***
Она никогда не думала, что он поцелует её. Она прекрасно знала, почему. Он был гораздо старше, он был братом её лучшей подруги. Его мир был далёк от её. Он вообще был далёк от всего мирского, а она была слишком приземленной. Да, они всегда понимали друг друга, знали, что сказать друг другу и одинаково думали о некоторых вещах. В остальном же - они были такими разными. Она никогда не думала, что он поцелует её. Она была школьницей, замкнутой и холодной. А перед ним вела себя как дура. Он относился к ней, как к ещё одной сестре, а она усиленно убеждала себя, что они никогда не смогут быть вместе. Она никогда не думала, что он поцелует её. И изменила отношение. Отпустила его, как пресловутую птицу в небо. Даже нашла замену. И это даже помогло. Она была каменной крепостью - крепкой, защищённой. Внутрь она пускала только избранных. И даже ему был туда вход. Только вот он и не думал заходить. И, хотя она никогда не думала, что он поцелует её, она так и не заперла свою крепость для него. И, наконец, он перешагнул порог.***
Он не понимал, в какой именно момент это произошло. Кажется, они говорили о чем-то важном. Она опять говорила именно то, что было ему нужно. А потом... — Знаешь, я сейчас понимаю, как это было глупо. Но я была в тебя влюблена. На минуту он отключился. Пытался сложить два и два, понять, как он мог этого не заметить. И, кажется, даже понял. Он спал. Даже когда бодрствовал - все равно спал. Пожалуй, он вообще почти ничего не замечал за редким исключением. И Дарью он точно не замечал. Хотя, может, и замечал, но просто забыл. Память у него была никакая. Он намеренно избавлялся от мыслей, которые не имеют значения. И её чувства вполне могли показаться ему незначительными. — Правда? Я бы и не подумал. — Да ладно, я вела себя рядом с тобой, как дура. — Не верю. Ты так не умеешь. Почему он пытается играть идиота? Она ведь только что призналась ему в чувствах. Она. Та, которая всегда спокойна и скрытна. Она вообще когда-то говорила что-то о своих чувствах? Но прошло уже пять лет. Ему порой казалось, что в мире поменялись все, кроме него. Он словно застыл во времени. И пока все движется, он стоит на месте. Иногда это вгоняло его в депрессию, и он спал ещё дольше, чем обычно. Сон вроде казался спасением. Может, поэтому он не движется? Все то время, пока остальные развиваются, куда-то спешат, поднимаются - чуть ли не летят, - он спит. Он ненавидел суету. От суеты становилось тошно. Иногда он считал себя слишком странным - каким-то затворником. Ещё хуже, чем вся его семейка. Вокруг становилось все меньше и меньше людей, которые понимали его и не осуждали. Для остальных он был слишком заторможенным, слишком потерянным - слишком спокойным. Но в отличие от других, он никогда не терял себя. Поэтому за эти пять лет он остался собой. И даже гордился этим. А вот она...насколько поменялась она, раз заговорила о своих чувствах так открыто? — А сейчас что? — Ты о чем? — Сейчас я больше тебе не нравлюсь?***
Она отчётливо осознавала, что происходит, но не могла понять, почему в груди так печёт. Столько лет без мыслей о нем вдруг преобразились в памяти и больно ударили меж рёбер. Вдруг стало отчётливо ясно, что каждый чёртов день она сравнивала Тома с ним - каждое его слово и действие. Постоянно ловила себя на мысли: «а что бы сказал Трент?», «а что, если бы здесь сейчас был Трент?», «что бы было в моей жизни, если бы в ней был Трент?». А теперь она сидела перед ним в пустой комнате. Она не пила, но наблюдала за тем, как горлышко темно-зелёной бутылки соприкасается с его губами, как он морщится и снова смотрит на неё. Она не говорила ничего подобного, но в этот момент почему-то решила, что стоит. — Знаешь, я сейчас понимаю, как это было глупо. Но я была в тебя влюблена. И мгновенно пожалела об этом. Он опустил бутылку и уставился куда-то сквозь её голову. Ему не нравится слушать такое? Она вогнала его в ступор? Он думает, как отделаться от этого разговора? В груди запекло в два раза сильнее. На мгновение она даже возненавидела себя, но затем попыталась успокоиться. В этом ведь нет ничего страшного. Она не полезла к нему целоваться, не начала признаваться в вечной любви и даже ни в чем его не упрекала. Она было открыла рот, чтобы извиниться или хотя бы отвести тему, но он вдруг будто вернулся в сознание и взглянул на неё как-то по-другому. — Правда? Я бы и не подумал. — Да ладно, я вела себя рядом с тобой, как дура. — Не верю. Ты так не умеешь. Серьезно? Не замечал? Она только что призналась ему в гребанных чувствах, а он пытается убедить её, что она не похожа на дуру? Лучше бы он согласился, что она просто дура. Это разбило бы ей сердце, но они могли бы просто посмеяться и забыть об этой неуместной реплике. Но, нет, он решил порассуждать о том, почему никогда не обращал на неё внимания. Она ведь и так знает, почему. И он, наверняка, тоже. Она была малолеткой, с ужасающими загонами и лицом ботаника. Он по канону не мог даже посмотреть в её сторону. Он и не должен был подумать о том, что может ей нравиться, и пытаться разобраться с этим. Он вообще ничего ей не должен был. — Сейчас я больше тебе не нравлюсь? Она провалилась под лёд и, кажется, захлебывалась.***
Он не знал, зачем спросил это. Может, любопытство. А, может, мысль о том, что у них действительно могло бы что-то получиться. Все-таки, прошло пять лет. Она стала повыше, в ней убавились комплексы, и она даже начала краситься. Он заметил блестящие губы и слегка смазанную подводку на глазах. Кажется, она даже сделала укладку, но в этом он не был уверен. Может, она именно то, что нужно ему, чтобы сдвинуться с мёртвой точки? У неё есть цели и амбиции. Она всегда знает, что по-настоящему нужно всем вокруг. Вдруг и ему сможет что-то подсказать? Ему правда надоело стоять на одном месте. Давно надоело засыпать с гитарой и ездить на вонючем Танке по мелким городкам. Он точно хотел бы попробовать что-то новое. Например, блеск с её губ. Ему только нужен ответ. Спусковой крючок. Или выстрел в голову. Он не был уверен. Но на секунду он почувствовал, что очень хочет услышать отрицательный ответ. — Что ж, как не прискорбно, но я знаю не все на свете. И это именно то, что я не знаю. Я не уверена, Трент.***
Она вспомнила, за что именно ненавидит Лондейл. Именно здесь она никогда ни в чем не уверена. Он как будто газовая камера душит все убеждения и закачивает в голову сомнения. Именно из-за этого города она не уверена в каждом своём слове и решении. Лондейл навсегда посеял в ней страх перед любой задачей. Кажется, здесь в ней что-то надломилось. Она стала другой. За пять лет она впервые провела здесь целый день. Она завтракала с семьей, гуляла по привычным маршрутам с Джейн, и к вечеру зашла в дом Лейнов. Только здесь ей было уютно. Она даже думала, что это единственное место, где она ни в чем не сомневается. Но Трент все усложнял. Он всегда все делал слишком сложным. Хотя не делал ничего. И из-за этого было ещё отвратительнее осознавать это. Иногда ей снились яркие сны. И в них был он. И тогда все становилось тяжелым - даже воздух, который принято вообще не чувствовать. Ей нравилось с ним говорить. Всегда. Неважно о чём. Это отвлекало. Но когда говорить становилось не о чем, ей было тяжело дышать. Она любила его. И ненавидела свои чувства к нему. Поэтому иногда ей казалось, что вся ненависть предназначается именно ему. И даже сейчас она на секунду поймала себя на мысли что ненавидит весь Лондейл, - и Трента в том числе. А он все молчал, словно думал, будто она сейчас пару минут поразмышляет и сможет дать точный ответ взамен неуверенности. Да может она, черт возьми, в конце концов быть уверенной хоть в чем-то?! — Пожалуй, нет, я все ещё что-то чувствую. И в этот момент вся планета словно закружилась в сотни раз быстрее. Никогда ещё она не чувствовала, чтобы перед глазами так все вертелось. Это хаотичное движение не поддавалось объяснению. Он прогнулся через столешницу, держащую их ещё мгновение назад на безопасном расстоянии, и прижался своими потрескавшимися, жгущими от капель алкоголя, губами к её губам, обильно измазанным гигиенической помадой. Наконец, она поняла настоящий смысл поцелуев.***
Её губы оказались вкуса клубники. Такой же вкус он чувствовал на языке, когда Джейн силой измазала его губы гигиенической помадой, чтобы они не трескались. Он не стал настаивать. Впервые в жизни он был так осторожен, целуя девушку. Впервые в жизни в его поцелуе не было страсти. Он всегда целовал только тех, кто ему нравится. Но ни в один поцелуй он не вкладывал столько нежности и чувств. А она, почему-то, вела себя так, будто никогда в жизни ещё не целовалась. Он списал это на смущение или смятение от такого неожиданного поступка, поэтому не остановился. А затем она опустила свои холодные ладони на его шею, и он ощутил, что все это время был напряжен, как струна. Это тоже было для него впервые. Она была так открыта, что, казалось, он попал в её сознание. Как будто даже услышал мысли - такие, безумно хаотичные и мечущиеся из угла в угол. Он напугал её такой внезапностью? Может, она даже не хочет этого поцелуя? Выдохнув, он отстранился , облизнул свои губы со вкусом клубники и повёл головой. — Прости, я не должен был. — Нет! - вдруг резко ответила она и тут же стушевалась, — я.. Только сейчас он заметил, что щеки её сильно раскраснелись. И он хотел сказать что-то, чтобы успокоить её, но она вскочила из-за стола и выбежала из дома.***
Лондейл встретил её холодным ветром и ударил в ноздри слабым запахом бензина. Однако, запах Трента не выветрился из ткани её одежды, хотя он даже и не прижимался к ней. Губы горели, пожар в груди лишь разрастался, перебрасывая языки пламени на остальные органы. Тремор в руках не успокаивался, а лишь становился ещё сильнее, и она опустилась на ступени крыльца. Огни домов расползались в разные стороны из-за нахлынувших слез. Она пыталась утирать глаза и щеки от горячей воды, но это не прекращалось, а теперь ещё и рукава кофты намокли. Она не понимала, почему плачет. Но душу наполняла злоба вперемешку с тоской. Нет, она злилась точно не на Трента. Скорее на себя. На все эти идиотские обстоятельства её ничтожного положения. На зря прожитые годы. На доставку, которая по субботам работала лишь до семи. На Джейн, которая вызвалась одна сбегать за пиццей до ближайшей забегаловки. На весь этот гребанный город. — Лондейл, я тебя ненавижу! - взревела она и зажала ладонями рот, - такого она никогда прежде не делала. Чувства к Тренту делали её другим человеком. И ей это даже нравилось.