***
Ю Ян бежал без оглядки, как он привык это делать. Только если раньше он бежал прочь от безответной любви, то сейчас ситуация перевернулась с ног на голову. В этот раз он бежал от человека, что любил его, тем самым допуская фатальную ошибку. Ли Хуан первым признался в своих чувствах, чем и погубил всяко зарождающееся в сердце Ю Яна чувство. Страх — самая банальная человеческая эмоция. Она же и самая сильная. Сколько бы Ю Ян не пытался оправдаться перед самим собой, внушить себе, что делает он это лишь из заботы о Ли Хуане, противный голос в голове полнился насмешливыми нотками и настойчиво шептал из отведенного ему уголка сознания: «Признайся, ты ведь струсил. Испугался, что тобой воспользуются, а после оттолкнут, растопчут ногами, высморкаются, как в одноразовый носовой платок. Покажут тебе свет, а потом кинут во тьму бездонного колодца и исчезнут, прихватив с собой лестницу. А ты продолжишь свое падение и будешь смотреть в маленький, постоянно отдаляющийся кружок света над головой, но не увидишь знакомого лица с насупленными широкими бровями, высоким лбом и пронзительно льдистыми глазами». Какое бесполезное занятие — тешить себя надеждами. Ю Ян не всегда был таким, какой он есть сейчас, да и маска его не всегда была маской. Он еще мог припомнить короткий, практически стершийся из памяти, отрезок жизни, когда его еще можно было назвать оптимистом. Однако, что такое оптимизм? Спустя несколько лет размышлений Ю Ян с уверенностью скажет, что оптимизм — это недостаток информации. Раньше, когда у него еще были силы любить, когда любопытство не успело столкнуться с губительной реальностью, он верил, что каждому на этом свете положен свой человек. Некая родственная душа, обязательно принимающая твои недостатки и искренне восхищающаяся твоей лучшей стороной. Он влюблялся, а когда сияющее яркими красками жизни нафантазированное будущее в одночасье рушилось, Ю Ян видел причины неудач в своих парнях. Он был уверен, что сделал все, от себя зависящее. В конечном счете не он предлагал расстаться, хотя временами бывало тяжко. Но спустя несколько лет Ю Ян невольно задался вопросом, а точно дело было в них? Это стало последним толчком, сбросившим парня с высокого обрыва, на краю которого он так долго балансировал и сорвался, упав в глубокую пропасть самокопания. Он часами рассматривал себя перед зеркалом — и в одежде, и без — отпуская в мыслях критичные комментарии по поводу своей внешности. И чем дольше он на себя смотрел, тем больше недостатков находил. Заглядывать в собственную душу было еще противнее. В нос точно ударял застоявшийся запах разложения, а на руках явственно ощущались следы дегтя. Проводя по несколько часов перед раковинной, мочалкой оттирая свои руки от вязкой, несмывающейся жижи, Ю Ян сложил в своей голове четкий образ того, что он из себя представляет. Сложный, неуживчивый характер, убежденность в собственной правоте, непредсказуемые перепады настроения, детские капризы, ударяющие по окружающим как гром среди ясного неба. Такого не станут долго терпеть, так не лучшее ли это будет решение? Пусть он добровольно уйдет из чужой жизни, схоронив на кладбище, что под дефектной оболочкой, чувства своего сердца, чем его бросят, когда он прорвется через тернии зарождающихся отношений, растопчут остатки самооценки и вырвут жалкое чувственное сердце из тонущей в дегте груди. «Лучше я сам причиню себе боль, чем это сделает со мной дорогой человек. Мне не в первой, я знаю, как после оправиться» Как Ю Ян и планировал, он тихо и беззвучно ушел, не желая тянуть в свое эфемерное будущее, маячащее на горизонте — воображаемой линии, что удаляется от нас по мере приближения — ранящие напоминания о прошлом. Если бы Чу Хуан Вэнь не был столь настойчив, он бы тоже сейчас не имел ни малейшего представления, где искать сбежавшее, прихватившее с собой лишь графический планшет, недоразумение. Но старшекурсник был столь решительно настроен, точно кто-то ему пообещал принести на блюдечке с золотой каемочкой все блага этого мира, если он оправдает звание лучшего друга. Конечно же никто и ничего ему не обещал и пост правителя мира не пророчил, а Ю Яну нечего ему было предложить кроме боли и убивающих любые благие, бескорыстные намерения страданий. И все же Чу Хуан Вэнь неизменно настойчиво продолжал искать встречи и находил, терпел и поддерживал, он из раза в раз возвращался с улыбкой на устах, будто бы никакой ссоры и колких слов не было, и предлагал свою помощь в любом деле. Куда бы Ю Ян не сбегал пить, старшекурсник забирал его под самое закрытие бара и молча выслушивал ругательства в свой адрес, пока отвозил пьяное тело домой. И чтобы Ю Ян о себе не рассказывал, Хуан Вэнь, запасаясь терпением и безграничным пониманием, доказывал, что это ничего не меняет, и они по-прежнему близкие друзья. «Все скажут — святой. Я же скажу — друг» На протяжении месяца Хуан Вэнь особо ревностно приглядывал за парнем, практически полностью оградив приятеля от тревог и внешнего мира, дабы тот в волю покопался в себе. Готовил документы, помогал собирать вещи, отбирал алкоголь, а утром предусмотрительно оставлял на тумбочке у кровати аспирин и что-нибудь мощное от похмелья. После переезда стало немного легче. Поумерив ненависть к себе и в полной мере осознав, сколько беспокойства он причинил другу, Ю Ян старался контролировать себя и больше времени проводил в трезвом состоянии, хотя на замену алкоголю пришли — точнее будет сказать, вернулись — сигареты. Он также понемногу возвращался к рисованию, которое совсем забросил на месяц. Ему очень хотелось дать себе обещание, что больше он не выпустит из рук карандаш на столь долгий срок. Ведь после затянувшегося перерыва вернулся давний страх перед белым листом. Иногда Ю Ян мог часами пялится на белоснежный лист, точно светящийся изнутри божественным сиянием, и не знать, как подступиться, как воплотить задумку в жизнь и стоит ли она того. Остался ли еще к ней интерес? Может сделать перекур, и если смутное наваждение из головы не выветрится, то попытаться перенести его на бумагу? В моменты тягостных раздумий Ю Ян слышал в голове голос одного из своих старых преподавателей колледжа. Брюзжащего старика — одно это уже поражало, ведь всем остальным преподавателям было едва ли за сорок! Он будто бы с момента основания колледжа в нем завелся, аки твой домовой — старой закалки, что на любое оправдание по поводу не выполненной в срок работы отвечал: «Привязал жопу к стулу и рисовал бы, пока не закончил! Что-о?! Думаешь вдохновение само к тебе на чаек заявится! Оно не придет к тебе по мановению волшебной палочки! В нашей профессии усидчивость и терпение не на последнем месте находятся! Черт бы побрал вас с вашей несуществующей силой воли!» Следуя заветам предков, Ю Ян поднимался в мастерскую, раскинувшуюся на весь чердак, и скрывался за холстом. Даже маленькое зернышко взойдет, если приложить капельку усилий. Правда кому-то нужно было транспортировать парня на кухню, и желательно было делать это до того, как он падал замертво от недосыпа или недоедания. На первых порах это еще можно было охарактеризовать бытовой мелочью, не принимающей масштаба глобальной трагедии. Учебу Ю Ян бросил, поэтому необходимость заставила его задуматься над вопросом финансов. Те деньги, что он начал откладывать еще в средней школе, когда после очередной ссоры с отцом заявил, что вернет ему деньги за обучение, а после свалит из дома, раз его там не принимают таким, какой он есть, ушли на покупку старого дома с внутренним двориком, в котором требовался далеко не косметический ремонт, и еще немного осталось. Однако, по примерным расчётам сбережения к Китайскому новому году должны были окончательно иссякнуть. Тут на помощь пришел Хуан Вэнь, хотя Ю Ян и словом не обмолвился о своей стремительно ухудшающейся ситуации. Навыки, приобретенные старшекурсником в отделе связи родного колледжа, здорово ему пригодились во взрослой жизни, знание некоторых программ, грамотно составленное портфолио, умение создавать сайты и на просторах интернета появились сведения о Ю Яне — подающем большие надежды специалисте в области графического дизайна. Первые клиенты ожидаемо были заносчивыми, ветренными и раздражающими, но пережив увитый терньями путь становления и сколачивания репутации, Ю Ян смог вздохнуть свободно, обеспечив себе минимальный заработок, которого хватало на оплату жилья да еду с редкими покупками расходных материалов для его собственных картин. Художник работал в поте лица, его самопровозглашенный агент взвалил на себя продвижение юного дарования. Чтобы организовать собственную выставку нужны деньги, значит, нужно искать спонсоров, то есть заинтересованных в творчестве Ю Яна людей, для этого нужна репутация, для того нужны связи. Знакомства с людьми из этой же сфере деятельности, совместные проекты и хорошие отзывы. Талант у художника определённо был, да и последние два года в колледже он не просто так штаны протирал, а ответственно совершенствовал свои навыки, от Хуан Вэня оставалось лишь подать работы в лучшем свете, а Ю Яну требовалось падать себя с лучшей стороны. Поддерживать связь с теми людьми, с которыми его сводил старшекурсник, договариваться о проектах на взаимовыгодных условиях и активно делать вид, что у него все в порядке. Опробованная в колледжа маска легкомысленного, но веселого, а главное ответственного и готового прийти на помощь паренька действовала безотказно. Так оно было не всегда. Нестабильные приступы после долгого перерыва усиливались, точно все это время они отдыхали, дабы с новыми силами вторгнуться в наладившуюся жизнью Ю Яна, громко заявив о себе. Панические атаки могли вырвать его из сна, которым художник и так крайне редко мог себя побаловать, или помешать работе. Пару раз ему с Хуан Вэнем приходилось скоро делать ноги прямо посреди разговора со спонсорами, чтобы скрыть эту неприглядную часть жизни художника. На распитие алкоголя теперь стояло строгое табу. Произошло это после сильнейшей галлюцинации, во время которой Ю Ян попытался покончить жизнь самоубийством. Если бы не Хуан Вэнь, составивший ему тогда компанию, то тоненькая ниточка жизни художника могла оборваться в тот же день. На следующий день лучший друг стоял перед крохотным зеркалом в туалете больницы и был уверен, что нашел у висков пару седых прядей. Будучи перепуганным до смерти, не спавшим несколько дней и как последний гвоздь в крышку гроба страдающим от похмелья, Хуан Вэнь не обращал внимания ни на какие препирательства пришедшего в себя друга и запер его в палате вместе с психиатром. Хуан Вэнь лучше всех знал, как его друг ненавидел, когда кто-то пытался манипулировать его жизнью, но не мог поступить иначе, хотя за свое самоуправство все же вскоре поплатился. Ю Ян как выписался, так сразу же заперся в своем доме и наотрез отказывался говорить с Хуан Вэнем, который еще долго не мог заработать прощение, но исправно таскал под запертую дверь лекарства, прописанные докторами, бинты и продукты. В том, что последние использовались по назначению, а не медленно гнили в холодильнике, Хуан Вэнь сильно сомневался и, как оказалось позже, не зря. В следующую их встречу, когда Ю Ян уже немного остыл и принял факт, что его другом двигали благие намерения и беспокойство за него, такого непутевого, Хуан Вэнь нашел в мусоре больше половины продуктов, что приносил другу и оставлял под дверью, оставшиеся постепенно портились в холодильнике. Ю Ян выглядел даже хуже, чем на больничной койке, хотя, казалось, ниже уже пасть нельзя было. Огромные, приковывающие к себе взгляд мешки под некогда горящими неуемным интересом глазами, щеки впали и, казалось, дотронься до скулы — порежешься. Кожа сделалась еще более бледной и прозрачной, а вены будто бы стали еще ярче, напоминая ядовитых змей. Одежда, которая еще месяц назад была по размеру, теперь свободно и неприглядно висела на Ю Яне, как на вешалке. Да и в целом парень имел осунувшийся вид, который лишь усугубляли ссутуленные плечи. Мешковатая футболка с выстиравшимся до неузнаваемости принтом некой рок-группы не скрывала предплечий, на которых красовался толстый слой повидавших свои лучшие дни бинтов. Кое-где проступали багряные пятна крови. С горем пополам Хуан Вэню удалось достучаться до запершегося в собственном крохотном мирке парня и вразумить его. Подобный внешний вид ненормален. «Я ведь уже мертв внутри, просто теперь мой внешний вид соответствует моему внутреннему состоянию» — с завидной меланхолией отвечал Ю Ян на все терпеливые увещевания друга. Однако вскоре Ю Ян сдал свои позиции и под чуткий надзором Хуан Вэня прошел полное медицинское обследование, на котором выяснилось, что здоровье парня хоть и сильно пострадало за эти месяцы, но ничего непоправимого случиться еще не успело. Решили восстанавливаться постепенно, маленькими шагами с самого простого. Со зрения. Благо Ю Ян долгое время строил из себя ответственного человека и конкретно этого врача посещал с завидной регулярностью, как сейчас выяснилось никаких противопоказаний для лазерной коррекции зрения у него не обнаружилось. И совсем скоро Хуан Вэнь, наблюдая за своим другом, боялся лишний раз вздохнуть и потревожить прекрасное наваждение. Безжизненные глаза Ю Яна сияли изнутри испепеляюще ярким солнечным светом, не уступающим яркостью широкой улыбке, распустившейся на изящных губах подобно бутону цветка по весне. Правда очки художник решил сохранить и заменить в них линзы на обычные стекляшки. Ведь эти очки он выбирал вместе с Ли Хуаном, однако сам Ю Ян ни за что не признается в своей сентиментальности, если дело касается любимых вещей или людей. Скорее он признает себя барахольщиком, чем тонко чувствующей натурой. Наладить питание оказалось сложнее, чем можно было подумать. Хуан Вэнь находился на последнем году обучения в колледже, хоть и продолжал выполнять обязанности агента. А Ю Ян был слишком поглощен работой и зарабатыванием минимума, необходимого для выживания, чтобы забивать свою голову такими мирскими заботами, как сон и еда. Сколько бы Хуан Вэнь ни бился, разорваться он не мог. Изменить нездоровый образ жизни, казалось, никому не было по силам. Оставалось лишь тайком поставить будильники на телефоне Ю Яна, которые тот по большей части не слышал, оставляя телефон на зарядке где-то на первом или втором этаже, и самому названивать в перерывах между лекциями, иногда даже получалось услышать раздраженный ответ. Прежде чем бесследно исчезнуть из города, Ю Ян приобрел новую сим-карту. От старой он думал избавиться, тем самым проведя четкую границу между прошлым и будущем, но в последний момент передумал и, перевернув вверх дном мусорную корзину, спрятал маленькую пластинку в карман. Ю Яну казалось, будто рука плавится под ее жаром. Непонятно было, что именно дернуло его в тот вечер, когда он пил с Хуан Вэнем, вставить старую сим-карту в телефон, но это действие привело к лавинообразным последствиям. Вставив трясущимися руками карту, Ю Ян ожидал увидеть пару пропущенных от родителей или соседей по комнате. Но увиденное ввело его захмелевший мозг в ступор. Парень засомневался и долго тер кулаками красные от недосыпа глаза. В тот вечер он был уверен, что увиденное также было частью галлюцинации, но позже, собрав волю в кулак и проверив телефон, Ю Ян еще долго не мог примириться с мысль, что это все ему не показалось. За все то время, что карточка валялась среди прочего хлама верхнего ящика тумбочки, накопилось более сотни пропущенных звонков от Ли Хуана и больше пятидесяти сообщений от него же. Ю Ян отрешенно смотрел на белые числа в красных кружочках и не мог понять, по какой причине человек, чувства которого он так грубо отверг, запятнав их своей ложью и страхом, продолжает беспокоится о нем. Либо Ю Ян не убил в нем надежду, либо он попросту мазохист. В отличие от Ю Яна Ли Хуан был совершенно здоров психически, вдобавок слыл тем еще молчуном, так что же заставило его расщедриться на такую кипу сообщений? Интересно, мог ли он исчерпать баланс своей общительности и теперь вынужден будет молчать до конца своей жизни? Ю Ян прочитывал сообщение за сообщением и боялся позволить себе верить. Как может столь прекрасный и незапятнанный болью жизни человек, как Ли Хуан, любить такого проблемного Ю Яна? Каждое сообщение ножом вонзалось в трепещущее в груди сердце. Пару раз он даже порывался ответить на них, но вовремя вспоминал, кем являлся. Последнее, чего бы хотелось Ю Яну, так это разрушить жизнь Ли Хуана своими чувствами. Жизнь, которая в корне отличалась от его существования. Ю Ян соврал бы, если сказал, что никогда ему не завидовал. И он молча глотал слезы, не успев прочитать и половины сообщений, а потом воспоминания как отрезало… и холодный свет палаты. Шли дни и праздники были уже не за горами, как и экзамены у студентов колледжа. Хуан Вэню не нужно было объясняться, Ю Ян сам возвел указательный палец к потолку и стряс с друга обещание — едва ли не клятву на крови — что тот обязательно с умом подойдет к окончанию своей учебы. Его совесть не дала бы ему прохода, если бы лучший друг лишился аттестата с отличием по его вине, на который пахал, не разгибаясь, несколько лет кряду. Также Хуан Вэнь был на хорошем счету у преподавателей, и те, после рассказа студента о работе, которой он занимается без упоминания имени Ю Яна, согласились пойти ему на встречу и составить лично для него плавающее расписание, все-таки это была довольно распространенная практика не только в их колледже. Художнику об этом пока знать было не обязательно, пусть эта новость станет подарком к моменту, когда сессия будет успешно сдана и планам уж точно ничто не будет угрожать, то есть к Китайскому Новому году. Ведь такое расписание и сдвинутые сроки сдачи работ позволят Хуан Вэню переехать ближе к Ю Яну и вплотную заняться обязанностями его агента, ну и слежкой за здоровьем, естественно. Ю Ян продолжал жить один в большом доме, от которого так и веяло стариной и ветхостью. Запах старины здесь приобретал отнюдь не положительный оттенок и то, чем можно похвастаться перед друзьями. Скорее он напоминал затхлость, бедность, медленное угасание жизни, полной отчаяния и одиночества. Хотя Хуан Вэнь был уверен, что качественный ремонт изменит это место до неузнаваемости, Ю Ян не видел никаких положительных сторон в доме, что он приобрел. Кроме двух — деньги и освещение. Он был давно выставлен на продажу, и цена с того момента сильно упала, поэтому покупка дома обошлась художнику в сущие копейки. На чердаке по утрам и ближе к ночи стоял лютый дубак, с которым пока могли тягаться три обогревателя, но Ю Ян очень часто его просто не замечал, будучи с головой погруженным в работу. Или делал вид, что не замечает. В конечном счете лишь в этом просторном без единой перегородки помещении с окнами от пола до потолка он мог творить, имея все необходимые условия. Качественное освещение в этом доме было найти также трудно, как и угол без плесени. Череда однообразных дней, когда Ю Ян засиживался за картиной, полностью отрешаясь от мира, разбавлялась встречами с такими же начинающими художниками-фрилансерами, как он, или наставниками, чуть более опытными и известными, небольшими заказами, несколько раз удалось выиграть конкурс в каком-то издательстве и его иллюстрациями были украшены несколько тиражей новелл — что-то там про заклинателей и древний Китай, но Ю Ян всю книгу не осилил. Оставалась еще борьба с приступами и легкое похмелье по утрам. Ю Ян конечно собирался бросить пить, тем более когда Хуан Вэнь чуть не поседел по его вине, но сказать всегда проще, чем сделать. Привычка глушить алкоголем проблемы и чувства зародилась еще в старшей школе, а ведь человеку достаточно двадцати одного дня, чтобы простое действо превратилось в привычку. Сейчас же Ю Ян старался пить лишь тогда, когда намеревался перехватить несколько часиков сна. Ему все равно когда ложиться спать, ведь с утра больше не нужно подрываться на зов будильника и идти на лекции, поэтому художник старался спать утром, когда солнце еще недостаточно высоко, чтобы скорее возвращаться к картине, но уже достаточно показалось над горизонтом, чтобы с уверенностью сказать, что ему удалось пережить еще одну ночь. Ю Яну очень хотелось верить, что утром кошмары не будут так сильно его тревожить, а воображение не будет в каждой тени искать призраков его ошибок. Несмотря на все старания, внешний вид Ю Яна продолжал желать лучшего, благо на людях это еще можно скрыть одеждой. Вес остановил свое падение, и парень просто выглядел костлявым, но до состояния громыхающего косточками скелета, обтянутого кожей, не довел себя. Синяки под глазами и мертвенная бледность не сходили с его пергаментного лица, но могли быть замаскированы косметикой. Среди старых друзей Ю Яна по колледжу было много девушек, поэтому он часто становился свидетелем или участником разговоров о косметике, а иногда и вовсе безвольным манекеном. Кто бы мог подумать, что этот опыт может пригодиться. Из одежды в небольшом гардеробе по размеру Ю Яну была лишь пара официальных костюмов, в которых он успел побывать на открытие нескольких выставок работ его новых хороших знакомых. На одной из таких даже затесалась пара-тройка его работ, кажется, организатор выставки тогда проспорил Ю Яну желание в каком-то баре. Хороших, точнее говоря полезных, знакомых со связями у него было много, но друзей Ю Ян так и не нашел, хотя можно ли найти то, что не ищешь специально? Вот и он не искал. А предпочел сделать вид, будто не является частью того мира, что простирается за воротами его дома, и единственным, кто мог пробиться через эту защиту, был Хуан Вэнь. В глубине души Ю Ян набрался храбрости и признался самому себе, что не против подобного общества, ведь всем иногда надо выговориться, но побухтеть для приличия тоже необходимо, иначе друг начнет что-то подозревать. Однако ничто не могло остановить медленное угасание этой хрупкой, окружившей себя стеной отрицания души. Все реже в глазах Ю Яна загорался огонек жизни и с каждым разом становился все более тусклым и призрачным. Не нужно было прилагать много усилий, чтобы его погасить, как легкий сквознячок задувает огарок свечи. А во взгляде все чаще читались боль и отчаяние. Случалось и так, что Ю Ян одаривал друга настолько тяжелым взглядом, что Хуан Вэнь непроизвольно отшатывался от него, как от прокаженного, а улыбка шла трещинами, но все равно не оставлял. Уходил, но всегда возвращался. Уже за это Ю Ян был ему благодарен. Хуже всего Ю Яну пришлось в канун Китайского Нового года. За неделю до праздников к нему приехал Хуан Вэнь, с которым они обсудили некоторые планы на следующий год, но главной целью визита друга было приглашение провести праздник вместе с ним и его дедушкой. Агента очень волновал тот факт, что такой день Ю Ян проведет в одиночестве, в большом, необогретом доме, ведь топить его друг предпочитал лишь чердак, где проводил практически все время. Хуан Вэнь знал, пригласи он друга по телефону, тому даже не придется натягивать на лицо фальшивую улыбку, чтобы отказаться. Такое необходимо было делать с глазу на глаз. Шансов получить положительный ответ было больше, а если бы Ю Ян принялся совсем уж робко отпираться, то можно было чуть надавить, и тот бы поддался, словно тонюсенькая проволока, которую можно было хоть в косичку заплести, хоть в бантик завязать. Однако Ю Ян и глазом не моргнул, когда выдал Хуан Вэню список длинной не менее километра, почему он обязан остаться на праздники дома и продолжать усиленно работать. Причин было озвучено действительно много, точно парень ночи на пролет их придумывал. Было там и про какую-то картину, которую художник полюбил как собственное дитя или страстного любовника. И про вдохновение, что обязательно на него нахлынет в праздничную ночь. Но истинную причину Ю Ян обошел стороной. Он банально не хотел портить праздник своему другу и его давно не молодому дедушке. Не стоит доставлять излишние беспокойства еще большему количеству народа. Ю Ян трезво оценивал свои актерские способности и прекрасно понимал, что не сможет обмануть Хуан Вэня, надев маску беззаботного парня, как он делал на встречах с хорошими знакомыми. Его друг раскусит его притворство в два счета, и праздник будет испорчен. Оставался еще один вариант — поехать в Пекин к родителям и остальным родственникам, что особо рьяно пеклись о его нетрадиционной ориентации. Но когда Ю Ян сбежал из колледжа, он обрубил все контакты, включая семью. Мать еще позвонила пару раз на старый номер, но ни одного сообщения — даже голосового с просьбой перезвонить — не оставила. Отцу, как и всегда, было глубоко плевать до проблем сына. О родителях Ю Ян вспоминал лишь, когда получал плату за свои труды и откладывал некоторое количество на отдельный счет в банке, чтобы потом вернуть эти деньги родителям. После разборов полетов на грядущий год Хуан Вэнь ушел, уже стоя в дверях пожелав другу весело провести праздники, как бы смешно это не звучало. Следующую неделю настроение Ю Яна падало в геометрической прогрессии и волочилось за ним дегтярной лужей, протирая давно не мытый деревянный пол дома. Перестали приходить сообщения от Ли Хуана. Художником это было воспринято практически как удар в спину. Хоть ему и было тяжело их читать, это не отменяло того, как приятно было их получать, ведь это означало, что его все еще помнят. Он все еще есть. Вместе с тем Ю Ян понимал, как эгоистичны его чувства и как неправильно происходящее. Если он действительно желал Ли Хуану счастья, то последнему следовало бы перестать искать контакта с ним. Но это чувство незаменимости для кого-то, как кислород для дыхания, возможно, последнее, что держало Ю Яна в этом мире. И когда тишина обухом ударила его по голове, он понял насколько теперь одинок. Раньше одиночество не так сильно бросалось в глаза, скрывалось за горой работы, звонками Хуан Вэня, сообщениями Ли Хуана. А теперь это чувство давило на Ю Яну буквально ото всюду, оно выпростало щупальца изо всех щелей и углов, скользило за ним по пятам, обвивалось вокруг щиколоток и ползло выше. Оно было настолько тяжелым, что казалось, если упадешь, то уже не встанешь. А ведь так оно и случилось. Ю Ян упал, ощущая свою никчемность и обреченность на вечное скитание в одиночестве. Оковы, которые он сам на себя надел, душили его, пригибая к земле. Потерявшее силы к сопротивлению тело напоминало побитые градом колосья молодой пшеницы. Такое же поломанное, растянувшееся на земле, медленно умирающее в грязи. Теперь его желание исполнилось. Он хотел больше ничего не чувствовать и не чувствовал. Приняв факт того, что последний любимый человек забыл его, он мог прекратить свои душевные терзания. Что может быть ироничнее, чем закончить все в день начала?***
Те, кто выбрали жизнь, говорят что, когда пытаешься свести счеты с жизнью, то видишь и ощущаешь мир как бы через толщу воды или толстое мутное стекло. Не в моем случае. Я помню все. Разбуди меня посреди ночи, и я расскажу тебе так, как будто все случилось вчера. Как я уже по привычке оставил аптечку на журнальном столике, ведь Хуан Вэнь все равно бы ее сюда принес, чтобы обработать мои свежие порезы. Я ведь никогда об этом не задумывался… Ну попадет инфекция, ну и что? Я умру? Не думаю, что это меня сильно расстроит. Я зашел в ванную и зачем-то пустил воду. Не знаю зачем, но суицидники ведь так делают? Хотя они и записки оставляют и завещание… Но мне все равно нечего сказать или оставить после себя. Только если счет в банке, да и он был оформлен на имя Хуан Вэня… Потом размотал бинты, которые перед своим отъездом домой намотал Хуан Вэнь… аккуратно… Отчего то захотелось с трепетом отнестись к этому действию. Свернул их и положил на полку между телефоном и стаканом с зубной щеткой. Телефон видимо остался с обеда. Чистить зубы под классическую музыку — это еще надо додуматься до такого извращения! Хотя, чего только от скуки и одиночества в голову не взбредет. Прямо в одежде залез в ванную. Ставшая мне большой футболка сначала надулась, а после смиренно потонула и колыхалась, подобно водорослям, при каждом моем движении. На этот раз мои действия были продуманными. Небольшое лезвие без труда распороло бледную тонкую кожу и прочертило путь от костлявых запястий поперек старых шрамов… до локтя довести не получилось. Досадно. От боли неконтролируемо дрожали руки. Но боль малая плата за избавление от страданий. Лезвие, покрытое горячей кровью, выскользнуло и потонуло в мутной, постепенно наливающейся алым цветом воде. Еще некоторое время пришлось потратить на поиск коробочки с новым лезвием взамен утонувшего. Вернулся в ванную. Кран все это время был открыт. Левая рука дрожала, и по ней медленно стекала вязкая кровь, на воздухе она начала быстро свертываться. Вода хлынула через бортик и промочила насквозь небольшой зеленый коврик, потекла к двери из ванной… Правую пятку что-то кольнуло. Вспомнил про утонувшее лезвие. Порадовался, что не сел на него, а поскользнулся… Вернулся к прерванному занятию и примерился к правой руке. Левая задрожала еще сильнее и начала потихоньку неметь. Из-за вытекшей крови лезвие скользило в руке. Пришлось сжать покрепче. Зубы тоже. Боль нахлынула с новой силой. Появившиеся сами собой слезы размывали картинку перед глазами, после заплясали черные точки… где-то на периферии сознания я зацепился за звук упавшего на пол лезвия. Это помогло вернуться к реальности. Почему то в последние минуты жизни не хотелось терять сознание… Я вспомнил выражение, что перед смертью не надышишься. Раньше бы я махнул рукой и сказал бы, что уже задыхаюсь от переизбытка воздуха. Сейчас мое сознание стало меняться против моей воли. Война с самим собой — дело загодя проигрышное. Проследил за полетом второго лезвия. У меня возникло острое чувство дежавю. Вид вытекающей из ран крови почему то вызвал у меня улыбку. Наверное со стороны я выгляжу достаточно жутко… Интересно, а кто меня найдет? Скорее всего Хуан Вэнь, он ведь единственный, кто приходит ко мне. С соседями я так и не познакомился. Заметит ли та женщина с крайней кассы супермаркета, что я уже неделю не прихожу за сигаретами? Ведь Хуан Вэнь обещал приехать через неделю? А ведь мое тело тогда уже начнет разлагаться… бедная клининговая компания… запах гниения наверняка ужасен… Обидится ли Хуан Вэнь за то, что я с ним не попрощался? Расстроит ли его моя смерть? А ведь столько планов было… как-то некрасиво это получилось… он ведь так старался… а могилку мою навещать будет? Скажет ли родителям? Обрадуется ли отец?.. ну хоть со своими родственничками лежать не буду, все-таки перевозка тела должна быть дорогой, а прахом я быть не хочу! Хочу могилку и березку, а лучше баобаб! Чо мелочиться то?! Желание покойничка — закон! Пусть Хуан Вэнь скажет моим родителям, а те побегают! А как они узнают о моем желании, если я завещание не составил?! Вот ведь! Такую смерть профукал! Я вздрогнул от странного шума с улицы. Мне показалось, что началась война. Потом я вспомнил политику государства, в котором живу. На Саудовскую Аравию и страну третьего мира не тянет, значит не война. Вспомнил, что завтра праздник. Раз уже начали грохотать фейерверки, выходит уже полночь. Надо бы умереть поскорее, а то число в документах некрасивое будет. Хотя если там будет записано, скажем — 00:13, то я не против. Люблю символику чисел.***
Повернув голову, Ю Ян увидел, как на полке под зеркалом вспыхнул экран его телефона, оповещая о новом сообщении. От Ли Хуана. Дотянувшись до телефона дрожащей рукой, парень тяжело вздохнул, поднялся из ванной и в мокрой одежде поплелся к журнальному столику. На его губах впервые за долгое время сияла искренняя улыбка. «Приятно начать новый год с осознанием, что в этом мире ты еще нужен!» Так рассуждал Ю Ян, любуясь разноцветными драконами в небе, параллельно с этим набирая телефон скорой. Что тут скажешь, галлюцинации от потери крови на этот раз красивые, а лекции врачей по поводу того, что жизнь у тебя одна и ее надо ценить, уже были ему известны вдоль и поперек, и он мог воспроизвести их буквально дословно. Чувство стыда перед незнакомыми ему людьми никогда его не терзало.