Жарко

Ямамото прислушался к своим чувствам, которые всколыхнуло признание друга. А ничего вроде и не поменялось. Он все так же готов доверить ему свою жизнь, завалиться в ближайший бар и надраться до потери сознания, так же выслушивать вечные придирки и насмешки, отвечая неизменной улыбкой. Потому что он знал, что все это напускное и совершенно незначительное, ведь Гокудера, как и он, не задумываясь прикроет чужую спину во время боя, с такой же радостью чокнется стаканами с гадким пойлом и будет называть его бейсбольным придурком и боготворить Джудайме. Только вот раньше Такеши как-то не задумывался, есть ли кто-нибудь у Хаято и какие это отношения. За ними и теперь таскаются университетские девчонки всех курсов, со многими Ямамото встречался, с некоторыми даже спал. А Гокудера? Казалось, его ничего не волнует кроме своей должности, да и, в отличие от остальных, он получал одновременно два образования. И Такеши предполагал, что у него просто нет времени на личную жизнь, по крайней мере, с девушкой его еще ни разу не видели. А оказалось все намного запутаннее. Или проще? И на самом деле у Хаято была эта самая личная жизнь, только с парнями. В груди что-то неприятно шелохнулось при этой мысли. Ну, в конце концов, он же не думал, что Гокудера до сих пор девственник? И если нет, это ведь означает, что он уже спал с мужчиной, целовался... И вполне возможно не с одним. Вот, опять это странное ноющее чувство. И каково это, быть с парнем? Быть с Гокудерой? Каково это, целовать пропитавшиеся табачным дымом губы, обнимать худое подвижное тело, смотреть в эти невозможные кошачьи глаза? И внезапно Ямамото осознал, что это могло бы быть даже больше, чем приятно. Испугавшись собственной догадки, он тряхнул головой, выкидывая все странные мысли, и отправился домой, решив подумать об этом как-нибудь в другой раз. И именно той ночью ему впервые и приснился сон с Гокудерой в главной роли. С тех пор все эти сны и домыслы никак не отпускали Такеши. Он все чаще ловил себя на том, что разглядывает Хаято, сравнивает с видениями из сна, пытается распознать тот или иной жест, какие эмоции выражает его лицо в разное время, даже высматривал наличие засосов на его теле, но пока таковых не находил. Раньше Ямамото никогда не пытался оценить привлекательность мужчин, но, глядя на Гокудеру он нехотя признавался себе, что в том есть что-то такое, очень даже привлекательное. Неосознанно он начал замечать, что Хаято слишком мало ест и чересчур много курит, что по утрам у него синие круги под глазами, а кожа слишком бледная от недостатка солнечного света, потому что большее количество времени он проводит либо с документами, либо в библиотеке. И Ямамото приходилось давить в себе желания накормить его до отвала или вытянуть на прогулку, или же заставить лечь спать пораньше. На последнем пункте мысли плавно утекали в другую сторону и их совсем не удавалось отбросить, потому что ко всему этому наваждению прибавлялся еще один малоприятный факт - Ямамото хотел Гокудеру. Хотел так, как никого и никогда прежде. Конечно, он понимал, что все это может оказаться лишь юношеским максимализмом и тягой к экспериментам, но отвергнутое им уже 5 или 6 свидание, с весьма хорошенькими и доступными девушками, опровергало это мнение. И потом, другие парни не вызывали в нем такую бурю чувств, влекло его исключительно к Хаято. Он еще со школы тянулся к этому шумному иностранцу, тогда казавшемуся таким забавным и необычным, впрочем, как и сейчас. Вдобавок ко всему прибавлялось еще и чувство умиления, когда блондин хмурился, злился или внимательно слушал Тсуну, хотелось его обнять, взъерошить мягкие волосы и улыбаться только для него. А еще хотелось, что бы это все было взаимно. Вот только Гокудера дал четко понять, что Такеши его абсолютно не интересует. И приходилось признаваться себе еще и в том, что в Вонголе не два гея, а как минимум на одного больше. С тех пор как у Ямамото обострился интерес к Гокудере, он начал замечать, что тот стал хуже выглядеть, осунулся, мешки под глазами перестали исчезать, стал рассеянным и все меньше ругался с Сасагавай и Мукуро, а еще он начал сторониться Такеши. Последнее особенно пугало. Неужели он как-то выдал себя и стал настолько неприятен? Такое ощущение, словно они поменялись местами на том собрании и теперь не Хаято трясется в ожидании ответа, а сам Ямамото. Потом Гокудера пропал на несколько дней, выпросив задание у Савады, что еще сильнее ударило по самолюбию Такеши. А через четыре дня, ответив на звонок Тсуна, бледный, как мел повернулся к нему и шумно сглотнув, выдавил из себя: "Гокудера-кун в реанимации...зачем я его отпустил на эту чертову миссию?!" Ямамото буквально ощутил, как его сердце остановилось и шумно упало куда-то в район желудка, затрепыхавшись там с новой силой. Он никогда еще так быстро не бегал, даже выкладываясь по полной на соревнованиях. Только к больному его все равно не пустили, ссылаясь на то что он еще не пришел в себя, и находился в нестабильном состоянии. И сидя под дверью приемной вместе со сбежавшими с пар ребятами, Такеши понял, что никакой он не натурал, а самый натуральный придурок. Потому что только такой полный идиот, как он, мог не замечать своей любви вот уже несколько лет. Оглядываясь назад, он вспоминал, что всегда смотрел только на Гокудеру, и защищал он именно его, а не Тсуну. А сейчас, чуть ли не стонал в голос, от невозможности что-либо предпринять. Слава Богу, Хаято был сильным и выносливым, настоящим бойцом. И, когда опасность миновала, и он начал приходить в себя, посещения наконец-то разрешили. Больной уже вовсю брыкался и посылал матом врачей, кричал на Сасагаву и все так же отводил глаза от Такеши. И, наконец, подошел день выписки. Правда в этот день свободен оказался только Тсуна, которого Хаято чуть ли не на коленях уговаривал не приходить за ним, Мукуро с Кеей были на совместной миссии, грозившей вылиться в катастрофу вселенского масштаба, Рехей отправился на соревнования, а Ямамото был на занятиях. Но, не усидев до конца, все же сорвался в больницу, борясь с желанием не сдержаться и накинуться на Гокудеру с признаниями, поцелуями и еще черт знает с чем.