Как и все хорошее в жизни, Тео покидает его.
— Пожалуйста, Теодор,
не надо, — Лиам издает болезненный стон, крепче сжимая руку, пока Тео пытается освободиться.
— Перестань, Лиам, я опаздываю. Просто отпуст…
— Не уходи, пожалуйста. — Тео делает безжалостный удачный рывок, и Лиаму приходится использовать все свои конечности и перейти в режим осьминога, чтобы не дать Тео выскользнуть из постели. — Скажи им, что ты заболел, ладно? Это даже не будет ложью, только больные люди используют подставки.
— Я не могу не идти на работу только потому, что у тебя выходной, — Тео перестает сопротивляться, но Лиам не теряет бдительности. Его конечности все еще настороженно обнимают парня, полностью готовые отразить следующую попытку. Он не даст ему сбежать, к черту работу. Они могут уволить его, Лиаму все равно. Тео уже ходит в колледж, ему не нужно работать, просто он, как всегда, пытается быть слишком совершенным.
— Если ты меня любишь, ты не уйдешь. — Это шантаж, и Тео колеблется, пока Лиам смотрит на него с самым печальным выражением лица, которое всегда работает. В этот раз тоже.
— Хорошо, — вздыхает Тео, сокращая расстояния между их губами. — Я возьму выходной ради тебя, счастлив?
Лиам ужасно счастлив и улыбается в ответ на поцелуй, прежде чем открыть рот, когда Тео начинает углублять его. Пятки упираются в матрац, и его руки на шее Тео расслабляются, а через секунду Лиам обнаруживает, что целуется с подушкой, которая теперь прижата к его лицу.
— Как отобрать конфету у ребенка, — ухмыляется Тео по пути в ванную, игнорируя предательский стон Лиама. — И помой посуду перед тем, как я вернусь!
— Отлично, ну и вали! Видишь, мне плевать, ты все равно украл все одеяла, — усмехается Лиам, прежде чем подавить свои отчаянные вопли в подушке, которая была бы для него лучшим парнем, чем нынешний, и катаясь по простыням в агонии, потому что мир — такое одинокое место, когда никто тебя не любит.
И будто холодное предательство его парня уже не испортило утро, Лиам знает, что день будет еще хуже, потому что кто-то стучится в дверь.
Он всегда разочаровывается, когда люди делают это. Потому что двери существуют только для того, чтобы держать людей снаружи. И это не может быть Тео — у него есть ключи, и видимо, для него это имеет большое значение, потому что он почти плакал, когда Лиам кинул ими в него. Тео не преставал обнимать его и драматично вздыхать из-за этого, хотя Лиаму просто надоело каждый раз вставать с дивана только для того, чтобы впустить парня внутрь.
И поскольку Тео — единственный, кому позволено постучать в дверь Лиама, не испортив день, день уже испорчен.
— Ты кто, черт возьми? — он смотрит на высокого незнакомца, стоявшего у его двери с таким видом, будто он владелец. Но это не так. Лиам не владеет этим домом, и он опять просрочил с арендной платой. Но будь он проклят, если позволит первому попавшемуся парню так запросто занять его порог.
— Привет. — Парень имеет наглость
улыбнуться ему, просто чтобы показать свои ослепительно белые зубы. Он несомненно горяч: с острым подбородком и короткими светлыми волосами, кожаная куртка едва прикрывает явное отсутствие пиццы и фаст-фуда в его жизни. И Лиаму жаль его. — Ты Лиам Данбар?
Лиам хочет сказать «нет» так сильно, но он помнит, что случилось в прошлый раз, когда он солгал незнакомке о своей личности. И хотя этот тип не выглядит как мама Тео, но все же лучше не рисковать. Парень достаточно горячий, чтобы быть каким-то дальним родственником или что-то в этом роде.
— А
ты нет? — говорит он самодовольно, просто чтобы запутать незнакомца и установить контроль над своим личным кусочком Вселенной.
— Я определенно нет. —
Вот именно, ублюдок, существует только один Лиам Данбар, и он не ценит высоких блондинов, расхаживающих в его доме, особенно если там уже и так хватает блондинов. — Я Брэд. Я уверен, ты знаешь, кто я. — Лиам задыхается, кислород внезапно сгущается на пути к его легким и останавливается прямо в горле. Как
смеет он вторгаться на его территорию. Это его личный дом, и бывшие Тео сюда не допускаются. Бывшие Тео должны быть застрелены и выброшены прочь. Лиам чуть не падает в обморок от возмущения. — На этот раз я выхожу навсегда. Я буду честным, я планирую вернуть Тео, так что. — Брэд пожимает плечами с высокомерной ухмылкой, и взгляд Лиама действительно немного затуманивается, когда его голова начинает кружиться, и он хватается за дверную ручку, чтобы не упасть. Он в обмороке. Он
так близко к обмороку. Это слишком недопустимо, чтобы оставаться в сознании. — Спасибо, что составил ему компанию, пока меня не было, но сейчас я здесь. Ты больше не нужен, ребенок. — Лиам пытается сделать глубокий вдох, чтобы не упасть на Скотта, когда потеряет сознание, но тут появляется снисходительное
ребенок. Кислород застрял в горле и просто не идет внутрь. Брэд вежливо улыбается, и сердце Лиама начинает замедляться под тяжестью его возмущения. Вот так, вот как значит. — Я был бы очень признателен, если бы мы могли сделать это быстро и без всякой драмы. Как я уже сказал, я только что вышел, и нет причин, чтобы все стало запутанно.
Лиам уже немного сгибается, чтобы смягчить падение, когда он упадет в обморок, когда глаза Брэда темнеют, а его холодная улыбка показывает скрытую угрозу в его словах, немедленно очищая дыхательные пути Лиама и распрямляя его спину. Потому что это не имеет значения, если обмороки, очевидно, необходимы для преодоления таких переживаний, то на это нет времени. Обморок, а затем драка — обычно довольно неплохая стратегия, но не сейчас. Лиам должен перейти к части с дракой немедленно.
— Может, ты отправишь ему сообщение, говорящее, что
это не из-за тебя, а из-за меня. Всю ту чушь, которую люди используют, что…
— Притормози, — Лиам поднимает руку, драматично закрывая глаза с глубоким вздохом, прежде чем снова открыть их, чтобы они могли передать весь скептицизм и самодовольство, которые он сдерживает. Которых очень много. — Брэд, док, за что ты вообще сел? Наркотики? Шантаж? — Лиам фыркает, закатывая глаза. — И ты думаешь, что можешь прийти сюда и запугать меня?
Меня — из всех людей? — Брэд поднимает свои глупые брови довольно невпечатляющим образом — он даже не может заставить работать свои легкие, гребаный любитель — и Лиам издает уничижительный смех. — Да будет тебе известно, док, что я делал вещи хуже. Убийство? Вооруженное ограбление? Пытки? Расчленение? Назови любое — я это делал. Я могу убить тебя ложкой.
Брэд продолжает таращиться на него, не моргая, явно застыв на месте от страха. Лиам получает от этого огромное удовольствие, каждый, кто когда-либо осмеливался поцеловать Тео до него, должен быть сильно напуган, потому что их ждет немедленное неизбежное наказание.
— Ты провел в тюрьме две ночи за то, что ударил парня в музее. Ты даже не сломал ему нос.
— Чепуха, я полностью сломал ему нос. Плевать, что сказал врач, я слышал, как он
треснул, окей? Этот парень Айзек просто обладал супер-исцеляющей силой или чем-то вроде того, кто вообще носит шарфы в поме… стой. Ты наводил справки обо мне? — Лиам задыхается от возмущения.
Брэд невинно пожимает плечами.
— Мне нужно было знать, кто составляет компанию моему красавчику.
В этом столько всего плохого, и Лиам даже не может заставить себя ударить этого парня. Костяшки его пальцев только и делали, что хорошо служили ему с самого рождения, колотя всякого рода людей и особенно яйца Нолана. Но он не сделает этого с ними: он не заставит их прикоснуться к этой куче дерьма, независимо от того, насколько сильно он этого
хочет.
— Как думаешь, рвота по утрам полезна для организма? Ты поэтому пытаешься меня запугать? Просто у меня хорошее здоровье, так что держи эту чушь про
красавчика при себе, ладно? Особенно
бредовую часть, спасибо. Одного твоего лица достаточно, чтобы меня стошнило. — Лиам не может поверить, что он думал, что этот парень горячий всего несколько минут назад. Он
совсем не горяч. Он уродлив и тошнотворен, он слишком высокий, и у него слишком много мускулов, не говоря уже о глазах, он, вероятно, думает, что сделал что-то с этой ледяной радужной оболочкой и светлыми волосами, фальшивая задница Кен. К черту оригинальность, да? Лиам испытывает отвращение. — И да, ладно, я провел две ночи в тюрьме, и что? Это только доказывает, что я лучше, чем ты, делаю что-то нелегальное, потому что
меня не поймали, — самодовольно ухмыляется Лиам, а Доктор Отвратительный ухмыляется еще сильнее, совершенно не беспокоясь. Лиам задается вопросом, в каком месте на заднем дворе Тео лучше всего закопать безжизненное тело этого парня. Вероятно, рядом с огромным цветочным горшком, который он подарил Тео на второй месячник, миссис Дженкинс все еще ищет его. — Так что тебе надо было подумать дважды, прежде чем прийти сюда, — он делает угрожающий шаг вперед, — на мою территорию, бормоча какую-то чушь про моего парня. Вообще, ты должен бояться даже подумать о нем, потому что я могу убить тебя любой вещью в этой комнате. Лампа? Смертельно опасна. Ложка? Все закончится раньше, чем ты это поймешь, — фыркает Лиам. — Черт, я могу убить тебя собственным носом.
Наконец Брэд останавливается, демонстрируя свое превосходство, и заметно хмурится, поэтому Лиам продолжает идти, наконец удовлетворенный.
— Моя собака здесь, — он кивает на Скотта, который осторожно обнюхивает ногу Брэда, не шевелясь, потому что он может не знать, что его хвост является частью его собственного тела или как работает мяч, но он знает врага, когда видит его. — Скотт тоже может убить тебя. Скотт, сидеть. Скотт! — Когда Лиам достает еду из кармана, показывая ее Скотту, колбаса сразу садится. Разница в росте невелика, но это демонстрация чистого безусловного послушания. — Видишь? Он обучен. Он делает, что я скажу. Было бы обидно, если бы я случайно приказал ему разорвать тебя прямо сейчас.
Брэд смотрит на него, явно парализованный страхом.
— Почему у тебя в кармане пицца?
— Почему у тебя нет? — немедленно отвечает Лиам, фыркая. — Думаю, ответ такой же, как и на вопрос, почему Тео со мной, а не с тобой, мистер доктор Брэд. Что у тебя в карманах,
хлеб*?
— Пистолет.
Лиам все еще хихикает, будучи чрезвычайно довольным своим остроумным камбэком, когда немедленный ответ Брэда заставляет его задыхаться.
— Ну, — он прочищает горло, его глаза задерживаются всего на несколько секунд на очевидной выпуклости на джинсах Брэда, прямо рядом с тем местом, где его рука неподвижно лежит. Так что это все-таки не был гигантский член. Какое разочарование. Лиам задается вопросом, должен ли он быть довольным этим фактом? Большой член был бы намного опаснее глупого пистолета. — Извини, это была угроза? Моя собака съест твои пули в прыжке, пока я буду доедать пиццу. И затем, он съест и твои яйца тоже. Если они у тебя вообще есть, у людей, носящих оружие, обычно их нет, — насмешливо фыркает Лиам, сдерживая ухмылку. Он так хорош в этом. Ни у одного наркобарона нет шансов противостоять ему. — На самом деле, чтоб ты знал, ты самый неопасный человек в этом доме. — Он тыкает своим указательным пальцем в грудь Брэда несколько раз, каждый раз все сильнее, пытаясь нанести ему удар. Не работает. Ему действительно стоит отрастить ногти. — Все, буквально все здесь более опасны, чем ты. Мистер Дитон с третьего этажа лучший вор в Калифорнии. Он может отнять у тебя почти тысячу долларов за считанные минуты — каждый месяц — и он настолько хорош, что полиция даже не преследует его. Нолан как эластичная девчонка, но злой, он полный псих, и Бретт большой и делает все, что говорит Нолан. И у них яростный питбуль, и они всегда голые. Они
знают, как травмировать людей. Не то что ты, со своим маленьким пистолетом. — Брэд резко скрещивает руки, заставляя Лиама перестать жалить его грудь, но он все еще не выглядит напуганным, а следовало бы, так что пришло время для огневой мощи. — Миссис Дженкинс на первом этаже самая бессердечная и опытная шпионка, которую ты когда-либо встречал, и ты не хочешь знать, что она делает со своими швейными иглами. Мистер Арджент, ее столетний мальчик-игрушка, чертовски бессмертен, продолжай, если ты мне не веришь, стреляй в него сколько хочешь, он просто не умрет. И Теодор —
мой парень, как ты знаешь — может уничтожить твои ушные перепонки за секунду, даже не прилагая особых усилий. Ты? — Лиам смеется. — Ты не можешь испугать даже здешнюю муху.
— Не называй его Теодор, ему не нравится.
Лиам действительно теряет дар речи на несколько секунд, потому что он распинался тут две минуты, а
это — все, что услышал этот парень? Он чувствует, что снова падает в обморок, ошеломленный тем, насколько этот парень и ситуация неприемлемая. А затем тот факт, что гребаный Брэд пытается сказать, что его парень любит, а что нет — затопляет, и он видит красный.
— Ему не нравится, когда
ты его так зовешь, — шипит Лиам сквозь зубы. — Он абсолютно счастлив, когда я зову его Теодором, так что занимайся своими делам: иди купи «как не попасть в тюрьму для чайников» или что-то такое. Или «как не быть жалким бывшим», раз ты уже это делаешь. Знаешь, он спел мне серенаду. Это было ужасно, и мне понравилось. Так что иди к черту, потому что мы вместе и счастливы, и у нас даже были
месячники. Мы уже три раза отпраздновали, с
сексом и
тортом, пока ты был в тюрьме. Один одинешенек со своей правой рук… — В этот момент Брэд достает пистолет, и Лиам издает девчачий крик, хлопая дверью перед его лицом.
Тридцать секунд спустя он поднимается по аварийной лестнице, а Скотт, засунутый в рюкзак, яростно лает.
Лиам карабкается, карабкается и карабкается, и когда он близок к тому, чтобы упасть и разбиться насмерть, балкон появляется как спасение.
—
О. Мой. Бог. Ты кто, Человек-паук?
Лиам знал, что это их балкон, так как они живут прямо над ним и именно с этого началась их бесконечна война, но это не избавляет его от потрясения и разочарования, когда он видит раздражающее лицо Нолана прямо перед ним, как будто ему нечего делать кроме как стоять там и ждать именно этот момент. Его первым инстинктом было не попасть на балкон, конечно же: потому что если Нолан там, то единственный верный вариант для Лиама не быть там. Но Нолан
прямо там, и Лиам на самом деле не хочет косплеить Брана Старка, так что он запрыгивает внутрь, тем более Скотт не заслужил умереть такой смертью не после того, как много раз он избежал смерти: все это время он давился случайными предметами и выжил.
Как только его ноги касаются пола, Нолан начинает кричать, как чокнутая сука.
— БРЕТТ! Этот неудачник атакует нас! ДЕРЕК, КО МНЕ!
Бретт немедленно появляется в двери, и Лиам поднимает руки расширяя глаза.
— Нет, нет, стой, я пришел с миром! Я пришел с миром! — Ему физически больно произносить эти слова, потому что он явно никогда не чувствовал к ним этого, но он в меньшинстве, а Бретт держит в руках очень опасную деревянную лопаточку. Скотт продолжает яростно лаять из своего рюкзака, потому что он привык сражаться в более крупных битвах, а он, с другой стороны, не приходит с миром. На самом деле он вообще не идет, так как все еще заперт в сумке Лиама.
— С миром?
Ты?
Бретт хмурится, как будто это странная мысль, и это нелепо, потому что Лиам — самый спокойный и мирный человек, когда мир и его жители не нападают на него первыми, вторгаясь в его личное пространство. Он хотел бы сейчас посмеяться и сказать что-нибудь плохое о рубашке Бретта, которая на два размера меньше — Лиам не должен видеть
его соски, Лиам не должен даже
знать, что у Бретта есть соски, но он один на вражеской территории, так что он просто кивает с гримасой.
— Да, на меня нападают, и я ищу убежище и соски.
Союзников, убежище и союзников.
— Стой, кто нападает на тебя? Миссис Дженкинс? Плотоядными растениями? — Нолан закатывает глаза, глядя на Бретта. — Черт возьми, мы договорились сделать это во вторник!
— Нет, это бывший Теодора! Он каким-то образом преодолел защиту, и он внизу прямо сейчас!
— Какую защиту, ты всегда оставляешь ворота откр… — бормочет Бретт, но Нолан прерывает его широкой жуткой улыбкой. Гребаный псих.
— Бывший неудачника? О мой бог, потрясно. Ты собираешься
драться с ним? Спасибо, что предупредил нас, мы немедленно спустимся и поболеем за него. Вообще-то, я уже иду, Бретт, тебе надо отвлечь Дитона, или он остановит драку перед тем, как она начнется.
Бретт моргает, прежде чем повернуться к Нолану.
— Я
думаю, у него есть пистолет.
Нолан усмехается.
— У мистера Арджента тоже есть пистолет, я думаю, мы можем попросить его одо…
— Не предлагай это, ему нельзя доверять пистолет, он сумасшедший. Посмотри на него. Он только что залез на наш балкон, — говорит Бретт, и они оба смотрят на Лиама. Лиам смотрит в ответ.
— Это означает, что я хороший скалолаз, придурок.
Это идеальный момент, чтобы пошевелить рукой и сильно ущипнуть Бретта за левый сосок через рубашку, чтобы преподать ему урок, но этот мудак внезапно вздыхает, почесывая нос.
— Итак, мы должны позвонить в полицию? Поэтому ты здесь?
— Ага, и выглядеть трусами? — фыркает Лиам.
Позвонить в полицию, он не может поверить своим бедным ушам. — Ни за что! Мы не можем позволить Доктору Отвратительному думать, что он может запросто прийти в
наш дом с пистолетом и испугать нас. Это не только про меня и Теодора, это про всех, кто живет здесь. Это про нашу гордость и репутацию дома. Мне нужна ваша помощь, чтобы вышвырнуть его отсюда и показать ему, что он не может связываться с нами.
Наступает тишина.
В конце концов Нолан поворачивается к Бретту.
— Я говорю, мы должны позволить ему убить неудачника.
Лиам должен был ползти дальше и попросить помощи у мистера Арджента, но, если бы ему повезло, он бы выбрал именно этот момент, чтобы окончательно расстаться с миром живых. На самом деле Лиам давно его не видел, так что есть вероятность, что старик несколько недель уже лежит мертвым в своей квартире, и никто еще не заметил.
— То есть, я согласен, но что если после его смерти в квартиру заселится тот, кто нам действительно
понравится? — заявляет Бретт, хмурясь. — Тогда придется, знаешь, быть милыми, перестать бросать разные вещи на его балкон. Боже, придется купить
пепельницу.
Лиам не понимает, что пугающего в покупке пепельницы — даже у него она есть, а он не курит — но Нолан в ужасе широко раскрывает глаза и, наконец, сдаётся:
— Мы поможем тебе.
У Лиама есть всего две секунды, чтобы гордо улыбнуться — он победил врага, даже не прибегнув к насилию, что,
возможно, не закончилось бы хорошо, учитывая гигантского питбуля, выглядывающего из-за двух засранцев, а затем это происходит в мгновение ока: осознание того, что его рюкзак внезапно стал намного легче, чем был раньше, и зубы Скотта яростно смыкаются на носу питбуля.
Теперь они точно умрут, оба заживо искалечены, но Лиам невероятно горд своей убийственной колбасой.
— Ты сказал, что пришел с
миром, мудак!
— Я ничего не говорил про Скотта.
— Бретт, пусти меня, он должен умереть! Его мелкая крыса в рюкзаке — секретное оружие, он почти убил Дерека! Пусти ме…
— Он очень громко лаял, не прятался! И он не крыса, хорошо? — горько указывает Лиам, потому что в мире есть два вида крыс больше его собаки. Всего два. — Послушай, он в порядке. Его нос уже перестал кровоточить, перестань быть королевой драмы. Дереку нравится Скотт, он позволяет ему есть из своей миски, видишь? Он не злится.
— Он боится!
— Черт возьми, ты прав! — сразу же с гордостью признает Лиам, потому что это правда, этот гигантский питбуль до чертиков боится Скотта. И все, что нужно его сосиске, это заставить питбуля отступить от своей теперь почти пустой миски, но это было всего лишь началом. Бывший Тео собирается застрелить его в любую минуту, но Скотт — настоящий альфа в их доме, и Лиам умрет как счастливый человек, которым он никогда не был.
— Я сдеру с него кожу заживо, Бретт, пусти меня!
— Хорошо, прекратите оба! — снова вздыхает Бретт, и Лиам никогда не видел его таким уставшим и расстроенным. Это тоже делает его счастливым. — Внизу мужик с пистолетом, так что мы сейчас будем разбираться с этим. Ты, сядь. — Нолан сердито дуется, когда его вынудили перестать пытаться броситься на Лиама, и Лиам злобно усмехается со своего места на диване. —
Ты. Ты заставил нашу собаку истекать кровью, так что я сделаю это же с тобой.
Лиам был прав, боясь деревянной лопаточки в руках Бретта, когда он впервые пришел. Потому что оказывается, это очень больно, когда кто-то бьет тебя лопаткой. Что еще больнее, так это то, что, когда он кряхтит и кричит от боли, Скотт даже не смотрит на него, его маленькая голова все еще полностью погружена в гигантскую чашу Дерека.
— А теперь мы разберёмся с бывшим неудачника номер два.
— Не называй Теодора неудачником, — бормочет Лиам с окровавленными руками, и нет, его гнусавый голос не такой смешной, как надоедливое хихиканье Нолана думает.
— Окей, сейчас мы разберемся с сумасшедшим бывшим слишком горячего неудачника номер два.
Они не берут Дерека на драку с Доктором Отвратительным, и, честно говоря, после того, как Лиам увидел, что тот прячется от Скотта, он не хочет оспаривать это решение.
— Доктор Брэд? — вежливо улыбается Бретт, и Лиам так сильно хочет его ударить. Вежливость не убьет Доктора Отвратительного. — Я Бретт, а это мой парень Нолан. Мы живем на третьем этаже, приятно познакомиться. Послушай, мы прекрасно понимаем и поддерживаем твою неприязнь к нему, но мы не можем позволить тебе угрожать нашему соседу оружием: наши угрозы выглядят нелепыми и не производят должного эффекта, если сравнивать с твоими. И мы не можем этого допустить, поскольку у нас уже долгая вражда полная угроз, я уверен, ты понимаешь.
— Наш план атаковать его плотоядными растениями во вторник будет выглядеть
так неуместно после этого, — усмехается Нолан, надувшись, и Лиам не может не заметить, даже из своего укрытия за углом, как близко тот находится к лестнице. Зачем ему вообще стоять там? Как будто он
просит, чтобы его затянули в загробную жизнь.
— Просто из любопытства, — говорит Брэд, напоминая Лиаму как сильно ему нужно утащить его вниз — первый этаж и ад в некотором роде схожи, поскольку там живет миссис Дженкинс. — Все в этом доме реальные психи? Мне интересно, как мой красавчик оказался здесь. Я уверен, он будет умолять меня забрать его в место получше. Скажите пока Лиаму, я вернусь в шесть, когда Тео вернется с работы. Если он умен, в чем я сомневаюсь, он уже уйдет.
— Он глуп, — сразу же указывает Нолан, пока Бретт фыркает:
— Ты только что назвал нас психами?
— Удачного дня.
И доктор уходит.
—
Это был твой план? — обиженно выплевывает Лиам. Он думал, что они собираются атаковать его вместе, он ждал знака, и теперь Доктор Отвратительный ушел. Вот что вы получаете, доверяя врагу.
—
Мой план заключался в разговоре с ним, чтобы он сказал нам, что у него нет пистолета и у тебя галлюцинации, поскольку ты чокнутый. Я не ожидал, что он окажется чокнутым тоже. Кстати, зачем ты сказал ему, когда неудачник возвращается с работы?
— Не называй Теод… Стой, я не говорил. Откуда он знает, когда Теодор возвращается? Он
следил за ним? О господи, он должен уйти! Разве у мистера Арджента нет пистолета? Или другого оружия, бомбы? Огнемет? Пойдем спросим у него, это закончится сегодня.
— Мистер Арджент не может помочь тебе, — говорит Бретт, и даже если ему больно признавать это, он, вероятно, прав. Если бы у мистера Арджента был огнемет или другое полезное оружие, Лиам бы узнал это в тот раз, когда Скотт накакал на его коврик. — Он наверняка снова впал в кому.
Отлично. Мистер Арджент наконец вспомнил, что он слишком стар, чтобы жить
именно тогда, когда Лиаму нужна его помощь.
— В любом случае, если тебе действительно надо драться с кем-то опасным, не проси помощи у трупа. Попроси кого-то столь же опасного.
Лиам фыркает:
— И кто бы это мог быть, давай-ка послу… — А затем он понимает. —
Нет. Нетушки. Ни за что. Я лучше умру, чем спрошу
ее.
— Добрый день, миссис Дженкинс.
— Уйди с моих глаз, Сатана.
— Вы думаете, я рад быть здесь? Я бы постучал в вашу дверь, если бы у меня действительно был выбор? — оскорбленно усмехается Лиам. Сумасшедшая старуха. — Я пришел от лица всех живущих в этом доме, чтобы дать вам задание: используйте все свои навыки шпионства за соседями и найдите все, что можете на этого человека. — Мейсону потребовалось тридцать минут и полное погружение во все социальные сети Теодора, но в конце концов он нашел фото. — Особенно, толкает ли он снова наркотики или делает что-то еще незаконное, что поможет посадить его обратно за решетку — где ему самое место, где он больше не сможет запугивать ни одного из нас. Всех нас. Всех в доме. Никого определенного.
Конечно же, на миссис Дженкинс, у которой нет души, это не производит впечатления.
— Почему ты здесь на самом деле?
— Потому что я забочусь о жителях дома, как о своей сем…
— Я закрываю дверь.
— Пожалуйста, он хочет укрась Теодора, мы должны остановить его! Кто будет помогать вам с сумками, если Теодор переедет? Черт возьми, явно не я! Я оставлю вас умирать с голода и буду наслаждаться каждой секундой этого! — Это правда, но еще, возможно, не помогает. Поэтому Лиам откашливается. — То есть,
пожалуйста? — он высовывает нижнюю губу и хмурится, как будто вот-вот заплачет, это выходит естественно, потому что он готов заплакать уже как несколько часов. Миссис Дженкинс выглядит разочарованной.
— Теодор хороший ребенок, — в итоге заключает она, и Лиам чувствует боль, с которой ей приходится соглашаться с ним. Ему тоже больно. — Он всегда подметает коридор, даже если не его очередь.
— Да, именно! Он также останавливает меня от кражи вашей почты.
Миссис Дженкинс пристально смотрит на него, но в конце концов она оказывается бессильна перед уликами: Теодор ей нужен так же, как и Лиаму.
— Ты будешь поливать мои растения трижды в неделю.
Лиам кивает. Конечно он не будет, но кто мешает ему солгать? Именно так он и познакомился с Теодором, обманывая его своим фальшивым предложением.
— И ты вернешь тот украденный горшок.
— Он был
за вашей дверью, это не кража! Он может быть чьим угодно!
— Ты вернешь его.
— Ладно, — раздраженно хмурится Лиам. — Но Тео уже посадил туда растение. Он разговаривает с ним, даже дал ему имя. Он разозлится, если я заберу Трейси из дома.
— Это будет не важно, если он уйдет с Брэдом Валетом.
— Но я… Я не говорил его имя, — Лиам смущенно хмурится, потому что он даже не знает полного имени Доктора Отвратительного. Как, черт возьми…
Миссис Дженкинс мило улыбается, и Лиам никогда в жизни не был так напуган.
— Так что, мы договорились?
***
Бессердечная подруга Кори отказалась давать им катану снова, но в руках его лучшего друга бейсбольная бита, выдающая его укрытие. Начнем с того, что это ужасное укрытие, раз Лиам может видеть его и его биту, но Мейсон хотя бы пытается. В отличии от парочки придурков, которые сидят на лестнице с миской попкорна в руках.
— Разве неудачник не должен уже прийти? — интересуется Нолан с полным ртом попкорна, и Лиам кидает на него короткий взгляд.
— Заткнись, — рычит он, когда за ним открывается входная дверь, и Тео колеблется с ключами в руке.
— Теодор, ты вернулся, — произносит Лиам, изображая беспечное удивление, даже когда его глаза немедленно осматривают местность, готовую к атаке врага.
— Да, вернулся, — неуверенно кивает Тео, тоже сканируя коридор. — Почему ты ждешь меня снаружи? С… ними?
— Нет, нет, нет, они просто здесь, мы не вместе, — поясняет Лиам, когда Бретт делает приветственный жест свободной рукой, пока другая копается глубоко в попкорне. Нолан продолжает выжидательно ухмыляться, как сумасшедший.
— И Мейсон тоже
просто так скрывается за колонной с битой в руках? — поднимает брови Тео в его
я такой подозревающий манере, и Лиам поворачивается, чтобы показать Мэйсону глазами, насколько глубоко он разочарован. И именно этот момент выбирает Доктор Отвратительный для атаки.
— Привет, красавчик. — Лиам почти ломает шею, стремительно поворачиваясь, а Тео застывает, когда его бывший появляется прямо за ним. Лиам не верит в телепортацию, но сейчас между Тео и Доктором Отвратительным меньше рекомендованного расстояния в два миллиона миль, и не проходит и миллисекунды, как он стоит рядом со своим парнем. — Или я должен сказать… Теодор?
Доктор Отвратительный ухмыляется тошнотворной улыбкой злых людей, глядя прямо в глаза Лиаму, и его судьба решена.
— Ты принес пистолет на битву жуками, — безжалостно говорит он, вытаскивая руку из кармана и поднимая ее со смертельной точностью.
Глухой шум, когда жук ударяет Доктора Отвратительного прямо в лоб, отражается в полной тишине зала, и все на секунду задерживают дыхание в ужасе, ломая концепцию времени и пространства. Затем Доктор Отвратительный недовольно приподнимает брови, наблюдая, как жук падает на пол и убегает на свободу. Или в сторону укрытия Мэйсона, если крик и звук падающей на землю бейсбольной биты — это реакция.
— Что это было? — скептически спрашивает Доктор Отвратительный, и Лиам задыхается, застигнутый врасплох, потому что ну вот и все. Он не учел, что этот псих может быть настолько не в себе, что на самом деле не боится жуков. — Серьезно,
Теодор? Ты бросил меня ради этого парня? Это низко даже для тебя, красавчик.
Планы предназначены для людей, которые не могут импровизировать.
Когда мозг Лиама замечает, что он в какой-то момент столкнулся с Доктором Отвратительным, и поэтому они оба сейчас лежат на земле, правая рука Лиама пропитана теплой липкой субстанцией, и он не знает, сколько раз он уже ударил этого мудака по носу или почему все вокруг так громко кричат. Ему не нравится весь этот шум, особенно потому, что Нолан, кажется, подбадривает его, и он не хочет жить в мире, где Нолан — из всех людей — подбадривает его, но ему еще меньше нравится жить в мире, где нос Доктора Отвратительного все еще напоминает нос. Поэтому он бьет его снова и снова, и снова, и снова. А затем в его личном пространстве оказывается какие-то люди, и он не бьет никого из них только потому, что две сильные руки обвиваются вокруг его груди, и голос Теодора звучит в его ухе.
Когда Бретту и Мэйсону удается поднять мудака — через неопределенное время, — его лицо превращается в одну сплошную кровь, Доктор Отвратительный больше не ухмыляется, и он также перестал самодовольно и высокомерно смотреть на Теодора, но Лиаму все еще нужно полностью сосредоточиться на успокаивающем голосе своего парня, чтобы не разозлиться снова и не начать все сначала.
Когда миссис Дженкинс внезапно входит в сопровождении полиции, Тео широко раскрывает глаза, шагая перед Лиамом, но они даже не смотрят на него, и Доктор Отвратительный не ухмыляется, когда они надевают на него наручники.
— Они нашли два фунта** мета в его машине, — объясняет миссис Дженкинс, пока полиция забирает доктора.
— Что? — Лиам смущенно хмурится, впервые говоря снова. — О, так он все-таки
продолжал их толкать?
— Нет, — спокойно отрицает миссис Дженкинс, — он не делал это.
Лиам моргает.
— Тебе лучше поливать мои растения трижды в неделю, — безмятежно улыбается она, исчезая за своей дверью. И Лиам мог делать это и просто так.
— Жук правда был так нужен? — в итоге бормочет Тео, резкость в его голосе выводит Лиама из замешательства.
— Что?
— Я думал, это
наша фишка. Но, видимо, ты бросаешь жуков во всех.
Лиам недоверчиво задыхается.
— Ты ревнуешь, потому что я бросил жука в твоего бывшего, Теодор?
— Нет, я просто гово…
— У НОЛАНА ПИСТОЛЕТ! У НОЛАНА ПИСТОЛЕТ! — Мейсон внезапно с криком бросается за свою крошечную колонну, и Лиам с ужасом поворачивается назад и обнаруживает, что его сумасшедший сосед держит блестящий пистолет Доктора Отвратительного и разбрасывает повсюду попкорн.
— Да, ты прав, мудак! Теперь этот дом принадлежит нам! — кричит Нолан с лестницы, и, когда он лихорадочно жестикулирует и траектория выстрела падает на Лиама, тот в панике кричит, бросаясь за спину Тео.
—
Лиам, какого хрена! — немедленно протестует он, пытаясь сдвинуться в сторону, потому что желание принести себя в жертву ради своей второй половинки встречается только в книгах и фильмах. Полезно знать.
— Они думают, что ты горяч, они не застрелят тебя! — кричит Лиам в ответ, обнимая его сзади, чтобы не лишиться покрытия. Если это произойдет, Нолан застрелит его в мгновение ока.
— Мистер Данбар, что я говорил про крики в коридоре? — ругает его Дитон, внезапно появляясь сверху.
— Серьезно? У НЕГО ПИСТОЛЕТ! — Лиам указывает на Нолана, и Дитон переводит взгляд.
— Да, оружию не место в коридоре тоже. Но то, что другие нарушают правила не оправдывает, что вы делаете тоже самое, мистер Данбар. Последнее предупреждение.
— Я НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ!
— Я слышал только вас. Вы убираете в лифте весь следующий месяц. Холлоуэй, никакого оружия в здании. Я конфискую его. — Зрение Лиама из-за негодования подводит его, и он внезапно цепляется за Тео с гораздо большей силой, потому что собирается потерять сознание из-за вопиющей несправедливости, но ему все же удается увидеть, как обиженный Нолан вкладывает пистолет в руку Дитона. Хорошо. Жизнь по-прежнему несправедлива, но, по крайней мере, он в безопасности.
— Лиам.
— Да, Теодор?
— У Дитона теперь есть пистолет.
— И?
— Насколько ты просрочил оплату?
***
Лиам не знает, что именно сбило его с толку: Доктор Отвратительный, его неожиданный союз с самыми ненавистными соседями, но это время, в итоге, наступило. Большая часть его все еще спит, поэтому это довольно спокойно — как и подобает смерти во сне, догадывается он. Лиам может на расстоянии слышать удушающие звуки, когда воздух навсегда покидает его легкие, но он не чувствует это. Он знает, что умирает, потому что Теодор рядом с ним тихонько скулит, явно напуганный преждевременным уходом своего парня из этого мира, но это не больно. Он чувствует себя прекрасно, правда. Он знает, что задыхается, потому что невозможно не услышать прерывистое, неровное дыхание. И если бы ему пришлось уйти только из-за этого звука, Лиам сказал бы, что он напуган, но это не так — его душа уже отделилась от тела, и теперь он полностью спокоен. Вообще-то, ему снилось, что Скотт превратился в самого могущественного оборотня из когда-либо существовавших, и он хотел бы вернуться к своему сну, прежде чем фактически умереть. Если бы только Теодор перестал быть королевой драмы. Да, ладно, наверное, отстойно смотреть, как твой парень умирает от удушья рядом с тобой, но такой громкий плач никому не поможет, и к тому же это действительно эгоцентрично: даже во время смерти Лиама ставить себя и
свои чувства в приоритет. Даже во время собственной смерти Лиам не может быть единственным центром внимания? Вау. Просто вау.
— Ты портишь мою смерть, Теодор, прекрати, — горько бормочет Лиам. Тео не останавливается, потому что он настолько поглощен собой, что даже не собирается слушать последнее желание Лиама, хотя все слова хорошо узнаваемы, и это заставляет его подозрительно открыть глаза: как его голос может быть таким спокойным, когда его дыхание затруднено? Комната погружена во тьму и теперь, когда его глаза открыты, ответ довольно прост — это не его дыхание. Оказывается, на самом деле умирает Тео.
—
Черт. — Лиам садится и бесцельно проводит руками по груди своего парня, пытаясь вспомнить, что вы должны делать, когда кто-то задыхается — кроме, ну, паники, которую он сразу же пресекает. И обычно Лиам засовывает руку в пасть Скотта, но сейчас Тео не ест рыбу, даже если бы и ел, это было бы идеальное филе, так какого черта кость могла бы застрять в его горле? Это не имеет смысла. И у Лиама занимает еще несколько секунд, чтобы прогнать оставшуюся сонливость и убедить его бешено стучащее сердце, что неважно как это звучит, Тео на самом деле не задыхается.
Лиам никогда за всю свою жизнь не видел, чтобы кому-то так драматично снился кошмар.
— Теодор, ну же, — он трясет своего парня за плечи не особенно ласково. Тот факт, что он уже не столкнул Тео на пол за то, что тот разбудил его, сам по себе достаточно ласковый. — Эй, проснись. Ты не умираешь, прекрати.
Наконец-то Тео открывает глаза, но вместо того, чтобы извиниться перед Лиамом за то, что он устроил ему сердечный приступ без веской на то причины, он все еще продолжает симулировать свою собственную смерть, его глаза смущенные и широко раскрыты от страха, а дыхание все еще громкое и дрожащее.
Лиам сжаливается, обхватывает Тео руками вокруг груди, придвигается ближе и целует в волосы.
— Это был сон, Теодор, все хорошо. — Конечно это
не очень хорошо, потому что Лиаму рано вставать на работу и его сон испорчен, но что поделаешь?
— Я… Ты в порядке, — слабо шепчет Тео, его рука вяло сжимает рубашку Лиама. — Я видел… Брэда. Он…
— Это всего лишь сон, — повторяет Лиам, и все угрызения совести, которые у него — возможно — возникли из-за того, что он случайно уговорил свою сумасшедшую соседку подставить явно невиновного человека, немедленно исчезают. Он надеется, что Доктор Отвратительный будет гнить в тюрьме до конца жизни и что эта тюрьма насколько же плоха, как и Побег.*** — Я в порядке, видишь? Мы оба в порядке.
Это еще одна ложь, потому что, пока веки Лиама яростно поднимают восстание и пытаются затащить его обратно в сон, Тео тоже не выглядит особенно хорошо, он все еще дезориентирован и дрожит. Поэтому Лиам просто продолжает шептать ложь за ложью ему на ухо мягким тихим голосом: что все хорошо, что он вообще ни капельки не устал, — беспорядочно целуя вспотевшее лицо, виски и руки своего парня, пока дыхание Тео не выравнивается, и он, наконец-то, перестанет рыдать из-за того, что разбудил Лиама. Когда глаза Тео закрываются, а его голова медленно поднимается и опускается от дыхания Лиама, тот сразу понимает: происходящее плохо для него — его сон был грубо прерван, и — будто мало этого — теперь он должен наслаждаться тем, что его скоро раздавят. Но Тео только что успокоился, и Лиам действительно не хочет ничего с этим делать. Поэтому он просто смиряется со своей судьбой и продолжает тихонько напевать себе под нос, рисуя успокаивающие круги на лбу Тео, пока он снова не засыпает.
Но даже после этого Лиам продолжает петь, восхищаясь тем, что он только что сделал: Тео спит беззвучно, и даже если его рука все еще свободно сжимает рубашку Лиама, его лицо расслаблено, а губы слегка приоткрыты — и никаких кошмаров. Он пускает слюни — потому что идеальных парней не существует — влажное пятно медленно растекается прямо под ртом Тео, и —
фу — но он выглядит как ангел. Он сделал это. Лиам сделал это.
— Да, верно,
я — тот, кто умеет петь, придурок.
Тео хмурится и медленно открывает глаза, бросая на Лиама свирепый взгляд с того места, где его лицо лежит на рубашке.
— Обязательно было меня будить?
Лиам не
хотел, но теперь, когда он это сделал, он не теряет времени даром и вытаскивает руку из-под мертвого груза — своего парня — и осторожно двигает пальцами, проверяя на месте ли они. Жгучее покалывание тут же охватывает руку, начиная от локтя и опускаясь ниже, Лиам раздраженно ворчит.
— Ты спал на моей руке, она буквально отрезана: она слишком долго была без кровообращения, понимаешь?
— Это неправда, — бормочет Тео, вытирая слюнявый рот о рубашку Лиама, почему бы и нет, конечно.
— Ты хочешь парня без руки, Теодор?
Тео пожимает плечами, кажется, удовлетворенный своей работой, и снова кладет подбородок на грудь Лиама.
— Не имеет значения, я все равно буду любить тебя.
— Ну, а я нет, — пылко парирует Лиам. — Если я потеряю руку из-за того, что ты на ней спал, я больше не буду тебя любить. Давай проясним. Если я потеряю из-за тебя конечность, Теодор —
любую конечность — мы тут же расстанемся!
— С чего ты взял, что теряешь руку? Мы просто разговариваем, перестань драматизировать.
— Извини? — задыхается от обиды Лиам. — Две минуты назад ты задыхался из-за кошмара. И это я драматизирую?
— Я не задыхался, заткнись, — Тео надувает губы, устраиваясь поудобнее на груди Лиама, прежде чем бросить на него выжидающий взгляд. — Я могу поспать здесь, или тебе придется делать операцию на сердце утром из-за этого?
— Я не особенно рекомендую это место, так как у нас есть отличный матрас, и тебе надо бы попробовать поспать и на нем иногда, Но да, ты
можешь спать на моей груди, если тебе это действительно нужно. — Лиам смотрит в ответ — Ты будешь? Тебе правда надо?
— Да.
— Прекрасно. — устало вздыхает Лиам. Рано или поздно придется причислить его к лику святых. — Тогда, пожалуй, я поглажу тебя по волосам. С тех пор, как я снова могу двигать рукой. — Никогда по-настоящему не ценишь подвижность своей руки, пока не потеряешь ее.
— Было бы неплохо, — кивает Тео, как будто Лиаму нужно его разрешение.
В комнате снова становится тихо, Тео закрывает глаза, и Лиам играет с его волосами, достаточно долго, чтобы обжечься о ложь: полагая, что теперь они действительно будут спать, — но ему так не повезло.
— Итак, у нас есть матрас.
Лиам хмурится, встречаясь с очень бодрыми глазами Тео, смотрящими прямо на него. Это немного жутко, пытаться заснуть, когда кто-то смотрит на тебя из тени так, но не так страшно, как в тот раз, когда Лиам проснулся из-за черных глаз Скотта, смотрящих прямо в его душу буквально в двух дюймах от его лица.
— Ты ударился головой? Поверь мне, я не повезу тебя в больницу до утра.
Тео фыркает, как будто Лиам не имеет смысла.
— Нет, я имею в виду, ты сказал, что у нас есть матрас. Не у тебя, у нас. Общий. Как будто это был
наш матрас. Ты имел в виду, ну… — он прикусывает губу, внезапно занервничав. — Я здесь живу?
— Ты живешь внизу, Теодор, — напоминает Лиам, уже смирившись. Ему просто нужно будет взять карандаш и нарисовать своему парню карту их дома в три часа ночи, вот так все это закончится, помяните его слово.
— Я в курсе, — Тео злобно тыкает его в бедро в отместку, потому что домашнее насилие — вот где они сейчас. — Я хочу сказать, что ты, очевидно, думаешь, что мы оба владеем этим матрасом, и ты также дал мне ключ от своей квартиры на днях, и мы спим вместе каждую ночь, так что… мы на самом деле… знаешь, мы…
— На самом деле матрас принадлежит Мейсону.
— Что?
— Я украл его. Когда он выгнал меня из нашей старой квартиры, чтобы обжиматься с Кори, гребаный предатель, я незаметно для него подменил этот матрас кирпичом в форме матраса. — Лиам гордо улыбается. Мейсон в конце концов заметил, но только после того, как помог Лиаму перенести все его вещи, включая матрас, в новую квартиру, и он ничего не мог сделать в тот момент, потому что ему понадобилась бы помощь Лиама, чтобы перенести их обратно, поскольку Кори мог занять место Лиама — самого важного человека в жизни Мейсона, но он не мог поднять матрас. — Он такой удобный, правда? Потому что он ортопедический, Мейсон заплатил за него кучу денег. Я действительно вижу смысл в том, чтобы спать, а не умирать, так как у меня есть он. Он принимает форму…
— Мне плевать на этот дурацкий матрас, — по-детски перебивает его Тео, потому что, конечно, ему никогда в жизни не приходилось спать на таком ужасном матрасе, чтобы пол выглядел хорошей альтернативой.
— Это в буквальном смысле полезно для твоей спины, Теодор, что значит тебе плев…
— Почему мне плевать? — щеки Тео теперь все красные, так как он явно раздосадован, и Лиам сдерживает смех. — Почему
тебе не…
—
О боже, да, мы, очевидно, живем вместе, Теодор. Мы живем вместе с тех пор, как ты в первый раз взял Скотта на прогулку, хватит психовать. Ты буквально сменил мои занавески, потому что тебе не понравился цвет. Что, по-твоему, мы делали? Боже…
Тео судорожно вздыхает, несколько раз открывает и закрывает рот, не издавая ни звука, как какая-то особенно глупая рыба, вытащенная из воды. Затем он снова утыкается лицом в грудь Лиама, и если поначалу кажется, что он прячется от смущения, то на самом деле он нападает на него, как трус, кусает его без причины и заставляет Лиама извиваться под ним.
— В них были дырки, потому что твои жуки съели их, дело не в цвете.
— О,
мои жуки, понятно, — усмехается Лиам, массируя рану. — Ты почти заплакал, потому что я назвал этот матрас нашим, но жуки только мои, конечно. Ты просто альфонс.
— Мой матрас тоже ортопедический, прекрати.
— Альфонс, — безжалостно настаивает Лиам, и Тео, наконец, замолкает.
Он почти засыпает на этот раз, его веки медленно опускаются, их тихое дыхание — единственный звук в мире. Сон, который он оставил, снова приветствует его яркими красными глазами Скотта, когда вес на его груди снова смещается, а затем теплые губы целуют его, язык медленно облизывает его рот, а рука проводит по волосам.
— Мы должны жить вместе в одной квартире? — спрашивает Тео, отодвигаясь, и Лиам моргает. — Например, может мы выберем одну и перестанем платить двойную ренту? Мы все равно живем в одной. Если ты вообще платишь за нее.
Лиам снова моргает, размышляя, а Тео остается совершенно неподвижным все тридцать секунд.
— Какую именно?
— Что? — спрашивает Тео, но он уже испустил легкий вздох облегчения, так что он знает, что.
— И какую же мы выберем? — все равно уточняет Лиам, и прежде чем Тео успевает ответить, он проясняет. — Потому что я не могу жить рядом с миссис Дженкинс.
— Ну, я не могу жить в квартире, в которой когда-то были жуки, — бормочет Тео, просто чтобы досадить ему, возвращаясь к своему гнездышку на груди Лиама.
— Она
опасна, Теодор.
— Она прелестная леди, всегда предлагает мне чизкейк каждый раз, когда делает его.
— Она, наверное, подсыпает в него яд.
— Ты ел его всего два дня назад.
— Было
утро! Я всегда хочу умереть по утрам, конечно, я приму яд.
— Моя квартира больше, и мебель совсем новая, — хвастливо парирует Тео. — Твоя была здесь еще до того, как появилось электричество.
— У меня на кухне потрясающая акустика, я слышу все, что происходит на твоем балконе, как будто я прямо там.
— Ты все еще можешь слышать все, что происходит на моем балконе, если ты действительно находишься на моем балконе. И, — Тео поднимает руку, чтобы остановить уже вертящийся на языке Лиама ответ, — ты поцеловал меня в первый раз в моей квартире.
Он удовлетворенно ухмыляется, явно убежденный, что только что выиграл битву, и Лиам несколько секунд пораженно задыхается, прежде чем снова обрести голос.
— Ну, зато Скотт сделал сальто в моей. — Он победоносно ухмыляется: первые поцелуи происходят
так часто. Такса делает сальто?
Это незабываемо.
— О да, тот, которого никто, кроме тебя, не видел, верно.
— Это
было, ясно? — Лиам рычит в ответ, потому что это было, по крайней мере, невероятно живописное падение, и Тео принимает свое поражение.
— И все же ты буквально влюбился в меня в моей квартире, — бормочет он через некоторое время, потому что, по-видимому, не принимает поражения.
— Ты тоже, — горько замечает Лиам, потому что, черт возьми, он не делал все это в одиночку, его
обманом втянули в это.
— Нет, — просто улыбается Тео, и Лиам так близок к тому, чтобы ударить его головой, но Тео продолжает и заставляет Лиама умереть внутри. — На самом деле я влюбился в тебя прямо на пороге.
— О боже. Перестань быть убогим, Теодор, это отвратительно, — Лиам заставляет себя заговорить, когда снова обретает голос, его уши становятся намного теплее, чем раньше. — А теперь спи, мать твою. Завтра бросим монетку.
— Прекрасно. — Тео со вздохом закрывает глаза. — Но я выбираю орла.
Лиам хмурится, прежде чем закатить глаза.
Орел или решка, они что, дети?
— Это не то, что мы делаем. Я брошу в тебя монетку, а ты бросишь ее в меня. Кто первым оставит след на другом, тот и решает. А теперь спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — И затем, просто чтобы убедиться, что это на самом деле не спокойная ночь. — Ты можешь спеть мне еще раз, пока я не засну?
Лиам задумывается.
— Нет.
— Почему?
— Потому что.
Тео обнимает его, и Лиам закрывает глаза в сотый раз за эту ночь, почти без всякой надежды. Он не дурак и только после нескольких минут молчания, наконец, позволяет себе поверить, что, может быть, все: сон вернулся — как вариант. Именно тогда Тео снова поднимает голову, и его губы кривятся в легкой усмешке.
— Эй, Лиам.
— М?
— У меня есть предложение. Легкая работа, которую ты можешь выполнять из дома. Я заплачу тебе, и ты будешь петь каждый вечер, вот и все. Я дам тебе пять долларов.
Лиаму очень хочется разозлиться, но он ловит себя на том, что улыбается.
— Я предлагал тебе двадцать, придурок.
— Вообще-то нет, но ладно, двадцать. — Тео сцепляет пальцы под подбородком, глядя на Лиама со своей глупой очаровательной ухмылкой. — И ты должен называть меня боссом.
Лиам начинает петь, просто чтобы Тео заткнулся.
—
Мудрецы говорят: спешат лишь дураки
Но я не могу не любить тебя.
Если я останусь,
Будет ли это грехом?
Ведь я не могу не любить тебя.
Тео улыбается, краснея. Долбаный придурок. Самые легкие пять долларов в жизни Лиама. Не считая того раза, когда сломался автомат с закусками и дал ему двенадцать упаковок Орео.
Милый, и некоторым вещам
Суждено быть…
Возьми мою руку, возьми всю мою жизнь,
Потому что я не могу не любить тебя.
