. — А? — Вова открывает глаза и резко выпрямляется, едва не зарядив своей башкой Хесусу по лицу. — Я уснул? — Выспался? — Да. — Моё плечо не особо удобное. — улыбается Хес и снова касается его щеки. — Ещё и следы от кофты остались. — Похуй. — Вова отстраняется и остервенело трёт заспанное лицо, оглядывается, а в зале совершенно пусто и горит свет. — Давно фильм кончился? — Ну, пару минут назад последние люди ушли. Я думал, ты проснёшься от света, но тебе вообще не было до него дела. — Нам пора. — Ага. В зале уже начал орудовать уборщик, и Братишкин спешит свалить, но доходит до конца ряда и оборачивается. — Хес. — Да? — Хесус останавливается сразу за ним. — Ну… — у Вовы не получается смотреть прямо на него, он опускает взгляд, вспоминает, как они держались за руки до того, как он уснул. — Что такое? — Не, ничего. Пожрать бы зайти куда-нибудь. — трус. — Конечно, куда пойдём? Вова кривится, злясь сам на себя, и вполуха слушает предложения Хесуса. Такой был шанс сказать, а он всё проебал. Теперь всё, о чем он может думать — это Хесус, он уже хочет просто написать ему сообщение или голосовое, просто чтобы наконец высказаться. Но это слишком по-мудацки. Вечно находящийся в расстроенном настроении Вова злится по поводу и без, в основном без. В итоге распугивает всех друзей и стримит в одиночестве, если вообще запускает, прокрастинирует по-максимуму. Скатывается в депрессию и ещё больше злится, нужно что-то делать. Признаться Лёше в любви, получить отказ и потонуть ещё сильнее — не вариант, поэтому он возвращается к изначальному плану, влюбить его в себя.

***

Братишкин тащит Хесуса в парк аттракционов, конечно никакого плана у него снова нет. Будто карусели помогут ему вскружить Хесу голову, хотя на американских горках, заходя в петлю, тот схватил его за руку, больше ничего особенного не произошло. Было просто весело вдвоём и шумно вокруг. — Что у тебя с настроением? — интересуется Хесус, опуская своё уставшее тело на лавку. — А что не так? — Ты вроде улыбаешься, но в какой-то момент становишься мрачнее тучи. Да и вообще, даже более токсичный, чем обычно. — Нормальный я. — бормочет Вова, провожая недовольным взглядом каждого проходящего мимо ребёнка. — Я же вижу, что нет. — У меня что, плохого настроения не может быть? — Может. Поэтому я и спрашиваю, я хочу помочь. — И как же ты мне поможешь? — огрызается Вова. Хесус вздыхает тяжко, но не сваливает, как ожидает Братишкин, а притягивает его к себе, приобнимает за плечи. — Как скажешь, Вов, так и помогу. — Сука. Мне так хуёво от того, что я такой еблан. — Что такое случилось? — Я безвольный долбаёб, вот что случилось. — говорит Вова, сильнее утыкаясь носом ему в шею. — Прости, что срываюсь на тебе. — Ты можешь мне рассказать, я всегда выслушаю. — Я знаю… Но не могу. — Постарайся не зацикливаться, отвлекись на что-нибудь. — Хесус гладит его по спине, прижимая к себе ближе. — Я знаю на что. — говорит Вова, резко вскакивая на ноги, и тащит Хесуса к колесу обозрения. Он наблюдает, как закатное солнце отражается в глазах Лёши, думает о том, что должен был влюбить его в себя, а влюбился сам. Хесус довольно улыбается, разглядывая вид на город с высоты. — Красиво. — в восхищении говорит он. — Да. — отвечает Братишкин, не сводя с него взгляд. Кабинка совсем крошечная, и они сидят напротив, Хесус поворачивается к нему, но ничего не говорит, а Вова так и смотрит на него. Молча, в тишине становится жарко. Хес наклоняется вперёд, у Братишкина сердце пытается пробить грудную клетку, и он зажмуривается, а потом чувствует, как волосы трогает чужая ладонь. — Когда же ты уже подстричься сходишь? — ворчит Хесус. Вова открывает глаза и отстраняется от него, прижимаясь спиной к окошку сзади. — Вова, а почему ты закрыл глаза? — Мне… Мне в глаза солнце сверкнуло неожиданно. — врёт Братишкин и смотрит на него волчонком. — А я подумал, что ты ожидал поцелуй. — Неправильно подумал, значит. — Правда? — спрашивает Хесус, внимательно наблюдая за ним. Вова сжимает губы, вцепляется пальцами в деревянную сидушку и, как только кабинка тормозит, выскакивает наружу. — Приехали. Сходим прокатиться где-то ещё? — А может на второй круг? — Да тоска в этом дурацком колесе. — заявляет Вова и идёт, особо не разбирая куда, лишь бы идти. — Всё же ты ведёшь себя странно. Насколько по-твоему я далеко готов зайти? Братишкин останавливается, утыкаясь взглядом себе в ноги, и обхватывает себя руками. — Вова? — Я проиграл, Хес, с разгромом. Можешь передать это Стинту? — Вова срывается с места, не слушая ответ, его никто и не преследует, потому что Хесус, так ничего и не поняв, остался стоять в полном ахуе. Он понимает, что именно произошло только спустя пару часов, когда ему на счёт падает 50к от Вовы. Пытается ему позвонить, но телефон ожидаемо выключен.