Рон
Он находит Чарли на четвертом этаже Министерства, и Чарли его не узнает. Дезилюминационное заклинание, конечно, засекается гоблинами еще на втором этаже, но с помощью Бузинной палочки Рон успевает добраться до четвертого. Чарли смотрит куда-то мимо него и что-то бормочет. Это самое страшное, наверное: когда родной человек смотрит сквозь тебя и не узнает. Еще страшнее, когда родной человек пытается тебя убить. Чарли довольно ловко орудует палочкой, и это объясняется тем, что он долго работал с драконами, а там всегда нужно держать ухо востро. В глазах у него — пустота. — Чарли, пойдем домой! — Рон прячется за столом, уклоняясь от зеленого луча. Чарли не отвечает. Рону вспоминается его последний день рождения перед школой. Джинни тогда ужасно злилась, мама испекла торт в три яруса, а Чарли подарил ему фигурку маленького китайского дракона — для подражания. Китайские драконы — самые смелые и упорные. Рон хотел взять ее в школу, но Джинни стащила ее и оставила себе. — Китайский огненный шар! — произносит Рон, поднимаясь, и палочка в его руке вдруг изображает очертания дракона. Чарли на мгновение останавливается и рассматривает медленно исчезающие в воздухе очертания. Глаза его на мгновение проясняются, и он быстро поднимает взгляд на Рона. Редактировать— Обливиэйт! — произносит за спиной гоблинский голос, а потом три человека в масках и мантиях ударяют в Чарли синими лучами заклинаний. Рон отбивается вяло, и в конце концов оказывается в сетке-ловушке, сдерживающей магические силы. Бузинная палочка легко смогла бы разорвать ее, но Рон делает вид, что пойман, наблюдая за Чарли. Значит, человеку можно вернуть воспоминания и облик, если показать ему что-то важное из прошлого. Конечно, нельзя утверждать наверняка, но ведь Чарли остановился? Гоблин щелкает пальцами, ухмыляясь, и Рон оказывается в крошечной темной камере. — Бомбарда! — произносит он тихо, но ничего не происходит. Очевидно, тюрьма под заклятием, и магия здесь не работает. Неужели даже магия Бузинной палочки? Рон сглатывает и проводит рукой по волосам. Он рассчитывал посмотреть на Министерство изнутри, а не становиться его реальным пленником. Он рассчитывал, что Бузинной палочке подвластно все. Теперь, наверное, он станет одним из зомби и будет стрелять в своих и использовать на них все свои магические способности. Драккл! За ним не приходят ни через час, ни через два, и к вечеру, устав стоять, Рон опускается на жесткий матрас и пытается разглядеть остальных пленников в тусклом свете масляного светильника. С такими-то деньжищами Министерство до сих пор не обустроило свет в подземелье! В одной из дальних камер Рон замечает серое, в кровоподтеках лицо Джастина Финч-Флетчли. Он пропал во время патрулирования Лондона месяц назад. — Джастин! — Рон привстает, держась за прутья. — Ты меня слышишь? Джастин медленно поворачивается к нему. — Рон? Ты как здесь оказался? — Пришел вытаскивать Чарли. — Тот, кто сюда попал, уже не выходит прежним, а иногда не выходит вообще. Зря ты пришел, Чарли тебя даже не узнает. Я и сам иногда... Не помню, кто я. Рон прижимается к прутьям. — Что они делают с тобой? — Иногда пытают магическим током, иногда заставляют есть таблетки, иногда просто предлагают перейти на их сторону... Постепенно сходишь с ума. Кого не сломать, в того стреляют или просто накачивают туманом. Он ядовитый, и мозг перестает функционировать. Рон собирается спросить, чем здесь кормят, но в конце галереи раздается методичный стук каблуков. Паркинсон, в суконном зеленом платье, останавливается напротив него и окидывает взглядом. — Ты сказал, что не полезешь в ловушку, и тут же в нее попался. Типичный Уизли. Отойди. Рон спокойно пропускает ее в камеру, следя за каждым движением. Что-то с ней не так. Что-то ее гложет — он замечает, потому что его самого постоянно червяком точит беспокойство. — Когда меня начнут пытать? — интересуется он, садясь на матрас. Паркинсон усмехается. — Когда я прикажу. — Ты тут главная шишка? — Вроде того. — Лучше быть шишкой хоть у гоблинов, чем бегать за Малфоем, — Рон дергает плечом. — Люди вообще не достойны, чтобы за ними бегали. Да и быть на вторых ролях надоедает. Принадлежать какому-то кругу — тоже. Паркинсон молчит. — Думаешь, хоть один согласился попробовать вытащить отсюда Чарли? Нет. Они все строят масштабные планы. Паркинсон неожиданно садится рядом с ним и, сунув руку в карман, вытаскивает из него пригоршню круглых белых таблеток. — Хочешь? Рон вздыхает. — Что это? — Помогает развеяться, Уизли. Рон осторожно берет таблетку и кладет на язык. Паркинсон делает то же самое, и минуту спустя ему кажется, будто она стала чуть красивее. Камера вдруг окрашивается разными цветами, тусклая лампа становится невероятно яркой, из головы исчезают все неприятные мысли. А появляется чувство гордости за себя: у него есть Бузинная палочка! Он сам по себе, а не просто тень Гарри. — Война скоро кончится, — Паркинсон улыбается. — Гоблины победят. Я бы хотела, чтобы они проиграли. Ненавижу их, такие уродливые! Рон смеется. Ему кажется, что он сейчас взлетит. — И что будешь делать после победы? — Укреплю свои позиции на верхушке, может быть, буду с Драко, — глаза Паркинсон светятся. — Он немного меньше мне нравится, но я безумно хочу с ним переспать. Переходи на мою сторону, Уизли. Рон качает головой. Через светящий шар счастья пробиваются лучи темноты. — У меня своя сторона, собственная. Паркинсон молча уходит, а эйфория остается с ним еще пару часов, постепенно растворяясь. И все вокруг так же постепенно тускнеет, сливаясь с сумраком, и лампа над головой почти не освещает камеру. Перед полночью появляется гоблин с тележкой и швыряет каждому по миске теплой каши с торчащей в ней алюминиевой ложкой. Рон сначала собирается запнуть ее в угол, но потом обреченно вздыхает и принимается есть. Кто его знает, когда удастся набить живот в следующий раз. Паркинсон приходит на следующий вечер и снова приносит таблетки. — Я думал, ты пришла меня пытать. Рон полулежит на матрасе, вытянув ноги вперед. Днем он видел, как гоблины пытали Джастина, наполнив его камеру желтым туманом. С тех пор Джастин не отзывается на свое имя. Паркинсон качает головой и садится перед ним на корточки, протягивая на раскрытой ладони таблетки. — Ты же понимаешь, что это иллюзия? — Рон легко ударяет ее по тыльной стороне, и таблетки рассыпаются по камере. Паркинсон не спешит их поднимать. — Но с ними не так паршиво. Только в момент, когда осознаешь, что реальность вокруг снова безжалостна. Рон внимательно изучает ее лицо: овальное, нос действительно слегка курнос, но Паркинсон это не портит. Густые темные волосы едва касаются плеч. И глаза — болотные, внутри которых застыла растерянность. — Ты же слизеринка. Как ты позволяешь им собой управлять? — Обстоятельства так сложились, Уизли. Не у всех есть огромная семья с горой поддержки. — Поддержки? — Рон смеется. — Чарли работает с драконами, Билл в Гринготтсе, у Джорджа магазин, Джинни девочка, Перси самый умный, а я — ну, я друг Гарри Поттера. Паркинсон морщит нос. — Ты же парень Грейнджер. — У нее сменились интересы, — коротко бросает Рон, отвернувшись. — Но думаю, я переживу, учитывая, что меня скоро накачают газом. Паркинсон смотрит на него оценивающе. — Ты что, пришел сюда совсем один? — Выходит, так, — Рон разводит руками. — У меня только Бузинная палочка и средние мозги. Не лучшее сочетание, но попробовать стоило. Так почему ты позволяешь гоблинам подчинять тебя? Паркинсон поднимается и, наступив каблуком на таблетку, уходит, вновь оставляя его одного. Рон второй раз давится невкусной кашей, размышляя, сколько дней ему еще придется провести здесь и как скоро его начнут обращать в зомби. Ночью он почти не спит, прокручивая в голове все школьные годы. Как было опасно, но и как весело! И Гарри с Гермионой всегда были рядом. В камере неподалеку мычит отупевший Джастин. Под утро Рон достает палочку и осторожно пробует изогнуть решетку. Металл покрывается рябью, и только. Рон произносит заклинание чуть настойчивее, и тогда от прутьев исходит жар. Значит, магия все же немного работает. Если плавить прутья всю ночь, он сможет выбраться, а в кармане у него лежит карта с отмеченными выходами. Стоит ему ненадолго задремать, как около камеры возникает фигура Паркинсон. На третий день Рон уже немного к ней привыкает. Здесь, вне стен Хогвартса, Паркинсон ведет себя иначе. — Ты не ответила на вчерашний вопрос, — Рон смотрит на нее снизу вверх. Паркинсон вынимает из кармана платья длинную сигарету и, поднеся к ней палочку, закуривает. Сладковатый дым заворачивается струйкой, проникает в легкие. — Мать болеет, а с деньгами паршиво, — Паркинсон отворачивается, затягиваясь. — Да и идти мне особенно некуда было. Или в Орден, или за Купол, а там нет шансов выжить. Из всех остались лишь Малфои да Треверсы. Орден бы просто посмеялся мне в лицо. Не отрицай, Уизли. Рон пожимает плечами. — Ты права. Я бы точно не поверил в искренность твоих намерений. — А сейчас веришь? — Ты уже могла сделать со мной все что угодно, но не сделала, — отвечает он спокойно. Паркинсон тушит сигарету о каменный пол. — Предлагаю сделку: я говорю гоблинам, что ты перешел на нашу сторону, а ты в нужный момент вытащишь меня отсюда. Если спросишь, где в этой схеме Малфой, то я всегда понимала, что на Драко нельзя положиться. Он разрывается только для того, что ему дорого, и для тех, кому он предан. Меня в этом списке нет. И она решительно протягивает ему свою тонкую бледную руку. — Я тоже потерялась, Уизли, — говорит она тихо. — И у меня даже нет желания ломаться и строить из себя черт знает что для признания. Рон, поколебавшись, пожимает ее руку. Раньше бы он сказал, что она изворачивается как может, чтобы выжить, и это отвратительно, но сейчас он понимает: у каждого своя правда. Паркинсон усмехается. — У тебя грубая ладонь. Рон фыркает. Разумеется, когда приходится стольким заниматься: помогать матери, таскать вещи, а недавно они разгружали магазинчик "Вредилок". — Знаешь, Паркинсон, что мне в тебе нравится? — он произносит это невзначай, когда они идут по тёмному коридору. — Ты неправильная. Ты абсолютно неправильная. Паркинсон останавливается и приподнимает брови. — Осточертели правильные девушки, — Рон дергает плечом. — И бросают тебя так правильно, что аж противно. И ведь не придерешься... Паркинсон криво усмехается. Рон проходит за ней вперед в небольшую дверь и оказывается в просторной комнате с рядами стеллажей. В самом конце ее, у окна, сидит гоблин. — Уизли согласен работать на нас, — жизнерадостно произносит Паркинсон. — Мои уговоры всегда работают. Гоблин одобрительно кивает. — Я передам наверх о вашей удаче. Пока что можете проинструктировать новенького и выдать ему доступ к его комнате. Паркинсон машет рукой, подзывая его, и в руку Рона ложится ключ с номером триста тринадцать. По спине пробегает холодок.Драко
Они собираются за столом в гостиной дома на Гриммо, внимательно разглядывая набросанный рукой Гермионы рисунок меча. Руны в Аббатстве нет, как они и предполагали, но символ меча приводит их в замешательство. — Может быть, есть символы помимо рун? — Поттер взъерошивает волосы. — И они привязаны к другим заклинаниям, а мы о них понятия не имеем. В мире полно древней магии. — Тогда почему символ откликнулся на заклинание "Явись"? — Драко тянется за вторым тыквенным печеньем, недавно вытащенным из духовки. Гермиона готовит лучше всех, кого он знает и знал. — Не верю в совпадения. — Я тоже, — Гермиона лихорадочно листает справочник по оружию. — Мне кажется, те вырванные страницы из библиотечной книги должны дать ответ. Кто только мог их выдрать? А в справочнике ничего нет, одни факты. Драко устало выдыхает. — Драккл с ними, давайте лучше займёмся последней руной. Гермиона, какие экспонаты ты уже отметила, кроме ларца Фрэнкса? Гермиона захлопывает справочник и открывает старый блокнот со списком музейных объектов. Некоторые из них зачеркнуты, некоторые выписаны второй раз. — Шахматы с острова Льюис, гравюры Дюрера и Микеланджело... Но я ставлю на ларец. Тем более, что его декор явно религиозный. Драко приподнимает плечо, глядя на неё искоса. — Говорят, это умелая подделка под восьмой век. Не было тогда обозначения буквы "Ю". Гермиона сразу вспыхивает. — Мало ли что говорят! Да и потом, нам наплевать на дату создания, нам интересен сам ларец, понимаете? Они с Поттером согласно кивают: если Гермиона что-то вбила себе в голову, спорить бесполезно, да и она вполне может оказаться права. Вот только проникнуть в Британский музей будет ещё сложнее, чем в Аббатство. Входов там не так много, и они точно хорошо охраняются, а залы с англосаксонским наследие маленькие и тесные. — Зачем нам гравюры? — Поттер недоуменно рассматривает иллюстрации в брошюр музея. — Их здесь полно. В залах средневековья тоже много экспонатов... Драко постукивает пальцем по гравюре Дюрера. — Он точно связан со всей этой рунной историей. А Микеланджело работал на Ватикан. Никто не владеет большими тайнами, чем Папы. Разложив план музея, они помечают красным карандашом нужные залы и принимаются за слегка остывший чай. Гермиона хмурится, смотря куда-то перед собой, и Драко нервно гладит ручку чашки. Начинается самая опасная часть. Ему нужно сыграть так, чтобы гоблины не забрали Гермиону, и не вызвать подозрений ни у них, ни у Паркинсон. Что сделать, чтобы она снова полностью доверяла ему? Переспать с ней? Драккл раздери, но это подло, и прежде всего для него самого... Впрочем, если других способов нет, то придется сделать этот шаг. Он привык себя ненавидеть — ничего не изменится. Поттер делает ему какой-то знак глазами, и Драко тут же выпрямляется. — Предлагаю расходиться, — он делает вид, что зевает. — У меня голова взрывается от дат и имен. Пока что целимся на то, что отметили, а я завтра еще пробегусь по биографиям других художников, загляну к мадам Пинс после встречи с Северусом. Гермиона поднимается и одергивает вязаный джемпер. — Что нужно Снейпу? — Готова еще одна порция зелья, — спокойно поясняет Драко. — Хочешь со мной? — Да, я хочу снова поговорить с МакГонагалл, — Гермиона уверенно опирается о перила. — Бьерторпский камень не выходит из головы. Оказавшись в Хогвартсе, они с Гермионой разделяются: она поднимается в башню, а Драко сворачивает налево и спускается вниз, в подземелья. Северус, неизменно сидящий в кресле у камина, взмахом палочки помешивает в котле темно-фиолетовое зелье. — Когда ты встречаешься с Паркинсон? — Послезавтра. — Возьми, — Северус протягивает ему тяжелый бархатный мешочек. — Там исправленные пули, но от обычных не отличить. Подложишь Паркинсон и поменяешь в ее пистолете. Драко кладет мешочек в карман. — Паркинсон мне ничего не сделает. — Поменяй пули и продолжай убеждать себя в золотом характере мисс Паркинсон. Она не так проста, как ты думаешь, а ты, скорее всего, ничего о ней не думаешь. Она пешка в твоей игре, и ты ее полностью недооцениваешь, Драко. Нельзя недооценивать тех, кому мы не безразличны. Драко задумчиво окидывает комнату взглядом. На столе у камина стоит бутылка огневиски, коробка конфет и ваза с нарциссами. Насколько далеко зашли отношения Северуса и матери? Поднимаясь по крутым ступеням к холлу, Драко на мгновение останавливается в окружающем сумраке. Страшно. На мгновение ему становится так страшно, что трясутся руки и колотится сердце. Оступится на шаг — и все потеряет, безвозвратно. — Я вспомнила, где видела меч, — Гермиона, уже ждущая его у входа в башню, кивает в сторону лестницы. — На портрете на седьмом этаже. Посмотрим? — Что сказала МакГонагалл? — Драко пытается успокоиться, но дрожь так и не исчезает. — Мы начали расшифровывать проклятие, но процесс очень долгий, потому что я прочла лишь главную часть, — Гермиона опережает его на шаг. Ее каштановые волосы лежат на плечах привычной копной. У Драко снова сжимается сердце. Что она подумает о нем, когда ему придется уйти с гоблинами? — Смотри, — Гермиона указывает на портрет стройной женщины в красном. На стене за ее спиной висит меч. — Видишь? Копия нашего! — Средневековые мечи похожи друг на друга, — возражает Драко, присматриваясь к изображению. — Тогда было всего несколько типов. В мэноре в подвале хранятся несколько потускневших экземпляров. Гермиона подходит к полотну поближе. — Добрый день, как вас зовут? Дама на полотне улыбается. На ее платье на груди вышит ястреб-тетеревятник, а над ним — золотая корона. — Изабелла. Я стерегу меч, — произносит она, взмахивая рукой на стену позади себя. — Нарисованный меч? — Драко скептически хмыкает. — Он вновь станет настоящим, если люди соединят две части, потерянные давным-давно, — Изабелла улыбается. Драко, прищурившись, различает на краю картины буквы. Он абсолютно точно их где-то видел! Только где? Гермиона неуверенно переступает с ноги на ногу. — Изабелла? И все? — Постоянно и неизменно, только Изабелла. Не добившись никакого другого ответа, они направляются обратно к лестнице. Страх вновь охватывает его при взгляде на сердитую и раскрасневшуюся Гермиону, но вместе с этим внутри бьющего сердца вдруг рождается яркое осознание живущей внутри любви. Завтра он отправится в Министерство, и никто не знает, вернется ли он. И как надолго. Ниша, служившая раньше местом для доспехов, кажется ему отличным убежищем для обоих. Рука сама ложится на талию Гермионы, разворачивает к себе, глаза пробегают по ее старой школьной мантии, юбке и гриффиндорском джемпере, и член отзывается пульсирующим желанием. — Драко! Он не слышит. Приподняв ее за бедра, он прижимает ее к стене, задыхаясь от всего сразу: и страсти, и страха. На мгновение ему кажется, что Гермиона его сейчас остановит, но она только обвивает его шею руками и касается губами губ. Драко тихо стонет, когда ее ноги крепко обхватывают его так, что член, стоящий в брюках, упирается в ее трусики. — Сумасшедший, — шепчет она, жадно его целуя. — Но мне не хватало этой свободы на Гриммо, понимаешь? Драко понимает — о, он отлично понимает. Он хочет вернуть себе дом, имя, себя самого, и заниматься с Гермионой сексом где и когда угодно, и главное — как угодно громко. Он зарывается лицом в ее волосы, пахнущие травами, врываясь в нее яростно, чувствуя, как она дрожит в его руках, тяжело дыша. Какая она горячая и мокрая, Мерлин! И как его заводит эта чертова задранная юбка и спрятанная под джемпером грудь. Оргазм приходит быстро, накрывая волной, и Гермиона, приглушенно застонав почти одновременно с ним, с силой стискивает в пальцах его волосы. Уставшие и взмокшие, они молча смотрят друг на друга, не пытаясь разъединиться, ощущая себя единым существом. Драко хочет сказать, что любит ее — но едва сдерживается. Нет, нельзя! Не сейчас. Да они и так понимает... И словно отвечая его мыслям, Гермиона подается вперед и нежно целует. Драко осторожно ставит ее на каменные плиты и застегивает ремень и молнию на брюках. Гермиона отчего-то только сейчас покраснев, рьяно приглаживает волосы руками и одергивает юбку. И тогда он осознает: портреты. Чертовы извращенцы наблюдали за ними с картин! — Наплевать, — Драко невозмутимо берет ее за руку. — Пусть завидуют. Гермиона поднимает на него глаза: и это глаза женщины, которая влюблена и любит — а ему придется играть в предательство. Получится ли у нее простить его и снова быть счастливой, как в это мгновение? Поттер терпеливо ждет его на Гриммо внизу, в кладовой с ингредиентами. Гермиона поднимается в спальню, чтобы принять душ, и у Драко есть пятнадцать минут на то, чтобы обсудить все вопросы. Выражение лица у Поттера интригующее. — Страницы из энциклопедии вырвал я, — сообщает он шепотом, предварительно наложив на дверь "Оглохни". — Разумеется, это неправильно... — Плевать. Поттер взволнованно протягивает ему слегка помятую и свернутую вчетверо страницу. Драко некоторое время вглядывается в изображение рыцаря на коне, окруженного отрядом. — Речь идет о мече Роланда, — Поттер разводит руками. — Когда Роланд погиб, его меч, Дюрандаль, был отделен от рукояти и брошен в озеро. Но, видимо, кто-то нашел клинок и отлил из него другое оружие. По одной из легенд Дюрандаль является мечом света, а род Роланда пересекается с родом Элеоноры Кастильской. Драко приподнимает брови. — И как это касается нас? — Оружие, отлитое из клинка, обладает похожими свойствами... Понимаешь? У Драко пересыхает в горле. — Хочешь сказать, что два кинжала отлиты из меча Роланда? Серьезно, Поттер? — И это еще не все, — на лестнице раздаются шаги, и Поттер еще понижает голос: — Человек из этого рода до сих пор жив, и он точно волшебник. Возможно, он среди нас и либо не выдает себя, либо сам не догадывается ни о чем. Драко коротко кивает, распахивая дверь. Шаги Гермионы уже слышны в холле, и она сейчас собирается накрывать стол к ужину. Он подхватывает блюдо с запеченной курицей, а Поттер берет печенье и салат, и оба пытаются сделать вид, что говорили о всякой ерунде. Но мысль о кинжалах не выходит у Драко из головы. Зачем они нужны? И как привязаны к руне? Самое сложное время сейчас для него — ночь. Ночью тянет быть откровенным, а откровенничать нельзя, поэтому Драко пытается уснуть как можно скорее, и Гермиона ему совсем не помогает: ей, наоборот, хочется поговорить, подвести итог еще одному дню, прижаться к нему в темноте. — Давай проговорим план музея утром? Ужасно хочется спать. В глазах Гермионы тут же проступает беспокойство. — Ты последнюю неделю часто устаешь, что-то случилось? Драко тихо вздыхает. — Накопилась чертова усталость, наверное, после всей погони за рунами. Найдем последнюю, напишем заклинание, вернем мир в прежнее состояние, и уедем ко всем дракклам в Италию. Гермиона хмыкает. — Ты забыл о мэноре и деньгах. — Нисколько не сомневаюсь, что ты уже разработала план о том, как их вернуть. Так что беспокоиться мне не о чем, — Драко обнимает ее и привлекает к себе. — Мерлина ради, давай спать. Но он засыпает только к рассвету и, соврав, что идет поговорить с матерью, направляется в Лютный переулок, чтобы попасть в Министерство. Пэнси встречает его внизу, в Атриуме, и сразу кивает в сторону лифта. На ней темное фиолетовое платье с брошью в виде ласточки, волосы ровно лежат на плечах — и Драко кажется, будто она стала слегка уверенней в себе с их прошлой встречи. — Побеседуем в кафе? Умираю хочу кофе. Мне досталась ночная смена на улицах, так что глаза закрываются сами собой. Пока Пэнси заказывает кофе им обоим, застряв на выборе пирожного, Драко замечает за дальним столиком Уизли. Он сидит напротив своего брата и молча ковыряет в тарелке остатки салата. Они обмениваются взглядами, и Драко понимает, что Уизли здесь по своей воле: он не под действием заклинания. — Как раз хотела тебе рассказать, — Пэнси садится за столик, и Драко поворачивается к Уизли спиной. — Пополнение в наших рядах. Гоблины сделали ему отличное предложение, так что парень сможет себе позволить купить новую мантию, а не отпарывать кружево у бабушкиной. Драко криво усмехается. Отлично сыграно, Уизли. Разумеется, его заинтересовало не предложение гоблинов, а возможность вытащить брата и заодно разведать обстановку. — Что с последней руной? — Пэнси мешает кофе. — Мне нужны день и время. Драко невозмутимо режет пирожное напополам. — Послезавтра утром, в Британском музее. После восьми утра. — Что у вас с Грейнджер? Вопрос застает его врасплох, но Драко успевает натянуть маску презрительности. — Что может быть у меня с грязнокровкой? — он небрежно берет чашку с кофе, оттопыривая мизинец. — Она пешка в игре, Пэнси. Разумеется, я изображаю преданность делу. В Хогвартсе моя мать. Пэнси недоверчиво щурится, но потом кивает. — Снейп тоже в Хогвартсе. Он, кажется, к нему привязан? — Да. — Гоблины даже не стали с ним связываться. Драко смеется. Еще бы гоблины попробовали привлечь Северуса на свою сторону! Это невозможно представить, да и вряд ли ему смогли бы доверять. Дважды в одну реку не войдешь. Они поднимаются в комнату Паркинсон, чтобы взглянуть на план музея. Драко чувствует, как холодеют кончики пальцев: как подменить пули так, чтобы Пэнси не заметила? — Отметь залы, где вы собираетесь быть, — Пэнси широким жестом раскатывает пергамент. Драко мягко обнимает ее за талию и поворачивает к себе. Пэнси смотрит на него вопросительно, непонимающе, но не пытается оттолкнуть. Она изучает его, и — когда он целует ее — слабо отвечает на поцелуй. — У тебя ведь есть немного времени? — шепотом интересуется Драко, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Я после ночной смены, если ты не забыл, — Пэнси вымученно улыбается. — Если подождешь, я схожу в душ. Драко берет со стола красный карандаш. — Я пока что отмечу нужные залы, — обещает он. Пэнси оставляет сумку на стуле, неторопливо стягивает и ремень с кобурой. Драко увлеченно склоняется над картой, но стоит Пэнси исчезнуть за желтой дверью, как он стремительно берет оружие и подменивает пули, положив опасные в свой мешочек. Драко отмечает не все залы: один, в котором хранятся старинные шахматы, он пропускает. Это важный зал, и лучше потом притвориться, что он просто о нем забыл. Пэнси возвращается из душа разгоряченной и еще более усталой. — Тебе нужен не секс, а хорошенько выспаться, — Драко подхватывает ее на руки и несет к кровати. — Я ведь не исчезну. — Ты всегда очень далеко, даже рядом, — отвечает она покорно, обнимая его за шею. — И я знаю, что ни капельки тебе не нужна. Все нормально, Драко. Он закрывает ее одеялом и гасит лампу. Комната погружается в темноту. — Иногда до безумия хочется, чтобы кто-то позаботился о тебе вот как сейчас, — произносит она шепотом. — Чтобы не быть сильной. Не притворяться. Драко молча оставляет ее одну, выходя в коридор и сразу натыкаясь на Уоррингтона. — Малфой, тебя-то я и ищу, — он хищно улыбается и жестом призывает следовать за ним. — Пойдем, выпьем по стаканчику чего-нибудь прохладительного. — Малфоя звали в сотый кабинет, — рыжая голова Уизли показывается за углом. — Что-то срочное, касается его матери, кажется. Я провожу. Уоррингтон поджимает губы, смотря на него с презрением. — Глядите-ка, еще один Уизли на побегушках! Давай-давай, выслуживайся, это полезно. Учись у Малфоя — его трудно превзойти. Драко провожает его нарочито спокойным взглядом и быстрым шагом сворачивает за угол, опережая идущего рядом Уизли. — Дьявол, что ты творишь? — он резко разворачивается, морщась. — Спасаю твою задницу, — мрачно отвечает тот, закатывая глаза. — Уоррингтон всем подсыпает порошок соммы, чтобы человек разболтал нужную ему информацию, что-то вроде сыворотки правды. Не пей ничего, что они предлагают. Ты играешь, они играют, я играю. Я просто не хочу, чтобы Гермиона вляпалась в неприятности. Драко кивает, думая, что должен был подозревать Уоррингтона сам. Проверка может быть где угодно. — Надолго здесь? — интересуется он, глядя на поросший щетиной подбородок Уизли. — Ты же с Бузинной палочкой легко выберешься в любую минуту. — Тебя это не касается, — Уизли поворачивается к нему спиной. — Вали давай, пока тебя не заметил кто-то еще. Драко несколько секунд молча провожает его взглядом. Что, если бы он сейчас сам обладал Бузинной палочкой? Смогла бы она искусить его? Непохоже, что она сильно воздействует на Уизли. Драко возвращается в Хогвартс и заглядывает к Северусу, который занят очередным зельем. — У Поттера на Гриммо невероятный набор ингредиентов, — произносит он мрачно. — Некоторые он принес. — И зря, — Драко хмурится. — Ингредиенты денег стоят, а те, что хранятся у Поттера, стоят немало. Северус сосредоточенно кивает. — Получилось подменить пули? — Да. Северус бросает на него изучающий взгляд, потом замечает: — Мисс Грейнджер и мне, видимо, лучше не знать о способе. Драко криво усмехается. — Ничего выходящего за рамки. Мне вообще кажется, что Паркинсон немного отчаялась относительно меня. И мне не нравится, что по Министерству болтается Уизли. Северус протягивает ему пузырек. — Еще порция от Гибели воров. Когда решающий день? Драко неторопливо прячет зелье в карман. — Послезавтра. Во рту у него сухо.Гермиона
Драко так хорошо спит последние ночи, что ей становится завидно: сама она с трудом засыпает к рассвету, прокручивая в голове всю информацию. Проклятие, руна, заклинание, которое так и не придумывается, последний ингредиент — иногда ей кажется, что она переживает больше, чем Драко и Гарри, которые, на удивление, довольно быстро сошлись. Рон, попавший в лапы гоблинов добровольно, тоже не уходит из мыслей. И Молли даже не поздоровалась с ней в замке, когда обе случайно столкнулись в галерее второго этажа. Гермиона переворачивается набок и тяжело вздыхает. Как избавиться от чертового чувства вины? Она приподнимается на локте, вглядываясь в бледное лицо Драко. Ей кажется, будто он не спит, но она не решается его тревожить. Уже утром они отправятся в Британский музей, и ее сердце покалывает неприятное предчувствие. Они проработали план с десяток раз, но в любой момент все может перевернуться. Если руны не будет на ларце, то перед ними встанет целый список вариантов. И тогда поиск станет совсем опасным. Заставив себя перестать думать, Гермиона вспоминает то, что произошло между ней и Драко в галерее школы. Восхитительно, страстно, ужасно неприлично, и опять отчаянно. О чем он так переживает? Не выспавшиеся и сонные, они втроем вяло жуют приготовленные с вечера холодные бутерброды и обжигаются чаем. Спустя десять минут невкусного завтрака они осторожно выходят на площадь и берутся за руки. — Если что-то идет не по плану — сразу уходим, — и Драко трансгрессирует, увлекая их с Гарри за собой. Они оказываются сразу перед музеем, таким знакомым с детства. Выпив зелье, они подходят к массивной двери, и Гермиона нервно произносит: — Алохомора! Вздох невидимого Гарри раздается над ее плечом, и дверь, бесшумно отворившись внутрь, пропускает их вперед. Ладонь Драко, за которую Гермиона хватается как за спасительную соломинку, становится ледяной и потной и едва не выскальзывает из ее ладони. Они перебежками добираются до центрального зала и резко останавливаются. — Видите? Силовое поле! — Гермиона задыхается. — Его невозможно снять. Только резать. — Резать? — в шепоте Гарри слышится недоверие. — Как можно разрезать силовое поле? Драко вытаскивает кинжал из кармана и медленно нащупывает поверхность, делая шаг вперед. Лезвие легко вспарывает материю, сразу поддаваясь, и Драко вырезает окно, чтобы они смогли проскользнуть. И сразу где-то высоко воет сирена. — Быстрее! — Гермиона стискивает руки. — Второй этаж! Они влетают в зал с ларцом Фрэнкса и взмахом палочки уничтожают витрину. Гермиона произносит дрожащим голосом: — Явись! Но ничего не происходит. Ни одна часть ларца не вспыхивает синим светом, зато в витрину позади них ударяет красный оглушающий луч и раскалывает стекло. — Мерлиновы кальсоны! — Гермиона сердито топает ногой, пока Драко отражает сыплющиеся заклинания. — А ведь я так надеялась, что я права! — Ты не можешь быть права всегда, Гермиона, — Гарри наверняка улыбается. — Но у нас есть запасной план. Пригибаясь и отражая заклинания, они быстро перебираются в следующий зал и запечатывают двери. Гарри все еще невидим, и Драко, наткнувшись на него, громко чертыхается. — Их трое, лиц я не разглядела, — Гермиона сосредоточенно оглядывает маленький зал. — У нас минут десять, не больше. Коллопортус тоже взламывается, и вполне успешно. Я проверю шахматы, Драко — на тебе маска воина, Гарри, а ты проверь карты. Шахматы тоже оказываются пустыми, и Гермиона, нервно стискивая горячие пальцы, растерянно пожимает плечами. — Ничего не понимаю. Так не может быть! Я уверена, что руна где-то здесь, в музее! Драко успокаивающе обнимает ее, но Гермиона взволновано высвобождается из объятий. — Погоди, погоди, — он преграждает ей дорогу. — Стой! Нет времени паниковать. Предлагаю рассуждать логически: какие руны у нас были? Гермиона вытаскивает из кармана замусоленный по краям блокнот и лихорадочно листает: — Сила, Разум, Знание, Смирение, Красота, Смерть. — Чего не хватает? — Любви, — выдыхает Гермиона. — Власти, — произносит Гарри, снимая капюшон, и его голова повисает в в воздухе. Они смотрят друг на друга недоуменно и растерянно. — Любовь и власть довольно похожи, — замечает Драко тихо. — Какой из экспонатов может содержать и то, и другое? Дверь позади них вздрагивает, и Гермиона быстро проходит вдоль витрин. Экспонатов много, очень много, можно начать проверять все подряд, но это займет много времени, которого у них нет. И тогда она прислоняется к стене и прикрывает глаза. — Что-то такое было в справочнике... — Карты, доспехи, оружие? Может, меч? — Гарри назойливо гудит прямо над ее ухом, и Гермиона машет на него рукой. — Серьезно, тут оружия полно... — Рукописи, гребни, украшения? — Драко рассматривает витрины. — Здесь даже пуговицы есть. Гермиона хлопает в ладони, и дверь снова вздрагивает, прогибаясь внутрь. Еще минута — и ее разорвет в щепки. — Рукопись, ну конечно! Единственная в мире рукопись Беовульфа! Драко приподнимает брови и переглядывается с Гарри. — Гермиона, в Беовульфе нет ничего ни о любви, ни власти. — Еще как есть, — она убедительно скрещивает руки на груди. — Там о любви матери к сыну, о любви к своей стране и соратникам, о... — Хочешь сказать, что мать чудовища Гренделя, поднявшаяся с морского дна отомстить за сына, это о любви? Гермиона тяжело вздыхает: мальчишки никогда не поймут! — У любого живого существа есть мать, и мать, какая бы она ни была, в глубине сердца всегда любит своего ребенка. А о власти — все остальное. О власти храбрости, например. Драко с Гарри смотрят на нее так, словно она сошла с ума. Но других вариантов нет. — И где рукопись? — В следующем зале. Пока что там тихо, и я предлагаю рискнуть. Дверь взрывается, и несколько заклинаний, вырвавшись снопом из палочек, ударяют в мгновенно выставленный щит. — Быстрее! К ним присоединился еще один человек! — Гермиона на бегу замечает, как Драко ненароком смотрит на наручные часы. В зале с рукописью темно и пыльно, и Гарри щелкает выключателем, пока Гермиона с Драко мечутся от витрины к витрине. — Вот, самая первая страница... И еще несколько, — Гермиона прижимается к стеклу носом. — Все на древнеанглийском... Черт! Заклинания снаружи взламывают замок, и они втроем оказываются напротив нескольких человек, в которых Гермиона узнает Паркинсон, Рона, Чарли с пустыми коровьими глазами и Булстроуд. — Давай! — Драко вступает в сражение сразу с обоими Уизли, Гарри наступает на девушек. — Мы прикроем! Задыхаясь, Гермиона пересохшими губами читает текст, водя пальцем по строчкам. Как удачно, что когда-то давно она брала курс древнеанглийского, но он был совсем короткий базовый, лишь введение к рунам... Как читается это слово?.. Зеленый луч проскальзывает мимо ее виска и ударяет в скульптуру. — Нашла! — Гермиона торжествующе улыбается. — Явись! Власть! В зале вдруг повисает тишина. Сражающиеся замирают с поднятыми палочками, оглядываясь на нее. И секунду спустя раздается холодный голос Паркинсон: — Твой выход, Малфой. Гермиона сглатывает, переводя взгляд с мрачного Драко на Паркинсон и Рона и обратно. Что происходит? Краем глаза она замечает, как Гарри делает незаметный для остальных шаг назад. — Впрочем, я справлюсь сама, но сначала... Круцио! Драко падает на колени, и лицо его, бледное и словно ледяное, искажается болью. — Драко! — Гермиона бросается к нему, но Гарри резко выставляет между ними защитные чары. Смех Паркинсон разносится по залам. Она смеется от души и лишь спустя мгновение опускает палочку. Драко тяжело дышит и не поднимает голову. Кажется, будто у него совсем нет сил. — Я знала, о, я знала. Малфой не стал бы рисковать игрой на две стороны только ради своей шкуры. Нет, никогда. Я выучила это ценой многих ошибок. Можешь катиться ко всем дракклам, Драко. Ни мне, ни гоблинам предатели не нужны. Гермиона яростно снимает защитные чары и делает к Паркинсон шаг. — Что... — Твой драгоценный Драко играл на две стороны, как и всегда, но, изначально будучи на нашей стороне и собираясь использовать тебя во всех смыслах, увлекся грязнокровкой, вот что происходит. Кажется, ты упустила обоих парней, и твои огромные мозги тебе не помогли. Рон как-то странно вздыхает, не встречаясь с Гермионой взглядом. И Паркинсон, уверенно выхватив из кармана пистолет, выстреливает в Драко в упор. Пуля исчезает в его плече, вспыхнув синим светом. Перед глазами все плывет, и реальность кажется ненастоящей. Кошмаром, который скоро закончится. — Нет! — Гермиона поднимает палочку, и в это мгновение Гарри набрасывает на них обоих мантии-невидимку и вытаскивает из кармана портал-зажигалку. — Нет! Отпусти меня, Гарри... — Держите грязнокровку! — Паркинсон зло топает ногой. — Не дайте ей уйти... Булстроуд! — Хогвартс! — громко выкрикивает Гаррм, и залы музея исчезают вместо с перекошенным от злости лицом Паркинсон и несущейся в их сторону тушей Миллисенты. Портал выплевывает их в галерее четвертого этажа, и Гермиона, больно ударившись коленом, сразу поднимается на ноги. Гарри отряхивает мантию с абсолютно невозмутимым видом. — Ты знал! — Гермиона яростно трясет его за плечо. — Вы о чем-то договаривались? — Поверь, я удивлен не меньше тебя. Но я как-то давно привык, что Малфоям нельзя доверять. Слово Малфоя ничего не значит, — Гарри смотрит на нее сочувственно. — Я представить не могу, в каком ты сейчас шоке. Получается, все было подстроено с самого начала, с того самого дня, как Малфой пришел к тебе. Внутри нее все исчезает, оставляя только пустоту: и запахи, и улыбки, и прикосновения — все сливается с темнотой. Наверное, поэтому Драко так и не сказал, что любит ее. И Гермиона упрямо встряхивает волосами. — Не могу поверить, что человек умеет так притворяться и лгать. Играть чужими чувствами... — А ты вспомни, сколько лет Люциус якобы добровольно и охотно работал на Министерство, даже был одним из Попечителей школы. Впрочем, теперь Малфой — еще одна марионетка. Этот его план явно не пошел по изначальному плану. Пошли, Гермиона, выпьем что-нибудь успокоительного у мадам Помфри. Тебя всю колотит, и если честно — меня тоже. Рон на той стороне!.. Гермиона только сейчас замечает, что у нее трясутся пальцы. — Пойдем, — Гарри берет ее за руку. — И пожалуйста, попробуй пока никак себя не выдавать. Нам нужно вдвоем придумать, что будем делать дальше. Хотя бы сегодня, ладно? Доберемся до Гриммо, и там спокойно поговорим. Гермиона пожимает плечами, бездумно шагая за ним. Сердце внутри ее молит не верить в предательство, разум, наоборот, возвращается ко всем последним событиям, вспоминая мелочи. Как часто Драко отлучался за эти две недели... А ей и в голову не приходило проверять его. Ей казалось, что она пойдет за ним куда угодно, и ни на секунду не сомневалась в его верности. Но почему Паркинсон так разозлилась? Что Драко обещал ей? — Возьмите, Грейнджер, — мадам Помфри протягивает ей настойку. — Грейнджер! Вы меня слышите? Гермиона равнодушно берет чашку из рук мадам Помфри. Зелье обжигает, успокаивая, и сразу неимоверно хочется спать. Мадам Помфри еще что-то передает Гарри, и дальнейшее проходит в тумане: они вдвоем возвращаются на Гриммо, молча пьют чай, кажущийся Гермионе абсолютно невкусным. — Гарри, но ведь так не может быть, да? Что, если... Если это все неправда? — мысли роем носятся в голове. Гарри поджимает губы. — Что именно? — То, что Драко — на стороне гоблинов. Его столько раз ранили, неужели они подставляли бы собственного сторонника? Гарри пожимает плечами. — Это же гоблины, Гермиона. Нельзя верить гоблинам, помнишь? — По-моему, Драко нужно спасать. Вытащить оттуда, — Гермиона запускает пальцы в спутавшиеся волосы. — Паркинсон выстрелила в него! Что случилось с Артуром после такого? Гарри задумчиво откусывает от засохшего печенья. — Полная амнезия, а потом отсутствие магических способностей. Артур все еще не пользуется палочкой. Гермиона опирается руками о стол, поднимаясь. — Именно! — Гермиона, им нужна ты! — Гарри закатывает глаза. — И я не собираюсь тобой рисковать, чтобы вытащить Малфоя. И не проси. Давай успокоимся и разберемся с ситуацией, а потом примем решение. Давай выпей зелье, и пошли спать. У нее дрожат губы. — Я не хочу там спать. Ни за что. Гарри взъерошивает волосы. — Тогда ляжем в гостиной, как однажды, помнишь? Там два дивана. Я сейчас притащу одеяла. Когда Гарри тушит все свечи, темнота обволакивает ее тяжелым плащом, и к горлу подступает тошнота. Гермиона просто лежит неподвижно, каждую секунду надеясь, что кошмар закончится. — Подумай о том, что мы собрали все руны, — голос Гарри раздается совсем близко. — И пора писать заклинание, поняв, в каком порядке их чертить. Не думай о Малфое, заставляй себя не думать. Гермиона уже собирается возразить, но зелье без сновидений наконец действует, и она проваливается в сон.