Это война

8 мая 1939 год, Москва, детская площадка РСФСР одиноко сидел на качелях. Сегодня он вместе с младшим братом и сестрой решили самостоятельно погулять на улице, пока их отец на работе. Идею предложила Беларусь, Украина ее поддержал в этой затее, но сами они не могли выйти из квартиры, потому что запасные ключи Союз всегда оставлял Россу, как самому старшему и ответственному. *** - Рось, ну пожалуйста! Посмотри какая прекрасная погода за окном. Это просто преступление не сходить на улицу! – умоляла уже битые пятнадцать минут сестрица. - Беларусь, я бы с радостью, но тебя с Украиной же нельзя одних оставлять ни на секунду одних! Что я должен говорить отцу, когда он увидит вас двоих в синяках и грязной одежде? - Ну так пойди с нами! – предложил выход из ситуации Укроп. Младшей понравилась идея брата и уже подло строила щенячьи глаза старшему, зная, что тот не сможет отказать. - Ага, а кто с другими останется? – пытался еще сопротивляться РСФСР, хотя полностью понимал, что эту битву уже проиграл. - Пусть Кази за ними присмотрит, а взамен мы что-нибудь подарим ему – уверенно сказал Украина, кивнув сестре в сторону двери. Беларусь быстро побежала в соседнюю комнату, где предположительно отдыхал крылатик семейства. - ОН СОГЛАСЕН! – крикнула с другой части квартиры славянинка. - Ну? – выжидающе спросил УССР. - Тц, черт с вами, – махнул рукой старший – идите одеваться. Даю пять минут. *** Теперь, наблюдая за двумя шумными республиками, РСФСР размышлял о затянувшей его теме, а именно о том, что в мире творится. В отличии от своих братьев и сестер, Росс интересовался внешней политикой, не считая это нечто нудным или занудным, как любил говорить Украинская ССР, понимая, что когда-то и сам столкнется с ней один на один, поэтому лучше изучать эту сферу сейчас, дабы в будущем было меньше проблем с этим. Но то, что происходило сегодня в отношениях стран сильно беспокоило русского. Война – это не шутки, тем более, когда речь заходит о настоящей, назревающей войне. РСФСР практически ничего не знал о Европейской угрозе, кроме его имени. Третий Рейх, можно еще Нацистская или Гитлеровская Германия. Накопав кое-какую информацию из дедушкиного архива во время зимних праздников, Росс смог узнать чуть больше об этой стране. Третий Рейх – это немецкое государство. Младший сын Германской Империи. Имя Нацисткой Германии переводится, как: «Третья Империя». Из пояснений дедушки, Росс узнал, что предком Рейха был Священная Римская Империя, потомки которого, величают его: «Первой Империей» или «Отцом всех Империй», а Германская Империя считал себя «Второй Империей». Российская Империя видел мировую угрозу только пару раз за все свое долгое правление, но навсегда запомнил, почувствовав еще при первой встречи, что тот таит в себе куда большее, чем показывает. «Непримечательным юношей он был, богато образованный, с блестящим складом ума и харизмы, прилежно воспитанный по правилам дворцовых устоев, в меру высокий, в меру стройный. Идеально уложенные черные волосы, как ночной небосклон в ясную погоду, радовали Мой взор в те дни. Черты лица правильные, но привлек меня юный князь своим неподражаемым взглядом холодно серо-голубых очей, что так ярко, выделяющее, но необычайно гармонично сочетались с его неправильно невинным и мягким детским личиком…» Информации о Рейхе у старшей республики имелось, как кот наплакал, а отец, который был с самого детства знакомый с немцем, по каким-то необъяснимым причинам не разглагольствовал ее. К сожалению, РСФСР больше не знал личностей, которые могли бы добровольно поведать о Нацисткой Германии, что сильно тревожило Росса, который серьезно опасался угрозу, нависшая над домашним уютом его семьи. - Привет. Как тебя зовут? Из удручающих размышлений русского вывел громкий детский голос, раздавшийся откуда-то сзади. Посмотрев через плечо, славянин увидел маленькую девочку со светлыми волосами, собранные в хвостики нелепыми резинками-бантиками, и одетую в синие платье в горошек. Малышка смотрела на него с любопытством и беспокойством со слегка перемазанным личиком. - Привет – неуверенно протянул гласные республика, помня о запрете отца, касаемо других детей. «Но мы и так гуляем без его надзора. Тогда почему бы не пообщаться? Никто не заставляет меня с ней дружить». - Как тебя зовут? – повторила девочка, подумав, что ее уверенно игнорируют, а зря, она не любит, когда ее не замечают. - А тебя? – искренне поинтересовался советская республика. - Я спросила первой! – громко возмутилась девочка. - Ваня – назвал первое имя, которое смог вспомнить Росс, считая, что говорить свое настоящее первой попавшейся девочке, это плохая идея. - Света – потянула руку в знак приветствия собеседница. РСФСР пожал ее, удивившись, что она была немного прохладной. - Почему ты один? – не переставая занимать вопросами, спросила новая знакомая. - А ты? Где твои друзья? – решив, что лучшая тактика, чтобы человек терял к тебе интерес, особенно если он нетерпеливый, это отвечать вопросом на вопрос, Россия начал доставать собеседницу. - Они все глупые – обиженно и нехотя ответила Света. - А я не глупый? – насмешливо поинтересовался славянин. На что девочка лишь отрицательно помотала головой, все еще ожидая, когда ответят на ее вопрос. - Понятно – ответил РСФСР на так сказать, немой ответ маленькой собеседницы. «Переругалась поди со всеми, а мне теперь страдать от ее настырного внимания. Может к БССР отвести? Та точно обрадуется новому другу». - Почему ты один? – уже не дожидаясь активности мальчика, переспросила Света, уверенно поставив цель подружиться с ним. - Не люблю общаться с другими детьми – презренно ответил на ее вопрос русский, надеясь, что девочка обидится и оставит его, но та лишь улыбнулась и молча подошла к соседним качелям и села на нее, внимательно пожирая Россию взглядом ярко-голубых глаз. Закатив глаза на такое приставучее и упертое действие, РСФСР демонстративно отвернулся от нее, попытавшись снова погрузиться в свои размышления, но сверлящий взгляд Светы очень мешал расслабиться. Поняв, что просто так от девочки не отделаться, ведь если она решила ходить за ним хвостиком, значит не остановится. Выдохнув, он повернулся лицом к самодовольно любящийся девчушке. - Чего тебе надо? – гневно выплюнул вопрос мальчик. - Сколько тебе лет? – спокойно спросила девочка, вставив республику в ступор своим поведением. - Эм, 6, а что? – соврал про свой возраст славянин. - Мне тоже! – весело прокомментировала Света – А когда день рождения? – не унималась озорная особа. - В июне – машинально ответил РСФСР, даже не заметив, как вся злость сошла на нет, при виде смеющейся и улыбающейся девочки. «Как можно злиться на счастливых людей» - подумал Росс. - Я старше тебя! Мой день рождения, кстати, сегодня. Мог бы и поздравить для приличия – фальшиво обиделась Света, на грубость и нетактичность Вани. - Но я же не знал… - не успел оправдаться Россия, как его перебила шумная собеседница: - Теперь знаешь! - Ладно-ладно, – отступил РСФСР, решив, что спорить с именинницей, подобно смерти – с днем рождения, эм, Света? – осторожно поздравив девочку, русский ждал ее дальнейших действий, посчитав ее очень интересной особой, с необычным и упертым характером. - Спасибо. Вань, а у тебя сестра есть? – неожиданно для славянина поинтересовалась девочка. - Да. И не одна – вспомнив про домашний балаган, вызванный из-за обширности семейства, РСФСР сам не понял, как улыбнулся. - Правда? У меня есть одна младшая сестра. Ее зовут Аня. Она много плачет и очень тихая. Почти ни с кем не разговаривает. А еще она постоянно берет мои вещи без спроса. - Ну, ты можешь с ней поговорить? – единственное, что мог предложить в данной ситуации, ведь сам с подобным почти не сталкивался, так как свои вещи хранил в недосягаемости для других. - Мама говорит, она еще маленькая, – как- то грустно ответила, постоянно улыбающаяся, Света – но я ее все равно люблю! – гордо возразило на прошлое замешательство девочка. - СВЕТА, ДОМОЙ! – где-то далеко прозвучал нежный голос женщины. - СЕЙЧАС! – также громко ответила Света. - Мне пора! Пока – помахала девочка славянину, та побежала в сторону дома, как вдруг резко остановилась. Обернувшись, она побежала обратно к Россу, который все это время сидел на качелях, пытаясь проанализировать происходящее. - Забыла. Давай дружить? – быстро, проглатывая звуки, спросила запыхавшиеся девчушка. - Д-давай – неуверенно-утвердительно ответил на ее предложение, РСФСР. Это было начало его первой, запретной, тайной дружбы. Это был его первый друг. Архипова Светлана Семеновна. Девочка с ярко-голубыми глазами и такой же лучезарной улыбкой. *** РСФСР сидел у себя в камере, нервно перебирая пальцами, в нетерпеливом ожидании предстоящей встречи. Кто бы мог подумать, что сейчас, после стольких месяцев разлуки, он увидится с дорогим человеком? Так еще где и при каких обстоятельствах? Для славянина все происходящее сейчас до сих пор не укладывалось в голове. Если бы ему кто-нибудь сказал, что Рейх с легкостью согласился бы на сделку, в которой он получает выгоду ровным счетом никакую, то Россия бы не поверил. Даже в данный момент не верит. «Ну не может Рейх сделать что-то из чистой доброты и положительных намерений» - рассуждал про себя мальчик, решив, пока есть время, разобраться в сложившейся ситуации, и продумав последующие шаги действий. «В его решении должна быть логика, хоть какой-то смысл. Но вот какой?» - задавал, уже не в первый раз, себе вопрос республика. Мальчик понимал, что он где-то что-то упускает из внимания, но вот что, понять никак не мог, а это не на шутку волновало. «У меня нет сильных причин переживать, ведь Рейх все равно не сможет добиться главных целей» - пытался успокоить себя русский, что получалось плохо. Росса нервировал тот факт, что из их, с немцем, сделки, тот не получает ничего, следовательно, для арийца она бессмысленна. «Выгоду он не получает, как в общем и урон от нее. Значит, что сделка для него безопасна, но это не могло быть основным фактором его согласия, а это приводит меня к началу рассуждений, что у него есть скрытые мотивы, которые мне надо выяснить, пока не стало поздно». К сожалению, у республики не было преданных людей, приближенных к Рейху, чтобы разузнать о его делах. Есть, конечно, Маша, вот только она точно не близка к нацисту, поэтому нужную информацию добыть не сможет. «Хотя, она может иметь неплохие связи с теми, кто стоит здесь у власти. Неплохо для начала. Надо узнать о ее отношениях со здешним персоналом» - прокрутил в голове план действий Россия, помня об уроках отца, что нужно цепляться за каждую возможную деталь, что имеется у тебя на руках. Из серьезных размышлений, Росса вывел звук открывающихся дверей. Славянин молниеносно вскочил, ожидающе смотря на вход. Дыхание участилось, в голове весь прежний порядок мыслей спутался. Все его внимание и сознание было приковано к дверям. Вот только его ожидало разочарование. Вместо долгожданной Анюты, в проходе стояла, запыхавшаяся и сердитая, тетя Маша. Может РСФСР и был бы ей рад, вот только сейчас он хотел увидеться с подругой, узнать об ее состоянии, и только потом начать плести свои интриги. - Ваня, как это понимать!? – с порога начала выяснять ситуацию девушка, готовая буквально сейчас прожечь ребенка взглядом и гневной тирадой. - Что-то случилось? – осторожно спросил Росс, не зная столь необычное, для вечно тихой и спокойной Маши, поведение. - А ты будто не в курсе!? Весь концлагерь обсуждает сие событие, а ты не знаешь!? - Успокойся и объясни, что я успел сделать – все также непонимающе продолжил русский. - Кто пошел к фюреру заключать сделки!? – наконец прояснила ситуацию и причину своего поведения девушка. - Почему ты сначала не обратился ко мне? – немедленно требовала ответ француженка. - Мои дела тебя не касаются – твердо отрезал мальчик. Да, он понимал, что, Маша перепугалась за него, но это не давало ей право упрекать его в чем-то. Она ему не мать. - Я отвечаю за тебя головой, Россия! – лицо девушки побагровело от злости, а сама Маша была похожа на вулкан, который сейчас начнет извергаться. В некой смеси паники и гнева, она стала размахивать руками и отчитывать мальца, иногда переключаясь то на французский, то на немецкий. РСФСР просто стоял и обеспокоенным взглядом наблюдал за своей медсестрой. Как-то вмешиваться он не стал, решил, что лучше дать Маше выговориться, выпустить пар, а уже потом объясняться. Республика не любил вот так вот отчитываться, считая себя достаточно ответственным, чтобы решать какие-то вопросы сам, без контроля взрослых, но он прекрасно видел, что девушка явно взволнована его выходкой, и ему следует разъяснить свои действия, может даже извиниться за излишнюю самостоятельность, тогда Маша успокоится, даже поддержит мальчика. - Маша, у меня была весомая причина такого риска. Здесь, среди этих голых стен, заточена моя подруга. Она лишь маленькая девочка! Я должен с ней увидеться. Услышав подробную историю об Ане, ее сестре, девушка на самом деле немного смягчилась, и прекратила метать молнии направо и налево, но свою позицию она не изменила, все еще расценивая поступок мальчика глупым, безрассудным и самоуверенным. РСФСР и сам признал, что возможно слегка поспешил в своих действиях, но поступить иначе просто не мог. Аня. Его любимая девочка. Она стоила любого риска, как и другие дорогие сердцу люди. - Твою подругу скоро должны привести – с огромной нежностью, особенно на слове «подруга», сказала девушка. Росс посмотрел в сторону двери. От слов Маши мальчик немного взбодрился. И взволновался. Было страшно представить, что сейчас приведут его малышку, но уже не такой, какой мальчик ее помнил. Сердце болезненно сжалось, а живот неприятно скрутился. Словно почувствовав напряжение мальчишки, девушка несильно приобняла его за плечи. Легко и нежно, какой, впрочем, и была сама гостья из Франции. - Ни о чем не переживай. Если она на самом деле так дорога тебе, то твои труды не будут напрасны – ласково прощебетала девушка. - Она уже не будет такой, как прежде. И в этом виноват буду я – почти шепотом сказал Росс, не понимая, кому именно он ответил, то ли собеседнице, то ли в пустоте, частой его спутнице. - После пережитого никто не будет выглядеть, как прежде. Это не плохо, и не хорошо. Это просто жизнь. Ты не виноват в том, что пережила эта девочка. - Может ты права, но я все равно чувствую, что мог сделать куда большее, чтобы обезопасить их от этого – и РСФСР на самом деле считал, что в том, что пришлось увидеть девочкам виноват он. Республика знал о надвигающейся войне, но он что-нибудь сделал, чтобы рассказать об этом своим друзьям? Ничего. Мальчик позволял течь времени, не вмешиваясь ни во что. А когда началась война, он как-нибудь уберег девочек, спрятал от ужасов? Нет. Он снова ничего не сделал. Именно РСФСР обрек их на голод, холод, боль, страх и унижения. Сможет ли после всего этого посмотреть в одной из них в глаза? Нет. Не может. - Мы всегда делаем то, что в наших силах, но когда изменить уже ничего нельзя, то понимаем, что могли сделать намного больше. Так как поменять прошлое ты не способен, то сделай сейчас все, на что ты способен, все, что в твоих силах. - Чтобы снова осознать, что мог на большее? - Разве смысл самосовершенствования не в этом? – игриво посмотрела на мальчика Маша. Он глядел на нее непонимающе, с долькой неверия в ее слова. Когда-то и она не понимала их смысл, и ей потребовалось много времени, чтобы узнать глубину бабушкиной цитаты. И она поняла, а теперь надеется, что это сможет сделать и вот этот ребенок. РСФСР смотрел на подбадривающую улыбку и лучезарные глаза девушки. Чем-то она ему напомнила дедушку, который также смотрел на внука, когда тот пытался разгадать какую-нибудь загадку. От подобного сравнения, Россия невольно смягчил взгляд. Он задумался, а на самом деле, права ли девушка? Но подумать мальчик не успел. В камеру зашел один из его сторожей. - Das Mädchen ist hier. Start-up? - Ja. К своему горькому упущению, РСФСР не знал немецкий. Мог сказать там: «да», «я», «русский», и тому подобное, но большее перевести не мог. Он хотел выучить этот язык, считал, что во время войны пригодится, но отец не разрешил, сказал, что не понадобится. Ага, не пригодился. Лучше бы Россия поупрямился тогда, чем сейчас сидеть и не понимать, что говорят. Когда мужчина вышел из комнаты, Маша устало выдохнула. Присев на коленки, она решительно посмотрела на мальчика. - Девочку привели. Фюрер просил передать, что дает вам не больше пятнадцати минут, а потом тебя отводят к нему, обговаривать твой долг. От последнего слова, РСФСР еле сдержался чтобы не фыркнуть от отвращения. Он не мог назвать это долгом, скорее часть сделки. Республика никогда не будет должен этому немцу. Россия сдержанно кивнул в знак того, что услышал собеседницу. Она грустно взглянула на него и обняла, надеясь оказать так свою поддержку. - Все будет хорошо – прошептала на одном дыхании девушка. РСФСР попытался улыбнуться ей, показывая, что он в порядке, но был уверен, что получилось ужасно. - Что Вам нужно? – сзади Маши прозвучал тоненький детский голосок. Он звучал стеснительно и робко. Услышав его, у России сбилось дыхание. Маша, решив не мешать трогательному воссоединению, покинула комнату. - Аня! - Р-Россия? Мальчик побежал к недоумевающей подруге, которая еще не могла поверить своему детскому счастью. РСФСР осторожно обнял худенькое тельце, так как боялся, что если крепко сожмет, то причинит ей боль. Аня же, не ожидавшая такой порыв от обычно спокойного друга, просто стояла, смотря куда-то вверх. Наконец поверив, что происходящее не сон, а Росс не исчез, она обняла его в ответ и громко заплакала. От горя, от счастья, от усталости и безысходности. - Россия, Россия, Ваня! – через слезы кричала его имя, боясь, что не услышит, что растворится. - Тш, я здесь – РСФСР легонько взял девочку двумя ладошками за щечки. Он смотрел в ее большие карие глаза, которые несмотря на боль и ужасы не потускнели, казалось, что они стали еще выразительнее и ярче. Мальчик и сам сдерживал себя, чтобы не заплакать. Хотелось показаться некой стеной, о которую девочка могла опереться. Аня была ужасно худой, словно ходячий скелет без мяса. Россия мог обхватить одной ладоней целиком ее руку, и даже ногу. Прекрасные пышные волосы, которые мальчик любил расчесывать, хоть и зная, что скорее гребешок сломается, чем ее шевелюру уложится, состригли. Теперь это был непослушный и неаккуратный ежик. Ее бледное личико было все перепачкано, а тело покрыто синяками и царапинами. Республика смотрел на свою побитую подругу, испытывая ужасные угрызения совести за то, что не уберег это ласковое чудо. Аня смотрела на своего друга и не могла нарадоваться. Он здесь. С ней. Когда она пару дней назад увидела его в коридоре, девочка была на грани обморока. Посчитала, что Ванюша просто ей померещился, но от подобных мыслей было лишь горестнее. Теперь все иначе. Ваня ей не привиделся, он не был ее сном и желанием, он был вполне реален. Аня могла чувствовать тепло его ладоней на своих щечках, чувствовать его хриплое дыхание, обжигающее кожу, обнять и не отпускать, слышать его сердцебиение и быть уверенной, что она жива. Но тут ее голову посетила дурная и тревожная мысль: - Тебя поймали! – не вопрос, а утверждение. - Да, но это не важно, - попытался откинуть неприятные мысли РСФСР, - главное я с тобой. Скажи, что у тебя болит? Что они уже успели с тобой сделать? Аня смотрела своими красными, от слез и бессонницы, глазами. Плакать уже перестала. Ее внимание было полностью приковано к мальчику. Все тело в ужасных синяках, на руках примотаны бинты. Под глазами были ужасные круги, говорящие о недостатке здорового сна. Дурочкой Аня не была. Может наивной, но даже в этом она не была уже уверена. Страшные картинки, где ее единственного друга жестоко избивает немец, сразу заполнили ее сознание. Младшая из Архиповых могла даже предугадать причину этих радикальных действий, но в слух произнести такое, казалось ей невозможным. - Ох, Ваня, - беспокойно начала девочка, - за что он тебя так? - Аня,- ласково прошептал Росс, в надежде, что это успокоит малышку – поверь, все хорошо… Но не успел закончить фразу республика, как его перебила девочка: - Это не хорошо! Почему ты здесь? Твой папа должен был тебя спрятать! - Тебя и Свету тоже должны были уберечь! Услышав имя родной сестренки, Аня прекратила сопротивляться и опустила голову. Несмотря на свою безграничную любовь к старшей, девочка старалась не думать о ней. РСФСР, заметив изменение в поведение подруги, полез в карманы своих грязных шортиков, в поисках спрятанного сокровища. - Возьми. Республика протянул исхудавшей малышке корочку черствого черного хлеба, последнее, что взял с собой из дома, мальчик. Аня, впервые увидевшая за последние дни, еду, не поверила своим глазам. Она уже хотела отказать в подарке, чтобы Россу не пришлось голодать в будущем, но заурчавший, в неподходящий момент, живот выдал ее. Ребята тихонько засмеялись, посчитав эту ситуацию забавной. Россия, поняв, что весь кусочек хлеба, девочка не возьмет, с большим трудом разломил его, и уже половинку вложил в холодную и дрожащую ручку. - Лучше съешь сейчас, чтобы потом не забрали – дал совет мальчик. - Спасибо – тихо сказала Аня, отщипывая крошки, так как не могла прожевать даже этот маленький кусочек целиком. Старший сын Союза наблюдал за изголодавшей подругой. К сожалению, предложить что-то большее, чем черствый хлеб, он не мог. Девочка, почувствовавшая тяжелый взгляд на себе, посмотрела на мальчика. Заметив грусть и сожаление, она мягко улыбнулась ему, показывая, что все хорошо, и она счастлива тому, что есть. РСФСР накрыл своей ладонью ее, и отвернувшись, чтобы не смотреть в эти невинные карие глаза, прошептал: - Прости, что не уберег вас. - Тебе не надо извиняться – попыталась убедить его девочка. - Я знал о надвигающейся войне еще тогда, в день нашего знакомства, но ничего не сделал. - Ты не мог ничего сделать, Ваня. Ты – ребенок – начала ласково нашептывать Аня. - Я – республика. Сын Советского Союза! Кто, как не я, мог защитить вашу семью? – наконец повернувшись к маленькой собеседнице, Росс столкнулся с парой горящих, как огонь, глазами. - Твой папа не смог уберечь свой народ от этой участи, а он взрослый. - Но… - попытался возразить мальчик, чтобы защитить честь отца. - РСФСР, ты не всемогущ, ты бы не смог спрятать меня и Свету от войны, даже если бы увез куда-нибудь далеко. - Почему? – искренне удивился республика. Он считал, если бы перевез девочек за Урал, то там бы их не достигли эти ужасы. Аня замолчала, собираясь с мыслями. С тех пор, как ее и маму привезли сюда, она старалась не вспоминать о том роковом дне. - Мы уехали из Москвы, как ты и просил, – начала свой рассказ девочка – поехали в деревню к тете Кате, сестре моего папы. Она была беременная, а дядя Костя ушел на фронт. Помогать ей было некому, вот мама и решила, что переезд туда будет лучшем решением. Она пожалела потом об этом. В конце августа на ту деревню напали немцы. Они разграбили все дома, забрав у нас все, что было. Потом половину жителей загнали в чей-то сарай, и,- малышка сбилась, нервно сглатывая подступивший ком в горле – и их подожгли. В том сарайчике была и тетя Катя. А остальных людей загрузили в машину и повезли сюда. Россия слушал девочку очень внимательно. Он видел, как ей было тяжело переживать тот день снова. Было невыносимо трудно сохранять спокойствие, когда сердце болезненно сжимало грудь, не давая вдохнуть. «Она пережила слишком много». - А Света? – не удержавшись, от мучающего его вопроса, поинтересовался мальчик. - Свету и некоторых других детей ее внешности куда-то забрали. Мама сказала, что в детдом, а дедушка Вова, с которым мы познакомились здесь, утверждает, что их увезли в Германию на перевоспитание. Сердце мальчика пропустило удар. Казалось, что ему дали сильную пощечину. Он предполагал, что за арийскую внешность, старшую пощадят. Но Германия. Он не знает, что и сказать. Резко посмотрев на Аню, так, словно впервые увидел, РСФСР сказал: - Мы ее вернем. Мы отомстим им за все – в этот момент Росс был похож на злую немецкую овчарку, готовый прогрызть горло любому. От этого зрелища Аня вздрогнула, не на шутку испугавшись. Это был не ее Ваня, которого она знала. Девочка хотела заплакать, но боялась, что за очередные слезы, ее жестоко изобьют. Кто? РСФСР, который ей показался похожим на этих немцев, беспощадно убивших ее маму. Россия, заметив страх в карих глазах, быстро сообразил, что он перегнул палку. Обняв сопротивляющуюся девочку, республика, как можно спокойнее шептал ей на ушко: - Аня, Аня, это я. Ваня. Я никогда не причиню тебе или кому-то другому боль. Тш, все хорошо. - Обещаешь? – дрожащим голосом спросила юная мученица. РСФСР, немного подумав, твердо ответил: - Да.