Влюбись в меня

Братишкин тупо втыкает в окно напротив, сидя на диване, и вертит в руке выключенный телефон. Пизда рулю. — Сука, блять! Вова долбаёб! — говорит он сам себе, точнее выкрикивает в потолок. Ни тебе «я люблю тебя», ни «нам нужно поговорить», ничего нормального не сказал, выдал какую-то хуйню и сбросил бабло. Ну, сразу видно — долбаёб. Он обнимает коленки и раскачивается. Ничего, сейчас порефлексирует, а потом возьмёт себя в руки и поговорит с ним, как нормальный человек, как мужик, как кто-то, кто не является шизоидным Вовой Братишкиным. Убедить себя особо не выходит, но как будто разрешает себе поныть без даты окончания. Ещё больший пиздец начинается, когда в гробовую тишину квартиры врывается гул дверного звонка, а за ним и жёсткая долбёжка во входную дверь. Братишкин в первый момент малодушно хочет притаиться, будто его и нет дома, но не удержавшись крадётся в прихожую. — Не знаю, слышишь ли ты меня. — по ту сторону глухо говорит Хесус. — Но, Вов, я хочу поговорить. И деньги я вернул. Я не буду разводить тут шум, могу сесть у двери и ждать, пока ты откроешь. Нихуя не всю ночь! Двадцати минут хватит, чтобы твоя совесть проснулась, и ты открыл деду дверь? Вова прижимается лбом к двери, глубоко вздыхает и медленно отпирает замок. Хесус чуть улыбается ему, заходя в квартиру. Но никто из них не знает с чего начать. — Я открыл. — сообщает Братишкин. — Да, спасибо, что впустил. И тишина. Хес занимает себя снятием ботинок, причём специально делает это максимально медленно. — Блять, Хес. — Вова опускается на корты рядом с ним и утыкается взглядом в его профиль. — То, что я сказал — это просто минутное помешательство. — Ты ничего не сказал толком. И ты хочешь разговаривать в таком положении? Братишкин оглядывает прихожую и мотает головой. Так нельзя. Он отводит его в комнату, к дивану, на котором он провёл последние несколько часов. — С каких пор ты не можешь чётко выразить свои мысли? — интересуется Хесус, откидываясь на спинку, его это напряжение дико раздражает. — Потому что то, что я хочу сказать полнейший бред. — отвечает Вова, прижимает к себе одну ногу, а другой безостановочно нервно дёргает. — И в этом всё равно нет смысла, потому что я и так знаю твой ответ. — Ты меня ещё ни о чём не спрашивал. — Хес поворачивает его за плечо, и им приходится смотреть друг на друга. — Как ты можешь знать, Вов? Ты читаешь мысли? Нихуя! — Думаешь, я не понимаю? Всё, что мы делали вместе, было лишь частью спора, а мои чувства настоящие. — И кто тут тупой? Вова не успевает послать его, а так хочется, и чтобы больше не было так больно, но Хес прижимается к его губам, ошарашивая, даже времени на осознание не даёт. И так же быстро отстраняется, что и прочувствовать не успевает. — Пиздец! Ты меня убить хочешь? — вскрикивает Вова, обхватывает голову руками и вцепляется пальцами в волосы, утыкаясь носом в коленки. — Сука! — Не было бы этого, если бы ты мне не нравился. Я кто по-твоему на спор, блять, за руки держась гулять? Охуеть веселье. — Ты сам сказал, что это шутки. — Как будто я мог говорить иначе, когда тебя передёргивало от моих слов и прикосновений. И когда ты сам делал вид, будто ничего не происходит, хотя было очевидно, что ты хотел тогда меня поцеловать. — Мы намеренно врали друг другу? — спрашивает Вова, поворачивает голову, так и прижимаясь щекой к коленкам, и смотрит внимательно. Хес не может сосредоточиться, когда смотрит на него, разглядывает губы, которые ему так хочется поцеловать, которые, хоть и одно мгновение, было чертовски приятно целовать. Он наклоняется вперёд, снова прижимаясь к ним таким горячим, так легко сминающимся от мягкого касания. Вова жмурится, сердце начинает биться где-то в ушах, и он подаётся вперёд, касается щеки Хеса кончиками пальцев и проводит ими на затылок, прижимая ещё ближе. Они трутся друг об друга, посасывают губы так осторожно, будто в любой момент всё закончится, но так необходимо сейчас разговаривать именно так. Хесус теряется в пространстве, хватается за первое, что попадается под руку, что оказывается Вовиной коленкой, это немного помогает не задохнуться в нежности. Братишкин отстраняется первым, потому что у него не было возможности набрать побольше воздуха, он разглядывает едва заметный румянец на щеках Хеса, его кристально чистые голубые глаза и сильно расширившиеся в них зрачки, он покрывается мурашками и снова не может дышать от близости с ним. Хесус не удерживается, целует его в лоб, щёку и снова прижимается к губам, проводит между ними языком, отчего Вова мычит, дрожа, приоткрывает рот и скользит по его языку своим. Ладонь Хеса всё ещё у него на коленке и начинает двигаться по бедру, когда тот прижимает Вову другой рукой к себе ближе. Братишкин пытается зажать его руку между ног, дёргает его за кофту на плечах и опускает голову. — Бля, у меня сейчас так встанет, ты охуеешь. — бормочет он, отодвигаясь в сторону, и хватает его ладонь. — М? Покажешь? — Сука. Хесу будто по кайфу сводить Вову с ума, так нагло улыбается, облизывает и без того влажные губы и залезает на диван, задолбавшись целоваться сидя боком. Братишкин сглатывает, отползая назад, тоже развернувшись, подкупает спокойствие Хеса, будто он знает, что делает. Вова обхватывает его за шею, увлекая в новый поцелуй, а тот осторожно прижимает ладони к его лопаткам. Они тянутся друг к другу, и Хес заваливает Вову на спину, от резкой смены положения оба судорожно вздыхают. Братишкин не может сдержать дрожь, когда Хесус прижимается губами к его шее и проникает ладонью под толстовку. Возбуждение накатывает с такой силой, что мысли путаются, а на узком диване особо нет места для манёвров. Хес резко отползает назад, порывисто дышит и трёт лицо ладонью. Потеряв тепло Вова ёрзает, едва не свалившись на пол, и садится, уставившись на него затуманенным взглядом. — Почему ты остановился? — спрашивает он, прижимается к нему, трётся носом об щёку и ласково целует за ухом. — Блять. — выдыхает Хесус, поворачивает голову и ловит его губы своими. Братишкин шарит по его одежде руками и тянет кофту вверх, а освободив его от неё скользит поцелуями вниз, оттягивая мягкую кожу на шее губами, и не может сдержать улыбки, когда Хес выгибается и тихо стонет, вцепившись в его плечи. По мере того, как Вова опускается поцелуями всё ниже, проводит языком по ключицам, касается губами сосков и всасывает их в рот, прикусывая зубами, парень в его руках дрожит всё сильнее и тыкается носом в его макушку, обнимая крепче. — Вова… Вова, блять! — зовёт Хес, толкает его в плечо, поднимает его лицо за подбородок и быстро чмокнув в губы утыкается лбом в его плечо, переводя дыхание. — Подожди. — Что? Хес? — Хесус сильно сжимает его в объятиях, и Вова не может заглянуть ему в лицо, только гладит его по спине и перебирает волосы у него на затылке. — Что такое? — Ничего. — Да? Хесус угукает, поднимая голову, они пересекаются взглядами и прижимаются лбами, и ему просто необходимо снова начать дышать. — Хес, ты что, пытаешься контролировать своё возбуждение? — интересуется Вова, неожиданно доперев. — Охуел? — Да это пиздец. Братишкин ухмыляется, прижимается к его губам и сжимает в ладони его член через штаны, тот моментально полностью твердеет. — Хуй тебе, Хес. — Если только твой, Вов. — томно выдыхает Хесус ему на ухо, мнёт в руках его задницу и затаскивает к себе на колени. Вова не сопротивляется, обхватывая его ногами, одной рукой обнимает за плечи и затыкает рот поцелуем, а другой продолжает водить по стояку. Хес дёргает его штаны, пытаясь расстегнуть пуговицу, не глядя, задирает толстовку, когда не получается, и гладит его по животу, бокам, постепенно снимая её полностью. Они снова прижимаются лбами, переводя дыхание, видя, что он делает, у Хесуса ловчее получается расстегнуть джинсы Вовы. — Мы правда собираемся это сделать? — спрашивает он. — Ты уверен? — Мы уже делаем. — отвечает Братишкин, заглядывая в его глаза, и проводит пальцами по щеке, мягко целуя в губы. — И я уверен. Пиздец как хочу тебя. — А что потом? Мы поебёмся, скорее всего не один раз и что потом? — Блять, Хес, мы сходили на десяток свиданий, ты думаешь, я кину тебя? Мы уже практически мутим целый месяц. — Но не мутим на самом деле. — Хесус сжимает его лицо в ладонях и скользит по своим губам языком, сильно нервничая. — Между нами только невъебическое сексуальное влечение? И всё закончится, когда мы это сделаем? — А ты хочешь по-настоящему? С любовью, романтикой, с цветочками ебучими и конфетами? — Я хочу, чтобы ты был только со мной, потому что я хочу быть с тобой, потому не хочу быть постыдным увлечением, потому что я… — Что ты? — Вова ловит его голову, когда тот пытается отвести взгляд, смутившись. — Люблю тебя… — признаётся Хесус, заглядывая в глаза. — Вов, пиздец как. — Получается Стинт не прогадал? Ты давно это… Хес? — Хорошо притворяюсь просто. — Блять, я такой тупой. — вздыхает Вова, надувшись. Хесус невольно смеётся, прижимая его к себе, и валит на спину, утыкаясь носом ему в шею. Братишкин закусывает губу, трепет его по волосам, запуская пальцы в упругую башню, что всегда так хотелось сделать. — Я хочу, Хес, быть с тобой. — бормочет Вова, откидывая голову и смотря в потолок. — И мне похуй что будет. Хес влажно целует его в шею, гладит рукой по груди, прижимается к совсем уж припухшим губам и ведёт ладонью вниз, запуская её в трусы. Братишкин стонет в поцелуй, изгибаясь всем телом, ему становится так горячо от тонких длинных пальцев, которыми тот обхватывает его член, от языка, которым тот так развратно скользит в его рту. Он цепляется за его плечи и приподнимает бёдра, когда Хес приспускает с него штаны с бельём и удобнее сжимает освобождённый член, медленно водя по нему ладонью. — Хес. — сдавленно зовёт Вова, ощущая, что если тот так и продолжит, то он кончит прямо сейчас. Хесус приподнимается, хитро улыбается ему, быстро чмокает в губы, скользит языком по ключицам, медленно проводит носом между рёбер вниз и расцеловывает живот. Братишкин дрожит, вообще не понимая, почему его сводят с ума простые поцелуи, и пиздец у него, наверное, лицо красное. Он ничего не успевает сделать, когда Хес пересекается с ним взглядами, всё ещё сжимая его член в руке, и опускает голову, но едва его губы касаются головки, как Вова кончает. — Тьфу, блять, нахуй. — Хесус сплёвывает прямо на пол и недовольно поворачивается к Братишкину, усаживаясь между его ног. — Тебе, блять, никогда не сосали? Какого хуя, Вова? Вова в ужасе на него смотрит, натягивает обратно на себя штаны и отползает назад, садясь. — Я… Я просто не ожидал, что ты… Ты ебанулся? Хес хмыкает, утирает остатки спермы с губ тыльной стороной ладони и наклоняется к нему. — Я довёл тебя до разрядки, так просто, словно девственника. Ты настолько чувствительный? — Какого хуя ты, блять, мой хуй в рот пытался взять? — Интересно было попробовать. Тебе не понравилось? Ну, хоть я ничего и не успел сделать. — Ебанутый. — Вова накрывает голову руками, упираясь спиной в стену. — Я с тобой точно сдохну. — От оргазма? — Пиздец! Хесус довольно улыбается, даже не кончив, умудрился получить такое удовлетворение, он сжимает свой стояк через штаны, разглядывая Вову, его красное лицо, торчащее из-за локтей, едва заметные красные пятна от шеи до живота, виднеющиеся из-под расстёгнутых штанов край трусов. — Что ты делаешь? — сипло спрашивает Вова, открывая своё лицо и замечая, как жадно тот буквально пожирает его глазами. — Какой же ты горячий. — отвечает Хес, терзая зубами свои успевшие потрескаться от поцелуев губы, и сжимает изнывающий член сильнее, возбуждаясь от внимательного томного взгляда Братишкина. — Я в ахуе. Вова двигает бровями, опускает одну ногу на пол и проводит ладонью по своей груди вниз, изгибаясь за ней. — Я охуенный? Нравится? — он зажимает указательный палец пухлыми губами, прекрасно понимая, как это действует. — Нравится. — Хочешь меня? — Блять, Вова. Пошёл ты в жопу. — стонет Хес и сдаётся, просовывает руку в свои штаны и начинает нормально надрачивать, не сводя со сводящего с ума развратного Братишкина взгляда. — А говорил, ха, что не сможешь в вебкам. — Похоже это был скрытый скилл. — улыбается Вова, сглатывает, тянется вперёд, обхватывая его руками, и смазано целует, после чего сразу проводит рукой вниз, переплетая с ним пальцы и тоже сжимая его член. Хес тяжело дышит и постанывает в такт поцелуям в шею, мычит в поцелуй, когда Вова снова прижимается к его губам, и кончает в их ладони, прижавшись лбами и смотря друг другу в глаза. — Легендарка, блять. — вздыхает он, закрывая глаза от переполняющих эмоций. — Пошли в спальню. Нахуя мы этим здесь занимаемся? — ещё особо не придя в себя, говорит Братишкин. — Охуеть ты вовремя это предложил. — Мы можем продолжить в более удобном месте. — Дай мне, бля, хоть секунду, молодой. — просит Хес, укладывая голову ему на плечо. — Ну ты пенсия, Хес. Один раз кончил и сдулся? — Нахуй иди. — На твой? — хихикает Вова, хлопая его по спине. — Ещё бы на чей-то другой. — Блять, у меня ладонь в сперме, в твоей сперме, пиздец. — у Братишкина словно повключались все выключатели, его заполняет неиссякаемая энергия, в свою очередь Хес вот-вот засопит у него на плече. — Я дрочил тебе, и мне понравилось, хуй знает, как это случилось. Хес? — Что, Вов? — Ты меня слушаешь? — Угу. — Не слушаешь ведь, старый. Пойдём, я тебя до кроватки провожу, таблеточки от головы нужны или крем от боли в спине? — Вова поднимает несопротивляющегося парня на ноги и тащит за собой. Тело сладко ломит, и он особо не чует подвоха, когда Хесус ничего ему не отвечает, послушно идёт с ним в обнимку, и поэтому вообще не ожидает, что тот резко сделает подсечку и свалит его на кровать, опускаясь сверху. — Хочешь проверить, кому на утро понадобится крем от спины? — интересуется Хес, проводит рукой по его боку вниз и сжимает его ягодицы под джинсами, которые чудом не свалились с него по дороге. — Бля. — Вова хватает его за руку, дёргается, когда Хесус нажимает бедром ему на пах. — Сука! — Что? Слишком для молодого? Братишкин сверкает злобным взглядом, который видно даже в темноте, подаётся вперёд, прижимаясь к его губам, крепко сжимает его руку, которой он всё ещё мнёт его задницу, но силы куда-то подевались. Хес разрывает поцелуй, царапает зубами кожу на шее и стаскивает с него штаны с трусами. — Хес, стой, ты что хочешь сделать? — более настойчиво останавливает его Вова, когда горячие пальцы аккуратно скользят между ягодиц. Хесус трётся носом об его ухо, целует в щёку и убирает руки, отсаживаясь в сторону. — Ничего я не делаю. Вова отодвигается, прикусывая губу, прикрывается краем одеяла, и смотрит напряженно. Сейчас ему очень сложно, но нужно объяснить, что эти действия его пиздец как возбудили, но и ебать как напугали, и быстро, пока Хес не расстроился окончательно. — Я… — Я просто пошутил. — перебивает его Лёша. — Нет, не пошутил. — Вова хватает его за руки, не позволяя уйти. — Я не готов прямо сейчас. — И никогда не будешь. — Буду, мне нужно морально подготовиться. Я только свыкся, что у меня встаёт на парня. — Я не хочу давить на тебя. — И не давишь. — Братишкин прижимает его к себе и успокаивающе гладит по голове. — Хес, я просто целка ебучая. Я хочу быть готовым к этому. — Мы можем не заходить так далеко. — говорит Хесус, тоже обнимая его. — Будет ещё хуже, если мы будем сдерживаться, то в какой-то момент нам сорвёт крышу, и мы сделаем это хуй знает где и как. — Пиздец ты продуманный. — Я привыкну, Хес, и к своим чувствам, и к твоим. Хесус ложится на спину и тянет Вову за собой, укладывая его сверху, и тот быстро устраивается удобнее. — Сколько уже времени? — спрашивает Хес. — Мой телефон вырублен и валяется под диваном. — расслаблено отвечает Вова. — А мой в куртке в прихожей. Братишкин приподнимается, оглядываясь, обнаруживает на тумбе эпл вотч, которые даже заряжены, потому что уже несколько дней валяются тут на зарядке. — Два ночи, хуйня. Хесус гладит его по щекам, притягивает к себе и нежно прижимается к губам. Они медленно целуются, не заходя дальше. Вова натягивает на себя обратно трусы и укутывает их в одеяло. Засыпают они в обнимку и так странно, что вместе, к этому можно привыкнуть.

***

Этого момента они ждали с нетерпением, это должно произойти эпично. Для этого они даже устроили вечеринку, позвав как можно больше друзей. Вообще изначально они хотели просто объявить о своих отношениях, после долгих споров о том нужно ли вообще это делать. Но когда стало очевидно, что сказать Стинту придётся, а он не удержит эту новость в себе, было принято решение сделать это официально. А заодно красиво обыграть победу в споре и обобрать Макса. Хесус волнуется ужасно, хоть и пытается скрыть свои чувства, Вова постоянно рядом, сжимает руку тайком и улыбается, поддерживая. Никто особо не обращает на это внимание, что даже странно. — Стинт, ты нам сотку торчишь. — заявляет Вова, когда все собираются в одной комнате. — Чего? — охуевает сразу Стинт. — Вообще-то мы на пятьдесят спорили. — Так мы оба выиграли. — Братишкин отступает назад к Хесу едва сдерживающему волны кринжа, которые его накрывают. Ребята заинтересованно наблюдают за разыгрывающимся представлением и их лица вытягиваются, когда Вова берёт смущенного Хесуса за руку. — Народ, мы хотим объявить, что мы встречаемся. Без рофлов. Поднимается шум, все наперебой начинают что-то говорить, спрашивать. Вова от этого только ещё более довольно лыбится, ему тут единственному весело. — А ну тихо! — затыкает всех Максим, махая руками. — Охуенно вы придумали! Да я тоже могу взять тебя за руку и даже в щёку чмокнуть, и сказать, что пиздец как влюблён. Это ещё ничего не значит. Наебать меня решили? А хуй вам! Хесус вообще не сомневался, что тот что-нибудь такое скажет, сам он собирался предложить, чтобы они решили вовсе отменить оба пари, собирался, но у Вовы идея была получше. Он разворачивается и засасывает его прямо на глазах у всех. Хес рассматривал и такой вариант, как неожиданный ход от своего парня, поэтому он обхватывает его руками и углубляет поцелуй. Раз уж доказывать, то так чтобы сомнений не осталось ни у кого, он просовывает коленку ему между ног, Вова утробно стонет, что слышно всем. Этого достаточно, маленькая месть от Хеса. Лёша, отстраняясь, смотрит на его покрасневшее лицо и решает, что такое показывать остальным он не хочет, неожиданно накатывает собственнические чувства. — Ну, что? Деньги на карту переведёшь? — спрашивает он, обращаясь к Стинту, и прижимает Вову к себе, пряча его лицо у себя на груди. — Погоди! — Макс усиленно думает. — А я говорила, что ничем хорошим это не кончится. — вздыхает Неля, но счастливой улыбки не может сдержать. — Вы счастливы? — А хуй тебе, Стинт. Карту свахи ты нихуя не разыграешь, у нас с тобой договор. — отвечает ему Хесус, всё ещё ощущая неловкость, и зарывается носом в Вовины волосы. — Хотя я не отрицаю, что ты помог, немного. — Вот же суки. — Так что, Макс, сотка наша. — подаёт голос Вова. — Ой, да подавитесь. Я вообще не против, раз так всё обернулось. В искренность верится с трудом, но это особо не волнует. Прежде чем поговорить со всеми нормально, Хесус утягивает Вову в комнату, где они запираются. Все почему-то думают, что они там неприличными делами занимаются, а на деле Хесу приходится долго успокаивать его из-за своей шутки, пока Вова не приходит в себя и готов снова разговаривать с другими людьми. Предстоит ответить возможно на миллион вопросов, но делать нечего, когда они уже заварили эту кашу с объявлением.