Извини, Чуя

— Извини, Чуя, ну извини, — Дазай снова провинился. Он всегда становился виноватым, но никогда не понимал в чём. Самым простым и действенным было просто просить прощения, что у него получалось не очень хорошо, и принимать на себя всякий удар, в прямом смысле удар, своего бывшего товарища и настоящего врага. Кто-то говорит, что они были не только врагами и иногда сотрудничающими сильными соперниками, но эти двое активно отрицали всякие догадки, на самом деле скрываясь от осуждающих и пошлых ухмылок. Конечно, никто не мог им запрещать что-либо делать. Мори со стопроцентной вероятностью знал об их милых посиделках после очередного сражения друг с другом, полного духом соревнования и постоянными пререканиями, но не смел ничего говорить ни отрицающей всё парочке, ни членам Портовой Мафии и уж тем более Вооружённого детективного агентства. Какое хитрое название у них, кстати, неправда ли? И не нужно было им знать. Зачем? Чуя нисколько не хотел показывать свою слабость, отличную от его способности, поэтому не позволял Дазаю даже намекать на их какую-то особую связь, о которой некоторые, слава Богу, не догадывались, а остальные… Не хотелось бы их лишних вопросов. — Дазай! Сколько можно тебе говорить: я не хочу, чтобы какая-нибудь Акико-сумасшедшая-баба-с-бензопилой-Йосано или этот твой умник Эдогава ходили и смотрели на мой зад, представляя меня не в самом лучшем виде, который вообще можно когда-либо представить! — носик Накахары наморщился, как у маленького кролика, но вот в глазах горела ярость. — Прими к сведению, что вазы в здешних коридорах не слишком крепкие, малыш. И Ранпо не мой. Не думаю, что он принадлежит кому-то, кроме своих сладостей, — наигранно печально парировал Дазай, зная, что подобное не сойдёт ему с рук. И правда: милое личико Чуи вмиг налилось ещё большим возмущением и маленькие кулачки начали колотить плечи и грудь Осаму. Широкая улыбка так и норовила появиться на его лице, но он изо всех сил сдерживал её, дабы не злить возлюбленного ещё больше. — Они не настолько извращенцы, чтобы думать о наших лучших временах. По крайней мере, не все. Так что не беспокойся. Все будет хорошо, даже если я немного намекну, что лучше не подсаживаться к моему мужчине так близко на примирительном вечере Мафии и Агентства, — уверяет Дазай, параллельно уворачиваясь от очереди ударов и убеждаясь на практике в пользе обматывания всего тела бинтами. — Хватит! — вдруг громко вскрикнул Накахара, прекратив избиение откровенно флиртующего парня. — Я просто… я сам могу себя защитить, моя способность даже получше твоей будет, — его голос становился всё тише. Осаму знал, как смутить маленькую вредину. Это был один из методов по успокоению проявлений взрывного характера Накахары. Тем более, что в этот раз Дазай совсем не был виновен. Не надо было кое-кому настолько сильно буквально вжимать Чую в собственный стул, тогда бы ничего и не было. Никто бы тогда не получил почву для очередных сплетен и улыбок, которых так боялся маленький Накахара. Услышав, что говорит Дазай появившемуся на его место кандидату, Чуя округлил глаза и с красным лицом выбежал из банкетного зала в коридор, где сейчас и отчитывал своего нерадивого бойфр… Неважно! — Что мне сейчас делать? Это же такой позор! Коё теперь не перестанет меня прилюдно доставать! А что делать с Хиротсу? — О, Хиротсу даже не обратил на это внимание, не думаю, что ему… — Да какая разница, Дазай, чёрт тебя дери! — прервал парня Чуя. — Как ты не понимаешь? Это же, это!.. — А может расскажем им всем по-человечески? — задумчивым голосом посреди новой тирады своего возлюбленного предложил Осаму. Наступило молчание. Накахара смотрел на виновника всех своих бед с пустым лицом. — Если это твоя очередная попытка пошутить и задобрить меня, то знай: она неудачная! — вдруг его рука оказалась в плену чей-то руки, крепко держащей и ведущей куда-то в сторону зала, где сейчас сидели все основные члены Мафии и Агентства. — Нет, стой! Куда ты идёшь? Что ты задумал? — Задумка моя такова: ты сейчас идёшь за мной, а что будет дальше, это сюрприз, — Дазай улыбнулся своей игривой улыбкой и невинно похлопал глазами. Чуя ещё не успел никак среагировать на это, как они уже оказались посреди банкетного зала. Дазай вскинул руки и начал свою речь: — Дорогие друзья! — Накахара пытался закрыть ему рот, чтобы хоть как-нибудь оттянуть время признания, но, к сожалению, всё безуспешно. — Я рад, что сегодня здесь собрались сильные мира сего для великого перемирия, которое, надеюсь, продлится не два дня, как было в прошлый раз, хохохо, — он оглянулся по сторонам в поисках реакции на свою шутку, но, не найдя таковой, принялся вещать дальше, — для перемирия несущей зло и страдания Портовой Мафии и дарящей радость и мир Вооруженного детективного Агентства. Ай, Чуя, мой милый друг, не изволили ли Вы не поднимать на такого беззащитного человека, как я, Вашу непокорную сильную руку? Ах, я не выйду отсюда живым! — Накахара был в данный момент больше похож на постепенно закипающий чайник. — Если ты не прекратишь этот цирк сейчас же, то тебе не видать твоего члена в моей заднице месяц! Нет, два! Целых два месяца, слышишь? — гневно зашипел ему на ухо Чуя. — Что Вы там шепчете, Накахара-сан? Не совсем могу Вас расслышать! — Дазай буквально наслаждался ситуацией и продолжил свою речь: — Как я сказал ранее, я очень рад. Но ещё больше я рад сообщить всем вам, да-да, всем вам одно очень любопытное и для многих приятное известие. Что ж, начнём! Интерес зажёгся в глазах некоторых присутствующих, а Чуя понял, что его конец наступит здесь и сейчас. О Боже, как же он этого не хотел! — Мой милый друг, нет, скорее, брат. Ой, Боже, что я говорю, хохохо! — «Сколько можно меня мучить Дазай, давай уже заканчивай», — подобные мысли проносились в голове у Накахары, когда Осаму повернулся к нему, глядя самыми влюблёнными глазами, которые он когда-либо видел. — Чуя. Ты знаешь, все знают, что я тебя безумно люблю. — На этом моменте у Ацуши и Акутагавы, отвлекшихся от косых взглядов друг на друга, отвисли челюсти, а по залу пронёсся достаточно громкий шёпот, который не мог не заметить Чуя, наморщивший свой милый носик на маленьком лице. — Несмотря на наши ссоры из-за пустяков, прошлые разногласия и битвы не на жизнь, а на смерть, я люблю тебя всем сердцем. Нет, именно за это я тебя люблю. И за твой звонкий голос, победную ухмылку, когда во время сражения ты думаешь, что со мной покончено, больно бьющие меня по груди кулачки, безвкусные шляпы,.. Ауч! Вот про эти кулачки я и говорил, — Дазай улыбнулся нежно и ласково, гипнотизируя взглядом Накахару. — За твой рост, позволяющий мне легко полностью обвивать тебя руками и крепко прижимать к себе, защищая от всякий недоухажёров, — тут он грозно посмотрел на одного из них, получившего сегодня по заслугам, а шаловливые ручки провели по телу от бёдер до талии, заставляя щёки Чуи краснеть, — за твои мягкие волосы, которые ты иногда позволяешь мне стричь, — эти самые ручки провели по волосам, заправив рыжую прядь за ухо, — за твой вредный характер, — руки уже Чуи снова поднялись вверх для очередного удара, но, услышав то, что сказала Осаму дальше, он прослезился, — не уступающий по этой части моему, за твою силу, которую ты передаешь мне, за твой дух, интеллект и расчетливость, за твою серьёзность, когда нужно собраться и действовать чётко согласно приказу, за твой азарт и любовь к жизни. Её даришь мне ты. Именно ты. Ты сдерживаюсь меня от довершения, забираешь из лап смерти. И я не хочу, чтобы это когда-либо прекратилось. Хочу быть рядом с тобой и видеть свой смысл жизни всегда. — Дазай, ты же не собираешься… — бессвязно шепчет трепечущим голосом Чуя. — Чуя Накахара, ты выйдешь за меня? — и Осаму оказывается стоящим на одном колене перед ним с обручальным кольцом в руках, а зал резко вздыхает, не отрываясь наблюдая за происходящим. Чуя стоит, растерянно бегая глазами по лицу такого раздражающего и, чёрт его дери, такого любимого Дазая, а потом… потом просто разрывается в рыданиях, вскидывая своё красное, как его волосы, лицо к потоку и кричит: — Дазай Осаму! Я тебя ненавижу! Тот удивлённо расширяет глаза, а после смеётся, поднимаясь с колен и тихим мягким голосом повторяя свой вопрос: — Так ты выйдешь за меня, Чуя Накахара? Преодолевая острое желание прибить своего нерадивого бойфр… нет, жениха, тот отвечает, глотая слёзы счастья и смущения: — Да. Да, я выйду за тебя замуж, чёртов Дазай! Он чувствует на четвертом пальце холодный металл кольца и родной вкус поцелуя на губах. Зал, очнувшись, подхватывает на начавшиеся аплодисменты стоящего с отцовской улыбкой на лице Мори, который наконец-то выиграл в споре с Хиротсу. Скоро он получит свой выходной от посиделок с Элис! Разорвав поцелуй, Осаму утыкается в лоб Чуи и слышит тихое признание: — Я люблю тебя, Дазай. Произнеся это, Накахара прижимается стремительно алеющим, хотя куда уже больше, лицом к его груди, а Дазай опускает свою голову на макушку Чуи, прикрывая глаза и втягивая родной запах. — Ты всё это спланировал, не так ли? — слышит он смущенный и одновременно набирающийся возмущения голос на уровне своей груди. — Извини, Чуя, — смеётся, — ну извини.