Хроники Эдмории. Дары аймасов (книга вторая)

      Утром дня, на который сговорщики назначили поимку мага, Дэйлан проснулся не один, а в компании сопевшего по соседству Мандрэга. Сабуа-Руа объявился в подземелье накануне ночью. Демонстративно задрав нос, младший из Руа прошёл к своему лежаку, сбросил плащ и улёгся на одеяло. Эстег-Руа, сидевший в кресле у стола, подавив удивление, продолжил полировать свой меч. Только голову ниже склонил, чтобы скрыть усмешку. — Скажешь хоть слово, и я уйду обратно, — с угрозой предупредил Мандрэг. — Не скажу ни слова, — покладисто согласился он, не прекращая своего занятия. Кузен повернулся к нему спиной. Сон сморил его почти мгновенно. Оказавшись рядом с Эстег-Руа, он провалился в сон, едва смежил веки. Теперь Мандрэг был там, где надо, и с кем надо. Дождавшись, пока его дыханье выровняется, Дэйлан, отложив меч, поднялся на ноги. Подойдя к Сабуа-Руа, он натянул на него одеяло и погладил кузена по волосам. Среди шелковистых прядей мелькнуло серебро. Нахмурившись, старший из Руа взял свечу со стола и склонился над Мандрэгом. Седая прядь вилась от самых корней у правого виска, но осталась ли она в волосах Манни после его чудесного выздоровления или появилась лишь сейчас? Обеспокоившись, Эстег-Руа решил поговорить о своём неприятном открытии с Лаэт-Лугом, перед тем как они отправятся в путь. С этой мыслью и лёг спать. Утром он проснулся первым. Манни всё ещё спал, свернувшись в клубок. Умывшись и надев простую шерстяную рубашку, удобную для носки под кольчугой, Дэйлан заплёл косу и, подумав, вставил под кожаный шнурок выуженную из шкатулки, почерневшую от времени серебряную иглу с колпачком в виде трилистника. Он уже закончил шнуровать на боках жилет, когда услышал тихий голос кузена. — Зачем тебе Последнее благословение? Дэйлан обернулся. Сабуа-Руа сидел на своём лежаке, пристально глядя на него потемневшими глазами. Эстег-Руа вздохнул. Он знал, о чём говорит Манни. Кончик иглы хранил яд, что убивал мгновенно. С его помощью обладатель Последнего благословения мог милосердно отойти к предкам, лишив себя боли смертельных ран или необходимости влачить жалкую жизнь калеки. — Не волнуйся, я не подарю такой радости нашим врагам, — заверил он, завязывая узел шнуровки. — Это просто дань традиции… — Оставь её, — Сабуа-Руа взвился с ложа, шагнув к нему вплотную, — не бери с собой! — потребовал он звенящим от напряжения голосом. — То, что ты требуешь — глупо… — Оставь! — Он вцепился в жилет Эстега. — Или я сам её вытяну и брошу в огонь! — Это семейная реликвия… — Мне плевать! — закричал он, срываясь на фальцет. Дэйлан поспешно вытянул иглу из косы и положил на стол. — Доволен? — выпалил он сердито. Мандрэг, тяжело дыша, отвернулся. Худые плечи вздрагивали от сотрясавшей его дрожи. Дэйлан пожалел, что повысил на него голос. — Я сделал то, что ты просил, — проворчал он. — Я понимаю… — Не понимаешь, — Сабуа-Руа, обернувшись, обхватил его руками и вжался щекой в грудь. — Тебе нельзя умирать! — Никому нельзя… — Только не ты, — отчаянно прошептал Манни. — Мои сны… Что, если в них… правда?.. — О чём ты говоришь? — Эстег-Руа попытался оторвать его от себя, но тот только крепче сжал руки. Оставив попытки освободиться, Дэйлан погладил кузена по спине. Это сработало лучше. Сабуа-Руа отлип, отчаянно краснея. — Прости… Это всё из-за того, что нам предстоит. — Тогда, может, останешься в крепости? — Нет! — отрезал он и поспешил к тазу с водой, где принялся преувеличенно шумно плескаться. Поняв, что ему лучше оставить Мандрэга одного, Эстег-Руа, сославшись на то, что ему необходимо найти гнома, покинул их комнатушку. Внутренний двор крепости встретил его утренним оживлением. У коновязи стояли лошади под седлом. Рядом суетились конюхи и вела неспешный разговор пятёрка бравых вояк Гросаура. Дружинники приветствовали вампира уважительными кивками — братьев Руа приняли за своих. Пройдя внутрь господского дома, Дэйлан направился в сторону кухни. Голоса Гросаура и Фрогоса он услышал ещё на подходе. Гном говорил о соседнем перевале, расположенном на юге от крепости. Голос, что ему ответил, Эстег-Руа опознал не сразу а, узнав, замедлил шаги. Лиссан-Таан вызвал у Дэйлана неприязнь с первого же их общения. Что остроухий чужак делал на кухне в такую рань? Эльфы, гостившие в доме Сао, принимали пищу в своих комнатах и общались только между собой. Войдя на кухню, Дэйлан увидел, что рядом с Лиссан-Таном на скамье сидела Наэллит Марим-Луг. Эльфийка неторопливо пила травяной чай и первой подняла глаза на перешагнувшего порог вампира. Сдержанно поздоровавшись, дитя ночи опустился на скамью подле гнома. Лиссан-Таан скользнул по нему заинтересованным взглядом. Фрогос продолжил беседу с Лиссан-Тааном, а Эстег-Руа склонился к уху Бесстрашного. — Что они здесь делают? — Расспрашивают о том, как им попасть обратно на обжитые земли, — пробурчал гном, обгладывая куриную ногу. В рыжей бороде Бесстрашного плясали под движеньем крепких челюстей хлебные крошки. — Остроухие собираются покинуть нас через пару дней, как только их раненый встанет на ноги. Джаверель говорит, что эльфёныш вскоре будет готов покинуть постель. — Хорошо бы, чтобы это случилось как можно скорее, — Эстег-Руа, словив на себе взгляд светлой, недовольно поджал губы. У вампиров считалось верхом неприличия смотреть в глаза. Светлая об этом знала. — Пойду, найду Джавереля, — сказал он, поднимаясь. Поговорить с гномом о предстоящем походе в присутствии эльфов всё равно было невозможным. — Он рядом с раненым, — подсказал Гросаур. — Меняет повязки. Дэйлан направился на выход. По лестнице он поднялся, думая о кузене. Обнаруженная им седина в волосах Мандрэга тревожила его всё больше. Остановившись у двери комнаты, отведённой раненому остроухому, вампир постучался. Изнутри раздался тонкий голосок, который он принял за разрешение войти. Распахнув дверь, Эстег-Руа сделал несколько шагов, прежде чем, помянув крепким словцом Князя Тьмы, резко развернулся лицом к стене. Парочка, лежавшая на кровати, в это же время отпрянула друг от друга. Таэр-Луг охнул от боли в потревоженной ране, соскочивший с его бёдер обнажённый Алантир-Тар шустро занырнул под одеяло, сверкнув голым задом. Отдышавшись, Максиммилиан разгневанно уставился на вторженца. — Принято ли прежде стучать в дверь в этом доме, вампирэ? — возмущенно осведомился он у спины Эстег-Руа. — А в домах светлых закрываться на замок, прежде чем предаваться утехам?! — огрызнулся через плечо встречным вопросом дитя ночи. Таэр-Луг, поджав губы, с досадой глянул на сотрясавшийся рядом с ним горб. Паршивец Алантир-Тар, не утрудившийся запереть дверь, беззвучно давился хохотом. Бесстыдник! Совсем не переживает по поводу того, что клыкастый застал их во время весьма интимного процесса! Но Максимилиан не мог не признать, что вампир был прав. — Боюсь, что мы несколько увлеклись, — пробормотал он, — прошу простить нам наше беспутство. И перестань ржать, — в сердцах выдал он, шлепнув ладонью по плясавшему одеялу. Алантин-Тар, ойкнув, вытянул наружу взлохмаченную голову. — Зачем бить-то? — выдал обижено. Максимилиан накрыл его одеялом. — Чем могу быть полезен? — вспомнив о приличиях, важно спросил он у Эстег-Руа. — Я ищу нашего целителя, — Эстег-Руа решился развернуться. — Джавереля? — Алантир-Тар вновь вынырнул из-под одеяла и с восхищением уставился на клыкастого. — Ах, Макси, это же тот вампирэ, про которого я тебе говорил! Эстег-Руа, смешавшись, моргнул. По какой причине он стал предметом их интереса? — Я вам был нужен? — сухо поинтересовался он. Алантин-Тар, завернувшись в одеяло, сел на подушках. — Как же он силён, Макси! — с восторгом протянул он. — Я и отсюда чувствую его зов! Люби я тебя чуть меньше — и быть беде! Таэр-Луг шумно выпустил воздух сквозь ноздри. Алантир-Тар, оглянувшись на ревнивца, хохотнул: — Не волнуйся, любовь моя, как только он уйдёт, всё как рукой снимет. Дар, что передался ему от предков — и проклятье, и удача одновременно. Эстег-Руа насторожился, решив, что эльф учуял в нём аймаса. Однако Джаверель уверял, что это было невозможным, пока их наследие не проявило себя в полной силе. — Ты маг? — напрямую спросил он, думая о том, какие неприятности им грозят, если существование аймасов будет раскрыто. — Во мне есть крупицы таланта, — с гордостью подтвердил Алантин-Тар. — Мой учитель говорит, что я могу развить его до пятого уровня, если буду прилежно заниматься. Но твой дар зова плоти почувствует любой, кто знает с чем имеет дело. Поняв, о чём он ведёт речь, Дэйлан оторопел. Об открывшемся у него родовом даре Эстэг-Руа не знал. То, что дети ночи называли «аэйлос наг та» — просыпалось к совершеннолетию далеко не в каждом из них. Вот только как он сам не почувствовал своего нового умения? Аэйлос наг та — обладали лишь первые из вампиров и их редкие потомки. В сознании тут же промелькнуло воспоминание о поцелуе, подаренном ему Эмили, а так же жадных лобзаниях Манни. Следом пришла мысль о том, насколько часто он ловил на себе томные взгляды живущего в крепости люда — разных рас, полов и возрастов. Что, если и интерес к нему со стороны княгини и кузена был лишь последствием его открывшегося проклятья? С помощью зова плоти его далёкие предки заставляли ослеплённых похотью разумных выполнять их приказы и с радостью подставлять шеи, чтобы быть высушенными до дна. И почему Джаверель, зная насколько опасен «аэйлос наг та» не предупредил его о том, что у него появилось умение, получить которое он желал меньше всего?! — Больше ты во мне ничего не чувствуешь? — с резкостью спросил он у Алантин-Тара. — А должен? — тот удивился его вопросу. Дэйлан, не ответив, открыл дверь и покинул спальню. Эльфы переглянулись. — Думаешь, он — тот, кого ищет королева? — спросил Алантин-Тар, отбросив веселье. Таэр-Луг пожал плечами. Гораздо больше его интересовала видневшаяся под одеялом округлость ягодиц его дружка. — Тайрусу решать, — отмахнулся он беспечно и увлёк его в поцелуй. Эстег-Руа пришлось пройтись за Лаэт-Лугом по всему дому. Эльф был неуловим, и из каждого места, куда он приходил в надежде обнаружить светлого, Руа отсылали в новое, утверждая, что маг только что ушёл. Поиски закончились в столовой дома, где он обнаружил остроухого в компании княгини и её друзей. Здесь же присутствовал и Мандрэг. Огорчившись, что поговорить с Лаэт-Лугом наедине не удастся, Дэйлан опустился на скамью рядом с кузеном. В голову Эстег-Руа вновь хлынули сомнения. Теперь ему казалось, что доброе отношение к нему со стороны друзей и Эмили с Манни было продиктовано тем, что он распространял вокруг себя ядовитые флюиды первых лордов вампиров. Он покосился на кузена. Сабуа-Руа внимательно слушал говорившего о последних деталях продуманного плана вожака двуликих. Заметив, что Эстег-Руа рассматривает его со странным жадным вниманием, Мандрэг вопросительно вздёрнул бровь и улыбнулся. У Дэйлана отлегло от сердца. Нет, только не Манни. Он всегда был с ним искренен. Дышать стало легче. Эстег-Руа отыскал глазами Эмили. Княгиня сидела в кресле, рядом с бабкой и дядей. Сао тут же повернула голову в его сторону. Он больше не удивлялся её удивительному чутью, позволявшему девушке отыскивать его, где бы он ни был. Эстег-Руа сосредоточился на Эйгане. План прорабатывался весь вчерашний день и часть ночи. Он знал его во всех подробностях, но оборотень был дотошен. За спиной Верендейла застыл Фрогос. Рядом с ним сидел на стуле Атун. Оборотень всё еще был слаб, но, узнав о походе, решил не оставаться в стороне. Двуликий жаждал мести за убитых товарищей. Не было среди них лишь Весеннерождённой. Эльфийка должна была появиться в своё время, и весь план держался на том, как слаженно сработают части ловушки. Обговорив план, большая часть команды разошлась. Эмили осталась сидеть, переговариваясь с Лаэт-Лугом. Княгиня была одета в охотничий костюм, под рубашкой угадывались звенья кольчуги. Нэн, смирившись с тем, что в походе примет участие и княгиня, предприняла все меры для того, чтобы защитить внучку. Дэйлан до последнего надеялся, что Белая Волчица переломит волю Эмили и Сао останется в крепости, но княгиня не уступила. Вскоре вся группа собралась во дворе. Эйган подошёл к проверявшим подпруги кузенам, неся в руках небольшой кожаный мешок. Дэйлан повернулся к оборотню. — Возьми, — тот, бережно придерживая мешок за дно, протянул его вампиру, — здесь одна из частиц огня Первого предка. Брови Руа удивленно взметнулись вверх. — Могу ли я спросить, что мне с ним делать? — осторожно спросил он. — Можешь, — Эйган кивнул, продолжая держать мешок на вытянутых руках, — огонь Ояккуме один из самых старых артефактов на земле Эдмории. И потому может служить магу любого живущего под этим небом народа. Огонь примет тебя, поскольку мы идём на правое дело, и дарует тебе силу, если ты будешь в ней нуждаться. Так сказали наши жрецы. У меня нет оснований не верить им. А у тебя? — У меня тоже, — поспешил согласиться вампир, понимая, какую честь оказал ему клан Эйгана. Он мог не верить в силу древнего артефакта, но осознавал, что сделав ему подобный дар, жрецы двуликих признавали его достойным высшей чести. Манни сжал плечо Дэйлана. Вокруг них стояли оборотни, кто-то седлал лошадь, кто-то проверял оружие, но все они не спускали глаз с Руа, ожидая их реакции. — Мы благодарим твой народ за оказанное нам доверие, — Сабуа-Руа церемонно приложил открытую ладонь к груди. Дэйлан речи толкать не умел и ограничился коротким кивком. — Ну да, — Эйган скривил рот в ухмылке, — чего только не сделаешь, чтобы откупиться от кровососов. Хрюкнув смешком, Эйган, повернувшись к кузенам спиной, зычно отдал приказ «по сёдлам». Дэйлан принялся крепить мешок к седлу. — Я когда-нибудь надеру его блохастый зад, — проворчал беззлобно. Манни, помогавший ему крепить поклажу, улыбнулся. — Гляди, братец, как бы он тебе его не надрал. — Это так ты в меня веришь? — деланно возмутился Эстег-Руа. Сабуа-Руа, посмеиваясь, отошёл к своему ауккарика. По плану, Руа должны были отрядом проводить до дальних границ Зачарованного леса, тщательно изображая их изгнание с земель княгини Сао. Далее они последуют по тракту в одиночестве, а отряд повернёт обратно к крепости. Ещё ночью из Колыбели выбралась группа оборотней во главе с Ястребом, чтобы рассеяться по местности вдоль тракта. Двуликим было поручено следить за передвижением Руа. В случае опасности именно они должны были вступить в бой, в который подтянется и дружина. Лаэт-Луг и Аловенна, открыв портал, выпустят оборотней и совместно они загонят тёмного мага в ловушку. План был хорош. Но, как любил говорить отец Дэйлана: «Планы придумывают лишь затем, чтобы убедиться в их полной несостоятельности». Эстег-Руа искренне надеялся, что его отец был неправ. Выехав за ворота крепости, они двинулись по земляному валу и вскоре выбрались на тракт. Дэйлан закрыл глаза, проверяя внутренним чутьём окружающее их пространство, но, похоже, слежки за ними не было. Манни двигался рядом, погрузившись в свои мысли. Эстег-Руа даже позавидовал его спокойствию. Лошади перешли на мерный шаг. Тишина, стоявшая над трактом, расслабляла, тихий ход укачивал. Солнце припекало всё сильнее, на небе не было ни облачка. Лишь вдали, над вершинами исполинов Валленграйда висела одинокая тёмная туча — свидетельство возможного ночного дождя. Дэйлан, оглядевшись, повернул голову к Сабуа-Руа. Некоторое время он смотрел на его точёный профиль. Мандрэг был похож на мать, как и он сам походил на свою. — Ты знаешь, что я мог быть тобой? — вдруг выронил он. Манни встрепенулся: — Что? — Твою мать прочили в жены моему отцу. Сабуа-Руа усмехнулся. Это семейное предание он знал. — Ты не мог быть мною, — не согласился он, улыбаясь, — просто был бы иной Мандрэг Сабуа-Руа, и иной Дэйлан Эстег-Руа. Я знаю, что твой отец отказался от брачного предложения, заявив родителям, что его сердце уже занято. — А твоя матушка объявила во всеуслышание, что любит другого кузена Руа. Скандал в семействе был громким. Они поломали брачные планы двух родов. — Но в конце концов семьи смирились. — И появились мы, — завершил Мандрэг. Они вновь замолчали. Дэйлан внезапно понял, что ошибался, думая, что Манни не воспринимает всю серьёзность того, что им предстояло. Тонкие брови младшего из Руа то и дело хмурились, а правая рука нервно сжимала рукоять длинного меча. Эстег сам выбрал для него оружие — достаточно лёгкое и позволяющее держать врага на расстоянии от тела. За спиной Сабуа-Руа висел колчан, полный стрел, а к седлу был приторочен лук. — Ты говорил о снах, — вспомнил Дэйлан, — не хочешь рассказать, что тебе снилось? Лицо Манни вытянулось. Сабуа-Руа отвернулся. — Не сейчас, — отказал он сдержано. — Когда всё закончится? — Может быть, — уклонился от прямого ответа Мандрэг. — Манни… — Уступи, — попросил он, — продай право молчать, брат. Эстег-Руа моргнул. Его фраза была родом из их детства. Когда кто-то из них не хотел исполнять желание в простенькой детской игре «угадай кто», то просил уступить и продать право молчать за следующий фант. Уступать не хотелось, но возражать Дэйлан не стал, лишь решил, что повторит свой вопрос позже. Разговор иссяк. К кузенам приблизился Эйган, позади которого скакала Ксанфа. Девушка только что вернулась с разведки с братьями Дарелями. Троица опередила отряд и убедилась в том, что тракт чист. — Значит дальше мы поедем сами, — решил Дэйлан. — Если план не сработает — возвращайтесь в крепость, — Эйган глянул на Ксанфу: девушка была бледна, синие круги под глазами выдавали бессонную ночь. — А тебе лучшим было оставаться в крепости. Ксанфа вскинула на него злой взгляд и, не ответив, повернула коня назад. Эйган покачал головой: — Упрямица… — оборотень взглянул на вампиров. — Будьте осторожны. Он первым протянул руку. Дэйлан, подавив удивление, пожал его предплечье в ответ. Конный отряд двинулся обратно к крепости. Руа остались одни.