Multiverse of Detroit

      Они входят в старый замшелый паб, и Сон брезгливо морщится, ощущая витающие в воздухе запахи.       Смерть только заливисто смеётся и пихает его локтем в бок: — Ну же, братишка, сотри с лица эту кислую мину. Окунись в жизнь обычных людей. — Ты это называешь жизнью? — скептически спрашивает Сон, пока его брат, приветливо улыбаясь, берет протянутый ему кубок с дешёвым кислым элем, тут же фыркая и выплевывая жидкость на грязный пол. — Отвратительно, — смеётся Смерть и пихает Сна локтем в бок. — Давай же, попробуй!       Сну хватает одного запаха, после чего он уверенно двигается в дальний угол, видя там свободный стол.Смерть плюхается на соседний стул и с интересом оглядывается вокруг. — Ты только посмотри, — восхищенно говорит он, смотря на шумную компанию работяг недалеко от них. Один из них, невысокий, но даже на вид достаточно крепкий, что-то экспрессивно рассказывает остальным, стуча кулаками по столу и проливая пиво прямо на стол. Он такой несдержанный, такой яркий и привлекает к себе так много внимания, что Сон почти пропускает следующие слова брата: — … тебе было бы полезно. — Что? — рассеянно спрашивает Сон, не отрывая взгляда от человека. Смерть прослеживает за его взглядом и заговорщицки подмигивает: — Я говорю, что тебе, братец, было бы полезно почаще выбираться в Явь из своего Царства. Узнавать, чем живут люди. О чем мечтают, чего жаждут. Не только во снах, но и здесь, наяву.       Сон возмущённо смотрит на брата, а тот уже продолжает: — Мы неотделимы от них. Без них не будет и нас. Тебе полезно об этом помнить.       Внезапно до них доносится громкий хохот компании, и Сон видит, как его человек что-то громко объясняет высокому седобородому мужчине, а тот смеётся ему в лицо. Стоп. Его человек?       С каких пор Сон даже мысленно называет какого-то человека своим?       Не успевая возмутиться, Сон видит, как его брат поднимается со стула и танцующим шагом направляется к шумной компании.       Тяжело вздохнув, Сон встаёт со своего места и спешит следом. Он успевает подойти как раз вовремя, чтобы услышать, как его брат вежливым и мелодичным голосом обращается к спорщикам: — Господа, вечер добрый. Меня зовут Коннор, а за мной мой брат, эээ, Ричард. Мы ненароком услышали вашу беседу и хотели бы задать пару вопросов, если вы позволите.       Человек шумно фыркает, его болотно-зелёные глаза ярко сверкают в чадящем свете факелов. Он делает шаг вперёд, обдавая стоящих Бесконечных ядерным запахом лошадиного пота и дешёвой выпивки. Пристальный взгляд проходится сверху донизу сначала по Смерти, а затем и по Сну.       Сон внезапно замечает на носу человека выделяющийся застарелый шрам, и это ещё одна отметка в копилку данных о человеке напротив. — Ну и что ты хочешь узнать, красавчик? — незнакомец неумело подмигивает двумя глазами, вызывая у Сна негромкий смешок. Смерть же безмятежно смотрит на человека и говорит: — В своей беседе с друзьями вы упомянули, что видели смерть. Не поделитесь, как именно это произошло?       Незнакомец сплевывает прямо на пол, и Сон еле успевает сделать шаг назад, чтобы слюна не попала ему на ботинки. Он брезгливо морщится, что не укрывается от человека. Тот хмыкает и шумно садится обратно на лавку, делает большой глоток пива и скалится в ответ: — Я прошел войну и выжил. Я видел, как умирают мои товарищи — в грязи, крови и собственных отходах. Я видел смерть, когда вся моя семья умирала от чумы. И я не хочу себе такой участи.       Сон внезапно чувствует, как заражается весельем Смерти — будто маленькие искристые пузырьки бурлят где-то внутри. Он издает негромкий смешок, и, опережая брата, спрашивает: — Так что же вы предлагаете, мистер?.. — Гэвин Рид, — ухмыляется тот, и, кидая полный превосходства взгляд на своих приятелей, заявляет: — Я просто не буду умирать. Ведь почему все умирают? Потому, что так положено? Потому, что все так делают? Ну так вот, я не такой. И я открыто заявляю, смерть — это полная ерунда!       За столом грохает очередная волна хохота, и Гэвин недовольно поджимает губы, но не отступает. Он полон такой решимости, что Сон внезапно улыбается и косится на Смерть, который довольно щурится в ответ и заявляет: — Ну что же, мистер Рид. Я уверен, что вы имеете полное право не умирать, если вам так угодно.       Сон предостерегающе косится на брата, но тот, видимо, уже принял решение. Их безмолвный диалог глазами короткий, но понятный обоим. «Ты уверен?» «Это будет забавно, братец.» — И как ты это докажешь, а, малец? — старик, с которым Гэвин ранее вел спор, многозначительно ухмыляется, на что Сон решает вмешаться: — Давайте встретимся с вами в этом пабе, мистер Рид. Скажем, через сто лет?       Работяги снова хохочут, но Гэвин, поймав какой-то незнакомый прежде азарт, кивает в ответ.       Выходя из паба, Сон из Бесконечных впервые за долгое время не может стереть со своих уст довольную усмешку. *** — Скажи… Ты Дьявол?       Сон вопросительно изгибает изящную бровь, наблюдая, как в бокале переливается багровыми всполохами густое вино. — С чего ты это решил?       Гэвин, ничуть не изменившийся за прошедшие сто лет, делает большой глоток, быстро оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает, и склоняется ниже над столом, вынуждая Сна склониться ближе к нему в ответ: — Прошло сто лет. Я видел, как умирают мои друзья, а я сам при этом не постарел ни на день. Ты… Ты теперь заберёшь мою душу? — Зачем мне твоя душа? — удивляется Сон.       Гэвин осекается и смотрит на него с задумчивостью. Сон легонько улыбается самыми уголками губ и пробует вино. Он не нуждается в человеческой пище, но иногда ему нравится вкус. — Ну как же… — Гэвин в замешательстве смотрит на Сна. — Если ты Дьявол, то ты собираешь души смертных. Все это знают. — Прямо-таки все? — усмехается Сон. — И откуда же все это знают? К тому же, я точно не Дьявол. — И кто же ты тогда? — продолжает допытываться Гэвин. — Возможно, однажды я тебе расскажу, — Сон улыбается, глядя в обиженное лицо человека. — Но давай не обо мне. Расскажи, как ты провел этот век. Возможно, тебе больше не хочется жить? — Ты издеваешься? — возмущается Гэвин. — Жизнь прекрасна и удивительна! Я столько всего видел за эти годы, ты себе не представляешь…       Сон продолжает улыбаться, слушая своего собеседника, в очередной раз размышляя, какие же удивительные создания — люди… *** — Ты изменился. — Дружище, ты не поверишь, сколько всего со мной произошло, — смеётся Гэвин. Он одет в роскошный, богато украшенный камзол, их стол ломится от заказанной еды. Сон не ест, но ему нравится наблюдать за Гэвином. Раскрепощенный, уверенный в себе, он заражает своим весельем всех вокруг. Сну нравится на него смотреть. — …и вот, после этого Королева награждает меня дворянским титулом… Тебе не интересно?       Сон осознает, что отвлекся, — какой-то юнец позади него бурно декламирует кусок чужой пьесы, и его звонкий голос заполняет все пространство паба. Голос Гэвина звучит обиженно, ему явно нужно все внимание собеседника, чьи мысли в этот момент далеко отсюда. — Продолжай, Гэвин, — командует Сон, и Гэвин, довольно улыбаясь, лезет в карман, чтобы продемонстрировать медальон с портретами жены и сына. Он искрится весельем, рассказывая о семье, и Сон привычно легко улыбается, слушая беззаботную речь собеседника.       Шум сзади нарастает, молодой актер привлекает к себе внимание всего паба, и Сон внезапно слышит что-то, привлекающее его внимание. Он резко встает со стула, обрывая речь Гэвина на середине, и не глядя больше на него движется к юному дарованию, который так хочет получить свою каплю вдохновения.       Что же, работа Сна в этом и состоит. А Гэвин… Гэвин поймет. Наверное. ***       Сон хмурится и постукивает пальцами по столу, на котором одиноко стоит полный бокал вина.       Сегодня день их очередной встречи, но Гэвина все нет.       Да, он стал бессмертным, но это не означает, что его нельзя ранить, или пленить. Сон вздрагивает на секунду, представляя, каково это, быть вечность запертым в клетке, в полном одиночестве, на потеху обезумевшей толпе…       Возле входа слышится шум драки, кажется, какой-то бездомный пытается прорваться в паб, но охрана не хочет его пускать. Сон привстает на стуле, чтобы лучше разглядеть происходящее, и вдруг узнает в бродяге своего старого знакомого. Он уверенно кивает охране, махая рукой, и вырвавшийся из их рук Гэвин отряхивается, после чего грузно садится на стул перед Сном.       Он давно не ел — его щеки ввалились, а скулы грозятся прорвать тонкую серую кожу на лице. Его одежда рваная и жутко воняет, но Сна не беспокоят такие человеческие условности. Он смотрит, как Гэвин хватает его бокал и жадно выпивает все до дна, после чего машет девице, чтобы та тащила побольше еды.       Сон молча вопросительно приподнимает бровь, на что Гэвин злобно смотрит в ответ: — Не смотри на меня так. Ты представить себе не можешь, каково это, — умирать от голода, но не иметь возможности умереть на самом деле.       Он с довольным урчанием вгрызается в принесенную ему запеченую оленину, шумно хлюпает вином, будто пытаясь отъесться за долгое голодное время. Утолив первый голод, он устало откидывается на стуле и прикрывает глаза. Сон терпеливо ждёт. — В прошлый раз, когда ты кинул меня из-за того юнца, я обиделся, — голос Гэвина звучит глухо. — Я так готовился к нашей встрече, хотел тебя впечатлить, а ты предпочел мне бездарного малолетку… Ну да ладно, Бог с ним. Его кости уже много лет как гниют на кладбище, а я все ещё жив и топчу эту бренную землю.       Он приоткрывает глаза и усмехается, глядя на непроницаемое лицо Сна: — Я потерял все. После нашей прошлой встречи, я неудачно вложился в одно дельце, которое прогорело. Моя жена умерла вторыми родами, вместе с ребенком, а мой старший сын был убит в пьяной драке в таверне, когда ему стукнуло двадцать. Я даже не помню толком, как провел последние годы, — все воспоминания расплываются. — И ты всё ещё хочешь жить? — осторожно спрашивает Сон.       Гэвин смотрит на него, как на идиота, после чего шумно фыркает и отвечает: — Хочу ли я жить?.. Конечно, хочу! Я ещё столько всего не видел, во стольких местах не бывал. Несмотря на все мои неудачи, жизнь — это удивительное чудо.       Сон незаметно даже для самого себя расслабляется и довольно прикрывает глаза. *** — Я вижу, ты снова преуспел.       Гэвин многозначительно улыбается и изящным жестом приподнимает свой бокал, салютуя собеседнику.       В этом столетии они встречаются в отдельном зале такого знакомого за много столетий паба. Сон с интересом наблюдает за изменениями, произошедшими в человеке — Гэвин явно успел поднабраться манер, присущих джентльмену, его костюм выглядит дорого, но не кричаще. Он одет строго по моде этого времени, и Сон с удивлением для себя замечает, что Гэвину к лицу любой наряд. — Я прожил здесь достаточно долго, после чего уехал с дальней экспедицией, — Гэвин, в отличие от прошлых встреч, ведёт себя… Солидно? Его речь плавная и неторопливая, он не стремится вываливать на собеседника свои эмоции. Перед Сном сидит человек, который осознает себе цену. — Потом я вернулся, как свой сын, и так делал дважды. Наша прошлая встреча показала мне, как во многом я ошибался.       Он подмигивает Сну, и тот заинтересованно смотрит на Гэвина, пытаясь, понять, что именно тот имеет в виду.       Гэвин вздыхает и пускается в объяснения: — Я понял, что жизнь многогранна, и, поскольку я твоей милостью стал бессмертным, мне стоит получше изучить все грани. Не бояться рисковать. Путешествовать, познавать новое. Знаешь, после смерти моей жены и ребенка я пустился во все тяжкие. Я участвовал во всех войнах, которые мог найти, чтобы доказать себе, что я ещё жив. А теперь… — он развел руками, — я просто живу. Постигаю все новое, до чего могу дотянуться. — И у тебя, судя по всему, неплохо получается, — Сон не поправляет Гэвина, в том, что не он — причина его бессмертия. Гэвин фыркает: — Неплохо — не то слово. Я удачно вложился в строительство верфи, и теперь участвую в экспедициях на черный континент. О, это интересная схема, — трюм забивается хлопком, который плывет туда, а оттуда возвращается другой товар, живой…       Он осекается. По тому, как темнеют глаза собеседника, Гэвин понимает, что ошибся. Поставил не на то. — Я всегда удивлялся, как легко люди, больше всего ценящие свободу, отнимают эту свободу у других, — Сон говорит тихо, еле слышно, но Гэвин отчётливо слышит каждое его слово. — Я бы советовал тебе найти другое занятие.       Гэвин сглатывает и кивает, соглашаясь, когда их вдруг прерывают самым безобразным образом. — Значит, правду говорят. Слухи о том, что каждые сто лет в этом пабе встречаются Дьявол и Вечный еврей, вполне достоверны.       Появившаяся в сопровождении двух громил явно недружелюбного вида девушка незнакома Гэвину. Она красива яркой, броской красотой, — бледная ровная кожа, яркие рыжие волосы, сияющие глаза. Она уверена в себе, и не боится даже предполагаемого Дьявола, в лице привычного собеседника Гэвина. — Я не Дьявол, — любезно сообщает ей Сон. — А я, вообще-то, не еврей, — бурчит Гэвин, но его никто не слушает. — Господа, — она кивает обоим, — меня зовут Норт Манфред, и я потребую немногое. Сейчас вы оба встанете и пройдете со мной. Если не захотите сами — мои спутники вам в этом помогут. Им не привыкать пускать в ход оружие.       Гэвин за свою жизнь участвовал во многих битвах. Он умеет постоять за себя, а в данном случае — ещё и за своего спутника. Ему идёт роль защитника, — Сон признает это, глядя, как играючи Гэвин расправляется с двумя головорезами гораздо крупнее и сильнее его. Останавливает его только кинжал у самого лица, будто из ниоткуда появившийся в руках Норт. — Зря вы так, — качает головой она, и Сон решает, что пора вмешаться.       Он протягивает к Норт руку и сдувает прямо ей в лицо облачко золотистого песка, ее глаза стекленеют, и она с криком падает на пол, хватаясь руками за голову. — Что… Что ты с ней сделал? — в глазах Гэвина непонятная смесь восторга и испуга, и Сон чувствует, как в груди что-то ёкает. — Всего лишь оживил ее старые кошмары.       Он разворачивается, чтобы уйти, но Гэвин опережает его, хватая за руку. Сон изумлённо смотрит на свою узкую бледную ладонь, лежащую в ладони Гэвина, — его кожа темнее, на ней отчётливо видны мелкие царапины и шрамы, повествующие о бурном прошлом ее владельца. Кожа Гэвина более грубая, и такая теплая, что Сон хочет продлить это прикосновение как можно дольше…       Вместо этого, он рывком вырывает руку из ладони Гэвина, заставляя того отступить на шаг назад. — Спасибо, Гэвин, но я не нуждаюсь в твоей защите, — Сон мягко улыбается, будто желая извиниться за резкость. Это работает, потому что Гэвин заметно расслабляется. — Я думаю, нам стоит разойтись. Сегодня мы привлекли достаточно внимания. Гэвин кивает, и уточняет: — До встречи через сто лет? — До встречи, — кивает Сон, впервые жалея, что их встречи столь редки. ***       В этом столетии впервые что-то меняется.       Сон напряжённее и мрачнее, чем обычно. Гэвин буквально вырывает его из цепких рук развязной девицы лёгкого поведения и ведёт на их обычное место встречи.       Он рассказывает о том, что с ним произошло за последние сто лет, замечая, что мысли собеседника витают где-то в облаках. Прерываясь на полуслове, он набирается храбрости и спрашивает то, что давно терзает его разум: — Я помню, что мы встречаемся чтобы поговорить обо мне, но… Мы знакомы сотни лет, а я до сих пор не знаю, кто ты, и как тебя зовут. Тогда, в пабе, при нашей первой встрече, тот парень назвал тебя Ричардом, но… Это ведь не твое имя? — Нет, — Сон не хочет лгать человеку. — Не мое. — А он явно был не Коннор, — кривятся в усмешке губы Гэвина — Нет. — Тогда кто ты? — продолжает допытываться Гэвин. — И зачем тебе это все? Неужели у тебя нет дел поинтереснее, чем раз в сто лет встречаться со мной, только чтобы спросить, хочу ли я жить? Не думаю, что когда-нибудь этого расхочу.       Сон прикусывает пухлую губу и качает головой: — Я не готов дать тебе ответ.       Гэвином овладевает шальной азарт. Он решает рискнуть, и выпаливает то, что давно вертится у него на уме: — Я думаю, что знаю, почему ты продолжает встречаться со мной.       И в ответ на вопросительный взгляд усмехается: — Я думаю, тебе просто одиноко. Ты видишься со мной, потому что тебе нужен друг.       В пабе будто становится на десятки градусов холоднее, когда Сон резко встаёт со стула. Его потемневшие от злости глаза метают молнии, но Гэвин стойко выдерживает взгляд, и даже позволяет себе торжествующую улыбку. — Ты смеешь предположить, что мне нужна твоя дружба? — буквально выплёвывает Сон, и тон его голоса холоднее льдов Арктики. Улыбка Гэвина исчезает. — Мне? Да что ты возомнил о себе, человек? Я докажу, что ты ошибаешься. Мне не нужен друг.       Он покидает паб быстрее, чем Гэвин успевает моргнуть. Чертыхаясь, Гэвин выбегает за ним следом, но на улице уже никого нет. — Ну и ладно, — фыркает человек — Это я докажу, что был прав. Через сто лет! ***       Столетие спустя Гэвин одиноко сидит за барной стойкой и цедит уже третий бокал виски.       Незнакомец сдержал слово. Он не пришел.       Гэвин злится на себя, на свою несдержанность, на то, что выдавал желаемое за действительное. Он скучал — безумно скучал по своему собеседнику. Сто лет пролетели незаметно. Он снова ввязывался в войны, вкладывался в рискованные авантюры, он искал себя и терял снова.       Он допивает последний бокал и оставляет щедрые чаевые бармену, который довольно крякает, увидев сумму. Гэвин кривится в ухмылке — деньги давно не имеют для него никакого значения. На сумму, которую он накопил за последние пару сотен лет, можно безбедно жить еще несколько следующих столетий. — Последнюю, за счёт заведения, — бармен щедро наливает ещё один бокал и протягивает Гэвину. — Помяни это место, сынок, пусть у тебя останутся только хорошие воспоминания.       Гэвин вопросительно приподнимает бровь, и бармен охотно поясняет: — Этот паб вскоре снесут. Город выкупает землю, чтобы строить новые кварталы. Дорабатываем последние дни.       Внутри Гэвина рвется какая-то тонкая струна, он задумывается буквально на секунду, после чего решительно спрашивает: — Кто, говорите, хочет выкупить здание?       В его голове зреет идеальный план.       Где-то далеко, за многие километры от него, плененный Сон в своей темнице думает о своем человеке, и ждёт. ***       Следующие годы проходят удивительно спокойно.       Гэвин решает, что достаточно колесил в своей жизни, и принимает решение посвятить себя чему-то общественно-полезному.       В очередной раз исчезнув и вернувшись как свой потомок, на этот раз — внучатый племянник, он идёт учиться. С физической подготовкой у него все в порядке, с вниманием и логикой проблем никогда не было, поэтому полицейскую Академию он заканчивает одним из лучших на курсе. В управление по борьбе с преступностью лондонской полиции его принимают с распростёртыми объятиями. Он уверенно двигается по карьерной лестнице и быстро становится детективом, — его въедливый ум, привыкший к постоянному изучению нового, находится в полном восторге, а постоянные выезды «в поле» не дают заскучать. Его радуют коллеги по работе, — старик Андерсон очень напоминает ему давнего друга, ещё из той, самой первой жизни. Многие из тех, кто когда-то был ему дорог, практически стёрлись из его памяти, он не помнит их имен, их лица размыты и туманны. Все мимолётные любовницы и любовники, сопровождавшие его на протяжении столетий, более не имеют для него никакого значения.       Кроме одного лица, которое он помнит со всей четкостью, хоть и прошло уже более ста тридцати лет.       Гэвин думает о нем каждый день своего существования. Он помнит каждое выражение чужого лица, каждую крохотную родинку на бледной совершенной коже. Помнит каждый заинтересованный взгляд ярких глаз. Может вспомнить каждую деталь одежды и каждое сказанное за их беседы слово. Каждую одобрительную улыбку.       Ему не хочется думать, что та встреча в 1889 году была последней.       Он живёт своей жизнью, в которой чего-то отчётливо не хватает. Кого-то.       Он давно прошел все стадии, от отрицания до принятия, — на это у него было много, много времени. Он давно смирился со всеми своими чувствами, которым, скорее всего, суждено остаться безответными.       Он проводит все свободное время в «Нью Инн», пабе, построенном вместо закрытой «Белой лошади». В свое время он добился своего и смог выкупить старое здание, после чего вложил деньги в постройку нового заведения, и с очередной своей сменой личности завещал паб самому себе. Он живёт тут же, на втором этаже. Управлением занимаются нанятые сотрудники, поэтому Гэвин может просто предаваться безделью. И ждать.       Он пытается сдать тесты на сержанта, проводит все свободные дни в зубрёжке, постоянно чертыхается и выкидывает испорченные листы, снова и снова прогоняет тестовые задания, черкая ответы, чтобы добиться идеального результата.       Забытое пиво, налитое несколько часов назад, уже давно выдохлось. Гэвин машинально делает глоток и тут же выплёвывает противную жижу обратно в стакан. Берет салфетку и вытирает случайные брызги, когда на его столик падает чья-то тень.       Он стоит там и улыбается, как будто и не было этих долгих ста тридцати лет, такой же молодой и красивый. Ему чертовски идёт современный стиль, с лёгким налетом эмо и готики, чёрное пальто шикарно подчеркивает широкие плечи, а тонкие джинсы — конечно же, тоже черные, — делают и так длинные ноги просто бесконечными. Черные волосы небрежно растрепаны, а серо-голубые глаза искрятся весельем. — Прошу меня простить за длительное отсутствие. Я слышал, невежливо заставлять друзей ждать.       Сердце Гэвина реагирует гораздо быстрее, чем разум, когда он подскакивает со стула, притягивает своего знакомого незнакомца к себе и буквально впивается жадным несдержанным поцелуем в эти яркие розовые губы. Они на вкус как воздух после дождя, искристый сияющий озон, глоток родниковой воды после засушливой пустыни отчаяния.       На секунду он замирает, опасаясь, что сейчас незнакомец оттолкнет его и снова пропадет на долгие сотни лет, но затем плотно сжатые губы раскрываются в ответ, и Гэвин выдыхает, понимая, что теперь — можно. Им можно все.       И пускай его потом ещё долго будут дразнить девочки-официантки и ехидный бармен, а коллеги по работе будут пошло свистеть вслед, наблюдая на его шее яркие бордовые засосы.       Сейчас Гэвин — наконец-то — счастлив.