Гермиона
Пока Драко, держа руку в кармане с палочкой, настороженно рассматривает троих незнакомцев, одетых в костюмы семнадцатого века, и делает ей знак держаться рядом, Гермиона с сожалением окидывает взглядом закованного в цепи призрака. Он выглядит не жутким, а уставшим, если такое слово можно применять по отношению к призракам. — Что вам нужно, господа? — Драко выпрямляется, продолжая рассматривая незнакомцев. — Я Жан, справа от меня Леон, слева — Жюли, — произносит мужчина посередине, с вьющимися волосами. Гермиона приглядывается и с удивлением замечает, что в синем камзоле действительно девушка — с короткими темно-каштановыми волосами и резкими чертами лица. — Мы торгуем антиквариатом, который плохо лежит. Вы, голубки, чем промышляете? — Мы ищем артефакт и нисколько не заинтересованы в деньгах и кражах, — отзывается Драко, и Гермиона видит, что он готов выхватить палочку в любую секунду. Но и Жан поигрывает ножичком с расписной рукоятью. — Мы вам не помешаем. Более того, если нужно — поможем вам сбежать из этого проклятого города счастья. Жан с соучастниками переглядываются и присвистывают. Призрак замирает в нескольких шагах от Гермионы. — Вот это нам свезло, ребята, — Жан разводит руками. — А мы не откажемся от предложения. Самим из этого дерьма не вырваться, только с боем. Мы можем вам чем-то помочь? Вы уже видели какие-то наиболее ценные объекты? Гермиона ловит на себе внимательные и почему-то неприязненный взгляд девушки. — Нет, нас не интересуют деньги, — произносит она тихо. — Мы ищем старинный глобус, только и всего. Но вы можете заниматься своими заботами, мы никуда не сбежим. Другой парень, Леон, насмешливо улыбается. — Глобус? Странные вы, голубки. Впрочем, мы вам мешать не будем, раз уж вы предложили сотрудничество. Предлагаю встретиться здесь же через пару часов и обсудить, как мы будем выбираться из города. Гермиона проходит вместе с Драко в следующий зал, мародеры остаются в предыдущем, громко гремя предметами искусства и обсуждая, что лучше взять с собой на продажу и куда стоит ехать. Гермиона закрывает за собой дверь и быстрым взглядом окидывает разбросанные на полу и шкафах предметы. — Ты серьезно? — шепотом интересуется она, глядя на Драко. — Ты разрешишь ворам скрыться с награбленным? Эти предметы принадлежат данному музею, данному государству. Их нельзя вывозить… Драко тоже понижает голос до шепота: — Я почти уверен, что за нами следят полицейские. Раз уж они отследили, что мы проводим время только друг с другом, то наше проникновение в музей они тоже заметили, только боятся сюда зайти, чтобы самим не нарушить закон. И когда мы окажемся снаружи с этими типами, они не сразу поймут, кого хватать. У меня лично нет желания сражаться с людьми в городе, находящемся под контролем гоблинов. Гермиона улыбается краешком губ, глядя на него с восхищением. — Мне нравится, когда ты не идешь напролом там, где это не нужно, а наоборот, стараешься вывернуться из любой ситуации. — Следую твоему примеру, — отзывается он негромко, и они расходятся в разные стороны в поисках глобуса. — Будь осторожна! Не открывай глобус без меня, слышишь? Гермиона кивает, уже находясь от него на расстоянии нескольких шагов. Глобус, большой и пыльный, обнаруживается в одном из дальних углов зала, погребенный под старинными картами и выцветшими коврами. Чихая, она взмахом палочки откидывает ненужные вещи и с удивлением разглядывает глобус. Когда-то люди представляли планету именно такой: неизученной, хранящей тайны. У людей все еще было впереди, они стояли лишь в самом начале, и все ошибки еще не были совершены. — И как только человек может додуматься до создания таких вещей? — Гермиона обходит глобус. — Вот никто до тебя не догадался создать глобус, а ты — создал. Что-то совершенное новое и прекрасное. Драко встает рядом и вместе с ней разглядывает глобус. Самый первый на Земле. Гермиона уже достает палочку, чтобы произнести заклинание «Явись», но Драко тут же хватает ее за запястье. — Ты понимаешь, что он наверняка охраняется? — шепотом спрашивает он. — Предлагаю отойти как можно дальше и сперва коснуться его другим предметом. Они отходят к противоположной стене и левитируют к глобусу старинную энциклопедию. Сначала слышится щелчок, глобус открывается, и из него вырывается шар черного густого дыма, с невероятной быстротой надвигающийся на них, и Гермиона чувствует, как Драко, обняв ее за талию, прижимает к себе и создает вокруг них защитный пузырь. Дым зло ударяется об него, и на несколько секунд зал пропадает в полной темноте, а когда он рассеивается, то все, что лежало до этого в комнате, превращается в песок. Остаются лишь Гермиона с Драко — и раскрывшийся, как пасть Зверя, глобус. Внутри него лежит маленький тонкий квадрат бумаги. — Акцио! — произносит Драко взволнованно, и листок ложится в его ладонь. — Можешь прочитать? — Знание, — выдыхает Гермиона, и руна тут же вспыхивает ярким синим светом. И тут же часы в соседнем зале гулко бьют пять утра. Гермиона сразу ощущает накатывающую усталость и только сейчас понимает, что они провели в музее почти всю ночь. — Пора уходить, — Драко берет ее за руку и решительно идет к дверям. Трое незнакомцев ждут их по ту сторону, подозрительно поглядывая исподлобья. — Грузовик с драже уезжает через двадцать минут от дома Дюрера. Своего парня берете с собой? Жюли, усмехнувшись, окидывает его внимательным взглядом и, сняв шляпу, протягивает ее призраку. Тот, крутанувшись, исчезает внутри нее, и Жюли изящным жестом возвращает шляпу на голову. — Вуаля, — она смеется, обнажая ряд мелких белых зубов. — Магия, дружок. Общим решением они собираются покинуть музей через окно в южном крыле, и Драко, спрыгнув первым, помогает Гермионе мягко опуститься на булыжную улочку, поймав ее и на секунду задержав в объятиях. Их глаза встречаются, и Гермиона чувствует, что сердце бьется быстро-быстро, но совсем не от волнения. Полицейские ждут их прямо за углом, растянувшись длинной грозной цепочкой, и Гермиона, держась за локоть Драко, видит в их руках электрошокеры и дубинки, но у некоторых мелькают и таблетки сомы. Трое незнакомцев-французов чертыхаются, пытаясь сбежать, и тут же попадают в плотное кольцо полицейских, в то время как Гермиона, незаметно достав палочку, накладывает на них с Драко дезилюминационное заклинание. Но у нее остается стойкое ощущение, что они с этой странной троицей еще встретятся. Берти уже ждет их на узкой пустынной улочке, сидя за рулем огромного грузовика, и делает отчаянные жесты, торопя их. Один из полицейских, заинтересовавшись его жестами, поднимается по улочке, но Гермиона тут же накладывает на него заклинание забвения. Они лихорадочно забираются в грузовик через крошечную дверцу сбоку кузова и садятся на скамейку, вдыхая сладкий, почти приторный запах драже и конфет в зеленых обертках. Драко берет одну из них и тщательно нюхает. — Шоколадная с огневиски, — заключает он авторитетно, засовывая конфету в карман. — Северус как-то получил такие на Рождество и с отвращением выкинул их в корзину для мусора. А вот Крэбб и Гойл с радостью умяли. От них потом несло алкоголем так, что МакГонагалл посчитала нужным снять с нас целых десять баллов. Гермиона крепко держится за скамеечку, потому что Берти резко поворачивает на перекрестках, стремясь побыстрее покинуть город. — А ты пробовал огневиски? — интересуется она. — Я однажды попробовала из чистого любопытства. Отвратительная гадость. Драко смотрит на нее мрачно, и она сразу понимает, почему и зачем он его пробовал. — Пару раз пытался забыться, но потом становилось еще хуже. Когда возвращаешься в реальность, она кажется страшнее, чем была до стакана огневиски. Лучше идти по выжженной пустой земле, чем нырять из ада в рай. Гермиона кивает, потом подается вперед и сжимает его руку. Однажды они остановятся в своем постоянном беге, и он расскажет ей об отце, еще о мэноре, о матери — обо всем, что его тревожит. И она с удовольствием послушает, даже если ничем не сможет помочь. Драко не отнимает руку — только смотрит на ее серьезно, и Гермиона смущается. Он недавно спрашивал, почему она пустила его к себе в тот вечер. Как она могла не пустить? Ей всегда казалось, что где-то глубоко внутри он лишь напуган, а не жесток — даже когда они с Гарри едва не убивали друг друга в постоянных стычках. И тогда, у ее двери, в его голосе слышались испуг и отчаяние. Они продолжают петлять по улицам, уезжая от центра все дальше — и дальше от Денниса. Гермиона с сожалением вспоминает, как они первый раз пошли гулять по Нюрнбергу, как Деннис сделал столько снимков, в том числе сфотографировал их вдвоем с Драко на фоне Фраункирхе, и ей нравится эта колдография, так что она хранит ее в кармане. Грузовик вдруг останавливается, и Гермиона обменивается с Драко недоуменным взглядом. — Куда? — низкий голос звучит сбоку от грузовика. — Документы на товар и водителя. Берти что-то нервно отвечает, происходит обмен обычными репликами, и когда грузовик уже снова пыхтит, заводясь от поворота ключа, знакомый голос произносит: — Ба! Далеко вы успели уехать, но от нас улизнуть не получится, нам обещали пропуск. Берти что-то возражает, тихо вскрикивает полицейский, и из резко распахнутой дверцы внутрь льется утренний свет. Морщась, Гермиона неохотно смотрит, как трое французов-мародеров вальяжно забираются внутрь кузова. — Как это вы так незаметно исчезли, а, голубки? — Жан садится на пол и, развернув конфету, закидывает ее себе в рот. — Словно накинули плащ-невидимку. Гермиона ловит на себе многозначительный взгляд Драко и поджимает губы. Да, разумеется, плащ-невидимка Гарри неимоверно помог бы им, но он принадлежит Гарри. Последние несколько ночей она никак не может с ним связаться. Может быть, в Азкабане что-то случилось? Или Рон все-таки смог вызволить его из тюрьмы? Грузовик резко дергается и продолжает путь, уже не петляя по улочкам за пределами города. Они едут в относительной тишине с полчаса, и Нюрнберг остается далеко позади. Поглядывая на поедающих конфет мародеров, Гермиона раздумывает, можно ли доставать карту Праги или стоит дождаться более подходящего времени. Словно читая ее мысли, Жан интересуется: — Куда путь держите, голубки? — В Прагу. Троица присвистывает, потом разражается оглушительным смехом. — Прага — город мертвецов и ненормальных военных, держитесь подальше и от одних, и от других. Что вы там забыли? Опять рухлядь типа глобуса? Гермиона не отвечает, держась за скамейку, чтобы не подскакивать на ухабах. Значит, Прага довольно опасна, так что придется постоянно быть начеку. — А военные не боятся мертвецов? — интересуется она, не выдержав. — О, они живут в подземной резервации, в бывшем переделанном метро, — отзывается Жан, набивая карманы конфетами. — А нашего призрака мы как раз там и изловили. Нарисовали ловушку на земле, он в нее и попался. Гермиона собирается возразить, что подобное отношение к призракам недопустимо, так как они часть мировой системы, но Драко делает круглые глаза и поворачивается к Жану: — Что за ловушка? — Расскажу за вознаграждение, — Жан хитро ухмыляется, и Драко, сунув руку в карман, кидает ему монету. — Вот это улов! Монета времен Юстиниана, чистенькая. А ты, парень, не промах. Держи — внутри бумага с описанием ловушки, я их удачно продаю таким безумцам, как вы с девчонкой. Драко спокойно берет бумагу из его рук, разворачивает и бегло пробегает написанное. Гермионе хочется пожурить его за вынос предметов искусства из музея, но в то же время она удивлена его дальновидностью. Ей бы и в голову не пришло захватить с собой на всякий случай небольшую ценность, чтобы она потом смогла пригодиться. Ей нравится его уверенность в себе в таких ситуациях, его умение договориться так, чтобы остаться в выгодной позиции. Уверенность, граничащая с высокомерностью, но именно такая уверенность ей и нравится. Ни в Гарри, ни в Роне таких качеств нет. Для них Гермиона больше была матерью, постоянно подстраховывая их и держа в голове кучу мелочей, но с Драко она чувствует себя равной ему, чувствует себя настоящей женщиной, чьи действия не принимают как должное. И ей хочется вцепиться в это приятное чувство и не отпускать его. И она едва заметно улыбается Драко, и тот, заметив ее улыбку, отвечает тем же. Они продолжают ехать по ухабистой дороге, иногда поглядывая на часы. — И давно вы так путешествуете? — Леон поглядывает на Гермиону. — Четыре месяца, — отзывается она и думает о том, что за четыре месяца в ее жизни случилось больше, чем за последние два года. — И все еще живы? Повезло, — Жан усмехается. — Сейчас в каждый город заходишь с опаской, никогда заранее не знаешь, на какое общество наткнешься и сможешь ли унести ноги. А все эти лопоухие твари виноваты, видали их? — Однажды, но мы успели уйти, — отзывается Гермиона. — С тех пор они нас преследуют. Жан согласно кивает головой. — У них в руках весь мир, и они играют людьми как марионетками, убивают всех, кто встает на их пути. Они обладают магией, так что бороться с ними невозможно. Мы выживаем как можем, торгуя предметами искусства, потому что не умеем другого, — Жан сверкает глазами. — В Праге этих тварей нет, но, если соберетесь на юг, берегитесь. В Италии их полно, у них там целая коммуна. У Гермионы внутри все сжимается. После Праги они должны отправиться в Рим, потому что Роджер уверен, что одна из рун хранится именно в Ватикане. Ничего, они что-нибудь придумают. Грузовик останавливается, и пухлое лицо Берти показывается в приоткрывшейся дверце. — Прага через двадцать миль, господа. Кому в другую сторону, прошу на выход. Троица тут же поднимается на ноги и, небрежно пнув рассыпанные конфеты, спрыгивают на землю. Гермиона с Драко снова остаются одни, и Гермиона вытаскивает из сумочки два батончика из Нюрнбергского магазина, чтобы они успели перекусить. Берти высаживает их на окраине городе и, махнув рукой на прощание, уезжает прочь на пыхтящем грузовике. В воздухе отчетливо пахнет весной, и Гермиона, стащив в шеи шарф, прячет его в сумочке. Они синхронно вынимают палочки и, сверившись с картой, идут по направлению к центру города. Гермиона с сожалением понимает, что они не успели изучить путеводитель, так что придется найти подходящее жилье и сначала разобраться с картами и знаковыми местами. — Романских и готических построек здесь много, но многие из них были восстановлены или достроены, — Драко оглядывается по сторонам. — Мрачный город, и небо — мрачное. — А мне нравится, — Гермиона с удовольствием рассматривает здания по обеим сторонам от себя. — Мы с родителями были здесь однажды. Сегодня составим список самых интересных для нас мест, а начать я предлагаю с Вышеграда. Драко подходит к одному из домов и осторожно заглядывает внутрь. — Никого, совсем никого. За час ходьбы они не встречают ни одного живого человека, несколько раз им попадаются на пути призраки, так что приходится поспешно прятаться, и в одном разбитом окне Гермионе кажется, что она видит чье-то мертвое лицо. — Откуда здесь так много призраков? — шепчет Драко, когда они, вжимаясь в очередную стену, прячутся от призрака женщины с огромными пятнами крови на выцветшей одежде. — Призраки — неупокоенные души, разве не так? И они остаются на земле, чтобы отомстить. Гермиона кивает, раздумывая, почему именно в этом городе могло взяться столько недовольных душ. Прага долгое время была сердцем Европы, здесь жили и творили многие выдающиеся личности, но не меньше их жило и в Париже. Почему именно Прага? Наверняка это очередной эксперимент от гоблинов. Чем больше они путешествуют, тем больше она понимает, что уже никогда не будет воспринимать мир прежним. Она жила под своим куполом, а потом оказалась за его пределами. Поиск крестражей тоже принес ей много потрясений, но тогда мир был знакомым, а в искаженном люди ведут себя совсем не так, как она от них ожидала. В отчаянных ситуациях люди стараются выжить, и это выживание часто основано совсем не на справедливости. — Нам нужно где-то разбить палатку, — она устало вздыхает, и Драко тут же замечает этот вздох. — Только в обычном доме я останавливаться боюсь… Она не успевает договорить: из разбитого окна на дорогу перед ними выпрыгивает мертвец. Он похож на инфернала, только выглядит так, словно человек умер совсем недавно. Драко сносит ему заклинанием голову, и мертвец падает на спину, беспомощно шевеля конечностями. — Бежим! — Гермиона лихорадочно поднимает палочку, попадая еще в одного мертвеца. — Они нас учуяли, их может быть слишком много! Мертвецы образуют за их спинами кольцо, двигаясь достаточно быстро. Драко на ходу разворачивает карту и взмахивает рукой в сторону Ратуши. Они бегут к ней, ориентируясь на башню, и на ходу осматривают здания, раздумывая, в каким из них получится спрятаться. — Сюда, — Драко толкает какую-то дверь в похожем на дворец здании, что стоит как раз напротив Ратуши. — Здесь окна целы, так что если мертвецы и есть, то только внутри. Гермиона только успевает заметить, что здание построено в стиле барокко и напоминает ей Пражскую национальную галерею, которую она мельком видела в прошлом путешествии с родителями. Оказавшись внутри, они сразу запирают дверь заклинанием и осторожно выглядывают в окно: мертвецы, дойдя до площади, растерянно останавливаются и крутят головами, один из них направляется к их зданию, другие разбредаются кто куда. Палатку решают поставить на втором этаже, в одном из последних залов с потускневшими морскими пейзажами и пыльными статуэтками, использовав все защитные заклинания. Устроившись, Гермиона раскладывает вещи и занимается ужином, пока Драко сосредоточенно листает путеводитель, сверяясь с картой. — Я все думаю про эту троицу, — Гермиона задумчиво режет овощи и скидывает их с доски в мисочку. — Выглядят такими наглыми, а в глазах у каждого — неуверенность. Как будто и сами не знают, что будут делать дальше. Драко качает головой. — За них не переживай. Они мать родную за деньги продадут, если понадобится. У таких только деньги в голове, это все комплексы. У кого-то они более выражены и более серьезны, у кого-то менее, но, когда люди всю жизнь строят так, чтобы избавиться от них, может случиться страшное. Слава Мерлину, меня отрезало от идеи быть знаменитее, чем Поттер. Но курса до пятого она постоянно вертелась в голове, а потом — отец попал в Азкабан. Вот тогда-то я и прозрел, только было поздно. Гермиона ставит на стол подогретое мясо и садится напротив него. — Пожалуй, ты прав. В меня родители в детстве вложили идею, что нужно быть самой прилежной, раз я еду учиться в такую необычную школу. Или вот Рон — ему вечно стыдно за то, что у их семьи нет денег. Драко хмурится, откладывая книгу, и берет протянутую вилку. — Вот это опасно, Гермиона. Люди, которые постоянно чувствуют ущербность в таких важных сферах, как деньги, семья и осознание своего места в жизни, рано или поздно оказываются на распутье двух дорог, и главное — не пойти по той, которая якобы сулит все то, что у тебя никогда не было. Гермиона сразу морщит нос. — Ты не знаешь Рона. Он никогда не свернет на темный путь. — Нас нет в Лондоне уже четыре месяца, — замечает Драко резонно. — А у них идет война, и на войне люди очень сильно меняются, придумывая себе оправдания и добиваясь целей любой ценой. Тебе кажется, что ты знаешь Уизли, но ты знаешь его другого, и потом — не он ли бросил вас с Гарри во время поиска крестражей? Гермиона поджимает губы, в глубине души понимая, что он в чем-то прав. Рон отвернулся от Гарри на четвертом курсе из-за зависти к Турниру, Рон бросил их в палатке, но самое неприятное — его слова о том, что он бы выбрал Бузинную палочку. Что бы он сделал, окажись она в его руках? После ужина они привычно садятся за стол с картой и путеводителем, а также книгой по архитектуре и скульптурным памятникам Праги. Теплые лампы уютно освещают комнату, рядом с ней сидит Драко, сосредоточенно отмечающий маркером их завтрашний маршрут, и Гермиона зажмуривается от чувства уюта. Там, за пределами палатки, летают призраки и ходят мертвецы, но здесь, внутри, они с Драко сидят рядом, изредка касаясь друг друга локтями, и от этих редких прикосновений у нее отчего-то бегут мурашки. Она смотрит на Драко искоса: его лицо, раздражавшее ее в школе, теперь кажется ей красивым, и его характер привлекает его, и ей хочется вылечить его внутреннюю боль. — Что? — Драко замечает ее взгляд, отрываясь от карты. Гермиона с мгновение смотрит в его серые глаза. — Ничего, — отвечает она поспешно и придвигает к себе книгу.Драко
Ночью они просыпаются от пугающего рева и мычания около палатки. Гермиона, приподнявшись на постели, вынимает из-под подушки палочку, но Драко сонно замечает: — Я проверю сам, спи. — Драко, — ее глаза блестят в темноте, — мне ни с кем не было так спокойно и безопасно, как рядом с тобой. Ни с Гарри, ни с Роном. — Мне ни с кем не хотелось делиться своими потерями, — отзывается он тут же, — не боясь показаться слабым или непонятым. Мне ни с кем не хотелось быть рядом все время, только с тобой. Я не знаю, как это вышло, да и не хочу знать, но я говорю искренне. Мычание становится громче, и они оба вздрагивают. Драко торопливо находит на ощупь ботинки и, пройдя кухню, осторожно выглядывает из палатки. Двое мертвецов упорно бьются о защитный барьер, колошматя по нему мертвыми руками, покрытыми струпьями. Драко применяет заклинание обезглавливания, и мертвецы падают на пол и замирают. — Меня радует, что наши защитные заклинания работают, — произносит Гермиона, когда он возвращается в комнатку. — Хотя бы можно спать и не волноваться, что тебя кто-то сожрет или утащит. Наверное, они учуяли нас по запаху, ведь палатка тоже никому не видна. Утром проверю, есть ли у нас ингредиенты для зелья, которое полностью отбивает запах — тогда им сложнее будет нас отследить. Драко с удовольствием забирается обратно в теплую постель. — Думаешь, они не видят, только чуют? — Возможно. Не представляю, как может видеть мертвый глаз — ведь они трупы — но ничему не удивлюсь. Просто получается, что дезилюминационное применять бессмысленно: они найдут нас по запаху, совсем как собаки. Если бы профессор Ньют отправился бы с нами! Он смог бы увидеть столько нового! — Слава Мерлину, что его с нами нет, — ворчливо отзывается Драко, уже закрывая глаза. — Иначе мне пришлось бы делить твое общество с ним. Гермиона не отвечает, как-то странно вздыхая, и Драко проваливается в сон. Ему снится мать, гуляющая в Хогвартсе рядом с Северусом. Ее лицо уже не так печально, как раньше, и на губах иногда мелькает слабая тень улыбки — когда Северус говорит что-то язвительно-смешное. Драко кажется, что они неплохо смотрятся вместе, но он тут же отгоняет эту невероятную мысль. Когда он просыпается, часы показывают восемь, а Гермиона уже вовсю возится на кухне, откуда в спальню долетают вкусные запахи поджаренного хлеба, яиц и зелени. Одеваясь, Драко невпопад мечтает о том, чтобы так начиналось каждое его утро: с вкусных запахов завтрака, который готовит Гермиона. — К сожалению, для зелья уничтожения запаха у нас не хватает корня полыни, но я еще поищу, чем можно его заменить. И еще я полистала справочник: в готических постройках нам ловить практически нечего, — Гермиона кивком просит его снять с плиты кофе. — Можно заглянуть в несколько костелов, которые мы обсуждали вчера, но не уверена, что для нас там что-то найдется. Нужно поискать подходящие исторические фигуры, святых — и искать в этом направлении. У чехов очень популярен Ян Непомуцкий, например. — Я не очень хорошо разбираюсь в истории Чехии, — Драко помогает ей поставить завтрак на стол. Ее волосы убраны в пучок, чтобы не мешались при готовке, и обнаженная шея с лукавым завитком привлекает его внимание. — Кроме Карла Четвертого, который, кстати, и в Нюрнберге много всего сделал, я никого не знаю. Еще был какой-то Вальдштейн, но это уже семнадцатый век. Впрочем, он мог хранить какие-то древности. Кто из чешских рыцарей участвовал в крестовых походах или был коллекционером? Гермиона задумчиво качает головой. На ней снова чуть растянутая гриффиндорская футболка, которая нравится Драко. — Так сразу и не скажу, придется читать справочник. После завтрака они решают осмотреть несколько зданий — на всякий случай — а потом, пообедав, уже заняться плотным историческим исследованием. Гермиона сворачивает палатку, пока Драко сторожит двери в зал — но в здании пусто. — Если призраки — это неупокоенные души, то что, если они как раз неупокоенные души мертвецов? — предполагает Гермиона. — С людьми что-то случилось, но они не смогли умереть до конца. Понимаешь, о чем я? Драко закатывает глаза. — Честное слово, меньше всего меня сейчас интересуют причины появления призраков и мертвецов. Ты хочешь их спасти и упокоить? Гермиона сердито поджимает губы. — А что в этом такого? — То, что вместе с ними могут упокоить нас, — отвечает он сердито. — Я не разрешу тебе лезть в пекло ради каких-то трупов, и нечего так на меня смотреть: я отвечаю перед самим собой за твою безопасность. Давай лучше осмотрим церкви. Гермиона дергает плечом, но ничего не возражает, только взмахивает рукой по направлению к церкви Святой Марии Снежной, до которой идти минут пятнадцать. Они стараются избегать встречи с призраками, но одна из улочек оказывается такой узкой, что им не остается ничего, как смотреть на безмолвное приближение призрака женщины, худого, бледного, с призрачной кровью, капающей с шеи. Драко тут же окружает их защитной сферой, и призрак, побившись о непроницаемую поверхность, медленно уплывает прочь. Но они оба видят те длинные трещины, что остались после прикосновения призрака. Сфера не спасет их от нескольких существ, и если они захотят проникнуть внутрь, рано или поздно им это удастся. — Бумага с ловушкой у меня в кармане, — Драко с шумом выдыхает. — Что, она показалась тебе несчастной? Гермиона оборачивается вслед призраку. — Глубоко несчастной. Они входят в заколоченную церковь и зажигают свет на конце палочки. Внутри так сыро, что Драко поеживается. Складывается впечатление, что церковь была заброшена людьми так же спешно, как и жилые дома. На одной из скамеек они находят забытый кем-то платок, у алтаря стоит купель и лежит открытая посередине Библия на латыни. — Изначальная церковь была перестроена, — Драко водит пальцами по строчкам путеводителя, поглядывая на Гермиону, рассматривающую ренессансный потолок, заменивший некогда готический. — Рыцари красного креста с красной звездой сообщают о том, что башня с колокольней была разрушена еще в конце пятнадцатого века. Кто такие рыцари красного креста с красной звездой? Гермиона тут же лезет в исторический справочник и через несколько мгновений находит нужную страницу. — Тут полно лиц, включая основателей Ордена, — она нервно садится на краешек скамьи. — У них даже есть собственный храм. Но здесь столько информации, что нам придется сидеть огромное количество времени, не говоря о том, что Орден может и не иметь к руне никакого отношения. Придется еще рассмотреть вариант статуй, их здесь много и некоторые созданы в нужный период истории. Драко садится рядом с ней и смотрит на нее ободряюще. — Мы справимся. Нужно будет задержаться — задержимся. Что у нас по запасам? — Я достаточно захватила в Нюрнберге, так что на неделю-полторы должно хватить, — Гермиона оглядывается по сторонам. — Мне всегда так неловко, когда мы заходим в храмы. Люди здесь молятся, отдают всех себя молитвам, а мы праздно болтаемся, беззастенчиво разглядывая все подряд. Нехорошо это. Да еще и ищем магические символы. Драко несколько минут молчит. Он воспринимает храмы и соборы лишь как архитектурные и культурные памятники, но не как священные места. Но в словах Гермионы есть доля правды. — А ты во что-то веришь? — спрашивает он тихо, снова поеживаясь от сырости. — После всего, что мы пережили, я верю только в тебя и себя, — отвечает она еще тише, не глядя на него. — А ты? — В неведомых богов, — Драко усмехается, глядя на распятие. — Понятия не имею, кто они и как выглядят — на то они и неведомы, — но они всегда меня слышат. Но я благодарю их всегда: и в горе, и в радости. Большинству людей на бога наплевать, если у них все хорошо. Особенно у христиан. Не замечала? Гермиона пожимает плечами. — Нет, но возможно, ты прав. Единственное, что мне всегда нравилось, это — венчание в храме. Ужасно романтично! Драко улыбается, потом встает и протягивает ей руку. — Пойдем, тут так холодно и промозгло, что еще десять минут, и я закоченею. Гермиона долго не выпускает его руку, ухватившись за нее изо всех сил, и Драко нравится это ощущение: он ведет ее за собой. Ощущение новое, но невероятно приятное. Они решают заглянуть в один из дворцов по ту сторону реки и остановиться в одном из них на ночь, тем более что церковь Ордена, храм Франциска Ассизского, тоже находится у самой реки, около Карлова моста, так что им все равно нужно будет пройти мимо. Только попасть внутрь церкви им не удается: как только они направляются к двери, слева, из-под арки дома на них выходит целая толпа мычащих мертвецов. — В другой раз! — Драко резко разворачивается, бросая попытки взломать дверь церкви. — Другого раза может не случиться! — возражает Гермиона. — Мы закроемся изнутри… — Их слишком много! — Драко сбегает со ступеней, увлекая ее за собой. — Так мы окажемся в ловушке. Что, если внутри тоже мертвые? Куда мы денемся? Магия против них не очень эффективна, как и против инферналов, а сферу они могут пробить. Я не хочу рисковать. Они бегут к мосту, обрамленному с обеих сторон старинными готическими башнями. Толпа мертвецов, разом меняя направление, идет следом. В середине моста они натыкаются на огромные ворота, перерезающие мост от края до края. Алохомора, разумеется, не работает — и никакое другое отпирающее заклинание, так что Драко отчаянно восклицает: — Бомбарда! Ворота вздрагивают, но не поддаются. Толпа мертвецов сзади приближается, и их отделяет ворот уже менее двадцати шагов. — Бомбарда! — Драко и Гермиона одновременно направляют палочки на ворота, и одна из перекладин, вырвавшись, падает в толпу. — Бомбарда максима! Искореженные ворота, наконец, поддаются, распахиваясь внутрь. Драко едва успевает схватить Гермиону за руку и втащить за ворота до того, как один из мертвецов касается ее волос. — Репаро! — произносят они так же одновременно, задыхаясь, и железная конструкция снова неохотно становится одним целым, а мертвая толпа с силой ударяется об нее, как волна об утес. Гермиона сердито приглаживает растрепавшиеся волосы, и Драко с облегчением выдыхает. Прорвались. Только что они будут делать, если придется вернуться в эту церковь? — Интересно, что бы сделал Снейп с этой толпой преследующих его трупов? — Гермиона возмущенно оглядывается на мертвецов. — Трансгрессировал бы, — отзывается Драко, внимательно оглядывая оставшуюся половину моста. — Ему плевать на то, что это якобы невозможно в мире гоблинов. Гермиона пожимает плечами, не соглашаясь с ним, и они торопливо проходят мост, на ходу разглядывая статуи святых и исторических деятелей прошлого. Многие из них от времени покрылись темным слоем грязи, отчего покорные лица кажутся еще более скорбными и несчастными. Над одним из святых — нимб с пятью звездами, и Драко кажется, что он его где-то видел. — Куда направимся? — он смотрит на Гермиону, бодро шагающую рядом. Ей нравится, что она всегда так быстро отходчива, что бы с ними ни случалось. — Есть идеи? — В дворец Валендштейна, — отвечает она с готовностью. — Я видела его фамилию среди участников Ордена. Вполне может оказаться, что он хранил реликвии в своем дворце. Там можно разложить палатку и провести сколько угодно времени, чтобы найти нужную информацию. Если, разумеется, дворец не полон мертвецов. Интересно, кто поставил эти ворота на мосту? Драко задумчиво пожимает плечами. Троица что-то говорила о мертвецах и сумасшедших военных, так что те могут оказаться по эту сторону реки и придется быть осторожными. До дворца Валендштейна они добираются быстро и радостно замечают, что дворец цел и невредим. Пробравшись внутрь через роскошный сад, они оказываются внутри и сразу запечатывают все двери и окна, а потом быстро обходят пустой, еще не разграбленный дворец, убеждаясь, что в нем нет ни призраков, ни трупов. Палатку решают поставить в маленькой комнатке сразу за огромным залом, который очень нравится Гермионе. — Помнишь Святочный бал? — спрашивает она тихо, снова заглядывая в просторное помещение с золотой лепниной, расписанным плафоном и треснутыми, но еще стоящими зеркалами во весь рост. — Я с тех самых пор танцевала только один раз, на свадьбе у Билла и Флер. — Эти двое поженились? — Драко приподнимает брови. — Невероятно. Гермиона, пропустив его язвительность мимо ушей, проходит на середину зала и останавливается, касаясь носком ботинка паркета, покрытого тонким слоем пыли. Драко смотрит на нее со стороны: в громадном зале ее стройная фигура кажется невероятно хрупкой и трогательной. Когда она оборачивается, то Драко снова ловит себя на мысли, что она действительно красива. — Хочешь, потанцуем? — вдруг предлагает он неожиданно для самого себя. — В пустом золотом зале заброшенного дворца с треснутыми зеркалами. Здесь когда-то гремела музыка и расхаживали дамы и господа в огромных париках, неискренне улыбаясь друг другу, пили дорогое вино и чревоугодничали. А теперь здесь только мы — потерянные в хаосе мира. Гермиона робко кладет ладонь на его ладонь и позволяет положить руку на ее талию. Они делают неуверенные раз-два-три, глядя смущенно в потолок, и Драко вспоминается та ночь, когда он обнял Гермиону. Она сейчас так же близко, как тогда — и на некоторое короткое время им не грозит опасность. Он смотрит в ее взволнованное, захваченное танцем лицо и не знает, как справиться с возникшими внутри него чувствами. Те ростки влюбленности, прораставшие сперва незаметно в темноте его сердца, теперь оплетают его целиком, и он отчетливо видит Гермиону перед собой, в своих объятиях. И Драко, замедлившись, останавливается и встречается с ней взглядом. Его рука лежит на ее талии, а ее маленькая, крепкая ладонь — на его плече. А потом Драко — не отдавая себя отчета, не желая отдавать — наклоняется и целует чуть приоткрытые губы. Они вздрагивают — и вся Гермиона вздрагивает — а потом робко отвечают на поцелуй. Здесь и сейчас. Как всегда «сейчас» — самое неподходящее — и самое подходящее время. Гермиона пытливо разглядывает его, словно проверяя — нет ли насмешки в глазах, не шутка ли это, — а потом слабо улыбается. И Драко, которому эта улыбка кажется знаком одобрения и позволения, изо всех сил прижимает Гермиону к себе и целует — гораздо увереннее. Ее руки касаются его волос, и он четко ощущает все ее тело — вдруг ставшее настоящим, близким, живым. И он сам чувствует, что жив. Они ничего не успевают сказать: из трещин в зеркалах стремительно выплывают призраки и окружают их плотным, постепенно сжимающимся кольцом. Драко спешно вытаскивает из кармана бумагу с ловушкой и зачитывает ее: под их ногами вспыхивают какие-то красные символы, и призраки в ужасе отшатываются, но не разжимают кольцо. Драко с отвращением рассматривает их лица: бледные, зеленоватые, кроваво-красные, хищные, несчастные и презрительные. И тогда за призрачными спинами раздается выстрел. Призраки сразу бросаются врассыпную, несколько выстрелов попадают в цель, и призраки истаивают в воздухе с отчаянным криком. Когда дым рассеивается, Драко видит перед собой высокого человека в военной форме. Он один, но пули в его ружье могут быть опасны. — Кто такие? — Мы путешествуем, — отвечает Драко, переглядываясь с Гермионой. — Мы не враги. Военный одобрительно кивает, и из-за дверей в комнату проходят еще несколько мужчин в военной форме, сжимая ружья. — Вы пойдете с нами, — произносит один из них. — Здесь оставаться опасно, да и нам нужны свежие силы. Что-то падает Драко в карман, и едва слышный шепот Гермионы доносится до него со стороны: — На случай, если нас снова разделят. Никому не показывай и не отдавай. Военные ведут их за собой, пристально наблюдая за каждым шагом. Драко думает о том, что если бежать, то сейчас, но он не знает, из чего сделаны пули. Если они магические, то заклинание может их не отвести, так что придется потерпеть очередные дни в новом и непонятном обществе и стараться вырваться из него как можно скорее. Они уходили от Зверя и от таблеток счастья, которые он на всякий случай прихватил с собой, они уйдут и от призраков и мертвецов, потому что они есть друг у друга. Их действительно разделяют после того, как они долго спускаются вниз по винтовой лестнице, слушая эхо громких шагов. Гермиону уводят налево, Драко же сворачивает за ведущим его солдатом направо. — Переодеться — и марш на занятия! — солдат указывает ему на чистую военную форму с красными погонами. — И поживее. На форме вышит номер. Как бы раньше тебя ни звали, откликаться будешь только на номер, имен у нас нет. Имена придают индивидуальность, а она опасна и не нужна. Мы все едины перед общим врагом. Сейчас за тобой придет лейтенант и распределит на подходящее вакантное место. Драко только вздыхает, беря в руки форму. В каждом городе — почти одно и то же! Общий враг, упрямое обезличивание и уродливая одежда. В Париже, впрочем, одевались со вкусом, но занимались ерундой. — Повернитесь, новенький, ваш номер эм — сто шестьдесят девять, — звучит из-за спины знакомый голос. — Повернитесь, я с вами разговариваю. Драко резко разворачивается, продолжая застегивать рубашку, и его глаза встречаются с болотными глазами Пэнси Паркинсон, в которых сквозит требовательность.Гермиона
Фигура Драко исчезает из вида, и Гермиона послушно идет за ведущим ее вперед офицером. Видимо, под дворцом Вальдштейна располагается целый подземный город, входы и выходы откуда строго охраняются. Как хорошо, что она успела передать Драко зеркальце — так они будут знать, что происходит друг у друга и смогут спланировать побег. Только бы их не обыскивали! Палочку отдавать нельзя, придется сражаться. Но ее не обыскивают, приведя в большой просторный зал с тускло горящими лампами. — А-двести! — офицер чуть повышает голос. — Займись новенькой и побыстрее. А-200 — невысокая женщина с одутловатым лицом — неторопливо выходит из каморки и направляется к ним. — Красавицу-то нашли какую, — она всплескивает руками. — Я ей самую лучшую форму подберу. У нас последнее время все покусанные, да измученные, а тут… — Ты работай, а не болтай, А-двести, — строго произносит офицер. — Не забудь о номере, как в прошлый раз. А-200 машет на него рукой, и офицер, развернувшись, уходит. Гермиона с сожалением думает о времени, которое они с Драко потеряют, выбираясь из этого подземного города, а они и ни на шаг не приблизились к местоположению руны. С другой стороны, здесь наверняка есть свободное время, в котором можно поискать информацию в справочнике — нужно обязательно его использовать. А-200 дает ей аккуратно сложенную и чистую форму, которая напоминает Гермионе то ли форму Первой мировой, то ли форму русских во время Второй мировой. И когда Гермиона переодевается, незаметно запихнув одежду в бисерную сумочку, А-200 пришивает ей на правую сторону рубашку личный номер: О-117. — Твое новое имя, деточка, — А-200 довольно похлопывает ее по плечу. — Теперь скажи мне, в чем ты сильна? Конструирование, оружейное дело, пение или игра на инструментах, садоводство, сочинение гимнов и од, разнообразная работа руками, медицина? Гермиона с минуту раздумывает: конструкторы — закрытая каста, наверняка строят корабли будущего, Драко наверняка возьмется за оружие, а ей проще всего пойти в медицину — медикам путь открыт даже в самые закрытые пространства. — Отлично, у нас как раз там катастрофически не хватает рук, — А-200 довольно улыбается. — Кроме того, медики получают дополнительный паек, имеют право выходить на поверхность в составе боевой группы и могут отказываться от розовых билетов и посылать их самим кому захотят, и раз в месяц выбирать удобный «сексуальный час». Жаль только, что медики постоянно гибнут, но за это и получают столько привилегий. — Розовый билет? — Гермиона поправляет жесткую накрахмаленную рубашку. — Услуга любви, — А-200 хитро подмигивает. — У нас тут нет семей, нет «я», есть только «мы», и «мы», строя прекрасное будущее, имеем право на небольшие удовольствия. Но ты не переживай, мы даем и контрацептивы, так что ребеночка заведешь, когда захочешь. У нас очень свободный город. Гермиона тихо хмыкает. Бесконечное количество ограничений, полностью стертая личность без имени — зато ребенка можно рожать и не сразу. Какая невероятная свобода! Пожалуй, этот город по организованности и порядкам превосходит даже Нюрнберг. Здесь нет праздности, только работа и движение вперед. И, видимо, постоянная борьба с миром наверху. — Медики живут в собственном крыле, принимают пищу отдельно и не участвуют в общих построениях, кроме исключительных случаев и парадов, — А-200 ведет ее за собой по узкому коридору, наспех выкрашенному белой краской. — Сейчас как раз начнется обед, коллеги все объяснят. И А-200 прощается с ней, приоткрывая ей тяжелую, обитую железными кнопками дверь. Гермиона неохотно заходит внутрь небольшой комнаты и останавливается у входа. В комнате невкусно пахнет капустным супом и гренками, за круглым столом сидят восемь девушек ее возраста или немногим старше. — Новенькая! — одна из девушек с номером Л-444 стремительно поднимается и подходит к ней. — Наконец-то! Мы тут с ног сбиваемся в больничном крыле. Разделишь обед? Гермиона садится за стол и погружает ложку в горячий суп. На вкус он оказывается немногим лучше, чем на запах, но поесть все равно нужно, поэтому она энергично доедает все до дна, закусывая плотным серым хлебом. — С травами умеешь работать? — интересуется другая девушка, у которой на рукаве вышит номер Б-201. — Среди нас никто не умеет, кроме пэ-триста тридцать пять. Гермиона утвердительно кивает, и в этот момент в комнату входит еще одна девушка. Гермиона сразу узнает ее, но делает невозмутимый вид и глазами просит не выдавать ее. Парвати, с нашивкой П-335, останавливается напротив нее и кротко улыбается. — Теперь нас десять. Уже что-то! Новенькая, пройдем за мной, я покажу, где находится крыло, и дам подопечного. Остальным нужно прибраться, помыть посуду и быть в лазаретной через десять минут, ваше время пошло. Гермиона поспешно выскальзывает за Парвати в коридор, едва успевая за ее быстрыми шагами. — Ты откуда здесь? — Парвати резко останавливается посередине. — Одна? — С Малфоем, — глаза Парвати округляются, и Гермиона сразу машет рукой. — Получится, расскажу. Мы ищем артефакт, так что мне нужно время, чтобы найти в справочнике нужную информацию, потому что мы только-только прибыли в город. Среди девочек есть коренные чешки или жительницы Праги? Парвати с мгновение раздумывает. — Одна есть точно, бэ-двести один. Палочка при тебе? — Да. — Хорошо. Я смогу отправлять тебя наверх: боевые отряды патрулируют город, и им нужен медик рядом. А когда ты найдешь то, что ищешь, мы попробуем организовать побег, но будет сложно. И жизнь здесь достаточно сурова, но ты поймешь это попозже. Отсюда не сбегают, — она бросает проницательный взгляд на дверь кухни. — Я осталась добровольно, раненых приносят каждый день, а в мире вообще творится безумие. Что вы задумали с Малфоем? Гермиона несколько секунд молчит. — То, что поможет остановить это безумие. Парвати кивает и жестом приглашает ее следовать за ней. Они входят в больничное крыло — все подобные помещения похожи: кровати, стоящие в ряд, шкафы со склянками, операционная в самом конце. Парвати подводит Гермиону к одной из дальних кроватей, где лежит молодой парень. Голова у него перевязана, глаза — закрыты. — В карте все написано, — Парвати кивает на тумбочку, где лежит исписанная мелким почерком карта пациента. — Если что-то будет непонятно — обращайся или ко мне, или к девочкам. И не забывай: имен нет, есть номера. Нет «я», только «мы». Гермиона остается стоять одна посреди большого зала, пахнущего стерильными повязками и спиртом, и отчаянно пытается отогнать мысль о том, что произошло между ней и Драко в старинном зале дворца.