Проводимость

— Ух, двигайся давай! — Я пытаюсь, идиотка! Погоди… — Ах! Ты вообще смотришь, куда суешь свои ручонки, придурок? — Ой, как будто мне прям охота прикоснуться к тебе там! Кто бы мог подумать, что вся твоя «кроличья еда» откладывается прямиком в… — Только посмей закончить эту фразу, и я засуну кулак в твой мерзкий рот! Целиком! К превеликому сожалению для обоих, этому миру свойственны всякого рода случайности. Славная битва меж ними двумя привела к обвалу. Обрушение произошло внезапно: громоздкие камни вперемешку с комьями свежей земли с грохотом ринулись вниз, зажав их в узком пространстве, где вверху — груда каменюк, а внизу — холодная вода. На их счастье уровень оной существенно снизился, так что намокнуть они успели только по пояс. По не менее странному стечению обстоятельств оба потеряли свои головные уборы во время той драчки. Таким образом они и застряли меж камнем и наковальней. По пояс в воде. И теперь их мокрые тела так неудобно жались друг к другу. — Это все из-за твоей дурацкой молнии! — ворчит Мона. — Может, потому что стоило принять этот удар, а не отражать, как это сделала ты! — рычит Скарамучча в ответ. — О, так ты хотел, чтобы я доблестно подставилась под удар и умерла? — Ты идиотка? Стиснув зубы, их скромный дуэт признает свое поражение перед обрушившейся на них стихией и камнем падает вниз. — Ладно-ладно, эти споры не особо-то помогают нам в этой ситуации, — вздохнув, признает Мона. Кончики ее пальцев едва соприкасаются с поверхностью воды, и она видит, как подергивается рябью прежде ровное полотно. Скарамучча наблюдает за ее потугами с присущей ему задумчивостью. — И я полагаю, в этом замкнутом пространстве ты не сможешь воззвать к своим звездам. — Да, к превеликому сожалению для нас, это так, — вздыхает она. — И мне прискорбно это признавать, но наш маленький спор несколько утомил меня. Боюсь, у меня не хватит энергии даже на то, чтобы доплыть вон до той расщелины и попробовать проскользнуть через нее. Ее слова не вызывают ничего, кроме как разочарованного стона от Предвестника. — То есть, другими словами — ты сейчас бесполезна. — Уж всяко не меньше, чем ты, — холодно огрызается Мона. — Удумаешь воспользоваться своими электро-способностями — и мы поджаримся, как две чертовы рыбешки! Скарамучча нахмурился. — Ну и что дальше? Будем ждать? Мона чуть прикусила нижнюю губу. — Именно! По крайней мере до тех пор, пока я вдосталь не отдохну. Она ненадолго замолкает. — Один момент. Прежде чем Скарамучча успевает что-то сказать, она делает глубокий вдох и погружается в воду; он вздрагивает от столь резкого движения и смотрит вниз, наблюдая как две темные косички лениво бултыхаются на поверхности. Пара облаченных в перчатки рук небрежно касается его голеней, и все, что он может сделать — это сдержать внутренний порыв пнуть Мону по лицу. Еще через несколько секунд та всплывает, тяжело дыша. Теперь она полностью промокла. — Под валуном есть небольшая расщелина, через которую я смогу перебраться, как только отдохну, — задумчиво поясняет Мона, уперев ладонь о собственный подбородок. — После этого надо будет придумать способ сдвинуть валун, чтобы мы могли вытащить тебя отсюда. Я видела свет, проходящий через эту трещину, так что, вероятно, нам не придется беспокоиться о… Ее слова затихают, стоит Моне увидеть не очень то довольного Скарамуччу, отвернувшего от нее что голову, что взгляд. — Эй, ты вообще меня слушаешь? — Слушаю, астролог. Она недовольно фыркает. — Знаешь, ты так себе судорогу заработаешь. — Я всего лишь стараюсь быть вежливым. — Вежливым? Не смеши меня! Ты что, головой ударился при обрушении? — продолжает издеваться Мона. Он тактично прокашливается. — Ну, зато у меня нет проблем с одеждой. О чем это он? Мона осматривает себя, и, конечно же, обнаруживает, что лиф костюма опасно близок к тому, чтобы соскользнуть с ее груди. Своды искусственной пещеры оглашает тонкий девичий вскрик, и Мона тут же пытается прикрыться — насколько вообще позволяет их крайне ограниченное пространство. Ее пальцы судорожно цепляются за все, что не попадя. И этим «всем» оказывается одежда Скарамуччи, которую она совершенно случайно стягивает вниз, обнажая мужские плечи. Он мог бы отреагировать достойнейшим образом — проделав все то же самое с ней — но вместо этого терпеливо ждет, пока она разберется со своей проблемой. На долгое время меж ними повисла тишина. Кап. Кап. Кап. Малютки-капельки — их единственная компания, они — словно водяные часы в этом закрытом пространстве. С их помощью они и ведут счет времени: секунды перетекают в минуты, которые уже кажутся часами. Однако, вопрос — а действительно ли они торчат тут уже несколько часов — так и остается нераскрытым. Скарамучча переносит свой вес на другую ногу, и у Моны вдруг заканчивается кислород в легких — ей кажется, словно мягкий электро-импульс прошел сквозь ее тело. Она сердито хлопает своего горе-напарника по плечу. — Совсем долбанулся уже, кретин! Не делай так больше! Он смотрит на нее с нарастающим раздражением во взгляде. — Чего не делать? — Ты только что ударил меня током! Ты что, хочешь убить нас обоих? Он недоуменно моргает. Она моргает ему в ответ, ее взгляд смягчается. — Но я не бил тебя током. — Что? — выпаливает она с явным недоверием. — Тогда что это было за чувство сейчас? Взгляд Скарамуччи скользит меж ними, и внезапно его брови чуть изгибаются в легкой усмешке.  — Ты имеешь в виду это? Он снова двигается, и Мона тут же ощущает знакомый резонанс. Легкий вскрик срывается с ее губ, когда она говорит. — Да, это! Что происходит? Их взгляды вновь встречаются. Предвестник словно хочет спросить у астролога, с какого дуба та рухнула. Его взгляд полнится возмущением. — Мона, — говорит он, повергая ее в культурный шок — надо же, он запомнил ее имя! — посмотри вниз. Она моргает. Что, черт возьми, он творит? Это шутка? Глаза цвета серебра послушно опускаются вниз… Ах. Она сидит на его ноге. — А? Скарамучча предпринял одну жалкую попытку сдержать смех, прежде чем плотину прорвало, и Мона услышала его душераздирающий хохот. Она нервно ощетинилась ему в ответ. — Хах, вау! Бедняжка, неужели это первый раз, когда к тебе прикоснулись? Ха-ха-ха-ха! Он закрывает глаза рукой и запрокидывает голову. — Тебе хватило простого соприкосновения с моей ногой. И ты даже не смогла это понять! Непревзойденная случайность! О, Мона Мегистус, мне так жаль тебя… Пфф-ха-ха-ха! Ручейки стыда помчались по венам, когда ее осенило. Вмиг ею завладели стыд и ярость. Подумать только, она была так сосредоточена на их затруднительном положении, что не сразу опознала это ощущение — и вот он просто берет и смеется над ней из-за этого! О, как ей хочется просто взять и раздавить этого никчемного человечишку своей ногой. Да, она получила легкую стимуляцию от его действий. И что с того? Эта игра вполне может стать развлечением для двоих. Смех Скарамуччи обращается задавленным стоном, когда нога Моны толкается ему в пах. Он смотрит на нее, широко раскрыв глаза — она больше не смущена, ее губы искривлены в поистине дьявольской ухмылке. — Боже, Скарамучча, — воркует она. — Если бы ты только мог узреть этот прекрасный оттенок розового на твоем лице. И… мне кажется, или ты только что застонал, нет? Не утруждая себя предупреждениями она вновь толкается коленом ему между ног. Застонав — нежно, протяжно и так по-мальчишески — он откидывает голову назад, упираясь прямо в холодный камень. Упс — думает она, — кажется, я немножко перестаралась. Любопытство подстегивает ее склониться чуть ближе, и она видит, как мечется его кадык. Мона искренне пытается не обращать внимание на тугой узел, что постепенно скручивается в низу ее живота. — Такой милашка, а эти звуки… кажутся такими невинными, — беззастенчиво хихикает она, прикрыв рот рукой. — Ты будто школьник на первом свидании. Или, посмею сказать, очаровашка? Живая опасность таится в его антрацитовых глазах, когда Скарамучча резко подается вперед, прижимая руки по обе стороны от ее головы. — В самом деле хочешь испытать меня, астролог? Их лица разделяют считанные сантиметры, и она может ощутить тепло чужого дыхания на собственных губах. Ей практически нечем дышать, а в его словах слышна неприкрытая угроза, но… Но… Мона ухмыляется. Она ни в коем разе не отрицает, что ввязалась в опасную игру. Разумный человек не стал бы провоцировать одного из Предвестников. Тем подавно в такой ситуации, когда сам воздух пахнет сексом, вокруг — полнейшая теснота, а еще он может легко убить ее своим током. Тем не менее, ей страсть как хочется сбить его спесь и лично увидеть, как спадает самодовольная маска Предвестника. И эта игра стоит свеч. Тонкий девичий палец впивается прямо в его сосок. — Не смей угрожать мне хорошо провести время, девчонка! — рычит он. С этими словами Скарамучча плотно прижимается к ней, не оставляя и дюйма пространства между ними. Острые зубы впиваются в ушную раковину, вырывая возмущенный вскрик прямо с алых губ Моны. Ее грудь тесно прижата к его, а спина упирается в холодный камень. Дрожащий смех срывается с ее рта и переходит в удивленный стон, когда Скарамучча трется своим тазом об ее. Проворная девичья рука зарывается в волосы цвета индиго, в то время как другая изучает его торс, прощупывая изгибы мужского тела сквозь промокшую одежду. Мона с удивлением отмечает, что его живот оказывается весьма твердым. Скарамучча продолжает покусывать ее ушную раковину, изредка делая перерывы на короткие вздохи, плавно спускаясь вдоль по уху. Его зубы с силой смыкаются на мочке, оттягивая ее вниз, и только потом он отстраняется. Крепко обхватив Мону за талию, он приподнимает ее над собой, и в следующий момент, она кричит, будучи с силой прижатой к его бедрам. Скарамучча не особо церемонится с ее одеждой, стаскивая нелепый лиф чуть ниже, чтобы поскорее дотянуться до молочно-белой кожи шеи, в которую он и впивается очередным укусом, вызывая стоны боли, которые, впрочем, быстро сменяются звуками удовольствия. Мона тем временем спешит избавиться от его традиционной рубахи, попросту стягивая ту с мужских плеч. Не без ее помощи он позволяет этому обидному препятствию стечь по своим ногам; теперь верхний атрибут его одежды удерживается разве что ремнем. Мона с предвкушением трется своими бедрами об его, радостно выдыхая куда-то ему на ухо. Одна из ее рук все еще сжимает синие волосы, а другая тянется вниз, чтобы плотно обхватить его промежность сквозь шорты. Он едва ли не подпрыгивает и платит той же монетой; его руки свободно стаскивают верх ее костюма, и она морщится, когда поток прохладного ветра касается обнаженных грудей. Соски Моны уже давно затвердели(за прошедшее время она успела привыкнуть к прохладной воде), а теперь по молочной коже прошелся табун мурашек из-за холода и подступающего возбуждения. Скарамучча яростно зализывает цепочку следов, что он оставил на ее коже ранее, а затем отстраняется, чтобы посмотреть на оголенную грудь. В глазах цвета индиго пляшет любопытство, когда одна из его рук грубо хватается за упругую грудь. Алые губы приоткрываются, смакуя сладкий стон, и он замечает пятна румянца, растекшиеся по девичьему лицу. Ее длинные ресницы трепещут, а мокрые волосы неприятно липнут к лицу. В ответ она крепче сжимает пальцы на его промежности, и он резко втягивает носом воздух. Другая его рука свободно ложится на талию Моны, сжимая и разжимая ее, будто она — игрушка-антистресс. Его руки продолжают сминать податливую грудь; подушечка его большого пальца играючи задевает сосок. — Ах! Ммм… Мрачная ухмылка расцветает на губах Предвестника, и, обняв девушку, он склоняется ближе к ее лицу. — Значит, вот о чем ты мечтала? Бегала вокруг да около, как надоедливая мошка, мешалась на каждом углу. И все ради того, чтобы тебя трахнули? От такого пьяняще-дразнящего тона и без того шаткое дыхание Моны сбивается еще сильнее, и Скарамучча рычит. — Кто бы мог подумать, что знаменитая Мона Мегистус окажется настолько изголодавшейся шлюхой? Мона на это лишь прикусывает губу и, приоткрыв свои томные, потемневшие от вожделения глаза, смотрит прямо на него. К удивлению Скарамуччи, он замечает озорной блеск в ее взгляде, и девичьи губы искривляются в коварной усмешке. — И все же прямо сейчас ты, о ужасающий шестой Предвестник, теряешь самообладание в руках этой так называемой шлюхи. Ответ так и остается похоронен в сознании Скарамуччи, когда проворные девичьи пальцы с силой сжимают пряди цвета индиго. Запрокинув его голову, Мона склоняется ближе, скользит прохладным языком по линии его подбородка, плавно продвигаясь к ушку. Словив удивленный стон, она впивается зубами в мочку, как делал это он совсем недавно. Тем временем ее свободная рука продолжает ласкать затвердевшую выпуклость в его шортах, но в этот раз темп поглаживаний существенно возрос. И, глядя на то, как он беспомощно вздрагивает под ее рукой, Мона точно уверена — чертова промокшая одежда наверняка кажется ему ужасно некомфортной. Он оказывается неспособен сдерживаться, и сама мысль о том, что именно из-за нее он срывается в эти хриплые стоны, подстегивает стараться сильнее. Мона замечает, как самообладание Скарамуччи иссякает на глазах, и сей чудный вид отзывается легким покалыванием на ее коже. Нервы едва ли не пламенеют от удовольствия, и томное, такое тягучее томление узлом скручивается в животе. Когда они соприкасаются, между ними словно пробегает электрический разряд, не имеющий ничего общего с элементом электро. Скарамучча будто бы испускает свой собственный заряд, как бы странно это ни звучало. Какой бы правда не была, происходящее кажется очень естественным и правильным. Мужские руки смыкаются на упругих ягодицах, вынуждая Мону отстраниться от его ушной раковины. Она едва ли не верещит от удивления, в то время как Скарамучча пытается переломить ход их своеобразной битвы в свою сторону. Стиснув Мону покрепче, он отстраняет ту от своей ноги, а затем толкает вперед, вжимаясь в нее тазом. И эффект от такой стимуляции получается столь восхитительным, что астролог теряет всякую концентрацию. Пальцы Скарамуччи сильнее впиваются в девичьи бедра, пока он коленями раздвигает ей ножки. Откинув голову для лучшего обзора, Мона смотрит на него затуманенным от вожделения взглядом. Горячее дыхание едва ли не бьет ее по щекам, когда, склонившись ниже, Скарамучча говорит. Его голос охрип и словно отяжелел от овладевшей им похоти. — Ну, предположим, даже ты можешь быть миленькой, — глумится он, прижавшись носом к точке пульса. — Твои стоны и вздохи всяко приятнее пустой болтовни. Мона чуть прикусывает губу от досады. Боже, как же ее бесит этот тон! Но вместе с тем он же оказывает на нее столь удивительный, ужасающий в своем великолепии, эффект. Рука, ранее сжимавшая синие пряди, опускается ниже и цепляется за ткань его майки, что так неприятно льнет ко влажной коже. В горле образуется комок, который она с трудом сглатывает. Теперь, прощупав его стройное тело, Мона понимает: несмотря на низкий рост и худощавость телосложения, Скарамучча имеет сильные и подтянутые мышцы, скрывающиеся под слоями одежды. Мона ловит себя на мысли, что ей было бы крайне любопытно увидеть его обнаженным. Каковы его мускулы наощупь? Гладкая ли у него кожа или испещрена шрамами многочисленных битв? Неужели он и в самом деле так худ, каким кажется? Бдительный взор астролога сканирует его тело, и Мона понимает: там он отнюдь не маленький. Язвительный смешок Скарамуччи вырывает ее из мечтаний. Обернувшись, она замечает гаденькую ухмылку на мужских губах. — Ой, кажется кое-кто наконец решил прислушаться к моему совету и вести себя соответственно. А теперь побудь хорошей девочкой и хмфф — Предвестник затыкается, как только губы Моны яростно сталкиваются с его собственными, в то же время ее свободная рука сжимается на мужской шее, чтобы тот не смел двигаться. Помедлив, она отстраняется, глядя на его шокированное выражение лица. — Просто заткнись и поцелуй меня уже, придурок! — недовольно ворчит Мона, вновь сокращая расстояние между ними. Если у него и были возражения, они растворились в сладости алых губ, когда он ответил на ее поцелуй — крепко и яростно, будто лишь сейчас, испробовав такой деликатес, понял, насколько изголодавшимся был. Их губы отчаянно касаются друг друга, временами расходясь. Высунув язык, Мона решилась поддразнить Скарамуччу, облизывая мужские губы и изредка сталкиваясь с его языком. Скарамучча в ответ чуть прикусывает нижнюю губу партнерши, изредка втягивая мягкую плоть в рот. Мужские руки, все еще лежащие на заднице Моны, тянут ее ближе, практически вжимая в пах, и с уст обоих срывается дрожащий, трепетный стон. Когда они все же отстранились, то удовлетворение вскружило голову обоим, стоило им взглянуть на помятые физиономии друг друга: зрачки были расширены, а губы чуть припухли от долгого поцелуя. Его руки вновь хватаются за тонкий стан, приподнимая Мону вверх. Та внимательно следит за движениями Предвестника, а затем обвивает ногами его талию, прижимаясь лодыжками к пояснице. Он тянется к ее промежности и тут же удивляется, обнаружив там застежки, являющиеся жалкой преградой на пути к цели. Ну, теперь уже нет. Он с легкостью разделывается с застежками, и сразу же после этого парня настигает еще один сюрприз: темные колготки, по обыкновению облегающие девичьи ножки, вовсе не прикрывают промежность. А еще Мона Мегистус не носит нижнего белья. Кажется, костюм астролога действительно является купальником. Но удивляется Скарамучча недолго. Ухмыльнувшись, он проводит пальцами по ее мокрой щели, посылая волну дрожи по женскому телу; руки Моны притягивают его еще ближе, и Скарамучче дико нравится ощущать твердость ее сосков сквозь ткань нижней майки. — Кто-то очень хочет, — поддразнивает он, пока его ладонь с любопытством прижимается к половым губам. Ухмылка становится еще шире, когда он замечает выделившуюся влагу, явно более плотную, чем вода. Он неспешно просовывает туда средний палец и Мона прижимается к нему своей грудью. — Так лучше, да? Он скручивает палец в движении. Волны удовольствия растекаются в девичьем нутре от столь интенсивных движений, и в этот раз даже его издевательские слова не мешают Моне купаться в волнах удовольствия; она концентрирует все свое внимание на пальце, что извивается внутри, и на собственном расслаблении от этих ласк. Скарамучча вставляет второй палец, и она стонет, сильнее впиваясь в мужские плечи. Предвестник злорадно хихикает, собственнически оглаживая девичье бедро свободной рукой. Изогнув запястье, он прижимается ладонью к ее клитору, и Мона, задыхаясь, запрокидывает голову, одурманенная многочисленными точками звезд под веками. — Ах… Оххх… Мммм… Да, вот так… — Хах, да ты в самом деле шлюшка, — все продолжает насмехаться Скарамучча, хотя его с головой выдает собственный — заметно напряженный — голос. — Так хочешь ощутить его в себе, да? Просто признай это. Его язык медленно проходится по тонкой шее, в то время как рука продолжает скручиваться во влагалище. Он кайфует от вида этой девицы, дрожащей под его ласками. — Просто скажи — и я сразу войду. — Да, — кое-как признается Мона. Она с трудом дышит, охваченная сполохом восхитительных искр удовольствия, что словно бы пронизывали весь ее организм. — Почему ты, ах, все еще не достал его, Скарамучча? Боишься, размерчик не заценю? Он тут же останавливается и отстраняется ровно настолько, чтобы она разглядела обиду в его антрацитовых глазах. Мона же озорно усмехается. — Что такое? Маленький Предвестник стесняется? Он убирает руку. — Еще одно… — Уже пошутить нельзя? — смеется она, похлопывая его по плечу. — Поторопись! — Хм? — глаза цвета индиго сужаются, глядя на нее с некоторой хитринкой во взгляде, — раз так, попроси вежливо. Ах, кажется, настало время веселья. Мона ухмыляется и показушно кашляет. Склонившись к нему, она специально располагает стиснутые меж собой груди так, чтобы Предвестник смог разглядеть их как следует. Серые глаза смотрят с искренней мольбой. — Скарамучча, а не мог бы ты показать мне свой член, пожалуйста? Особый акцент на столь галантном слове все же заставил парня напрячься; его руки крепче сжали фигуру астролога в своей хватке, и явно довольная этим Мона усмехнулась про себя. — Хочу почувствовать его внутри себя. Хочу, чтобы он заполнил меня! Скарамучча сглатывает. Мона продолжает наклоняться, пока ее губы не накрывают мужские. А затем она поднимает взгляд и, крепко сжимая в руке пряди цвета индиго, говорит ровным голосом. — А теперь будь так любезен поторопиться и трахнуть меня наконец! И без лишних слов Скарамучча подчиняется, захватывая девичьи губы очередным горячим поцелуем, в то время как его рука протискивается меж их тел, чтобы по-быстрому стянуть шорты, высвобождая болезненно твердый член. Вскоре Мона чувствует, как он прижимается к ее входу, и, довольно выдохнув, она прерывает поцелуй, экспериментально двигая бедрами вперед и назад. Скарамучча вздрагивает и рефлекторно подается ей навстречу. — Поторопись, — шепчет она ему в губы, — скорее… Отвлекшись на мгновение, он приставляет головку к ее щели и медленно погружается в теплые недра. Скарамучча стонет ей в плечо, чувствуя, как плотно она сжимает его. Мона чуть попискивает от восторга, приспосабливаясь к его размеру. Она способна ощутить каждую вену, в то время как он погружается глубже и глубже, пока не входит до упора. Мона довольно мычит, ее рука тянется к прядям цвета индиго и гладит Скарамуччу по волосам. Он опускается к ее ключице и целует, на этот раз нежно. Он ждет совсем недолго, и вскоре Мона мягко хлопает его по плечу, намекая, чтобы тот начал движение. Проворчав что-то невразумительное, он отступил и толкнулся вновь, словив благодарный стон. Он повторяет снова и снова, пока не входит в размеренный, устойчивый ритм. Мона улыбается в мужское плечо, пока Скарамучча продолжает вколачиваться в нее. Его размер кажется ей идеальным: не слишком большой и не маленький. И всякий раз, когда их бедра сталкиваются, дыхание Моны становится все горячее. Капли воды разбрызгиваются вокруг них с каждым новым движением, но их шум не способен заглушить сумбурную симфонию их сбившихся вдохов и выдохов. Скарамучча со стоном отстраняется от девичьей шеи, располагая голову на плече Моны. Он держит ее крепко, входя в податливое лоно; кончики его пальцев яростно вжимаются в нежную кожу. — Ммм… хорошо, — хвалит Мона, покачивая бедрами навстречу его движениям, — чувствую тебя, ах, как хорошо… И он действительно старается сделать процесс незабываемым. Заданный темп подойдет далеко не всем, но, кажется, Мона очень даже справляется. Она уже представляет, насколько же будет кайфово сделать это в более располагающей обстановке… Скажем, на большой кровати. Ну, или вообще где угодно, лишь бы не в такой тесноте, как сейчас. Как долго они будут скакать друг на друге? Кому же из них достанется вкус сладкой победы? Где именно в следующий раз он сможет отметить ее, как свою, осыпая каждый сантиметр тела такими голодными, почти собственническими прикосновениями? Скарамучча напрягся и чуть сместил девушку, меняя угол проникновения. И, кажется, попал в нужную точку. — Ох, черт! — бесстыдно стонет она. — Быстрее! Стиснув зубы, он изо всех сил старается не застонать, пока стенки влагалища сжимали член в яростном одобрении. Он толкается еще быстрее и еще сильнее, и Мона отвечает ему тем же, вколачиваясь своими бедрами в его. — Твою ж, Мона… — Ах ~ Голова запрокинута, а на губах застыла блаженная улыбка. Каждый толчок разжигает в ней все больший жар, стенки сжимаются все плотнее, а одурманенный желанием разум хочет оставить Предвестника при себе хотя бы ради такого крышесносного секса. — Сильнее! Тихонько ругнувшись себе под нос, он подчиняется, вдалбливаясь в нее с двойным усердием. Мона выгибается к нему навстречу, заставляя Скарамуччу жалеть о том, что он не может приподнять ее еще выше, чтобы приласкать подпрыгивающие в такт его толчкам груди. Он зло скрипит зубами, вместо этого впиваясь в шею. Нежная кожа впитывает сдавленные стоны, пока он продолжает отмечать ее. Каждый контакт посылает по телу Моны миллионы восхитительных импульсов; давление в ее животе нарастает все сильнее, и вскоре она понимает, что вот-вот достигнет оргазма. Как и Скарамучча, — думает она, ведь ритм его толчков изменился, став более хаотичным и рваным. — Ах… мм… Скарамучча… — Куникузуши*, — поправляет он. — Ммм… Что? — Зови меня Куникузуши, — с трудом выговаривает он. Его пальцы почти отчаянно впиваются в ее кожу. Он… только что сказал ей свое настоящее имя? И почему-то это знание разожгло в ее груди костер. Она понятия не имеет, почему, но твердо уверена, что это — воистину хорошо. Руки Моны вцепляются в него с новой силой, когда один резкий толчок заставляет ее громко ахнуть. — К-кунику-зуши… Дыхание Скарамуччи срывается, и Мона может поклясться, что чувствует, будто он стал еще тверже внутри. — Нгх, черт! Кажется, звуки его настоящего имени разбили вдребезги все остатки самоконтроля. Характер его толчков меняется. Он вдалбливается в нее с неистовством зверя. Электричество пронизывает ее с каждым толчком, и Мона уже знает — в этой битве проигравшей останется она. Ее рука осторожно протискивается меж их телами, чтобы приласкать свой клитор. Скарамучча вонзается в нее грубо и в то же время так идеально-сладко. Стенки влагалища сжимают его отчаянно, словно Мона действительно нуждается в этом члене, и ей необходимо, чтобы он излился внутрь или… Он отстраняется от испещренной отметинами шеи, встречаясь с ней взглядами. Антрацит его глаз практически полностью вытеснен чернотой зрачков, лицо окрасилось в пунцовые оттенки, влажные пряди льнут к коже, а припухшие губы приоткрыты, когда он стонет ее имя, кое-как поддерживая дыхание через рот. — Мона… Она быстро хватает его лицо и целует, желая, чтобы он проглотил ее вязкие стоны. Скарамучча продолжает толкаться с неистовством безумца, чтобы помочь ей поскорее достичь блаженства, и вскоре следует ее примеру, когда стенки начинают яростно сокращаться вокруг его члена, вынуждая кончить. Ее оргазм подобен падению метеорита, и как только Мона достигает земли — горячая и наполненная его спермой — она льнет к Скарамучче, и тот с трудом удерживает казавшееся таким хрупким тело в своих руках. Их губы размыкаются, лбы прижаты друг к другу, пока они переводят дыхание, возвращаясь с небес на грешную землю. Скарамучча лениво поглаживает Мону по спине, собираясь отстраниться — но сперва он толкается в последний раз, вталкивая часть спермы обратно в девичье нутро. С губ Моны срываются усталые стоны, и ей становится ну самую малость грустно, когда он все же покидает тепло ее тела. Предвестник осторожно ставит ее на ноги, но та, пошатываясь, падает обратно в его объятия. Впрочем, он не жалуется. И Мона, разумеется, совсем не против быть втянутой в еще один нежный поцелуй. *** — Ну, это было весело! — усмехнулась Мона, поправляя сбившийся костюм. Скарамучча в ответ тихо стонет и окидывает взглядом ее лицо. — Это, конечно, замечательно, но кажется, мы застряли здесь надолго. — Это еще почему? — Ты же сама говорила, что у тебя не хватает сил даже на использование своего глаза бога, — напоминает Скарамучча, нахмурив брови. — Разве ж теперь ты не устала еще сильнее? Упс. Губы Моны растянулись в неловкой улыбке. — Ах, точно. К слову об этом… Внезапно она погружается в воду и начинает плескаться в ней, как в бассейне. — Что за...! — едва ли не визжит Скарамучча, пятясь к стене. Тем временем Мона уже оказывается на другой стороне. Прокашлявшись, она молвит. — Ах, прошу простить за ожидание. Сейчас я все объясню. — Какого черта? Скарамучча говорит полушепотом, но даже так Мона отчетливо слышит его раздражение. — Так ты обманула меня, астролог? Солгала мне ради этого баловства, а, наигравшись, решила сбежать? Если бы только ярость Предвестника могла сдвинуть валун. — Ты пожалеешь об этом. — Куникузуши, — мягко говорит Мона в ответ на эту тираду. И он останавливается. Она откашливается, чувствуя, как тепло вновь разливается по щекам. — Итак, позволь мне уточнить. Понимаешь, я из тех людей, которых секс не утомляет, а наоборот, скажем так, воодушевляет. О, Архонты, Мона и поверить не могла, что ей придется объяснять ему это. — И поэтому в то время как ты можешь хоть с ног валиться от усталости, у меня вполне хватает сил для использования глаза бога. Вот и все. Зависшая в воздухе тишина несколько пугает Мону, ведь ей жутко интересно посмотреть на его лицо. Кипящее от раздражения? Застывшее в недоумении? Или он вообще сдох? — Ясно. Ох. Ясно. Мона ждет продолжения их диалога, но Скарамучча молчит. Архонты его подери, что сейчас творится в голове у этого человека? Покачав головой, Мона переключает свое внимание на валун, который все еще преграждал им путь. *** — Черт побери, — ругается Скарамучча, пробираясь сквозь воду и шарясь среди обломков в поисках своей шляпы. — Еще немного, и я бы рехнулся. — Сильнее, чем был до сих пор? — усмехается Мона, отряхивая собственный головной убор прежде, чем надеть его обратно на голову. Он бросает на нее хмурый взгляд, но затем его уста изгибаются в ухмылке. — Достаточно сильно, чтобы вставить тебе по самое не балуй. В другой раз она бы развернулась и одарила парня громким фырканьем. Возможно, накричала бы за подобную грубость или даже начала еще одну драку. Соблазн был велик — ее лицо уже нагревалось от знакомого ей чувства раздражения, но все же она поумерила пыл. Нет, это — старый формат. Пора бы испробовать нечто новенькое. — Действительно, — говорит Мона, скрестив руки под грудью и важно приподняв подбородок, — настолько рехнулся, что в приступе сантиментов умудрился сболтнуть мне свое предполагаемое настоящее имя. Он замирает. — Должна сказать, это был не самый разумный шаг с твоей стороны, Скарамучча, — ухмыляется Мона, — или я должна звать тебя Куникузуши? Его лицо краснеет, и Мона даже немножко жалеет, что не продумала этот момент чуть получше. Предвестник опрометью кидается к ней; фиолетовые всполохи электро искрятся в его руках. — Клянусь, если ты посмеешь хотя бы подумать… — Ой, заткнись уже, а! — перебивает она его, наконец вылезая из водоема. — Как будто я могу что-то с этого поиметь. Иназума все еще изолирована, а одного имени явно не хватит, чтобы пересечь границу. Остановившись, Мона устремляет свой взгляд ввысь — на разрушенный потолок. Конечно, за все время их пребывания в тесной пещере, на Тейват уже успела снизойти ночь, усеяв небеса сияющими точками звезд. Мона что-то тихо промычала себе под нос и призвала свою астролябию. — Ну, а если посоветоваться со звездами… — Не смей, — прошипел он ей в ухо. Когда он успел подобраться так близко? Тем не менее, Мона не кажется напуганной, когда, вальяжно отозвав астролябию, разворачивается к нему лицом. — О, поверь, я не буду, — гнусавит она певучим голоском, — но только если окажешь мне небольшую услугу в ответ. Скарамучча меряет ее хмурым взглядом. — Подумать только, даже Величайшая Мона Мегистус решила прибегнуть к шантажу. Хорошо. И чего ты хочешь? … Внезапно Мона понимает, что больше не способна выдерживать его твердый взгляд: ее дерзкая ухмылка легко обращается дрожащей улыбкой. Девичьи руки неловко смыкаются за спиной, а сердце отбивает быстрый, такой навязчивый ритм. — П-пригласи меня на свидание… — Что? Неловкость в момент сменяется раздражением, а руки скрещиваются на груди. Серые глаза смотрят куда угодно, но не на Скарамуччу. — Говорю же — пригласи меня на свидание! — Да это я услышал! — вздыхает он, сердито поднося ладонь к лицу. — Но почему из любых других вещей в мире ты выбрала именно это? — Потому что, — фыркает она, — именно такое у меня условие! — О, Архонты, черт тебя разберет. Она тихо прокашливается, почти по-детски надувая губы. — Потому что… Вот дерьмо! Так держать, Мона Мегистус. Ты выставила себя полнейшей дурехой только из-за хорошего члена. Ради всего святого, он же фатуи! Предвестник! Тот, кто издевается над звездами, в конце-то концов! Ну почему, почему он такой? Разве ж ему так сложно просто послушать… — Хорошо. Стоп. Что? Вздохнув, он лишь пожимает плечами, глядя на потрясенную девушку перед ним. — Свидание, говоришь? Идет. Справлялись и не с таким, хотя и не обещаю, что при удобном случае не пну тебя в ближайшую лужу. Она недоверчиво моргает. — П-правда? — Что, так сложно поверить, что я могу показать девушке, как хорошо провести время в городе? Ну, если это входит в твое представление о свидании. Он снова смотрит на нее с этой проклятущей усмешкой на губах. — Архонты, перестань уже так смотреть на меня. Она качает головой. — Н-нет, извини, я… просто не ожидала, что ты согласишься. Скарамучча смотрит на нее с хитрым прищуром. Мона все ждет, пока он что-то скажет, но парень упорно молчит. — Ч-что? А затем, ухмыльнувшись, он склоняется к ней. Близко. Опасно близко. — А может ты извиняешься, потому что хочешь еще одного траха? Если это так, мы бы могли сразу перейти к действию. — Ч-чт… И пока мозг Моны пытается обработать ее же собственную реакцию на эти слова и такую близость одного коварного парня, за нее отвечает желудок, выбравший именно этот конкретный момент, чтобы громко заурчать, оповещая о своей потребности. Она так и стоит на месте, ошеломленная. Скарамучча же, растеряв самообладание, громко и заливисто смеется. Моне кажется, что все ее тело краснеет от стыда, когда, отвернувшись от нее и держась за живот, Предвестник направляется к выходу, не умолкая ни на секунду. — Ха-ха-ха-ха! О, Мона, Мона, Мона. Только не говори мне, что то твое условие было всего лишь завуалированным выклянчиванием еды! Ахахахах. Ахах… Его смех затихает, и он разворачивается к Моне, вновь встречаясь с ней взглядами. — Подожди. Так это оно и было? С досады Мона скрипит зубами. Носки ее туфель вмиг стали самым захватывающим зрелищем на свете. — Н-нет. — Оу, — неубедительно мычит он, — значит, тот раз был не последним. Приятно знать. Предвестник кивает самому себе и снова разворачивается, чтобы уйти. — Чт… Мона сверлит его взглядом и зло топает ногой. Ее желудок посылает очередной сигнал протеста. — Т-ты хоть оплати мой ужин для начала! Она догоняет смеющегося Скарамуччу, и вместе они возвращаются в Ли Юэ.