Весенняя Сказка

Yo no sé como amarle Y que hacer, como hablarle Él cambió algo en mi Ya no soy la misma, soy otra mujer Desde que me miró!..

- О чем ты думаешь? – спросила Ольга. Татьяна, не отвечая, улыбнулась. - Так... Ни о чем особенном. - О чем-то необыкновенно прекрасном, судя по всему, - заметила Ольга. Они гуляли, как обычно вчетвером. На этот раз маршрут выбирала Татьяна, и места, через которые они проходили, выбирала тоже она. Сейчас они шли берегом длинного овального пруда. Высокое нежно-голубое небо отражалось в нем, а по обеим сторонам дороги цвели яблоневые деревья. Некоторые из них росли у самой воды, другие вцеплялись, изогнувшись, в обрывистый берег и свешивались над гладью пруда. Их отражения белизной и пышностью соперничали с редкими облаками, почти неподвижно висящими в небе. Воздух был свеж и прохладен, мягкий ветер покачивал ветви деревьев и разносил вокруг аромат яблонь. Вокруг пруда, покуда хватало глаз, расстилались луга, пестревшие всевозможными цветами. Особенно много было маков. Там, вдали, облака были более густые и плотные, и потоки света в разрывы между ними спускались на землю подобно сияющим колоннам. Мир казался бесконечным, но прекраснее всего он был, без сомнения, именно здесь. Небеса были такими голубыми и высокими, трава такой зеленой и яркой, яблони такими цветущими, а солнце таким блистающим, что даже сердце заходилось от несбыточного желания заключить в объятья всю эту красоту. Анастасия в полном восторге носилась вприпрыжку от дерева к дереву с развевающимися волосами и без конца щелкала фотоаппаратом. Время от времени она подбегала к Татьяне, которая чинно шествовала под руку с Ольгой и заглядывала ей в глаза. - У тебя что-то случилось? - спрашивала она. – Что-то хорошее, да? - Ничего особенного. - Ты это уже говорила. Мария не бегала. Она неспешно переходила от дерева к дереву, прижимала к лицу цветущие ветви и с наслаждением вдыхала их аромат. - Как хорошо, - шептала она и бросала на Татьяну благодарные взгляды, ни о чем не спрашивая. - Давай я тебя сфотографирую, - командовала Анастасия. – Встань вон там и обними дерево! Мария по привычке подчинялась ей, хотя у нее скопился уже миллион фотографий, где она обнимала дерево, колонну, телеграфный столб или что-то еще. - Ты сама как яблоня! – воскликнула Анастасия. – Очень похоже! - Ольга еще больше похожа, - заметила Мария. – Вот ее и фотографируй! Берега были высокие и крутые, почти отвесные. Впрочем, кое-где берег рассекали трещины извилистых тропинок, ведущие к узеньким полоскам песка у самой воды. Иногда они – чаще всего Анастасия - спускались по ним, чтобы опустить руки в озеро. Потрогать мокрые водоросли, прохладный песок и мелкую разноцветную гальку, немножко побрызгать друг на друга. Анастасия рвала одуванчики и, разделив их будто резиновые стебли на несколько полосок, бросала в воду. Они плыли, завиваясь причудливыми спиралями и кольцами, а Мария вылавливала их из воды и разглядывала завитушки. - Сколько бы ни шла, - вздохнула Анастасия. – А все кажется, что там дальше еще красивей! - У другого берега и вода чище кажется! – усмехнулась Мария. Когда они почти обогнули пруд, им навстречу попалась прогуливающаяся семья – молодые супруги с маленькой девочкой лет двух. На женщине был голубой сарафан под цвет неба, развевающийся на ветру. - Странно, - сказала Анастасия шепотом. - Я думала... Разве здесь можно встречать других людей? Посторонних. Это же наше место. - Пусть гуляют, - пожала плечами Татьяна. – Мне не жалко. - Нам не жалко, - эхом подтвердила Мария. В этом месте дорога, полускрытая травой и одуванчиками, превратилась в тропинку, петляющую в зарослях камыша, который местами был выше Анастасии. Здесь было совсем свежо, ветер временами бросался в лицо, раздувая волосы, между стеблями тростника гудели стрекозы – голубые, черные и красные. - Великолепно, - вздохнула Татьяна, когда они снова вышли из зарослей на солнце. – Жаль только, что уже на работу пора. Анастасия чуть не споткнулась на ходу. - Тебе ЖАЛЬ? Ты же всегда туда мчишься сломя голову? Что-то мне правда уже за тебя боязно - ты не заболела? Может то, что здесь все так красиво, это у тебя бред такой, температура? - В конце концов! Могу я хоть раз не захотеть пойти на работу? - Нет, не можешь, - уверенно ответила Анастасия. – Только не ты. Разве что совсем что-то случилось из ряда вон. Татьяна в ответ лишь в очередной раз задумчиво улыбнулась. От этих улыбок Ольге становилось не по себе. Татьяна всегда была сдержанной, но никогда не была скрытной. Не с ними. Во всяком случае, не с ней. А теперь от ее безмятежно-загадочного вида Ольга просто терялась. - Можно я обломлю одну ветку? – спросила Ольга, когда они остановились у одной из яблонь. – Я ее потом нарисую. - Конечно. - Здесь удивительно хорошо, - сказала Ольга. – Но и мне отчего-то грустно. Как будто... Кажется, что мы так гуляем в последний раз, - решилась она, наконец. Дерево, около которого они стояли, еще не цвело в полную силу, его ветви были усыпаны розовыми бутонами вперемешку с редкими белыми цветами. Татьяна провела по ним рукой. - Мы можем вернуться сюда в любой день, - сказала она рассеяно. Ольга не ответила. Но про себя подумала, что «мы» больше не будет. Словно какая-то незримая аура отделяла теперь Татьяну от остальных. Она улыбалась, как и они, но не только цветам, небу и солнцу, но и чему-то такому, что видела только она одна. - И все же мне кажется, что-то случилось, - сделала еще одну попытку Ольга. – Может, ты познакомилась с кем-то интересным? - Я каждый день знакомлюсь с разными людьми, - ответила Татьяна вполне искренно. – И каждый по-своему интересен. Даже не знаю. Нет, ничего особенного не произошло. Так, пустяки, о которых даже не стоит рассказывать. Мария и Анастасия собирали пучки пушистых желтых одуванчиков, пока они не перестали помещаться в руках. Татьяна тоже бездумно сорвала цветок и поднесла к лицу. - У тебя весь подбородок в пыльце, - хмыкнула Анастасия, лукаво блестя глазами. – Знаешь такую примету? Мария, схватив Анастасию сзади за шею, старательно повозила пучком своих одуванчиков по ее мордочке. - Вот и у тебя теперь лицо в пыльце! Страшно даже подумать, что это может значить! - Дура, - проговорила Анастасия, отплевываясь от семян. – Испортила свой букет, ха. А у меня-то целый, – она повертела свои одуванчики, разглядывая их. - А можно я отнесу их Лукреции? - спросила она вдруг. – Заодно провожу тебя на работу, хочешь? В обычный день Татьяна сказала бы – конечно, нет. И Ольга загадала, если она так и скажет, все будет хорошо. Все будет по-прежнему. Но Татьяна только плавно пожала плечами. - Что ж, отнеси. Только поторопимся, а то я уже и так опаздываю, - и она ускорила шаг. Анастасия весело поскакала за ней. Ольга шла за ними неторопливо, не решаясь оглянуться назад. Ей казалось – мир позади них выцветает и блекнет, когда они его покидают. Мария догнала ее и обняла за талию. Она все понимала без слов. - Если у девушки появляются пустяки, о которых не стоит говорить, тогда это уже не пустяки, - сказала Ольга грустно. *** - Какая прелесть! – воскликнула Лукреция и прижала пучок одуванчиков к лицу. – Теперь у меня будет свое собственное маленькое солнышко здесь. Татьяна печально подумала, что немного солнца здесь бы действительно не помешало. Архив, где они находились, являл собой необыкновенно унылое место. И почти всегда – пустынное. Запросить необходимые данные можно было, и вовсе не появляясь здесь. Редко кто заходил сюда без крайней необходимости. Разве что такие, как она, еще не совсем опытные работники, которым иногда необходимо скрыться ото всех среди залежей старых документов и книг и все обдумать. Или просто прийти в себя и успокоиться. Или когда вдруг надо уточнить какие-то сведения, не привлекая к этому лишнего внимания. Татьяна, правда, сомневалась, что это было уместно – скрывать что-то от коллег. Но она утешала себя мыслью, что если и занимается этим, то не в рабочее время и исключительно для пользы дела. Ни один ангел не стал бы работать здесь по доброй воле, да никто здесь бы долго и не выдержал. В таких местах Чистилища служили раскаявшиеся грешники, вроде Лукреции. Впрочем, сама Лукреция отнюдь не казалась ни грустной, ни печальной. Татьяна такой ее ни разу не видела. Лукреция всегда, что бы ни случилось, была весела и беспечна, как жаворонок. Но надо сказать – здесь ничего не случалось. Здесь не было мрачно или даже жутко. Просто НИКАК. Лукреция здесь не работала. Помогала. Отбывала наказание. Собственно, оно заключалось в том, чтобы ничего не делать сутки напролет, слоняться по Архиву и путаться у всех под ногами. И хотя Татьяна понимала, что сама бы от такой жизни быстро свихнулась, наказанием это было, скорее, для сотрудников, ибо Лукреция была невероятно общительна и услужлива. Всегда старалась помочь каждому отыскать нужный документ или книгу, производя при этом гораздо больше беспорядка и суеты, чем помощи. А еще она была чрезвычайно болтлива и смешлива. Причем для болтовни и смеха она вовсе не нуждалась в собеседниках, могла часами беседовать сама с собой и при этом ни разу не дать оснований заподозрить, что у нее кроме слов имеются какие-то мысли. У Татьяны после пяти минут общения с ней начинало звенеть в ушах, а вот Анастасия считала Лукрецию просто прелестной, да и Мари она черезвычайно нравилась. Она была не только веселой, но еще и необыкновенно хорошенькой, похожая на ангелочка с открытки – свежее юное личико в ямочках и ореол золотистых локонов. Ни разу не заметила Татьяна в ее облике даже малейшего признака нравственных страданий или хотя бы тяжелых переживаний. Татьяна отнюдь не была уверена, что правильно поступила, познакомив сестер с этой «кающейся грешницей». Даже не была уверена, что такое вообще позволено. - Здесь нельзя включить свет? – спросила Анастасия. Лукреция поморщилась. - Можно. Но я не люблю эти тусклые электрические лампочки в стеклянных банках. Темнота как-то приятнее. Это хотя бы романтично. Татьяна только головой покачала. - Можно сделать еще романтичнее, - живо предложила Анастасия. – Украсить здесь все. Например, летучими мышами из бумаги. Привесить их на ниточках к потолку - будет очень антуражно. А лампы затянуть красной материей! Тогда свет будет немного жутковатый, но не такой скучный... И летучие мыши в красном освещении будут смотреться очень здорово. И кружиться. Таня, можно? У Лукреции азартно заблестели глаза. - Может получиться очень красиво. Мне нравится. - Ни к чему это, - отрезала Татьяна, но Анастасия посмотрела на нее так жалобно, что она почти сдалась. - Да я и не уверена, что разрешат. - Хотя бы в нижнем коридоре! – взмолилась Лукреция. – Туда же почти никто не ходит! Зал Архива был очень высок и просторен, но делился на два яруса, соединенных друг с другом узкой винтовой лестницей. Потолок первого яруса представлял собой настил из листов металла и служил полом второму, верхнему. Импровизированный пол прогибался под тяжестью стоящих на нем стеллажей и книг, громыхал под ногами и, казалось, каждую секунду грозил обвалиться на тех, кто находился снизу. В результате такой конструкции потолки на обоих ярусах получились такими низкими, что почти касались головы. Оба яруса были плотно заставлены высокими книжными стеллажами, между которыми были узкие проходы, больше похожие на щели, куда даже поодиночке было сложно протиснуться. Центральные проходы-коридоры между двумя рядами стеллажей были чуть шире, но и в них было не просто разминуться двоим. Немногие свободные места были заставлены высокими, выше человеческого роста, штабелями книг и папок, которым не хватило места на полках. Коридоры, как знала Татьяна, были бесконечны, но со стороны казалось, что они совсем не длинные и буквально через десяток шагов оканчиваются тупиками. Внизу находилась лифтовая, откуда требуемые документы отправлялись в другие подразделения. Прямо над ней, на втором ярусе была отгорожена крошечная каморка, не просторнее лифта, где стоял письменный стол. Пахло пылью и старой бумагой. Окон не было. К стеллажам были привинчены тусклые электрические лампочки. Их свет делал помещение настолько неуютным, что становилось понятно, почему Лукреция предпочитает свечи. Татьяна не совсем понимала, где именно Лукреция здесь живет, здесь было негде спать, негде даже умыться. Конечно, прямой необходимости в этом не было. Видимо, сон, водные процедуры и прочие удовольствия считались недопустимыми излишествами в ее положении. Хотя – узник сам выбирает себе кару. Получает то, что заслужил. Если Лукреция обречена безвылазно сидеть в пыли и тесноте, без единого луча солнечного света, значит, она это заслужила. Впрочем, как уже говорилось, расстроенной она не выглядела. Не роптала, не впадала в уныние и часто говорила, что сейчас ей гораздо лучше, чем раньше. Намного лучше. И она надеется со временем заслужить полное прощение своих земных грехов. Когда веришь в это и тяготы переносить легче. Татьяна тоже на это надеялась. Она не знала грехов Лукреции, да это было и не ее дело. И прекрасно понимала, что просто пожалела эту девушку, поэтому и познакомила со своим сестрами. Подумала, что если они будут ее навещать, ей станет веселее. И теперь сомневалась, не совершила ли она по неопытности ошибки и не навредила ли ей еще больше? Вряд ли Лукреции полагалась веселиться так, как она веселилась остаток дня, когда они с Марией и Анастасией украшали нижний коридор. Татьяна сидела наверху и пыталась работать, прислушиваясь к доносящейся из-под ног возне. Как она и предполагала, работала в основном Мария, причем ей самой это отнюдь не нравилось. - Может, повесить что-то более веселое, - предлагала она. – Например, бабочек?.. - Давайте лучше повесим в одном из проходов блузку на плечиках! – предложила Анастасия. - Это еще зачем? - Если кто-нибудь пойдет в темноте, а она висит такая белая, ее можно принять за приведение... О, я знаю, что нам нужно! Дура я несчастная, что сразу не сообразила!.. Нужно сделать такую куклу-приведение! В черном плаще и с таким белым лицом – чтобы глаза и рот были широко открыты! Плащ в темноте будет не видно, если свет не включать, а такое лицо, кого хочешь испугает... Татьяна решила, что пора, пожалуй, вмешаться. А то точно неприятностей не оберешься, а ей здесь еще работать. И, по крайней мере, в ближайшие несколько дней ей это помещение может понадобиться. *** - Никто в Чистилище не определяет наказаний, - в сотый раз объясняла Татьяна Анастасии по дороге домой. – Мы не судим. Мы лишь помогаем душам искать путь к свету. Но это зависит в первую очередь от них самих. И если Лукреция до сих пор блуждает во тьме... - Может, ей плохо помогают? – засопела Анастасия. - Настька, не хами, - осадила ее Мария. – А то превращу завтра твоих мышей в бабочек! - Тогда их точно снимут – не соответствует духу заведения! - Сомневаюсь, что и летучие мыши соответствуют, - заметила Татьяна. - А все-таки там как-то стало уютнее, - повеселела Анастасия. - Мы завтра придем? Возможно, еще как-то усовершенствуем. - Завтра не получится, - заявила Татьяна решительно. - Завтра я очень занята. - Но мы же не к тебе придем, а просто... - Нет, завтра совершенно точно не получится. Я буду в Архиве... - Мы тихо! - У меня будет посетитель, - сказала Татьяна строго. – И будет ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, если нам не будут мешать. - Кто-то важный? – спросила Мария. – Начальство? Татьяна чуть было не сказала, что да, так было бы проще, но с легким сожалением себя одернула – Серафиму не пристало лгать даже в мелочах. - Совсем наоборот, - сказала она. – Надеюсь, никого из начальства там завтра не будет... Хотя кроме меня туда почти никто не заходит, но все же... Анастасия широко раскрыла глаза. - Ты хочешь сделать что-то... незаконное? - Нет, я... – Татьяна заколебалась, подбирая нужное слово. – Я хочу помочь одному человеку. Но я не уверена, что это одобрят. Дело в том, что я это делаю… в обход многих формальностей. - Почему не посоветуешься с кем-нибудь? – предложила Мария самый простой с ее точки зрения выход. - Хочешь доказать свою самостоятельность? - прищурилась Анастасия. Еще несколько дней назад Татьяна возмутилась бы подобным нелепым предположениям, но сегодня она не стала возражать. В конце концов – становиться более самостоятельной все равно придется. - Один человек – я его почти не знаю – попросил меня о помощи. О свидании со своим братом, который заключен в Чистилище. - А это нельзя? – спросила Анастасия. - Не то что бы нельзя. Здесь нет каких-то правил, одинаковых для всех. Каждый случай особый, и подход к нему должен быть особым. Анастасия кивнула, но вид у нее был озабоченный. - То есть ты сама приняла решение? – уточнила она. – Под свою ответственность? - А я этим, между прочим, все время занимаюсь. Это моя работа – принимать решения. - Давно он здесь? – спросила Анастасия. – Ты не думай, что я из любопытства, просто... - Давно. Очень. - Дольше, чем Лукреция? – для Анастасии это казалось непередаваемо долго. - Да, думаю, что гораздо дольше. - Да уж... – Мария поежилась. Некоторое они шли в молчании, обдумывая то, что было и так ясно без слов каждой из них: все-таки невероятное счастье, что они оказались ЗДЕСЬ все вместе и в одно и то же время. Хотя даже им самый короткий и прямой путь сюда показался нелегким. Что уж говорить о тех, кто обречен столетиями блуждать во мраке. Даже если понимаешь, что винить за это некого, кроме них самих, все равно жутко об этом думать. Такие, как Лукреция, пусть медленно, но движутся к свету и освобождению – шаг за шагом. Но есть и те, кто так и не находит в себе сил двинуться вперед. - Мне ничего не будет, - сказала Татьяна твердо. – Даже если меня разжалуют, я все равно смогу помогать другим. А если в судьбе этого несчастного что-то изменится к лучшему – я готова пойти на риск. *** Наступила ночь, такая же прозрачная и свежая, как и день. Мария и Анастасия лежали на плоской крыше дома, любуясь звездами, составляя из них рисунки и созвездия. Звездами – по их желанию - небо было усыпано густо, так, что слепило глаза. Мария сдвигала их плотно, словно расшивая темный небосвод сверкающим бисером. У нее получался немного странный, но довольно четкий рисунок – арфа с крыльями. - Ты все небо заняла! – проворчала Анастасия, старательно двигая свои звезды. - Не все, а половину, - рассеянно отозвалась Мари. Она лежала на спине, заложив руки за голову и меланхолично пожевывая травинку. – Я уже почти закончила. А вот у тебя получается что-то нелепое. - Арфа с крыльями это не нелепо, конечно... А у меня гитара. - Что-то не похоже. - Ну… - Анастасия вздохнула и поерзала по крыше. – Просто немного неровная… - Треугольная, - беспощадно констатировала Мария. - К арфе-то еще можно приделать крылья, а вот треугольных гитар уж точно не бывает! Переделай в балалайку, пока не поздно. Анастасия напряженно сжала губы и наморщила лоб в мысленном усилии. У нее были большие проблемы со скруглением углов. Гриф у нее получился очень замечательно и похоже, а вот сам корпус звездной гитары никак не желал принимать нужную форму. Она укладывала звездную россыпь, чтобы рисунок получался сплошным, но изящности линиям это не добавляло. - Помочь? – предложила добродушная Мария. - Сама управлюсь. «Гитара» расползалась подобно невнятной сияющей кляксе на темном небе, потом углы ее вытянулись, словно у морской звезды. Анастасия решительно выдохнула, зажмурилась и сделала углы четкими – как по линейке. - И что это? – спросила Мария насмешливо. Анастасия приоткрыла глаза. - Гитара… в форме звезды. Вот. Мне нравится. - Таких все рвано не бывает, - сдерживая смех, сказала Мария. - Да? Ну и пусть. Я не такая ханжа, как ты. Сейчас не бывает – потом будут. Созвездия плыли над ними совсем близко, словно до них можно было дотянуться рукой, и в тоже время продолжали оставаться на недосягаемой высоте. Рисунки оставались в своих четких границах, если не сводить с них глаз, но если отвлечься, их очертания размывались, звезды медленно затягивали небо прежней равномерной россыпью. - Я бы хотела свой собственный дом, - сказала вдруг Анастасия. - Зачем? – удивилась Мария. - Жить там! А ты как думала, зачем? - Разве тебе здесь плохо? - Мне хорошо, только… Я бы хотела совсем свой дом. Устроить там все, как я хочу… По своему вкусу. Мария перевернулась на живот и устроилась поудобнее. - Ну и как там будет все? – спросила она. - Ну… Он будет маленький. Всего один этаж. И весь белый снаружи. А вокруг будет сад, в котором будет много-много яблонь… и они все время будут цвести… - Все время? А яблоки? – Мария никогда не забывала практической стороны вопроса. - Яблоки, да… Ну, думаю, они могут расти и между цветов! А позади дома будет еще небольшой такой огородик и спортплощадка. С качелями, турником и всем, чем нужно. Перед крыльцом тоже будет небольшая асфальтовая площадка – но не до самых ворот… Крыльцо будет не очень высоким, но широким, каменным, без перил. Зато по обе стороны двери будут стоять статуи. - Статуи кого? - Это я еще не решила… Чьи-нибудь статуи, мужская и женская. Может, Аполлон и Артемида или… кто-нибудь. А над самой дверью будет такое круглое окно с цветными стеклами - роза. И еще, может, я сделаю над дверью и по карнизам такие мигающие огоньки, как на елках нынче на Земле делают, гирлянды - ночью будет очень красиво! - А елку во дворе не поставишь? – фыркнула Мария. - Какая тебе елка! А то, может, и поставлю. Ну, слушай. Сам дом будет не сильно большой: сначала будет такой тамбур между дверьми, а потом передняя – маленькая, полутемная, без окон, но уютная. Гардеробная за решетчатой перегородкой, чулан для метел и лестница наверх в мансарду. Так. А за передней будет зал… В него будет вести арка… - Прямо из передней. Без дверей. - Ну и да, а что? Зал будет очень-очень большой, с паркетным полом. И в нем будет мало мебели. Только пианино в углу и ряд стульев вдоль стены, и, может маленький столик с бюстом папа… - Мраморным? - Лучше чугунного литья… Та стена, что напротив входа, длинная, будет вся в окнах – огромных, чтобы было светло. С красными шелковыми занавесями, чтобы в жару можно было устроить приятный полумрак. А посередине стеклянная дверь – на крыльцо в сад. - Две двери друг напротив друга? - Да. Ну что ты все время перебиваешь? Я так никогда не расскажу! Это будут парадные двери, а где-нибудь в закутке черный ход на задний двор – всего три двери! Удовлетворена? И еще в зале будет альков… И в нем что-то вроде помоста, там можно будет устраивать спектакли. Там будет еще несколько комнат, изо всех двери в зал. Я пока точно не знаю, сколько. Точно будет библиотека с огромной картой мира во всю стену и мой личный кабинет. Возможно, они будут смежными. Ну, кухня… Какие-нибудь хозяйственные каморки… Спальня будет в мансарде! Непременно будет комната для гимнастики с матами и снарядами, и зеркальной стеной, и станком для экзерсиса… Ну и, наверно, нужна столовая, но ее я совмещу с музыкальным салоном. Вот и все. Там я буду жить, пока… - она запнулась. - Пока что? - Пока не выйду замуж! А ты думала? Я всегда вот так и просижу здесь с вами? Ну нет! - Я никогда не выйду замуж, - сказал Мария. - Ты же хотела. - Я хотела детей!.. - Двадцать? - Не меньше. На Земле для этого нужно сначала выйти замуж. А здесь наоборот – лучше не выходить. А то могут не разрешить. - Заводить детей? - Да. Одиноким женщинам гораздо чаще разрешают заводить детей, чем замужним. - А одиноким мужчинам? Разрешают? - Не знаю… - Мария растерялась. – Может быть, и разрешают. Подростков. Но не младенцев. О младенцах разрешают заботиться только одиноким женщинам. А я хочу маленького… Маленьких. И Мария мечтательно улыбнулась.