"Мы оба должны прекратить"...

Николь проснулась в невероятно хорошем расположении духа. За окном ещё барабанил по подоконнику крупными каплями дождь, и через тучи не было видно даже маленького лучика, но настроение все равно было хорошим. Она довольно быстро оделась, захватила стоящий на столе с вечера пакет и выбежала из дома под большим оранжевым зонтом. Даже не пришлось долго ждать автобуса. Определенно, сегодня ей улыбается все, кроме погоды. А впрочем, и погода тоже не такая уж и плохая. Терпимо, скажем так. Николь забежала в здание. Терпимо, но не приятно. Здесь лучше. Когда она регистрировалась в журнале, ее окликнула старушка-консьержка. -Ты ключик-то взять не хочешь? Николь подняла на нее глаза. -Какой ключик? -Как какой? От кабинета.–прокудахтала бабушка. -А, конечно. А что, Куромаку у начальства? -Нет, милая, не появлялся он сегодня ещё. -То есть как это –не появлялся? Он никогда не опаздывает... -А мне-то почем знать.–пожала плечами консьержка. -Неважно, дайте ключ, пожалуйста. Николь поднялась в кабинет. Она беспокоилась. Куро никогда не опаздывает. Никогда. И отпуск не берет. "Надеюсь, что он просто проспал. Очень на это надеюсь"–нет, Николь не сердилась, просто чуть беспокоилась. Но Куромаку не пришел ни через десять минут, ни через полчаса, ни через час. Николь уже не на шутку волновалась. Она встала и подошла к столу Куромаку в надежде на объяснение его отсутствия. Например, записки. Но ничего подобного она не нашла. Она снова села за документы. Они с Куро–работники полиции. Они гоняются за Риккардо де Карли- главным боссом местной мафии. С Куромаку могло произойти буквально что угодно. Утреннего настроения как ни бывало. Его сменила все нарастающая тревога. А мысли о весёлом вечере с хорошей книгой или фильмом сменялись одной и той же, бесконечно вертящейся в голове, фразой: Острогова улица, дом 34. Николь даже знала номер квартиры. Они с Куромаку тогда немного посмеялись с того, насколько же они разные, что у них даже номера квартир строго противоположные. У нее–47, а у него 74. И тут она вспомнила про до банального простую вещь. Телефон. Николь тяжело вздохнула и набрала Куромаку. Она не могла поверить, что столько времени беспокоилась, хотя можно было просто позвонить. Но он не ответил... Все. Решено. Едва дотерпев до шести вечера, Николь собралась и пулей вылетела на улицу. Она просто съездит к Куромаку, да, она будет выглядеть глупо, да ей будет стыдно, но хотя бы не так боязно за его жизнь. Поэтому она пропустила свой автобус и запрыгнула в троллейбус, идущий до улицы Острогова. Страшно было до трясущихся коленей. А что, если Куромаку нет дома? Просто нет дома? А если он просто сегодня не должен был идти на работу? Миллионы вариантов. И ни один из них не успокаивал. Николь снова набрала Куромаку. И снова нет ответа... Она вышла на заветной остановке. Все ещё шел дождь. Осень, как-никак. Николь шла по бульвару, где-то внизу живота неприятно возился страх. Рыжие листья слетали с деревьев и, не делая и оборота, падали под тяжестью дождя. А редкие прохожие давили их каблуками... Ника зашла во двор дома номер 34. Обычный хрущевский двор. На разноцветной горке в центре-никого. Ещё бы, середина рабочей недели, холодно, промозгло... Николь хотела думать о чем угодно, кроме квартиры 74 и Куромаку. Но нужно было это сделать. Она подошла к парадной и собралась уже было позвонить, как дверь сама открылась и оттуда выбежала маленькая собачонка. А за ней- пухлая старушка с поводком. На девушку они внимания не обратили. А она успела подхватить дверь и войти в подъезд. Стряхнув и убрав зонт, поднялась по лестнице на четвертый этаж. Надо было звонить. Николь суетно расстегнула верхнюю пуговицу пальто. И, не опуская руки, надавила на звонок. Оставалось только ждать. Куромаку был абсолютно недееспособен. Голова раскалывалась, не давая мыслить трезво. Лекарств Куро в доме не держал– болезнь это человеческая слабость, а он старается быть сильным. И вот сейчас, когда быть сильным уже не получалось, ему было очень плохо. Он мог бы сходить в аптеку на соседней улице, но сил не было. Поэтому, ограничиваясь в питании горячим чаем, он просто ждал, когда спадет температура. Он абсолютно потерял счёт времени, когда звонок в дверь вывел его из транса. Мыслей о том, кто это мог быть, у него не было. Друзья? Нет. Соседи? Вряд ли, они даже имени его не знают. Коллеги? Пффф, ерунда. Впрочем, это неважно. Он глянул в глазок. За дверью стояла Николь. Куромаку открыл дверь, но говорить ничего не стал. Больно. -Куро! Здравствуй. Прости, пожалуйста, что я вот так, без приглашения, но я очень беспокоилась. Я так рада, что с тобой все хорошо, что ты просто наконец решил отдохнуть...-говорила девушка быстро, боялась, что Куро ее выгонит. А он лишь улыбнулся. Хоть кому-то на него не наплевать. Николь снова бросилась ему на шею. Сейчас они не на работе, эмоциям можно дать выход. Только вот Куро на объятия ответить не успел. Николь едва успев его прижать к себе, отпустила и успокоилась.. -Куро... Ты весь горишь. -теперь голос ее звучал тихо и серьезно. Она не дала ему ответить, притянув к себе и коснувшись губами лба. От этого жеста у Куромаку по спине пробежал спасительный холодок. -У тебя температура. Ты... Болеешь?– Николь все ещё говорила тихо. -Нет. Ну, то есть, да, конечно, но это не серьезно, через пару часов приду в себя. -Куромаку пытался говорить четко и прямо, но голос сорвался на половине фразы и продолжил он уже хриплым шепотом. Николь вздохнула. -Куро... Я с тобой слишком давно работаю, чтобы знать, что реальный масштаб проблемы ты не признаешь. Вот чем ты сейчас лечишься? У тебя температура под сорок, чем? Куромаку поджал губы и мотнул головой. -Супер, Куро, просто супер. Давай, иди ложись, сотворим с тобой что-нибудь. -Ника, не волнуйся за меня. Все нормально будет. -Не будет, если не сделать. –Николь говорила абсолютно серьезно. Она не была сердита на Куромаку, она была рада уже тому, что он жив. Просто это могло кончиться не очень хорошо, примерно пневмонией, поэтому надавить на парня стоило. Куромаку ничего не оставалось, только кивнуть. С ней тоже спорить бесполезно, но помочь она может. Хотя бы сходит за жаропонижающим, потому что уже невозможно.