Дневник жизни

Щелчок, подтверждающий, что следующим будет выстрел. Я резко попыталась вскочить, но солдат, сдерживающий меня, не дал это сделать. Следующие события сменяли друг друга с невероятной быстротой: Роберто сорвался с места; раздался выстрел; послышался глухой стон; Далтон медленно осел на колени. Роб бросился наперерез, загородив моего сына, и пуля пошла ему точно в грудь. На мгновение, всего на мгновение, я встретилась с его шоколадно-карими глазами, в которых все еще был тот огонек беспечности и детской наивности, как при нашей первой встречи. Парень упал на спину. Я все еще смотрела в то место, где долю секунды назад стоял Роб. Его глаза. Этими глазами он смотрел на меня каждое утро в поместье Харпера, таская таблетки с антипохмелином. Эти глаза всегда успокаивали меня перед напряженной гонкой. Эти глаза любили, как и сама душа парня. Я знала это... Знала и оттолкнула его, потому что чувство не было взаимным. А Роб, несмотря на всю боль, которую я ему причинила, спас моего сына. Спас сына того, кого ненавидел всем своим существом. – Идиот, ты пристрелил Далтона! – закричал солдат за моей спиной. – Шеф с нас три шкуры спустит!.. – Отпусти меня! Я рывком перекинула солдата через себя, поразившись собственной силе. Просунув пальцы между браслетом и рукой, сломала замок, который Роб не успел защелкнуть, таким образом снова приобретая способности. Собрав всю свою ярость, боль, обиду, страх... Собрав все это воедино, я громко закричала. Ведьмины Болты с огромной скоростью полетели в указанные мною цели, вырубая солдат одного за другим. Некоторые просто теряли сознание, а некоторые умирали. Это было мщение. Была казнь. Я казнила их и не жалела об этом. Они отняли у меня все, что я любила. Все, чем дорожила. Когда агония прошла, я почувствовала, как из носа тоненькой струйкой течет кровь, делая шерстку липкой, попадая на губы. Поморщилась от солоноватого привкуса. Вокруг меня лежали изуродованные трупы, или же просто покалеченные живые люди. Мне все равно. Они заслужили это. Услышала тихое скуление. Повернула голову и увидела сына, который лежал возле Хельда, закрыв мордочку лапками. Оглянувшись и убедившись, что выжившие солдаты не очнутся в ближайшее время, я, хромая на левую ногу, которая просто жутко болела, быстрым шагом, на который была способна, подошла к мужу. Тот не двигался. – Тише, - я осторожно провела рукой по голове барса, а затем, выдохнув, схватила Хельда за руку и попыталась поднять, - не бойся, сынок. Мы… мы выберемся, я клянусь тебе. – Мамочка… – Тише, - слезы стекали по моим щекам, но больше у меня не было сил сдерживать их. Радегаст едва ли дышал. – Я не брошу тебя здесь. Тед, в машину, живо. Я… не брошу тебя здесь, Хельд. Ушибленная нога онемела от тяжести, так как я взвалила Гвинна на плечо, одной рукой держа его за перекинутую через свою шею руку, а второй – открывая дверь в джип. Осторожно уложив парня на задние сидения, отчего-то посмотрела на свои руки… Они были в крови. – Тед, - взяв барса, я открыла дверь к водительскому сидению, - мы уезжаем. Сын, тихо поскуливая, перепрыгнул на второе сидения. Я трясущимися руками повернула ключ, и машина, взревев, словно зверь, сорвалась с места. Глаза застилал белый туман от слез, но я упорно давила на газ. Краем глаза заметила, как Теодор, перевоплотившись, подтянул ножки к груди и, молча плача, уткнулся лобиком в колени. Я не знала, что сказать, поэтому молчала, смотря на дорогу. Мы выехали на главную трассу. Не знаю, куда ехать. Не знаю, что делать. В багажнике есть пара вещей, деньги тоже есть, но их хватит только на первое время… Хельду нужно в больницу, но если мы явимся туда, то, я уверена, нас сдадут ПУМЕ, так как я без индуктора. Твою мать, ну почему, почему все повернулось именно так?! К Линси ехать нельзя, ведь если нас вычислят, то я не могу подвергать подругу и ее маленькую дочь опасности. Лилит и так уже не повезло – она родилась мутантом, и теперь еще осталась без отца… – Талия… Я посмотрела в стекло заднего вида. Хельд, стараясь сесть, прижимал руку к раненному кровоточащему правому боку. Тед, резко обернувшись, перелез между сидениями к отцу, примостившись рядышком, уткнувшись личиком ему в здоровый бок. Второй рукой голубоглазый юноша приобнял мальчика. – Тед, папе нужно отдохнуть, - я снова взглянула в зеркало, - иди сюда. – Талия, пусть побудет здесь. Кто знает, возможно, это последний момент, который я провожу с сыном… – Заткнись! – я резко вывернула руль, съезжая с трассы. Поедем в город обходными путями, чтобы, если за нами погоня, у нас был шанс оторваться. Хотя бы на некоторое время. – Ты не умрешь, понял? Держись. Я… я придумаю, что-нибудь. – Ну да… - он закашлялся, незаметно вытирая кровь изо рта, чтобы сын не увидел. – Я ведь еще… еще обещал свозить тебя на море… Я вцепилась руками в руль. Колени дрожали, и я едва ли могла давить на педали. Нужно было срочно что-то придумать… Но что? Гвинн теряет силы буквально на глазах, а помощи ждать неоткуда. – Знаешь… - он снова закашлялся, прижимая к себе мальчика. – Я хочу все рассказать тебе… – Оставь свою предсмертную исповедь, - я дала по газам. – Ты никогда не умрешь. Нет, умрешь, конечно, но через много-много лет, в теплой и безопасной постели, зная, что рядом близкие люди. – Никто не знает, как закончит свою жизнь, - парень хрипло рассмеялся. – И все же, я расскажу… Когда родился Теодор, то я сразу понял, что ПУМА рано или поздно заинтересуется им. Это было очевидно. Ты даром не пользуешься, а я, хоть и практикую его, заметаю за собой следы, но Тед… Я знал, что ПУМА выследит его. Знал… - он перевел дыхание и продолжил: - Тогда я и Фред придумали план – примерно два раза в месяц, на гонках, пускать их по ложному следу, уводя от Небраска. Как-то мы чуть не попали в западню… Не знаю, видела ли ты новости, но из-за нашей оплошности все свалили на Институт Ксавьера для Одаренной Молодежи. Мы хотели всего лишь подорвать один из центов, но не смогли и… В общем то, что Институт и ПУМА точат друг на друга зуб, на одиночек-мутантов никто и не подумал. Все свалили на Икс-менов. После этого мы решили затаиться на несколько месяцев, но, когда я вернулся домой… Проснулись силы сына. В тот день я понял, что они нас засекли. Я поехал в Нью-Йорк, Фред остался в Небраска, а Фроун рванул в Канаду, где находится одна из их баз. Больше суток понадобилось на то, чтобы пустить несколько ложных следов. Когда мы убедились, что беда миновала, то я вернулся домой… Но мы оплошали. Снова. В последний наш выезд я и Фред решили поехать разными путями, а… когда я ему звонил – не брал трубку. Звонить Линси я боялся. Сегодня я решил отправится на его поиски и… Нет в этом смысла. Он погиб. Погиб, защищая мой секрет… Боже, как мне смотреть его жене в глаза?.. Я подвел друга… Подвел Линси, тебя и сына… Прости меня, Ти-Джей… За все прости… – Вот сейчас действительно заткнись, - я посмотрела в зеркало заднего вида. Хельд, закрыв глаза, запрокинул голову и со свистом вдыхал воздух через едва приоткрытый рот. Руки юноши обмякли, а кровь, промочив одежду, пачкала сидение машины. Теодор, прижав ушки к голове, зажмурился, прижимаясь под бок отца, тихонько всхлипывал. – Хельд?.. Но ответа не последовало. Дела плохи – он теряет сознание. Нужно срочно вытащить пулю и остановить кровотечение, но врач из меня такой же, как и балерина, так что я бессильна. Нужен врач, который действует ловко и быстро, который занимается этим не один год, который вытаскивал пули из тела не одну сотню раз и который поможет мутанту, не сдав его при этом врагам. Но где взять такого врача? Ведь Хельд, в лучшем случае, протянет пять-шесть часов, а за это время я не смогу найти того, кого нужно. Нет врача, который сможет помочь… Хотя нет, есть один. Он посвятил врачеванию всю свою жизнь, спас жизней больше, чем можно вообразить и, что самое важное, никогда не откажет мутанту, потому что сам таковым является. Но есть одна маленькая, крохотная, почти незаметная проблема – Хэнк Маккой живет в Институте, а вернуться туда я не могу. Не могу вернуться домой… Но… Хельд умирает. А мистер Маккой – единственный, кто сейчас может помочь ему. У меня нет выбора. Нужно переступить через свою гордыню и свой страх. Я на секунду закрыла глаза, но, вспомнив, что за рулем, снова открыла их, окровавленной рукой вытирая слезы. Подумав, протянула левую руку назад, прося сына пересесть обратно, не надеясь, что он послушает. Однако я ошиблась. Не прошло и секунды, как маленькая ручка, дрожа, коснулась моей руки. Тед, пересев снова на переднее сидение, посмотрел на меня, все еще сжимая мою руку. – Сынок, - я взглянула на мальчика, а потом снова на дорогу. Вдалеке показались огни ночного города. Не знаю, сколько мы ехали, но, видимо, уже достаточно долго, - помнишь, не так давно ты спрашивал, есть ли у тебя еще кто-то, помимо меня и папы? – Да, мам, - Тедди один раз мелко кивнул, сжимая мою левую руку. – Ты тогда ничего не ответила, и я больше не стал спрашивать. – Верно. Сынок, послушай, сейчас мы поедем к моему, - голос дрогнул, - папе. Твоему дедушке. Думаю, он… Тебе пора с ним познакомится. – Дедушке? – детские глаза заблестели от необъяснимого восторга. – У меня есть дедушка? – Конечно, есть, - я натянуто улыбнулась. Даже не верится, что именно сейчас я выбрала время, чтобы сказать это сыну. Конечно, рано или поздно все равно пришлось бы ему рассказать, но я надеялась, что все же позже, да и совсем при других обстоятельствах. – Скоро ты сможешь увидеть его. – Мам, а какой он? – Тед заерзал на сидении. Как же легко переключить внимание ребенка со страшных событий на такой пустяк. Но сейчас мне это было на руку. – Он… - я задумалась, глядя на дорогу. Взгляд скользнул по часам – пять утра, но у сына сна не было ни в одном глазу. Возможно, он вздремнул, когда я была погружена в свои мысли, а, может, и не спал. – Ну, он похож на меня. Внешне. Или, скорее, это я похожа на него… Он очень хороший мутант, Тед. Честный, умный, добрый… Ты сам скоро в этом убедишься. О таком отце можно только мечтать, но… Я не достойна такого отца, как он.