Дневник жизни

Перед глазами мигали какие-то световые шарики. Зрение то мутилось, то снова фокусировалось. Мне понадобилось где-то пара минут, чтобы понять, что это не шары, а лампы, которые быстро мелькали перед глазами. Кто-то держал меня за руку, но я не могла понять, кто именно. Многочисленные голоса резали слух, но мне не то, что не хотелось их различать, - я просто-напросто не могла этого сделать. Меня словно выворачивало наизнанку, я то и дело отключалась, но быстро приходила в себя, и боль усиливалась, хотя, казалось, больше уже некуда. Кто-то что-то непереставая мне шептал, но я ничего не могла разобрать. Или же просто не хотела разбирать?.. Так или иначе, единственное, что меня волновало – это боль. Жгучая боль, от которой заходилось сердце. Каталка стала как никогда твердой, холодной, и странно, что я вообще обратила на это внимание. Вдруг что-то острое коснулась моей руки. Эта боль была ничтожной, но все равно неприятной. Как до меня дошло минутой позже – это был наркоз. Разобраться что к чему не сложно, особенно, если тебя ни с того ни с чего стало клонить в сон. Меня вырубило быстрее, чем того следовало ожидать.

***

– Мама, но я не хочу, чтобы ты уходила! – рыдая, я обхватила талию мамы руками. Ванда, нежно глядя меня по спине, вздохнула. Она недавно приехала меня навестить, и вот снова вынуждена уезжать. – Талия, милая, но я ведь я вернусь. – Когда, мама? Когда ты вернешься? – я посмотрела в ее голубые глаза, однако все плыло от слез. Мама мягко улыбнулась, смотря на меня. – Скоро, милая. Скоро. Обещаю. – Но почему ты не можешь остаться?.. – Талия Жозефина, идем, - отец, взяв меня за руку, слегка потянул на себя. Я, зарыдав еще сильнее, прижалась к матери, словно хотела навсегда слиться с ней. – Ти-Джей… – Не будь скотиной, - жестко прорычала Алая Ведьма, прижимая меня к себе. – Дай хоть попрощаться по-человечески. – Из твоих уст это звучит даже жутко, - папа, сурово взглянув на меня, прищурился. – Талия, идем, Мари с Реми уже заждались. С мамой ты увидишься на следующих выходных. Правда. Сквозь слезы я посмотрела на Курта, понимая, что никакие истерики не помогут мне остаться с мамой еще хоть на час. Ванда, прижав меня к себе, тихонько всхлипнула, но все же отпустила. Вытирая слезы, я шагала за отцом, но не сводила взгляда с мамы. Она стояла неподвижно, смотря нам вслед. Я не знаю, что чувствовал папа в этот момент… Да и не особо хочу знать. Я лишь не понимаю, почему они с мамой не живут вместе, как родители Оливера? Почему я не могу видеть маму каждый день, а лишь только тогда, когда папа разрешает? – Может, дело в том, что фортуна снова повернулась ко мне не тем местом? Я вздрогнула, останавливаясь. Отец тоже остановился, так как все еще держал меня за руку. – Ти-Джей, что случилось? Идем, нам пора. – Конечно, хватит мне семейного счастья – и так уже нарадовался… – Пап, я хочу домой, - тихо сказала я, стоя смирно. Ночной Змей внимательно посмотрел на меня, явно не понимая, к чему я клоню. – Дочка, но мы и так идем домой. – Нет, папа. Я хочу к себе домой… Я резко вздохнула, распахнув глаза. Позвоночник пронзила резкая боль, а дыхательные пути вспыхнули, словно от огня. Дышать было неимоверно больно, от чего я застонала. Сильно болел живот, словно меня туда хорошенько пырнули острым ножом, при этом зашив рану наживую. – Талия… Через силу я повернула голову в сторону. Чья-то теплая ладонь накрыла мою руку. Глаза неумолимо слипались, но я все же смогла разглядеть знакомый и до боли любимый силуэт. – Хельд?.. – голос был до жути охрипшим, но, по крайней мере, дышать стало легче. Однако боль в животе никуда не делась, более того – стало еще хуже. – Да-да, принцесса, это я, - Гвинн тоже говорил тихо, но при этом голос его то и дело срывался. – Прости меня, умоляю. Прости, я полный кретин… Мне так жаль. Я… Я никогда себе этого не прощу… – За что ты просишь прощения? – я нахмурилась, стараясь не двигаться. Парень, опустив голову, вздрогнул. – Я оставил тебя одну, но не должен был. Прости, умоляю… – Не извиняйся из-за такой глупости, - я улыбнулась, повернув голову, смотря в потолок. Я была одна. Нет, Хельд, конечно, был рядом, но я говорю о другом. Внутри было пусто. Значит, моя девочка уже родилась, а я это пропустила… Ужасно. Я ее даже не видела. Какая она? На кого похожа? Здорова ли она? – Хельд, - я сглотнула, - как наша дочь? Юноша молчал. У меня по спине пробежал электрический ток. В голову стали лезть самые плохие мысли, которые только могут придти в голову молодой матери. Хельд, твою ж мать, не молчи! Сердце стало биться с невероятной скоростью, отчего живот снова сильно заболел. – Талия, у нас нет дочери… - наконец, тихо ответил Радегаст. Я задержала дыхание, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – У нас сын. Я резко посмотрела на мужа, отчего он вздрогнул. Вся моя жизнь пронеслась перед глазами за считанные секунды, оставляя какую-то белую полосу в подсознании. Сын… У меня сын. У нас сын. Господи, этого просто не может быть… Чувствуя, как по щекам потекли слезы, я закрыла глаза, заплакав. Гвинн, пристав, поцеловал меня в лоб. Только сейчас я поняла, что на мне нет индуктора, но меня это нисколько не заботило. Сейчас это была лишь мелочь, глупость, которая меркнет по сравнению с сегодняшним известием. – Я сейчас, - с этими словами Радегаст покинул палату, не успела я и рта раскрыть. Мне так хотелось дочь, но я и представить не могла, что у меня будет мальчик. Мой сын. Я любила его все эти полгода, пока носила под сердцем, и сейчас, еще даже не видя своего мальчика, я уже изнемогаю, предвкушая встречу. Тень снова появилась. Я повернула голову и увидела Хельда, который на руках держал белоснежный сверток. Медсестра стояла в дверях, то ли не желая нас беспокоить, то ли просто боясь ко мне подойти. Так или иначе – мне было плевать. Все мое внимание был приковано к свертку в руках мужа. – Дай его мне, - попросила я, приподнимая ослабевшие руки. Гвинн, нежно улыбаясь, осторожно передал мне мальчика. Положив младенца на правую руку, левой осторожно приподняла край пеленочки. В первую секунду я оцепенела. Мальчику у меня на руках было месяца два отроду. Это первое, что поразило меня, а второе – ушки. Они были вовсе не как у человека, и даже ни как у меня – заостренные – а словно как у… котенка. Ушная раковина располагалась чуть выше, чем у обычного человека, а ушные хрящики неимоверно удлинились. На головке был реденький пушек иссиня-черных волос, точно таких же, как и у меня. Шерстки не было, что меня весьма порадовало, да и ручки выглядели нормально. Хотя, будь он любым, с любой внешностью – я все рано буду любить его не меньше. Он – мое чудо. Моя кровинушка. Малыш медленно открыл глазки, зевая. Большие ярко-голубые с интересом уставились на меня, рассматривая. Сынок и не думал начинать плакать, а лишь перевел взгляд на свои ручки, начиная рассматривать их. – Он прекрасен, - сдерживая счастливые слезы, прошептала я, осторожно прижимая сына к груди. Хельд, улыбаясь, присел на край койки. – Как мы его назовем? – Я думал над этим, - он кивнул медсестре, чтобы она оставила нас. Та, кивнув, тут же скрылась. – Знаешь, Ти-Джей, ты никогда не говорила, как зовут твоего отца. Я подумал, что назвать сына в его честь будет правильно. – Его зовут Курт, - ответила я на незадаваемый вопрос мужа. – И, поверь, я не думаю, что он бы это одобрил. Папа, он ведь… Он достаточно скептически относился к браку, и тем более к беременности раньше двадцати пяти. По крайней мере, он сам мне так говорил. – Ну, если ты так культурно послала меня с предложением, то я понял, - Радегаст усмехнулся. – Своего отца я сюда точно приписывать не буду, потому что он был редкостной сволочью. – А как на счет… Тед. Теодор, - я посмотрела на сына, который, мило хмурясь, тянул ручки в рот. – Как тебе такое имя? – Тедди? Мне нравится, - спустя пару секунд, ответил шатен. – Только почему именно Теодор? – С латинского переводиться «Дар Божий», - с готовностью ответила я. – Странно, но пусть это будет в память об отце. Папа всегда говорил, что я – его награда Небес. Видимо, он сильно ошибался. Я подумала, что пусть хоть что-то будет в его память… Ты ведь не против? – Нет, не против. В конце концов, я слышал, пусть и немного, о Ночном Змее, так что, когда Тед подрастет, мы посвятим его в нашу нехилую родословную. А пока, - он поцеловал меня в уголок губ, накрывая ладонью мою руку, которая держала сына, - вы - моя семья.