«Ты мне не нравишься. Это мой ответ»
Действительно, ответ твой. Хоть здесь ты сказал правду, а в остальном? Не нравлюсь? Думал, я поверю в эту отчаянную ложь? Ты правда тешишь себя мысль, что я не заметил, как расслабилась твоя холодная ладонь в моей? Как легкая улыбка заиграла на твоих губах, когда ты из-под бровей покосился на меня? «Я тебе не верю» Зачем я это сказал? На что я тогда надеялся, отвечая правдой на ложь? Я надеялся достучаться до тебя? Надеялся, что если откроюсь тебе, то ты тоже, чуть приоткроешь дверь в свой железобетонный бункер? Доверием ответишь на доверие. Разве мы уже не проходили это? Разве я не знал, забыл, какой ты на самом деле? Пугливый. Ранимый. И вместе с тем, временами, такой доверчивый. Я смотрел на тебя пустыми глазами, уже догадываясь, к чему приведёт этот разговор, и все же какая-то хрупкая, призрачная надежда не давала мне отпустить твою холодную руку, сделать шаг назад, отступить, притвориться будто бы и не было этого разговора. Может, наберись я терпения, настаивая на своём не словами, но действиями… кто знает, что случилось бы, поступи мы иначе. Я не мог оторвать от тебя убитого взгляда. Почему? Может потому что я хотел, чтобы ты увидел последствия своих действий? Посмотри в мои глаза, загляни в мою душу, что я открыл для тебя одного… это ты меня убиваешь.«Честно говоря, я тебя ненавижу»
А ты знаешь, что всегда берёшь пару секунд перерыва, переводишь дыхание, прежде чем соврать?«Я не хотел быть таким жестоким и надеялся, что со временем, ты сам поймёшь. Но это не может длиться вечно, так что пришла пора прикрыть лавочку»
Не хотел быть жестоким? Ты уверен? Разве ты не специально подобрал именно эти слова, чтобы я подумал, будто бы у меня нет шансов? На что ты действительно надеялся? В глубине души? Может тебе хотелось, чтобы я вернулся после твоих колких слов? Ты ведь наверняка убеждал себя, случись так, ты бы мне поверил. Хотя знаешь, что обманываешь самого себя. Те, кто ненавидят, так себя не ведут. Не идут по людной улице, держа за руку человека, от которого кровь закипает и внутренности скручивает. Не смотрят тем взглядом, которым смотришь на меня ты. Не соглашаются на встречу или разговор в кафе, а грубо высказывают все ещё по телефону. Кого ты пытаешь обмануть? «Это правда?» Зачем я это спросил, когда и так знал ответ? Почему я такой настойчивый в своих желаниях? Мне всегда говорили, что упорство и умение стоять на своём — хорошо. Но что хорошего в этом проклятье? Почему никто и словом не обмолвился о той боли, которое оно причиняет? Ты лгал, а я делал вид, что верил. Это не могло закончиться так. Это не могло закончиться здесь. Мы здесь, но тебя здесь нет. Настоящий ты очень далеко отсюда. Как давно ты запер себя на задворках души? Каких трудов тебе стоит притворяться открытым и беззаботным парнем, об ориентации котором знает каждая собака колледжа, и которые сворой соберутся и атакуют тебя, стоит лишь подать для этого повод? Если быть честным, то я просто сбежал. Не от боли, возможно, а от усталости. А пытался подобраться к тебе поближе, но ты, в первые секунды позволяя мне надеяться, отбегал на пару шагов назад, лишь больше отдаляясь. Может, мне надоело за тобой бегать? Но как я могу прекратить? Разве могу я остановиться, когда мне не все равно? Когда мои мысли все ещё крутятся вокруг тебя, а не вокруг сказанных тобой слов, пущенных в меня отравленных ножей, боль в ранах от которых я практически не чувствую? Я все ещё ищу тебя, среди сотен масок и фальшивого смеха. Я по-прежнему не могу спать ночью, думая о тебе. Я неустанно ищу встречи с близкими тебе людьми, чтобы узнать тебя лучше, услышать истории о твоём прошлом, в котором меня не было. Каким ты был? Какой образ ты сформировал в сознании других? Видел ли я хоть крупицу искренности? Хоть маленький осколок тебя настоящего? Могу ли я ещё надеяться? Ты ведь знаешь, что когда нервничаешь, я могу прочитать тебя, как открытую книгу, на последних страницах которой, ты вывел красивую, нескладную и ничем не прикрытую ложь. Как мне ее расшифровать? У кого можно попросить листочек с паролем, что открыл бы мне истину? Я знал лишь Хуан Веня. Этот человек чем-то напоминает тебя, да порой так сильно, что мне кажется, лишь ваше притворство и свело вас вместе, однако что мне оставалось? Не перестаю удивляться, как много людей в этом мире носят маски. Во мне ли проблема или все же в вас? Это я так храбр, что кажусь глупым, или вы так слабы и изранены прошлым? Может дело в возрасте? А были ли вы столь же открыты, как я сейчас? Чувствовали ли вы что-то так же сильно, как чувствую я? Если нет, то мне вас жаль. Иногда, когда боль, подаренная тобой, становится нестерпимой, я спрашиваю дяденьку с белой бородой и каменным сердцем: за что мне наказание в виде тебя? А потом глаза слепит от воспоминания твоей лучезарной улыбки, по-детски наивной и такой прекрасной, что сияет даже ярче той фотографии звёздного неба, которую я сделал, а ведь мне казалось тогда, что за всю жизнь не суждено мне увидит что-то более прекрасное. И тогда мне хочет возблагодарить выдуманного верующими старикана на облаке за то, что он послал мне тебя. Ты ведь себе даже представить не можешь, как важен для меня. Как остро я чувствую твою перемену настроения, твою фальшь и твою искреннюю доброту. Несмотря на то, как ты ко мне относишься, это не изменит моего отношения к тебе. Быть может дальнейшие действия нужны были лишь мне? Я и сам не знаю. Может, я не настолько храбр, каким хочу казаться и этот разговор призван был убедить меня, ведь только в поезде я осознал, что ты навряд ли о нем узнаешь. Я не был так уж уверен в себе, в собственных силах, в силе своего слова. В чем я ни мгновения не сомневался, так это в чувствах, что жили в моем сердце. Я не мог больше ждать, взгляд мой был устремлён вдаль, как будто и вовсе хотел заглянуть за линию горизонта, а мысли так и подгоняли машину, что ехала со скоростью потока, а по ощущениям ползла как черепаха. Быстрее. Быстрее. Быстрее. Родные стены не спасут, и ждать я больше не могу. — Пап, есть кое-кто, кто мне нравится, — тёплая подбадривающая улыбка отобразилась на внутренней стороне век, точно всегда там была, стоило лишь прикрыть глаза, — и я тоже, кажется, — кажется? Неужели ещё есть что-то, что заставляет меня сомневаться? — нравлюсь этому человеку, — обратного пути нет! — О? Это тот человек, о котором ты мне до этого рассказывал? — отец выглядит заинтересованным и заинтригованным, похоже он ждал этого разговора не меньше меня. — Ага, — воздуха в легких становится катастрофически мало, но я должен это сказать, останавливаться нет смысла, — и это не девушка. Я хорошо запомнил этот момент, это буйство эмоций на всегда безмятежном лице отца, звук тормозов и противный щелчок аварийки. Во всяком случае я сказал это, а дальше отцу остаётся лишь принять, ведь я не изменю своего решения. Несколько минут напряженной тишины. Руки сами собой сжались в кулаки, но для чего? Я не мог представить ситуации, в которой бы мог поднять руку на отца. А если бы он плохо выразился о Ю Яне? Нет, мой отец не такой, так что это? Защитная реакция? Неужели появилась после пары драк, в которую я был втянут этим лохматым недоразумением? Если так, то я не против. Только если это подарок Ю Яна, его воздействие, ведь это значит, что он мне небезразличен. Совсем небезразличен. — Ты… уверен, что это именно то, что ты чувствуешь? — Да, — без колебаний. — …что ж, пока ты в этом уверен, все в порядке, — от отца послышался вздох облегчения, или это уже моя фантазия разбушевалась? — Спасибо, что рассказал мне. Я уже говорил: если любишь кого-то, просто следуй велению сердца. Не усложняй и не опускай руки. Это все чего я и мама хотели для тебя. — Спасибо, пап, — коротко и чувственно, и не нужны никакие дифирамбы. Как это отвратительно осознавать, что сомневался я на самом деле не в отце и его реакции, а в самом себе. Но могу ли я позволить себе подобные сомнения? Если Ю Ян не изменится, останется таким же недоверчивым и трусливым, то, стань я таким же, к чему мы в итоге оба придём? Требовались решительные действия, которые могли бы сблизить меня с тобой, в полной мере показать всю серьезность намерений. Завоевать доверие запуганного и забившегося в угол зверька не просто. Однако, если в колледже удастся наладить отношения, то очень бы хотелось видеть тебя на Новогодние праздники в своём доме. Тебе бы точно понравилось в компании большой и дружной семьи, ведь я уверен, со своими родителями ты едва ли можешь расслабиться и повеселиться от души. Неважно в каком статусе ты будешь присутствовать в моем доме — друга или возлюбленного — лишь бы увидеть вновь сверкающую ярче звёзд улыбку. «Может, когда-нибудь настанет тот день, и я смогу целовать улыбку на твоих губах?»***
Дома Ли Хуан надолго не задержался, точнее говоря, вернулся в колледж следующим утром, как и после первого побега по настоянию отца. После разговора в машине больше ничего значимого не произошло, отец лишь немного больше узнал об учебе сына и Ю Яне, об отношениях с которым так переживал его сын, хоть и старался не подавать виду. Взрослый и так сказал уже все, что мог. «Не усложняй и не опускай руки» Ли Хуан и не собирался, а вот за Ю Яна… поручиться было нельзя. Он ведь уже опустил руки, если, конечно, поднимал их, да и сложности всегда появляются практически после каждого разговора с ним. Ли Хуан всегда думал, что достаточно признаться объекту своей симпатии, получить от того взаимное признание и дело в шляпе, дальше трудности развеиваются сами собой, и наступает момент слепого обожания своего партнера. Жестокая реальность, однако, ответила на мечты и надежды Ли Хуана ударом под дых. Болезненным и необъяснимым. Колледж, пусть и был расположен на достаточно большой территории, но это совсем не значит, что в нем можно вечно играть в прятки, особенно если найти расписание занятий вместе с кабинетами. Тогда почему же нигде не удавалось найти Ю Яна? Такая приметная вихрастая макушка с волосами светло-каштанового цвета — такого редкого для азиатов — и звонкий смех, всегда в окружении пары девушек или друзей. Так почему же ее сейчас нигде не застать? Ни на выходе из аудитории, ни вечеров в открытых кабинетах за недоделанной работой, даже в столовой еще ни разу с возращения Ли Хуана в колледж не показалась. Сяо И и Ся Ван Ван тактично делали вид, что не замечают странных, хаотичных метаний товарища. Точнее тактичность и эмпатию проявил Сяо И и под руку утаскивал Ван Ван, если та вот-вот должна была переступить черту и вновь сунуть нос в чужие, да к тому же крайне запутанные отношения. Узнав про разговор девушки с Ю Яном, парень надолго охладил пыл подруги. За неимением лучшего варианта Ли Хуан решил наведаться в комнату к Ю Яну, однако после негромкого стука в дверь на пороге показался совершенно незнакомый парень, рассеянно почесывающий затылок. — Привет, приятель. Тебе чего? — разглядывая застывшего подобно каменной статуе гостя, спросил юноша со странным выражением лица, задрав голову; парень к своему неудовольствию оказался ниже собеседника на целую голову. — Можно Ю Яна? — отмерев, спросил Ли Хуан, хотя уже имел удовольствие осмотреть комнаты поверх головы парня и не заметил того, к кому пришел. — А его нет. Ли Хуан пару раз недоуменно хлопнул глазками и развернулся, тут же погружаясь в свои мысли: где мог пребывать Ю Ян в девять часов вечера? Комендантский час на носу, а его нет на месте. Мало того, что выговор получит, так еще и на неприятности похуже нарваться может. Стоит ли сходить проверить знакомый гей-бар? — Постой! — окликнул удаляющуюся фигуру незнакомый парень, точно на него снизошло озарение, — Ты должно быть не в курсе, раз пришел. Ю Яна в принципе нет в колледже. Он бросил учебу. Ночной гость обернулся и уставился на парня, освещаемого полумесяцем растущей Луны и желтым светом комнаты. В его округлившихся глазах читалось неподдельное удивление. Только Ли Хуан открыл рот, как собеседник уже предугадал его вопрос. — Можешь даже не спрашивать, я понятия не имею, где он и почему ушел. Честно говоря, я сам прознал об этом от старшекурсника… как бишь его… а, Чу Хуан Вэня. Если так интересно, то можешь его пораспрашивать. Правда вряд ли этот партизан расколется. Не дожидаясь ответа, хозяин комнаты закрыл дверь, оставляя ошарашенного парня одного в темном коридоре погружающегося в сон общежития. Поймать старшекурсника было не проще, чем найти Ю Яна. До этого периодически мелькающий перед взором Ли Хуана юноша как сквозь землю провалился в момент нужды. Как будто все ниточки, тянущиеся к Ю Яну, методично обрезались им самим, однако Ли Хуан не был настолько мнительным, чтобы верить в такую чушь. Во всяком случае он так себя убеждал. Ведь не мог же Ю Ян и правда столь сильно не желать с ним встречаться, что бросил колледж, схватил своего лучшего друга в охапку и сбежал в неизвестном направлении. Не мог ведь? За неимением другого варианта Ли Хуан посетил гей-бар, в который его однажды завлекли и где состоялась его первая драка. Однако, ожидаемо хозяин того места — высокий мужчина в самом цвете лет с какой-то рыжей тенью, что подозрительно на него косилась во время всего короткого разговора, — ничего не знал о пропаже Ю Яна. При том во время разговора создавалось стойкое впечатление, что ему и дела не было до новости, что парень бросил учебу и ушел в закат, никому не сказав ни слова. Чем больше проходило времени, чем больше Ли Хуан оставался в неведении, тем сильнее скреблись на его душе кошки, а сознание требовало действий. Каких? Активных. А что конкретно делать, он не знал. То есть знал, сознавал, но принимать не хотел и не мог. Ожидание утомительно, а самокопание не прибавляет уверенности в себе. За месяц активных, не прекращающихся ни на день размышлений Ли Хуан успел накрутить себя до такой степени, что был твердо убежден: «После того разговора Ю Яну сделалось настолько неприятно в моем обществе, что он решил бросить колледж, лишь бы наши дороги больше не пересеклись». Колледж был единственным местом, что их связывал. Кроме колледжа они нигде не пересекались. Ли Хуан даже не мог припомнить ни одного увлечения Ю Яна, которое могло бы их сблизить за стенами этого учебного заведения. Что увлекало Ю Яна кроме рисования? Выпивка? Но нельзя же только пить, должно быть что-то еще. Наверняка должно. Только Ли Хуан не знал, не спрашивал, даже не пытался узнать. Но если не развлечения, то Ли Хуан должен был знать хотя бы адрес. Пусть даже примерный. Но он знал лишь город, однако Пекин слишком огромен, чтобы эта информация хоть как-то облегчила поиски. Это все равно, что искать одного конкретного муравья в битком набитом муравейнике. Можно было попытаться добыть личные данные студента в учительской, придумать правдоподобную и неоспоримую отмазку для декана, чтобы тот решился нарушить запрет о неразглашении личной информации. Но даже это более невозможно. Ю Ян бросил учебу, а следовательно и должен был забрать документы, в тот же момент личную информацию с компьютера удаляют. Единственная связующая нить — Чу Хуан Вэнь, но и он как на зло куда-то пропал без объяснения причины. В пору уже было выть от отчаяния. А ночью, забываясь тревожным сном, Ли Хуан уже не был уверен, а не померещилось ли ему? Существовал ли Ю Ян на самом деле? Может у него крыша поехала, а остальные, зная об этом подыгрывают, он ведь такой большой и страшной, ведь побить может, коли буйным окажется. Дни шли за днями, Ли Хуан выведал у одного из учителей, что Хуан Вэнь взял академический отпуск, но не узнал на какой срок, нервных клеток становилось все меньше. Опасения, что старшекурсник мог бросить учебу вслед за Ю Яном уже не казались просто параноидальными мыслями. И без того необщительный и плохо социализированный юноша становился все более нервным и обособленным, сильнее замыкаясь в себе. Единственный человек, с которым Ли Хуан еще поддерживал общение, был его отец, не хотелось волновать старика второй раз за столь короткий период времени. Однако изменилось слишком многое, поэтому скрывать тревоги становилось все сложнее. Взгляд лазурных, как бескрайнее небо, глаз без устали скользил по лицам прохожих, будто то близорукий без очков пытался найти знакомого. Под конец дня от обилия информации перед глазами рябила картинка и понемногу развивалась мигрень. Проводя все больше времени вне комнаты, Ли Хуан все меньше внимания уделял домашней работе, из-за чего успеваемость медленно, но уверенно скатывалась. Парень вслушивался в голоса окружающих его студентов, в надежде, если не услышать голос Ю Яна, то хотя бы услышать его имя в чужих разговорах. У него ведь было столько друзей и знакомых, неужели никому ничего не известно. Почему никто не пытается узнать, куда пропал Ю Ян? Почему исчез, подобно туману на рассвете? Разве можно в момент забыть друга? Все бесплодные попытки сводились лишь к головной боли, которой не по силам было заглушить душевную. Раздражение и отчаяние схлынули в один из дней, когда на входе в учительскую Ли Хуан нос к носу встретился с Чу Хуан Вэнем. Старшекурсник едва не врезался в высокую фигуру, загораживающую проход, когда выходил из кабинета, и неловко улыбнулся явно удивленному такой встречи первокурснику. — Ли Хуан? Могу я пройти? — Хуан Вэнь сконфуженно поправил очки на носу. — Мне нужно с тобой поговорить. Ли Хуан был гораздо выше, поэтому смотрел на дружелюбно улыбающегося Хуан Вэня сверху вниз, а сведенные на переносице брови не только не придавали ему очарования, но и способствовали созданию весьма враждебного вида. — Да, мне передали твое желание, — Хуан Вэнь стрельнул глазами в сторону учительской, — Может уйдем с прохода и спокойно поговорим? Полагаю, это насчет Ю Яна, — сразу в лоб высказал предположение Хуан Вэнь. Ли Хуан в ответ только кивнул и пошел вслед за старшим в конец коридора. Хуан Вэнь расслабленно привалился к перилам открытого балкона и скрестил руки на груди, на губах его, как всегда, играла улыбка. В голове был целый ворох вопросов, так что Ли Хуан ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. — Где Ю Ян? — Я не могу сказать, — сокрушенно покачал головой старшекурсник. «Ну конечно, иначе и быть не могло», — подумал Ли Хуан, не удивляясь такой предусмотрительности Ю Яна, человека, что живет прошлым или далеким будущем, но никак не настоящем. — Могу я поинтересоваться, ты хорошо спишь? — спросил Хуан Вэнь с искренним сочувствием. Ли Хуан не был из числа людей, которые часами рассматривают себя перед зеркалом перед тем, как выйти из комнаты, но даже беглого взгляда с утра хватает, чтобы понять, что выглядит он не лучшим образом. Синяки под глазами из-за сбитого режима дня, осунувшееся лицо и потухший взгляд, вкупе с побледневшей кожей. Стресс ни для кого не проходит бесследно, даже для сильнейших, а на занятия спортом Ли Хуан с месяц как забил. — Я слышал, у тебя ухудшились оценки. Если у тебя есть какие-то вопросы по поводу учебы, можешь обращаться ко мне в любое время, хотя ночью не желательно. Уж чем смогу, как говорится, — это был не первый случай, когда Хуан Вэнь предлагал свою помощь ученику младшего курса, но первый, когда он это делал от чистого сердца, а не потому что того требовали обязанности старшего товарища. — Не нужно. Я просто хотел узнать, почему Ю Ян так внезапно пропал, — в голосе Ли Хуана отчетливо слышалась усталость. — Я понимаю… надеюсь, что понимаю твое состояние, но я обещал ему сохранить это в секрете. Это, безусловно, может прозвучать немного… но ты не должен из-за этого так волноваться и забывать об учебе. Собственно поэтому ты и поступил в колледж — учиться. Ю Ян бы точно не хотел становиться причиной твоей неуспеваемости, тем паче отчисления, — голос Чу Хуан Вэня звучал достаточно взросло и убедительно, чтобы Ли Хуан проникся речью и пристыженно уронил голову на грудь, — Я не слышу ответ. — Я понял, старшекурсник. — Я бы хотел услышать: «Я понял, старшекурсник, вы были правы, я обязательно исправлюсь», но пока и этого хватит, — наблюдая за молчаливо притулившимся к стенке первокурсником, Хуан Вэнь почувствовал некий укол совести, — Ладно, ладно, закрыли тему… Я думаю, ты знаешь, что мы с Ю Яном давно знакомы. Не хочу хвастаться, но я один из немногих, с кем он может поговорить по душам. Я это говорю к тому, что мне известны некоторые, кх… аспекты… ваших отношений. Это сыграло не последнюю роль в уходе Ю Яна из колледжа. Ли Хуан болезненно нахмурился, точно принял стрелу в сердце. Его худшие опасения подтвердились — Ю Ян из-за него бросил учебу и вполне возможно загубил свое будущее. Затянувшееся самобичевание было оправданно. Чу Хуан Вэнь склонил голову к плечу, чтобы лучше рассмотреть эмоции на лице собеседника, и поспешил себя поправить. — Ты не должен себя винить, — прочитав недоверие во взгляде, старшекурсник пояснил, — Во-первых, это бессмысленно. Ну, а во-вторых, я сказал, что ваши отношения сыграли не последнюю роль в случившимся, но были и другие причины для ухода Ю Яна. — Но одной из причин был я, — прошептал Ли Хуан. — Пожалуй, в какой-то мере, — нехотя признал Хуан Вэнь, — Знаешь, он хоть и выглядит по большей части беззаботным, малость импульсивным, но он не склонен принимать какие-то решения, не обдумав прежде последствия. Хуан Вэнь опустил голову еще ниже, намереваясь заглянуть в убегающий от него прозрачный как лед взгляд, который в первую их встречу пробрал до костей своим колючим безразличием. Стало даже интересно, как именно эмоции на него повлияют. Способны ли они растопить этот ледник или от испарения воды поднимется туман и скроет величественные горы от стороннего наблюдателя. Но с горестным вздохом Хуан Вэнь вынужден был признать — не дано ему получить ответ на свой вопрос, поэтому продолжил рассказ, как если бы не было этой паузы. — Я знаю, где сейчас живет Ю Ян и чем занимается, все-таки это я помог ему с переездом от родителей и документами, но когда я рассказал ему о своем возвращении в колледж, он попросил меня ничего тебе не рассказывать. Просто просил передать при случае, что у него все хорошо. Чу Хуан Вэнь попытался в конце подбодрить первокурсника улыбкой, но никакого эффекта это не произвело. Ли Хуан, казалось, только глубже уходил в себя, теряя всякую связь с реальностью. — У него правда все хорошо? — не поднимая головы, спросил Ли Хуан, сделав акцент на слове «правда». — Он так сказал… Но тебе ли не знать, как сильно могут разниться его слова и чувства. Казалось, это приписка заставила вернуться потерянно блуждающую по округе душу в бренное тело. Ли Хуан резко поднял голову, а плечи заметно напряглись, что говорило о крайней обеспокоенности. — Больше я ничего рассказывать тебе не имею права. Но знал ли ты, что люди, старающиеся проводить время в компаниях и разговорах, на самом деле бояться одиночества? А маска общительного, открытого и жизнерадостного человека отлично скрывает внутренние переживания человека? — на лице Хуан Вэня появилась грустная улыбка, которую он, впрочем, тут же скрыл, опустив взгляд на наручные часы, — Боюсь мне уже пора. Подумай на досуге над нашим разговором. После этих слов старшекурсник, не оборачиваясь на потерянно застывшего в безлюдном коридоре Ли Хуана, ушел. А у парня появилось еще больше вопросов, чем было получено ответов. В невеселых раздумьях Ли Хуан коротал время до Китайского Нового года и немного подтянул упавшие на дно оценки, как и обещал старшекурснику. Мысль, что он проведет праздник в кругу семьи и многочисленных родственников, не особо его радовала, ведь, будучи окруженным дорогими ему людьми, он все равно будет выискивать глазами самого любимого человека, который не может там появиться, как бы сильно Ли Хуан не хотел. Чувствовать одиночество, находясь при этом в центре оживленного разговора, ему приходилось, но в кругу семьи еще не доводилось. Время близилось к праздникам, но в жизни Ли Хуана оно, если и не остановилось, то ползло черепашьим шагом. Больше он не разговаривал со старшекурсником, хоть они несколько раз и пересекались, но ограничивались приветственными кивками, однако Хуан Вэнь успел подметить чуть более живой взгляд и близкий к норме оттенок кожи. Как и ожидалось, этот юноша не из тех, кто бросает слова на ветер. Круг общения Ли Хуана так и не расширился. Кроме отца он ни с кем не общался. Ли Хуана все чаще хотелось выйти за рамки их обычного разговора о «нормальных» делах и «обычной» учебе. Отчаянно хотелось поговорить с отцом пораньше, поделиться переживаниями и попросить совета, но Ли Хуан понимал — это не телефонный разговор. Трубка, пусть и навороченная, не способна передать всю гамму чувств, все интонации разговора, точнее повышение и понижение голоса, усталый или сочувственный вздох. Здесь был нужен зрительный контакт, с помощью которого Ли Хуан выражал большую часть своих чувств и мыслей. Все, что он мог, это вновь набраться терпения и как можно более спокойно ждать каникул. Раздражительность потихоньку отходила на второй план и уверенно затухала, растворяясь на просторах изнывающей души, но с волнением за Ю Яна было не так легко справиться. Ли Хуан теперь даже не мог тешить себя мысль, что однажды сможет случайно встретить парня на улицах Пекина, ведь старшекурсник сказал, что помогал тому с переездом от родителей. Наивно было предполагать, что они примут идею о прекращении обучения с улыбкой на лице и распростёртыми объятиями. Насколько ухудшились отношения Ю Яна с родителями? Стоит ли об этом волноваться или теперь ему станет проще, когда дорогие сердцу люди больше не причиняют боль своим неприятием и непонимание? Наверняка Чу Хуан Вэнь специально упомянул о родителях, чтобы немного ободрить и успокоить Ли Хуана, но тогда ему, наверное, стоило выразиться чуть более конкретно. И если он упомянул о конфликтных отношениях Ю Яна и его родителей, значит, скорее всего был осведомлен и о том, что Ли Хуана тоже об этом известно. На самом деле как много Чу Хуан Вэнь знает о Ю Яне? И о Ли Хуане? Сколь многое ему было рассказано? Любопытство и ревность смешивались в груди Ли Хуана, создавая отнюдь не приятную для глаза картину. И все это рождалось на фоне волнения. Почему он просто не может перестать беспокоиться о Ю Яне? В самом деле! Он ведь не ребенок! Ю Ян даже старше Ли Хуана, так почему ему так паршиво на душе, точно не ответственный и сознательный парень ступил во взрослую жизнь, а щенок сорвался с поводка и бросился на проезжую часть, выпустив язык по ветру? Причина для тревоги все же нашлась. Она всегда жила в голове Ли Хуана, просто спряталась до поры до времени на задворках его памяти. Вспыльчивый характер часто втягивал Ю Яна в неприятности, и кто знает, есть ли вокруг него люди, готовые прийти на выручку? Учитывая, что Хуан Вэнь больше из колледжа не пропадал, Ли Хуан не без основательно опасался, что таких людей в окружении Ю Яна нет. А было ли у его это самое окружение? Неизвестность угнетала, а воображение подкидывало реалистичные картины, которые чаще всего оживали во снах, заставляя вскакивать утром в кровати в холодном поту и с бешено колотящимся в горле сердцем. Ли Хуан больше не мог жить в таком изнуряющем и тело, и душу ритме. Поэтому сбежал домой за неделю до начала каникул. Отец удивился и даже слегка разозлился такому неожиданному приезду сына, но отчитывать не стал. Было достаточно того потерянного взгляда и взъерошенного внешнего вида, чтобы понять, парень и так достаточно настрадался. Учитель уже известил его об упавшей успеваемости сына и нескольких пересдачах, о друзьях Ли Хуан не заикался ни в одном сообщении и ни в одном телефонном разговоре, хотя раньше мог обронить несколько слов. Угнетать сына еще сильнее отцу отчаянно не хотелось, поэтому просто решил поговорить с ним, как когда-то давно, еще до смерти жены. Взрослому — к вящему его удивлению — даже не пришлось уговаривать сына, ведь Ли Хуан буквально с порога заявил, что ему нужно кое-что рассказать. Отец попросил его для начала отнести небольшую сумку вещей в комнату и возвращаться в гостиную для разговора. Несколько первых минут они молча сидели на диване и смотрели в чашки чая в своих руках. Отец терпеливо ждал, когда сын сам начнет разговор и поделится скопившимися переживаниями. Раньше такой разговор всегда начинала его жена, но теперь ее нет, а он сам не знает, с какой стороны подступиться к сыну. Чай почти остыл, когда Ли Хуан не выдержал молчаливого давления, действующего на него похуже любых слов, и начал рассказ, делая паузы лишь, чтобы набрать воздух в легкие. Парень рассказывал обо всем, что произошло после возвращения в колледж, перескакивая со дня на день, с темы на тему, теряясь в собственных объяснениях. Говорил, что не может перестать волноваться за Ю Яна, что все валиться из рук, как бы крепко он не хватался, и как сильно скучает по нему. Даже поведал о том, что не смог дозвониться до Ю Яна, и потому стал каждый день писать сообщения о том, что происходит в его жизни, точно одержимый. Ему было абсолютно не важно были прочитаны сообщения или нет, но так хоть немного становилось легче. Отец, внимательно выслушавший рассказ сына, пришел к неутешительному выводу, что Ли Хуану нужен только этот несносный человек с весьма сложным и непредсказуемым характером. Мужчина грустно улыбнулся своим мыслям, так сильно эта ситуация напоминала ему о почившей жене и о нем самом в молодости. И смешно, и грустно одновременно. Однако, увидев неподдельные страдания на лице сына, отцу оставалось лишь смириться, что в его семье скоро появится еще один человек, пусть и не девушка. А то, что это произойдет раньше, чем сын думает, он был уверен. Ли Хуан совершенно точно унаследовал его характер и невероятное упорство матери. С такой комбинацией незаурядных качеств у этого Ю Яна просто нет шансов. Под конец сбивчивого рассказа расшатанные, как молочный зуб, нервы Ли Хуана окончательно сдали. Руки дрожали, голос срывался, а в глазах стояли непролитые слезы. Отец в знак поддержки накрыл своими руками подрагивающие руки мальчика, открытого и беззащитного. И заговорил, тихо и мягко, успокаивающе: «Он обязательно найдется. Я обещаю». Мужчина повторял это раз за разом, как мантру, пока крупные жемчужные капли не перестали стекать по щекам, а плечи не опустились, отпустив напряжение. После разговора камень на душе Ли Хуана как будто стал легче, правда тяжесть на сердце не спадет, пока он не найдет Ю Яна, но теперь ему хотя бы есть с кем разделить эту ношу. И если неделя перед праздниками прошла в небольшом напряжении, то когда приехали родственники, и дом стал наводняться людьми всех возрастов и категорий, атмосфера сильно переменилась. То тут, то там слышался смех, некоторые взрослые собрались в круг и бурно обсуждали правило настольной игры, дети беззаботно бегали с бенгальскими огоньками на заднем дворе, хотя некоторые непоседы умудрялись делать это и в доме, за что справедливо получали нагоняй, на кухне весело бренчала посуда в такт рождественской музыке, а по дому разнесся запах только испеченного имбирного печенья. В эти дни праздник поселился и в сердце Ли Хуана. Он помогал отцу с готовкой, пару раз родственникам удалось затянуть его за стол с маджонгом, даже дети не чурались его безэмоционального лица и тащили на свежий воздух, смотреть фейерверки. Впервые за долгие месяцы метаний его телефон лежал на тумбочке в комнате. По совету отца Ли Хуан больше не писал сообщения, ему нужно было отдохнуть, отпустить ситуацию хоть на неделю. Это время позволило ему сформировать ту самую мысль, подчиняясь которой он и начал писать сообщения: «Я пишу не для того, чтобы просить тебя вернуться, я пишу, чтобы предупредить — я всегда буду ждать» Но в Новый год, под грохот фейерверком и заглушающий все на свете гомон родственников, разнообразных поздравлений и звон бокалов Ли Хуан позволил себе отправить последнее сообщение в этом году:«С праздником, Ю Ян,
ЛХ»