Стучаться в окна

Очередной лондонский вечер в Тупике Прядильщиков. Вечер с каплями, барабанящими по карнизу, с неуверенным миганием единственного фонаря, освещающего забытую и заброшенную улицу. Смотреть на эту однообразную обстановку — привычка, а вот наслаждаться ею — весьма приятное дополнение. Я подхожу к окну и тяну на себя старые створки. Дерево неохотно поддается, и дождливая ночь с порывистым ветром врывается в комнату, погруженную в полумрак. Вечер с мерцающим золотом асфальта. Какое дурацкое сравнение. Хотя, именно так мне это видится. Идиллия — это когда ты можешь опереться руками на подоконник и податься вперед, позволяя дождю стекать струйками по твоему лицу, а ветру — трепать уже поседевшие волосы. Когда ты можешь стоять так бесконечно долго, забывая о времени, пока из-за туч не выплывет бледная луна. Тогда ты откроешь глаза и с бессильной злостью посмотришь на это бесформенное пятно на небе. Луна только начинает зарождаться. Это хорошо, значит, до полнолуния еще по-прежнему далеко. — Люпин, опять? — раздается за спиной негромкий вздох, но его перекрывает гул — минутная стрелка с характерным терском встает на цифру «двенадцать», в то время как часовая замирает напротив отметки два. Два часа ночи. Люпин, и чего ж тебе не спится? Я вздрагиваю. Он наверняка уже некоторое время смотрит на меня этим своим странным взглядом, в котором явно читается раздражение наравне с чем-то еще, но, определенно, не с пониманием. — Дался тебе этот дождь, — приглушенное ворчание из-под одеяла и намеренно громкое шлепанье босых ног по полу. На подобную реакцию я только улыбаюсь. Он не знает об этом моем маленьком пунктике. Не знает, что такое жить, когда в тебе борются зверь и человек. Когда ни победить, ни проиграть. Пальцы, сжимающие подоконник, соскальзывают, и я торопливо прячу их в складки мантии. — Он меня успокаивает, — выдаю я обычную в таких ситуациях фразу. Недоверчивое фырканье: — Успокаивает? Долбежка по нервам? Шум и грохот? Не говори ерунды. Зверю никогда не нравился дождь. Зверь предпочитал скрываться в кустах, трусливо поджав хвост, когда его охоте в полнолуние мешали проклятые холодные капли. И как здорово, как невыносимо здорово было потом стоять под этим дождем, протягивая руки, подставляя лицо, шею… Снова ощущать себя человеком, живым, чувствующим отрезвляющий холод, а не пленяющий разум зверя огонь. Хорошо, что он этого не понимает. — Иди спать, — усталый вздох. — Если опять свалишься, лечить не буду, учти. Вон, пальцы уже ледяные. А куда ты денешься, хочется спросить мне, но я позволяю ему захлопнуть окно и вернуть меня в еще теплую постель. Он полночи будет ворчать, что угробил на меня очередной запас восстанавливающих зелий, а под утро запрется в лаборатории, чтобы приготовить новые. Как и всегда. *** Я не хочу думать о том, во что позволил превратить собственную жизнь. Сириусу точно бы стало плохо, узнай он об этом, а презрительный взгляд знакомых глаз и еле сдерживаемые оскорбления преследовали бы меня даже во сне. Друг… Есть нечто важнее дружбы. Это понимание. И последнего Сириусу всегда не хватало. Иногда я ловлю себя на мысли, что, если бы он тогда не погиб, ничего бы не произошло. Я бы по-прежнему выполнял свои нехитрые обязанности в Ордене, разговаривал по вечерам с Гарри и обменивался парой ничего не значащих фраз с остальными. После смерти Альбуса я редко появлялся на площади Гриммо. Возможно, потому что атмосфера самого дома давила на меня, а, может, я не хотел показывать, как на меня повлияла гибель сначала лучшего друга, а потом человека, который не побоялся принять в школу оборотня, прекрасно осознавая последствия. В конечном итоге, причины не столь важны. А вот последствия… Я не буду говорить о том, каким особенным был тот вечер. Он был самым обыкновенным. Правда, тогда тоже шел дождь, а потому я не нашел ничего лучше, чем устроиться в стареньком кресле с какой-то книгой из скудной библиотеки и погрузиться в чтение. Буквы сливались, а тусклый свет закопченной лампы и вовсе норовил потухнуть. И в тот самый момент, когда я решил, что пытаться дальше продираться сквозь строчки просто бесполезно, в дверь постучали. Спустившись по лестнице, я недоуменно распахнул ее и понял, что год работы учителем по Защите прошел даром — ни палочки наизготовку, ни предусмотрительности. Вообще ничего. Я стоял как полный идиот и хлопал глазами, пока Северус Снейп — а это был именно он — меланхолично отряхивал мантию. За это время он заметно осунулся, а и без того бледное лицо, казалось, вообще утратило краски. Только глаза не изменились. Да и могло ли вообще что-то изгнать из взгляда это презрение… — Полагаю, осмотр закончен? — сухо бросил Снейп и бесцеремонно прошагал на кухню. Мою кухню. Зверь было собственнически встрепенулся, но потом затих. Не время. И все эти «Снейп», «убийца» и «подонок» так и не были произнесены. В них не было смысла. Зато проснулся интерес. — Зачем ты пришел, Северус? — спросил я, стараясь не думать о том, что палочка сейчас лежала на тумбочке возле кресла, а не в кармане мантии, где ей и положено быть. — Чаю не предлагаю, не ожидал визита, уж извини. — Прекрати, Люпин, — скривился он. — Это не твой стиль. — Так зачем? Меня определенно не радовал этот визит. — Пообещал помогать одному малолетнему придурку, вот теперь и расплачиваюсь. Как всегда, коротко и лаконично. — Полагаю, «малолетний придурок» — это… — Поттер. Верно. Пауза. Снейп нервно постукивал пальцами по столу, потом поднял голову — и раздраженно выдал на одной ноте: — Знаю, о чем ты думаешь. Только Дамблдора я обсуждать не намерен, тем более, с тобой. Вот тут, — шорох пергаментов, затем увесистая папка легла на заляпанный кухонный стол, — все, что Поттеру следует знать. — А что не следует? — поинтересовался я. Разумеется, Снейп предпочел не услышать этот вопрос. — Проследи, чтобы мальчишка засунул свой любопытный нос хоть раз туда, куда нужно. Убеди его, Люпин, это не сложно. Может, тогда, наконец, эта идиотская война закончится и все будут счастливы, — последнее он произнес так, словно ни на йоту не верил в подобное. Всеобщее счастье и мир во всем мире. Конечно же, бред. — В чем убедить? И, вообще, почему ты…полагаешь, я поверю в благие намерения… Он интуитивно поднял руку, останавливая этот бессвязный поток мыслей. — Люпин, еще раз и по порядку. Ты, да и весь Орден заинтересован в том, чтобы закончить эту войну. В папке — материалы, которые Дамблдор оставил для Поттера, плюс списки некоторой… полезной этому идиоту литературы. Мои мотивы тебя не касаются, то, что я убил директора, не отрицаю, ты вправе сообщить о моем визите в Министерство. Только я не буду стоять и ждать, пока сюда прибудут авроры и сопроводят в Азкабан. У меня еще полно дел, так что — всего доброго. Северус Снейп демонстративно развернулся и зашагал к выходу. Не знаю, что меня тогда дернуло, просто потянуло, словно Снейп держал в руках невидимую нить, и через миг я обнаружил, как мой собственный голос произносит: — Что ты собираешься делать? Он скептически приподнял бровь, ожидая продолжения. — Твой дом под круглосуточным наблюдением, счет в Гринготтсе арестован, — начал я, прекрасно понимая, что ему это наверняка известно. Так и оказалось. — А Поттер не сидит на месте и мечтает надрать мне задницу, — хмыкнул Снейп. — Я в курсе, Люпин, благодарю за проявленную заботу, — кривая усмешка, — Что я собираюсь делать? Вернуться к Темному Лорду, разумеется. Это прозвучало так, как будто мне дали обухом по голове. Или приложили о стену. С размаху. — Не понимаю, — я и вправду не понимал. — А как же папка? — А что — папка? Люпин, я не перестаю удивляться доверчивости гриффиндорцев, причем всех поголовно. Ты даже не заглянул в нее. Поняв подтекст, я усмехнулся: — Я оборотень, Северус, и чувствую наличие Темной магии, а уж в собственном доме — тем более. И мне не нужна палочка, чтобы знать это. Папка абсолютно безвредна. Секунду он выглядел растерянным. Абсолютно и искренне растерянным. — Прекрасно, — сдержанно процедил Снейп, через миг нацепив привычную маску равнодушия. — Вижу, логика у тебя иногда просыпается, правда крайне не вовремя. Если ты немного подумаешь, то поймешь, почему твой вопрос неуместен. — Опять шпионить? А смысл? — я решил оставить на потом вопрос касательно убийства Дамблдора. — Не «опять», а снова. Между этими понятиями существует разница, — съязвил он в своей обычной манере. — Что до смысла, я, кажется, уже дал понять, что заинтересован в нужном исходе этой войны. Информацию буду передавать тебе, поскольку ты, Люпин, единственный человек в Ордене, который не захочет прибить меня, как только увидит. Это была констатация факта. — Если на этом вопросы закончены, то не стану более обременять тебя своим присутствием. Ты ведь не собираешься предоставить мне свою квартиру в качестве временного жилища, — съехидничал он, заметив, что я собираюсь возразить. Возражение, тем не менее, последовало: — Я мог бы. Снейп как-то странно дернулся, так и не перешагнув порог, и обернулся. Шок пополам с недоумением — вот та гамма, которая отобразилась на его лице в тот момент. — Люпин, определись уже, наконец, чего ты хочешь. Ты мне не веришь, и я это прекрасно вижу. Извечное благородство? — У тебя в запасе, несомненно, есть парочка-тройка замков, в которых можно перекантоваться? — предположил я, намеренно уходя от вопроса. — А ты, конечно же, подрабатываешь тем, что собираешь у себя всех униженных и обездоленных? Убийц, палачей, преступников? — с нажимом выплюнул Снейп. Непонятно, почему, но его просто взбесило это короткое «Я мог бы». — Не то чтобы. Но это избавит тебя от необходимости писать письма, а меня — от постоянной осторожности, вроде того, что письмо прочтет кто-то из Ордена, если оно придет не вовремя. Грюм никогда не любил ничего подозрительного, а уж письма, да еще и приходящие постоянно, его определенно заинтересуют. Считай, что я не хочу по чистой случайности лишиться информатора, — резюмировал я то, что он хотел бы услышать. — Что ж, это разумно, — весьма неохотно согласился он, смерив меня пристальным взглядом. Ему и вправду было некуда идти, что бы он ни говорил. И, постояв так пару секунд, Снейп в конце концов хмыкнул, уселся в стоящее рядом кресло и закрыл глаза. Не думаю, что его тогда вымотал этот разговор. Скорее всего, он с облегчением понял, что нашел себе временную крышу над головой. Так что в итоге Снейп остался. Как позже выяснилось, надолго.